Обо всём и ни о чём

У Деку никогда не было проблем. Потому что Деку - это герой, приемник Всесильного, будущий символ Мира. Деку, по определению, не положено иметь проблемы. Ему положено решать чужие, но никак не заводить свои. Поэтому все переосмысление и все переживания достаются Мидории Изуку. И, стоит признать, худо или бедно, но Мидория с этим справлялся. До недавнего времени. Источником его проблем стала, никто иная, как Урарака. Милая, доброжелательная и отзывчивая. Мидория знал, что она хорошо к нему относится. Доверие в этом тандеме было обоюдным, симпатия, вероятно, тоже. Восхищение силой и стойкостью, рвением помогать и отвагой встречать проблемы лицом к лицу. Только вряд ли Урарака догадывается, что от подобного рода проблем Мидория готов бежать без оглядки, ведь с одной единственной, полученной из рук Урараки тетрадью, вся его, в относительной степени, размеренная школьная жизнь дала сбой.       - Прости, мне правда жаль, что ты это увидел. Изуку видел, как Урарака смутилась. Ее щеки окрасил румянец, но она не опустила взгляд, она, словно выжидающе, взглянула на друга. 《Не жаль》 - пронеслось в голове у Мидории. И он выпустил злосчастную тетрадь из рук, спешно покидая аудиторию. То, что Урарака перепутала тетради и вместо обещанных лекций за период его, Мидории, 《домашнего ареста》 протянула другую, являлось нормальной ошибкой. Только вот отчего-то Изуку, уже сейчас, немного задним числом, анализируя происходящее, стал сомневаться, что выбор тетради стал случайным, напротив, ему показалось, словно Урарака замерла в предвкушении. Она подобралась и выжидающе затаилась, словно побуждая его открыть врученные конспекты. Все бы ничего, ведь утолить желание подруги, вероятно, ожидающей хотя бы примитивной благодарности, не сложно, за исключением того, что открыв тетрадь, Изуку так и не смог перелистнуть страницу. Страница оказалась разрисованной, что натолкнуло Мидорию на мысль сказать об ошибке подруге и похвалить ее способности к рисованию. Но именно с этой мыслью, и надо признать, со всеми остальными тоже, он распрощался, когда в рисунке опознал себя и Тодороки. Он перевел ничего не соображающий взгляд на девушку, после отправил его в ту часть классной комнаты, где находилась парта Тодороки, что, по неясным ему причинам, сейчас наблюдал за ним и Ураракой, после чего, вернулся взглядом к рисунку. Не двусмысленное действие. Ошибиться сложно. Карандашные Мидория и Тодороки не просто целовались, руки одноклассника запущенные под его футболку не сыскали сопротивления. Это было обоюдно. И будь рисунок цветным, щеки Мидории наверняка сейчас устилал бы точно такой же румянец, которым он окрасился в эту самую минуту. Все, что смог выдать его обожженный увиденным мозг, это потребность избавиться от картинки отпечатавшейся в памяти, тетради и общества. Так что Мидория, выслушав извинения, без намека на раскаяние, вернул тетрадь и вышел из кабинета. Не сказать, что все прошло гладко. Учитывая склонности Деку к анализу, Очако подозревала, что именно сейчас ее одноклассник пришел к выводу, что она очень не хорошая девочка. И из-за этого стоило бы задуматься о том, как теперь будет складываться их общение. Она не была движима целью что-то испортить, напротив, она по-прежнему осознает те чувства которые испытывает к Деку. И пусть она не столь наблюдательна и изобретательна, как он, но факт, что стрессовые ситуации заставляют Изуку переосмысливать происходящее и искать из ситуации выход она уловила давно. Значит, есть несколько вариантов, к чему все это может привести. По мнению Очако, Изуку либо будет держаться от нее и Тодороки как можно дальше, либо, напротив, попытается сблизиться с ней в противовес увиденному, либо… она решила - с Тодороки можно, он хороший. Урарака взглянула на Шото и улыбнувшись в ответ на недоумение читаемое в его взгляде, спрятала тетрадь в сумку. Так надежней, так правильно.       - Мидория странно себя ведет. Констатировав этот факт, Тодороки поместил свои конспекты в сумку и смерил Ииду и Урараку равнодушным взглядом. Прошло несколько дней, а Мидория все это время чурался их словно прокаженных.       - Наверное. Очако лишь пожала плечами и натужно улыбнулась, совершенно не вслушиваясь в теории Ииды на сей счет. Все пошло совершенно не так, как она разрешила себе предположить. Деку стал сторониться всех без исключения, выписывая абсолютно чудную траекторию обхода Бакугоу, при этом замыкаясь в себе, оно было очевидно, с целью полнейшего анализа происходящего и минувшего.       - Ты что-то ему сказала. Спорить было сложно, к тому же Тодороки редко использует в своей речи вопросительные интонации. Он парень сообразительный, поэтому сразу выявил первоисточник.       - Нет. И не солгала даже, просто не стала вдаваться в подробности. Вымученно улыбнулась и поспешила последовать примеру Ииды, покинула аудиторию. Тодороки проводил девушку взглядом. То, что она причастна к странному поведению Мидории, слишком очевидно. Теперь же хочется понять причину. Тодороки давно заинтересовался Мидорией. Этот парень оказался не столько поверхностным и обычным, как его внешность. Напротив, наблюдать за ним оказалось интересно. Как человек, пришедший в UA, с целью, не растрачиваясь на дружбу, выпуститься и стать величайшим героем, сейчас он отдает себе отчет в том, что именно дружба, не с кем-то иным, а с Мидорией, меняет его, делая лучше. Он словно вещь, с которой стряхнули многолетнюю пыль. Не совсем бережно, но действенно. Но о бережном отношении к себе Шото никогда и не просил, Изуку и не пытался быть таковым. Как человек не заинтересованный в обществе, Шото пропускал все мимо себя, будучи замкнутым на своей ненависти. Но даже так, не замечать Мидорию не получилось. Слишком другой: в восприятии, в общении, в намерениях. Непохожий на остальных. Имея мощную причуду и обращенное на него внимание Всесильного, Мидория остается тем, кто видит в этом не собственную крутость и превосходство, а ресурсы для помощи окружающим. Он тот, кто, имея проблемы, продолжает видеть других. Всегда ли он был таким? Вопрос, действительно интересующий Шото, ибо подобные качества за пару дней в себе не разовьешь - они либо есть, либо их нет, и другое вряд ли дано. Единственный, кто лучше всех знает Мидорию, это Бакугоу. Но попытка узнать от него о Мидории не увенчалась успехом. Этого стоило ожидать. Это тоже относится к тому, что с первого дня сложно было не заметить. Взаимоотношения этих двоих приводили в замешательство. Для людей со статусом 《друг детства》, они слишком не похожи на друзей. Но в последнее время отношение Бакугоу стало более терпимым и сдержанным. Если учесть взрывной характер этого парня и отсутствие намерений мириться с существованием Мидории, то должно было произойти что-то весьма значимое, что повлияло на его отношение к собственному другу. И это Шото, почему-то, настораживает. Впрочем, если углубиться в это, то в том, что связано с парнем по имени Мидория Изуку, Шото многое настораживает. Но первостепенным становится отношение к нему окружающих. Это, разумеется, естественно, что он привлекает к себе внимание, как плохое, так и хорошее. Но где бы Мидория не появился, он притягивает к себе взгляды. Не сразу. Изначально, как весьма посредственого человека, его обходят стороной, не углубляясь и вешая ярлык на его способности «ничего стоящего». Но по итогу все иначе. И список его достижений заставляет задуматься и насторожиться. Пятно признает в нем потенциал, присущий настоящему герою. Намерения убить, сменяются спасением от Ному. Шигараки навещает его под предлогом «дружеской» беседы. Тога избирает целью своего помешательства и декламирует признание. Мидория не ищет проблемы, они услужливо находят его сами. Он не имеет средств и возможностей их решить, но и открещиваться от них не берется - все равно стал их целью. Время упорно ползет вперед, новые проблемы прирастают, и старые никуда не деваются. И вот, по итогу, Мидория Изуку, студент геройского факультета, лишь недавно получивший временную лицензию, волочит за собой шлейф из злодеев и их нечестивых помыслов. Таким не каждый ПРО «похвастаться» может. Не может и не хвастает. А позиция во всем этом Мидории настораживает. Поэтому, упаковав свою сумку, Шото решает и дальше присматривать за этим невероятным парнем. Мидория считал все это странным. Теперь в заговоре он обвинял не Злодеев, а друзей и одноклассников. После увиденного, проанализировав и примерив все на себя, все происходящее стало казаться ему подозрительным. С подвохом. Не стало Тодороки Шото которого он знал, на его месте появился новый, тот, что слишком близко подходит, странно смотрит и думает о том, что ему, Мидории, не доступно. Не стало Кат-чана, друга детства - задиристого, взрывного и несносного мальчишки, чьей целью всегда являлся сам Изуку. Сейчас, глядя на Катсуки, Изуку видит сдержанного, но не выпускающего его из поля зрения парня. Парня, который смотрит не так как раньше и это настораживает. Не стало милой Урараки, к которой Мидория испытывал искреннюю симпатию. Сейчас мотивы их общения кажутся надуманными и в них чувствуется направленный на него подвох. Он бы мог охарактеризовать каждого в классе с этой точки зрения, но слишком много чести для одного никчемного Деку. Поэтому он старается взять себя в руки и не выдумывать, но понимает, что и сам уже не может смотреть на Тодороки как раньше и не может ответить себе, чего действительно хочется, чтобы все надуманное оставалось таковым или же чтобы имело место быть. Поэтому завидев позади себя одноклассника, Мидория ускоряет шаг, разрывает дистанцию и прячется, чтобы отсидеться одному до звонка. Катсуки проследил взглядом за промелькнувшей темной макушкой. Последнее время поведение Деку не поддавалось никакому логическому объяснению и это приковывало внимание. Больше всех заинтересован в выяснении причин, как мог судить Катсуки, был половинчатый ублюдок. И, пожалуй, сам Бакугоу. Хотя, после того, как он понял, что это никак не связано со Всесильным, его интерес резко увял, но заинтересованность вновь взяла верх после стольких попыток двумордого если и не привлечь к себе внимание, то хотя бы поговорить. Деку, это Катсуки давно известно, совершенно не умеет врать, поэтому все его попытки отговориться, звучат чертовски нелепо и неубедительно. Деку словно мечется в лихорадке, потому что за последние несколько дней Катсуки ни разу не довелось наблюдать у того естественный оттенок кожи. Совершенно не ясно что творится в этой бестолковой голове никчемного отаку, но жить ему это точно мешает. Что творится в голове у круглолицей тоже тот еще вопрос, но занимает скорее не он, а разговор, невольным свидетелем которого он стал. Круглолицая просила у неудачника Деку прощения. На что тот лишь бросив “ты ни в чем не виновата” поспешил скрыться. Возможно разговор вышел бы более продуктивным, но причиной его несостоятельности стал сам Катсуки. Именно завидев его, Деку поспешил сменить место своей дислокации. И это было интересно. Теперь он ловил себя на том, что старается прислушиваться ко всем разговорам, касающимся Деку и не выпускает того из поля зрения. Прошло не мало времени, - неделя, может две, - но наблюдения дали свои плоды. Катсуки провожает взглядом Круглолицую, что полная решимости, увлекает за собой несопротивляющегося Дмумордого, и поднявшись из-за свой парты, следует за ними. Урарака схватив Тодороки за руку, отвела в сторону. То, что он не выказал сопротивления, вызвало облегчение и прибавило ей уверенности. Он смотрел на нее молча, словно пытаясь прочитать что-то на ее лице, при этом Очако, глядя на одноклассника, совершенно не могла представить, о чем он сейчас думает. Затянувшееся молчание зазвенело от напряжения и неловкости, поэтому она, опустив глаза в пол, слишком, как ей показалось, тихо спросила:       - Ты все еще хочешь узнать, что произошло с Деку？ Ответа не последовало, и решив, что ее не услышали, девушка подняла взгляд, после чего получила утвердительный кивок. Урарака собираясь с духом, выдохнула, и вытащив из-под пиджака тетрадь, протянула ее Тодороки. Приняв свидетельство странного поведения Мидории Изуку, Шото раскрыл тетрадь по вложенной в ней закладке, но так и не успел ничего увидеть, так как его внимание привлек возникший за спиной девушки Бакугоу.       - Может и со мной поделитесь, а то это дерьмо уже начинает раздражать. Хоть это и должен был быть вопрос, в нем были слышны утвердительные безапелляционные ноты. И не дождавшись ответа, он подошел к Тодороки, заглядывая в открытую, но так и не изученную им тетрадь. Пожалуй, от увиденного, мир Бакугоу совершил кульбит, но так и не понятно, как приземлившись, то ли устойчиво, то ли вверх тормашками. Шото видя весьма неоднозначное выражение на лице Бакугоу, тоже вернулся к изучению тетради. Зрелище, открывшееся им, вызвало гамму противоречивых чувств, они упорно продолжали рассматривать увиденное. Разворот тетради явил их взору их же самих, но в компании Деку. Катсуки, разведя ноги Мидории, стоял, уткнувшись коленом тому в пах, и сжимая его горло, целовал. Тодороки находился позади, позволяя этому происходить, а Мидории упираться спиной в собственную грудь. Он прикусывал мочку уха Изуку, а его руки беззастенчиво были рассредоточены по его телу - одна под футболкой на плоском, поджаром животе, другая под брюками сжимала член. Когда Урарака поняла, что молчание затягивается, она выхватила тетрадь из рук Тодороки и закрыв ее прижала к груди.       - Ну, теперь вы в курсе. Бросив это, она поспешила удалиться. Инстинкты говорили, что надо бежать, но она не позволила себе перейти на бег, дабы лишний раз не подтверждать намеренность своих провокационных действий. Теперь все зависит не от нее. Не сказать, что она исправила содеянное, но со временем она поняла, что это смогут сделать лишь те, кого Деку слишком старательно обходит стороной. Только вот что из этого выйдет, она решила даже не пытаться предполагать. Пусть это и для нее будет сюрпризом. Не факт, что приятным, но сюрпризом. Это станет своеобразным искуплением за свою наивность. Не сказать, что жить Изуку стало проще, но с недавнего времени Кат-чан и Тодороки стали избегать его сами - это задевало, но и приносило едва уловимое облегчение. Они не искали с ним встреч, не пытались завязать разговор, но регулярно одаривали странными, до дрожи в теле, взглядами. То, что испытывал Изуку, был не страх - возбуждение. Непристойные мысли отголосками проносились по всему телу, находя выход за счет физиологии. То, что необходимо что-то делать, он давно уже понял, но так и не смог подобрать единственного верного решения в сложившейся ситуации. От этого он ощущал себя еще более ничтожным, чем до того, как стал носителем квирка Всесильного. Решение нашлось само, выбило почву из-под ног и воздух из легких. Ошеломленный происходящим Мидория, разве что и мог, так это беспомощно разевать рот, в попытках пропихнуть в легкие кислород. Решение его проблем, под видом Бакугоу Катсуки, улучило момент во время полевых тренировок, когда они всецело были предоставлены самим себе без малейшего намека на надсмотр, и разложило его в горизонтальной плоскости. Теперь, причиняя дополнительный дискомфорт, помимо недостатка кислорода, в спину острыми краями впиваются камни, а сверху, вызывая противоречивые чувства, наваливается всем телом Кат-чан. За минувшие несколько недель, что прошли после внезапного откровения Урараки, в виде подсунутого ему рисунка, он успел передумать многое: начиная от настойчивых попыток убедить себя в абсурдности и невозможности увиденного и заканчивая полной капитуляцией перед провальными убеждениями об отвращении к увиденному, что привело к полнейшему фиаско – в его мыслях и фантазиях теперь стало слишком много Тодороки, и почему-то Кат-чана. Как так вышло, Изуку предпочел не задумываться, избегая подробного анализа случившегося – уже до анализировался, стоит радоваться, что в его мокрых снах перебывал не весь класс, скопом и поочередно. И вот сейчас, ситуация, надо признать, самая что ни есть противоречивая. Но это ничто, по сравнению с тем что, ощутив тяжесть и тепло желанного тела, его собственное тело возликовало, явственно намекая на согласие с происходящим возбуждением, что теперь отчетливо различимо в его, отнюдь не свободном, геройском костюме. Но что-то сделать или повлиять на происходящее Изуку не успел, Катсуки, поймав момент, когда дыхание его пришло в норму, издал какой-то хищный утробный рык, впиваясь в его губы поцелуем. Катсуки иступлено впивался в губы своего не то друга, не то врага, не то объекта желаний своего подсознания. Прошло чуть больше недели с момента, когда он влез в то, что стоило обходить стороной, лишь для того, чтобы никогда не видеть злополучную тетрадь и ее содержимое. За минувшие дни он успел дойти до полнейшего игнорирования, не то чтобы присутствия, а самого существования никчемного Деку. И когда с мыслью об этом удалось сжиться, он поймал взгляд половинчатого ублюдка. Взгляд направленный на неудачника Деку. Деку, который всегда принадлежал ему, Катсуки. Деку, который не сводил с него глаз, который даже заходясь суеверным ужасом продолжал смотреть на него. И если это не грело самолюбие Катсуки, то что тогда он при этом испытывал? Превосходство? Он почивал на лаврах, осознавая свою значимость – ведь он всегда был в жизни Деку и не важно в каком ключе. А сейчас это ублюдок, смотрит на то, что уже давно принадлежит Катсуки, и не просто смотрит, а Катсуки это видит, пожирает глазами. Он давно уже допускал мысль, что интерес двумордого вызван чем-то иным, нежели простым любопытством. Допущенная мысль стала неопровержимым утверждением, подкрепленным похотливым взглядом разноцветных глаз. Не отдам – набатом проносится в голове, сделаю все, но не отдам. И эта шальная навязчивая мысль приводит к тому, что Катсуки вжимает в землю несуразного Деку, что ошеломлен, но возбужден при этом до такой степени, что Катсуки бедром ощущает его стояк и повинуясь каким-то животным, первобытным инстинктам, сильнее прижимается к нему. Ледяным потоком его отбрасывает от добычи – беззащитного и уязвленного Деку. И половинчатый ублюдок помогает тому подняться, не сводя настороженного взгляда с Бакугоу. Тодороки притискивает Мидорию к себе, ощущая, как тот обмирает в его руках и подавшись вперед, почти целомудренно, целует его в уголок губ. Почти, потому что в его глазах проносится вспышка желания и он проводит языком по губам Мидории. Изуку издав приглушенный полувсхлип-полустон, на подкосившихся ногах оседает на землю. Все это должно было закончиться быстро и безболезненно для Мидории, но Шото не успел, упустил из вида вспыльчивого блондина с взрывным характером, и вот к чему все это привело. Теперь все лишь сильней запуталось. Но не для него. На удивление, договориться с самим собой Шото оказалось легко. Он просто сказал себе, что именно этот подтекст и содержался в его заинтересованности Мидорией Изуку. И, к случаю стоит отметить, ни тело, ни мозг не выказали сопротивления. И именно поэтому ему потребовалось время. Шото всегда был сдержанным и умел контролировать себя, но и до этого не случалось такого, чтобы осознание потребности в чем-то и возможность получить это совпадали по временной шкале и, как он мог судить, не были односторонне направленными. Пришлось приложить усилия, чтобы сдержать себя в руках. Зря. Глядя в глаза Бакугоу, в котором именно его, Шото, поведение и пробудило собственнические инстинкты, он понял – надо было брать всего Мидорию и сразу. Сейчас же речи об этом быть не может. Вопрос требует урегулирования и к соглашению должны прийти обе стороны.       - Прости. Шепнув это незамысловатое слово, Шото, чуть склонившись к опешившему Мидории, не уловившему контекст данного обращения, приложил его коротким рубящим ударом ребра ладони по затылку, тут же поймав безвольное тело. Когда Изуку разлепил глаза, невольно морщась, взгляд уперся в слишком ровный, стерильно белый, но для разнообразия забрызганный солнечными бликами, потолок. Такой потолок всегда принадлежал больничному крылу академии UA, - слишком много часов он там провел, слишком часто при пробуждении спотыкался о него взглядом, - и палате, в которой всегда принимают Символ мира – его. Он попытался оторвать голову от подушки, чтобы осмотреться и оценить ситуацию в целом, но затылок пронзила тупая боль, как когда-то, когда Шото вырубил его, не объясняя причин. Сдержав готовый сорваться стон, Изуку повторил попытку оглядеться, чтобы собрать воедино, состоящий, на данный момент, из разрозненных фрагментов воспоминаний, мир. Но Мир не желал становиться цельным, что навело на мысль, что приложился он головой знатно. Вряд ли это было всецело его желание, значит в этом ему помогли. Кто смог не просто преклонить к земле Символ мира, а вырубить его – на это у Изуку было только два ответа и оба единственно верные. Поднеся к лицу раскрытую ладонь, Деку удовлетворенно оглядел сплетающиеся два ободка колец: одно из белого и красного, а другое из черного и желтого золота.