Любимая сволочь

Весна во всем своем великолепии раскрашивала все вокруг бывшего монастыря-крепости в насыщенные зеленые цвета, возвращая приятные глазу краски. В апреле у большинства спортивных клубов прошли их соревнования-многоборья, где львиная доля энергии и тестостерона была выброшена в атмосферу, насыщая воздух и заставляя будоражить умы. Шон, закусив губу почти до крови, лежал на выцветшем матерчатом диване Марти, стараясь не показывать, как ему больно. Начинающий бегун подвернул ногу и теперь на том месте, где располагается голеностопный сустав,, красовался микро-разрыв фиолетово-лиловой расцветки. Конечно, такие оттенки шли гордому ирландцу, но очень беспокоили его новоиспеченного возлюбленного. Марти не спешил: обшарив весь свой немалый запас обезболивающих средств, мазей и компрессов, он, все же остановился у окна со свернутой фиксирующей повязкой в одной руке и согревающей воняющей мазью в другой. Как бы странно это не выглядело, но в его апартаментах было небольшое окно, вырезанное в стене непонятно зачем. То ли бывших владельцев двухкомнатной квартирки забавлял этот пикантный момент, то ли на кого-то из них нападал словесный понос, стоило погрузиться в ванну. А она здесь была что надо: большая, можно вытянуть ноги и, подложив под голову скатанный из полотенца валик, наслаждаться тихим плеском воды или мастерить из белой пены причудливые фигурки. - Марти! Я умру, а ты останешься с диким угрызением совести! – не вытерпев, ученик простонал, шипя и пытаясь поудобнее уложить пострадавшую конечность. Нога ныла, тянула и заставляла покаяться во всех грехах, а после этого снова обматерить все сущее за то, что такое случилось именно с ним, опозорив его бетью честь и гордость. - Да, да. Иду, - молодой мужчина поправил свои каштановые волосы, глянув на себя в зеркало, отряхнул джинсы и вышел в гостиную, присаживаясь около дивана, вовремя спрятав улыбку. Не очень хотелось выслушать тираду на счет своей бездушной сущности. Как только ему дали доступ к телу, врач приступил к незамысловатой работе: как можно менее болезненно растереть, а затем, пропуская мимо ушей все проклятья до шестого колена, потуже зафиксировать конечность. - Спасибо, - буркнув для проформы, Шон поерзал на месте, поднимаясь вверх по диванной подушке кремового цвета. - Всегда пожалуйста, - улыбнувшись, взрослый бета отшвырнул в сторону пачку с чем-то, припав к губам ученика, срывая столь желанный поцелуй. За все эти недели соревнований Марти ни разу не перепало, и он уже начинал нахально своевольничать. - И что это такое? – как-то не по-настоящему возмутился парнишка, облизывая свои губы кончиком языка. Доктор не мог не умиляться с глупейшей из арсенала улыбок. Марти вспомнил, как вчера двое близнецов-альф не давали и слова вставить врачу, отмахиваясь от своих травм, выпытывая у шатена в очках, как же две беты делают это. Одного пациента, несмотря на вывих запястья, интересовало с чего ради таким асексуальным существам хотеть друг друга, второй же не унимался и просил подробностей. Ответив пространно, мол, на такое тело и у мертвого встанет, доктор отмахнулся, краснея, вспомнив их первую встречу. Как бы смущающее это ни звучало, но впервые увидев Шона вместе с Коди, идущих по коридору школы в спортивной форме, что плотно облегает тело, местный врачеватель остолбенел: кажется, тогда ирландец выглядел расслабленно, без своей привычной оборонительной хмурой гримасы-маски. Он улыбался какой-то шутке или ремарке омеги, лишь скользнув по доктору взглядом. Простого взгляда хватило, чтобы доктор глупо хихикнул, поспешно ретируясь прочь, при этом влипая в первую попавшуюся стену лицом. Вторая их встреча проходила в еще более неожиданных условиях. Валяясь в позе зародыша на промерзшем поле во внутреннем дворике, уже распрощавшись с надеждой увидеть летнее солнышко, мысленно составив завещание, Марти удивился, заметив подозрительно знакомую фигуру, нависшую над ним. Индивид с обеспокоенной моськой быстро осмотрел взрослого, спросив для проформы сколько пальцев тот видит, а затем поднял на руки, унося в лазарет. - Нам нельзя туда! – тихо поскуливая от боли в спине, пояснице и в боку, доктор пытался нащупать телефон в халате, если он не выпал из кармана. – Необходимо связаться с ох! – Дальнейшие его реплики были остановлены приложенной к губам ладони. - Вы хоть понимаете, что уже достаточно пострадали, вступившись за этого беспечного идиота?! – подкинув тело доктора на плече, О`Коннел еще и шлепнул того по ягодицам для острастки. Взрослый бета лишь захныкал, чувствуя, как зад болит – кажется, он неудачно приземлился на копчик, когда защищался. - Шон, - мягкая улыбка, несмотря на боль, - ты не прав: если мы ему не поможем, то что же мы за люди такие? Я не позволю вытирать больше о меня ноги просто потому, что я, видите ли, родился бетой, - маленькая тирада заставила ирландца встать посреди поля, глядя не мигая на случайного собеседника. Впервые он слышал собственные мысли от кого-то еще. Обычно такие, как они, опускали руки, к моменту созревания смирившись с такой несправедливостью. Пол, который будто застрял между омегой и альфой, не способный на воспроизводство себе подобных, уже давно бы был списан со счетов, если бы не развитый интеллект. Подавляющее большинство бет вырастали прекрасными учеными, адвокатами, докторами и менеджерами высшего звена. Именно их заслуга в том, что омеги да альфы не скатились до первобытного уровня – влиятельное лобби бет в Правительстве все же умудрялось пробивать некие этические нормы поведения. - Знаешь, после того, как этих ублюдков отымеет его[прим. автора: имеет ввиду Шина] принц на вороном коне, нам стоит сходить куда-нибудь, - уже бережней подхватив увесистого мужчину, Шон крякнул, но не перестал упорно тащить его тушку. -Хэй, мистер бронзовый призер? – от этого шатен лишь поморщился, словно от зубной боли. А доктор лишь хихикнул, проведя по его щеке ладонью. – Могу я услышать одну фразу, которую ты мне шептал этим утром перед тренировкой? – в глазах Марти плясали чертики, а милое выражение лица могло смягчить чье угодно сердце. И теперь О`Коннел понял, что попался в ловко расставленные сети не хуже наивного омеги. Такие глаза, полные нежности и какой-то щенячьей любви, растопили неприступное сердце выходца Изумрудного острова. - Я люблю тебя… - пробурчав в подушку, Шон пожелал бы сбежать тут же. Но предательски и адски пекла нога. - Не слышу, - от такого интимного шепота кожа покрывается мурашками, а в горле пересыхает. Чертова нога! Если бы не она, то он бы сейчас без проблем повалил расхрабрившегося врачишку, заломив руки и отымев с запасом за все две недели простоя тела. Перед глазами тут же поплыл бесконечный поток из калейдоскопа откровенных картинок, взятых из архивов памяти. Гибкое тело под его шершавыми пальцами, выкрикивающее такое, что идет вразрез с обычно приличным забитым школьным врачом; испарина на лбу взрослого беты, его искусанные губы и выражение боли, когда входишь в него «насухую», плохо подготовив. - Люблю я тебя, Марти! Черт! Обожаю! Ты это хотел услышать? – взорвавшегося Шона, да еще и с задетой гордостью, что раздута у мальчика до невообразимых размеров, было уже не остановить. – Постоянно думаю о тебе; дрочу, когда вспоминаю под душем, как ты мне отсасывал перед отборочными; переживаю, не подкатывает ли к тебе шары какой-нибудь урод-альфа! Это надо проговаривать каждый день, чтобы твоя бетья душонка была довольна? – рыкнув, юноша с раскрасневшимся лицом в одно движение притянул свою вторую половинку к себе, жадно и собственнически целуя. «Чертовски верно, О`Коннел, и так все твою долгую жизнь» - лишь смеясь в перерывах между укусами, взрослый мужчина что есть сил цепляется за своего возлюбленного, сходя с ума от простой близости столь родного по духу человека. Однажды уже поставив на себе крест, он мог снова ощутить приятный трепет где-то внутри, будто это его сердечная мышца отмерла, усиленно забившись в приступе эйфории от этого пылкого признания. А что еще для счастья надо, если о тебе думают даже в ванной?