Любимая сволочь

Медные отросшие пряди разметались по белоснежной подушке, грудь вздымается от тяжелого частого дыхания, щеки слегка порозовели – на бледной коже это смотрится невероятно красиво. Будто рассвет лег на еще незавершенный холст робкого художника. Но сейчас Льюис ни с кем бы не пожелал делиться. Слишком прекрасный вид открывался на его полуторной кровати: связанный сводный брат – альфа, подобный Аполлону со своими широкими плечами и мускулистым телом, да еще и жутко милым в своем замешательстве. - Ты просто прелесть, Майки, - тихий интимный шепот вызывает мурашки по коже. Сколько раз Бэйли слышал, как таким образом начинаются «веселые деньки» несчастных жертв его брата. Обездвиженный парень непроизвольно сглатывает и нервно усмехается, пытаясь вспомнить, как от простой фразы на ночь, они перешли к… этому? Почему он чувствует себя настолько неуютно, но, тем не менее, не перестает возбуждаться? Майк, прикусив губу, старался реагировать как можно спокойнее, но достаточно проблематично лежать смирно, когда над тобой нависает обожаемый брат, нашептывая разные пошлости. Тело подводило: несколько месяцев воздержания, а тут еще аристократичные длинные пальцы так вольготно гладят его по бокам, что внизу живота все скручивается в узел. Пытаясь не выдать себя от такой легкой ласки, Майк зажмуривается, стараясь не дышать, но вместо этого скулит, раззадоривая старосту. Льюис отлично знает брата. Хоть и не родные, но за то время, в течение которого они развлекались с разного сорта подстилками, Патрик вдоль и поперек изучил интересующий его объект. Возможно, неосознанно, но парень в очках мог на одном дыхание перечислить все эрогенные точки братца, что он предпочитает: позы, одежду, фетиши. И теперь оставалось дело за малым: соблазнить великолепно сложенного альфу своим телом, заполучив не только его преданность, но и сердце навечно. А картина открывалась что надо, к слову сказать: взъерошенные пепельного цвета волосы обрамляют лицо старосты, хаотично спадая, глаза чуть прищурены из-за отсутствия света и очков на переносице, а из одежды на тонкокостном теле осталась лишь длинная сорочка. Внезапно отключившееся электричество по всему корпусу сыграло на руку обоим. И теперь кроме сдержанного дыхания в комнате слышится тихое шуршание одежды. Майк прекрасно видит, как худые бедра выглядывают из-под белого материала свободной полурасстегнутой рубашки, желает дотронуться, но этот галстук, некстати привязавший его запястья к изголовью кровати, не дает и шанса дотронуться до нежной кожи! - Патрик, - Бэйли пытается хоть на сантиметр сократить между их лицами дистанцию, но мерзкая «удавка» не дает сделать этого, а брат лишь специально дразнит, проводя языком по его щеке, даже не целуя. Он никогда не удостаивает такой чести своих подопытных. Но Майк в один ряд с ними становиться не намерен. - Что, мой милый беспомощный братец? – насмешливые нотки слышны в голосе, а показавшаяся из-за туч луна широким мазком невидимой кисти ложится бледным светом на профиль Льюиса. Его дыхание опаляет щеку, руки легкими касаниями заставляют кожу гореть, Бэйли уже и не рад, что вместо дежурного «доброй ночи» проговорил «можно мне остаться у тебя?». Но вот, когда ласковые прикосновения уже начинают казаться пытками каленым железом, дело сдвигается с мертвой точки. Измывательства брата принимают новый виток, и теперь с Майка снята вся одежда, что была на тяжелоатлете, остается лишь горячий рот, накрывающий его ноющее достоинство. Светлый шатен широко распахивает глаза, а в горле застревает восхищенный крик. Сама мысль о том, что человек, так давно поселившийся в его сердце, отсасывает тебе, заставляет ерзать по белым простыням, запрокидывая голову. А факт того, что Льюис в жизни ни у кого в рот не брал – кружит голову и мутит рассудок. Хочется самовольно толкаться в этот ротик, заставлять всегда сдержанного Патрика давиться собственной слюной и слышать, как по комнате будет раздаваться хлюпанье и причмокивание. Смущающие и сводящие с ума звуки. Но староста не был бы маленьким злым гением всей школы, если бы не предвидел животную натуру своего верного пса, удерживая чужие бедра мертвой хваткой так, что на бледной коже остаются полосы от его ногтей. - Черт, Пат..! Ах, еще, черт тебя дери! – Майку так легко вскружить голову просто сжав в руке член парня поплотней. Льюис усмехается, не без удовольствия начиная делать диаметрально противоположные вещи: проводит кончиком языка от яичек к головке, скользя шершавой поверхностью по всей длине, дразня и чувствуя, как брат безуспешно поднимает бедра навстречу манящим губам, способные снять напряжение. Но шутки в сторону: порядком позабавившись, темноволосый юноша привстает на месте, проходясь легкими укусами по шикарному телу вверх, наконец останавливаясь у шеи. - Надеюсь, ты это имел ввиду, выкрикивая в душе мое имя? – уголки губ приподнимаются в надменной ухмылке, когда старосте предстают глаза полные ужаса. Все лицо брата словно окаменело от страха, но как только Патрик целует его, все переживания рассеиваются. Как страшный сон: слышно лишь поскрипывание хлипких деревянных завитушек кровати, которые Майк вот-вот вырвет от усердия вкупе с желанием обладать родственником. - Люблю тебя, извращенец, - сбивчиво шепчет раскрасневшийся здоровяк, одурманенный сладким долгожданным вкусом желанных губ. Восхищенный полустон вылетает из его уст, стоит соблазнительному сводному брату опуститься на его член. - Как это мило, - морщась и сжимая простынь в пальцах, Патрик замирает, чтобы привыкнуть к габаритам любовника, все так же отпуская едкие фразочки. Кажется, его ничего не выведет из равновесия. - Эй, сними эту чертову рубашку. Я хочу видеть тебя всего, - уже более спокойным голосом произносит Майк, облизываясь, словно мартовский кот. На удивление его просьбу выполняют, спуская струящуюся рубашку сначала с одного плеча, затем с другого. А через секунду и вовсе откидывая на кресло. Теперь прелестное тело худого утонченного Льюиса, его прекрасного принца, может в полной мере быть предметом немого восхищения. Давая вдоволь попялиться на себя, староста тихо выдыхает, медленно сжимая беззащитные соски брата меж пальцев и, заслышав ласкающий слух крик, начинает неторопливо двигаться на уже давно затвердевшем достоинстве возлюбленного. Майкл не без удивления отмечает про себя как тесно внутри двигающегося тела, а староста пытается отгонять от себя мысли сбегать в прачечную за прищепками для брата, пока электричество не включили. - Хочу увидеть, насколько тебе хорошо, мой милый, - уже начавший забываться в сладостной истоме, Бэйли возвращают с небес на землю бархатным голоском, а коготки, что проходятся красными полосами вдоль его живота крест на крест, лишь подливают масла в огонь. Нет, он прекрасно знал о наклонностях брата, и в какой-то мере даже не пытался остановить, лишь потакая. Но член клуба по тяжелой атлетике никогда бы не подумал, что заниматься сексом всего лишь с обездвиженными руками будет так приятно. Он не может дотронуться до любовника, задать нужный темп, сменить позу или же войти резче: все контролируется другим альфой, хоть он и вышел мельче. Но как же сводит с ума та мысль, что сейчас на нем подпрыгивает его эротическая, мать его, мечта! Да еще как – запрокинув голову и постанывая, будто он и не альфа вовсе, а легкомысленный омега, надрачивая себе, точно в период гона. Картина, очертания которой раскрашиваются одинокой Луной, настолько пикантна, что надолго Бэйли не хватает: он даже не пытается скрыть, насколько ему хорошо, заполняя второго альфу своим семенем. - Чертов извращенец… - выдыхая и тяжело дыша, Майк прикрывает глаза, облизывая сухие губы. На его грудь мягко опускается темноволосая голова со слегка намокшими прядями. Руки освобождаются от плена, и теперь запястья покалывает. Но самое главное – он может обнять этого своевольного парня, что зовет его братом. Они лежат так, пытаясь отдышаться, какое-то время. Пока приятную тишину не нарушает этот властный голос. - Только не говори мне, что ты выдохся, братец. «Улыбка принцу так идет» - смеется про себя Бэйли, переворачиваясь в следующее мгновение и подминая под себя брыкающегося Льюиса, что кусается и сыпет угрозами. Он трепыхается и боится, что его остатки гордости размажут по стене, грубо взяв. Но легкий поцелуй, кажется, решает все. И Патрик сдается: крепко обняв любимого и единственного, кому он может довериться, парень зарывается в медные пряди, что так любил украдкой срезать с макушки брата, пока тот спал. Теперь он принадлежит ему, в этом староста мог быть уверен. «Хотя, куда этот дурачок денется, даже если ему наскучит экстравагантный трах с садистом?» - Льюис облизнулся, затягивая родственника в новый развратный поцелуй, медленно закидывая на парня согнутую в колене ногу. Ночь обещала пройти весело. от автора: так сказать. по многочисленным заявкам ХД Боже, я таки не расстанусь с ними до смерти?