Кроме самого Юнги.

Быть Юнги не нравилось Юнги. Вечные истерики в два часа ночи и разбитые тарелки, в осколках которых, он сворачивается в очередной раз, словно это пуховое одеяло. Быть Юнги далеко не нравилось Юнги. Кто-то долбит в дверь, и на пороге, опуская печальные глаза, дергая длинную футболку ещё ниже, извиняется перед молодой парой, живущей сверху. Быть Юнги ужасно, ночами смотреть на имя выбитое, словно умелый тату-мастер трудился часами, и представлять, как же выглядит его соулмейт. А чувствует ли он его состояние? — Ким Тэхён. — парень проводит длинными пальцами по запястью, прищуривая лисьи глазки и пытаясь мечтать о прекрасном. — Ким Тэхён! Быть Юнги не нравилось Тэхёну. Внутри тяжело, словно бьётся что-то, и хочется рыдать, как в пять лет. Тяжело из-за этого «Мин Юнги» глаза открывать по утрам и кусать губы в растерянности, смотря на стоящего перед кроватью Чимина, забавно потирающего красивую шею и лучезарно улыбающегося. Тяжело из-за этого «Мин Юнги» давить улыбку из себя, принимать быстрый душ и пить ужасно горький чай, ведь Пак всегда перебарщивает с заваркой. Им бы встретиться давно, облегчить друг другу жизнь и больше не биться в истериках, им бы прикоснуться хоть раз к желанным губам, хоть раз бы обнять, пусть и слишком крепко, неуместно вроде даже в общественных местах. Да только, не будет этого, ведь Тэхён просто обещал быть рядом с Чимином, а Юнги просто завтра вещи Чонгука к себе перевозит. Это что-то потайное, личное, скрестись друг у друга на душе, назло причинять себе боль, биться во внутренних истериках, отчего смеяться громко и заливисто, делая вид, что причиной этого стала очередная шутка Чимина и глупые рассуждения Чонгука. Делая глотки горячего кофе, Юнги пытается взять в рот хотя бы кусочек пирога, который заказал пятью минутами ранее, надеясь, что сегодня точно удастся поесть. — Чёрт. — шикает, откидывая вилку. Быть Тэхёном не нравилось Юнги — Пьёшь таблетки, засранец, для похудения. — и добавить бы чуть не сорвавшееся «заботься о здоровье, ведь это вредно», но не получается, ведь Чонгук напротив непонимающе похлопает глазками, кидая заученную фразу, о беспокойстве за любимого человека. И вроде не нравится быть Тэхёном, но пусто уже как-то не ощущать его, не думать, поел ли он сегодня и сколько раз в день думал точно так же. — Всё в порядке, просто решил поддержать фигуру. И тяжело быть Юнги, когда Чимин смотрит на таблетку в руках, поджимая пухлые губы и протягивая стакан воды — Разве… У тебя бессонница? — Тэхён запивает прежде, чем ответить, неопределённо пожимая плечами и проглатывая слова. «Спи хорошо, ладно?». Просто, бессонница у Мин Юнги, Тэхён знал это, ворочаясь в три ночи, буквально слыша всхлипы в ушах от человека, находящегося на другом конце города. — Раньше была. Пытаюсь побороть. И трудно быть собой, когда внутри тебя есть ещё кто-то, трудно любить рядом лежащего Чимина и скачущего на кресле, подпевающего колонке Чонгука, трудно самого себя любить, когда душа буквально зависима от кого-то. И обнять бы в ответ, почувствовать бы то же самое, ответить « — я тебя тоже», но руки всегда не те, а слова не кажутся будоражащими кровь. «Ты знаешь, я ведь все-таки хочу увидеть тебя» — мелькает в голове Юнги, когда тот, держась за рюкзак, спускается по лестнице в торговый центр, глазами ища кого-то так быстро, что кружочки бегают по кругу, мешаясь в яркие оттенки «Ты знаешь, я все-таки хочу помочь тебе» — Тэхён облизывает сухие губы и впихивает в себя вишнёвую жвачку, держась за ручку в метро, другой рукой постоянно поднося к лицу книгу, вчитываясь в каждое слово по сто раз, пытаясь поймать хоть толику смысла. Быть Тэхёном не нравилось Юнги, ведь желание найти своё спасение становится слишком ярким, глушит поцелуи Чонгука и даёт в голову, сильнее чем виски. Быть Юнги не нравилось Тэхёну, ведь тяга найти и спасти себя и свою ночную «бессонницу» стало слишком отчетливым, перебивая вкус горького чая Чимина и путая вкус любимой жвачки с желаемым вкусом губ.