На мосту

      Как и говорилось в телевизоре: «Ряд за рядом, тянулись причудливые дома…». Потерянные и заблудшие в тумане, они застыли вне времени, а вокруг была только пустота, в которой и ютились, будто в клетке, двое молодых людей. Генри уже не помнил, сколько они идут, однако, никаких признаков жизни в округе не наблюдалось. Лишь заколоченные окна и забитые двери, холод и безграничная белая пелена, напоминающая занавес, неизвестно что за собою скрывающий.       — Может, это очередной кошмар? — спрашивал сам себя Таунсенд, в попытке найти объяснение происходящему. — Реальность такой не бывает. Где мы, чёрт возьми? — грудь ныла, не давая покоя, и было невыносимо притворяться, будто всё хорошо. Руки так и тянулись в попытке согреть шрам, утихомирить это щемящее чувство.       Эти жесты и содрогания не прошли мимо глаз Уолтера, что чутко следил за своей «мамой».       — Что с тобой? Я… могу помочь? — с беспокойством вопрошал убийца, но боялся как-либо подступиться к молодому человеку. От Таунсенда не ускользнул тот факт, что его спутник стал куда сдержаннее и больше не тянул к нему руки по любому поводу. Между ними возникло некое равновесие, хотя взгляд напротив всё так же был переполнен чем-то пугающим и непонятным, некой недосказанностью. Казалось, когда-нибудь всё, что накопилось в Салливане за долгие годы, вырвется наружу, а что будет после…       Не хотелось даже думать об этом, такие мысли он старался гнать от себя подальше, и действовать по мере поступления проблем. А пустые переживания до добра не доведут.       — Со мной всё в порядке, просто замёрз немного, — не найдя другого предлога, оправдывался Генри.       — Идём домой, мамочка… Там тебе станет лучше… — уговаривал Уолтер, крутясь вокруг, будто пес. Тревога так и сквозила во всём его виде. Ведь он только недавно обрёл то, что так самозабвенно искал.       Таунсенд уже хотел было каким-нибудь словом приободрить своего соседа, дабы последний не изводил себя излишними переживаниями, но тут невдалеке послышался знакомый звон.       Всё тело содрогнулось в холодном поту, а сердце ушло в пятки. Остановив Уолтера движением руки, парень замер, прислушиваясь к окружению в нервном порыве. Лязг не заставил себя долго ждать и повторился снова. Перепугавшись не на шутку, молодой человек обернулся в сторону звука.       К счастью, ожидания не оправдались. За невысоким забором просто качались из стороны в сторону сломанные качели, подвешанные на ветку старого дерева. Сиденье в виде доски прогнило и одним боком своим повалилось на землю, освободившаяся же цепь свободно болталась, издавая при этом характерный скрип.       — Тебе страшно? — голос Салливана вернул из замешательства. Генри почувствовал, что его гладят по голове, видимо, в желании успокоить. Взглянув на убийцу, он полностью пришёл в себя, отшатнувшись от подобной заботы.       — Мне просто показалось… ничего особенного… — бормотал молодой человек, ограждая себя руками от дальнейших посягательств. — Не переживай… — глаза напряжённо метались в поиске переменить тему разговора. — Смотри, там открытая калитка. Зайдём?       Натянуто улыбаясь, он старался изобразить непринуждённость, но напротив себя видел лишь проницательный взгляд.       Не дожидаясь у моря погоды, Таунсенд поплёлся во двор заброшенного дома. В этот момент, внутри него все клокотало, давящая своим молчанием обстановка рождала беспокойство. Нельзя было понять, кого он так боится, ведь никого нет в этом городе, кроме них самих. У этого страха не имелось лица, он был эфемерен и призрачен, возможно, из-за этого Генри так и переживал.       «Кажется, я немного расслабился… Совсем забылся в этой тягучей тишине… Чувство, будто сам не свой. Это место сводит меня с ума…»       Маленький садик предстал перед ними. Песочница, несколько качелей и скамейка под разбитыми окнами дома. Парень заметил рядом с собой какой-то грязный листок, который решил пнуть от досады ногой. Страница развернулась, являя взгляду расплывчатые строки и набухшие чернильные пятна от сырости. Недолго думая, он подобрал с земли бумагу, что теперь показалась ему немного интересной. Ведь это могло стать для него хоть каким-то доказательством или зацепкой в дальнейших умозаключениях.       Так как Генри не мог пока понять, где они находятся: в кошмаре, сне, бреду или ещё где, он жадно стал читать содержание найденного им листка:        «…история показалась мне очень интересной. Она не выходила у меня из головы, я бредил ей, постоянно оглядываясь вокруг себя и заглядывая в тёмные углы. Мне хотелось найти кроличью нору, как в той сказке и убежать от бед в волшебную страну. Не знаю толком, чем являлось то чудное место в книге, потому что не читал её, но в моих мечтах этим местом был дом. А королевой там была моя Мама. Она была бы прекрасна, словно утренние лучи солнца, согревающие в пустоте, — далее неразборчиво. — Во снах я часто видел, как ползу по бесконечному туннелю, дабы попасть в свои грёзы, но конца его увидеть мне так и не довелось. Помню лишь свет, манящий меня двигаться всё дальше и больше ничего, — буквы расплылись в большую кляксу. — …просыпался в слезах, будучи ребёнком. Почему я никак не могу попасть туда? Каждую ночь я жду, словно праздник… дабы попытаться снова. Мама, неужели ты не ждёшь меня? Встреть меня с той стороны! Хоть один раз! Пожалуйста… много ли я прошу… — в этом месте бумага была сильно потрёпана и разорвана. — …не в силах совладать со сном, я просто закрываю глаза. Нет больше ни рассвета, ни дня или заката, ведь мыслями я всегда там — у ног моей королевы»       Засим текст оборвался, оставляя после прочтения вязкое послевкусие. Некоторое время Генри просто стоял, в попытке сообразить и склеить полученную информацию с уже имеющейся. Письмо явно принадлежало Уолтеру и, судя по почерку, повзрослевшему.       Молодой человек, недолго думая, спрятал листок в карман, дабы его сосед ничего лишнего не заподозрил. Происходящее вокруг становилось всё чуднее.       «Кошмар? Сон? Явь? Чем больше узнаю, тем меньше понимаю… Что, чёрт возьми, твориться здесь?» — вопросы не давали покоя, от тяжести которых гудела голова. Взгляд медленно и отрешённо скользил по туманному покрывалу, пока не зацепился за размытый облик Салливана, который сидел в песочнице. Таунсенд направился к нему.       — Я не умею рисовать, — послышался знакомый голос, как только молодой человек приблизился к нему. — Стемнело так скоро, и всё стало таким расплывчатым. А мне так хотелось тебя порадовать…       Уолтер медленно проводил пальцами по песку, любовно что-то вырисовывая на его поверхности. Присмотревшись, Генри увидел едва различимые черты женского лица. Это был портрет.       — Кто это? — в нависшем полумраке он никак не мог разобрать увиденного.       — Это ты… Я, старался, честно… — оправдывался убийца, видимо, желая получить взамен одобрение.       «Он нарисовал меня? Мило, конечно… но есть один недостаток. Я не женщина. Не понимаю, что он хочет этим сказать. Издевается надо мной? Смеётся? И почему это лицо на песке напоминает мне лицо Айлин? Или во всём виновата нависшая темнота, вот и мерещится мне всякое?»       — Тебе нравится? — непривычно нежный шёпот Салливана резал уши.       — Очень… — невнятно пробормотал Таунсенд в ответ.       Кромешную тишину прервало бряцание цепей. Скрип оторвал Генри от разглядывания рисунка Уолтера на песке. Мимолётно в уме пронеслась нервная мысль:       «Но ведь ветра нет… А той сломанной качели всё нет покоя…»       Подняв свой растерянный взгляд на источник звука, молодой человек оцепенел. Слова застряли в пересохшем от паники горле. Из-под полы тумана возник образ «ангела».