Улыбки и всё остальное

У Отабека все улыбки наперечет. Как наркотики в ампулах — в строгой дозировке и каждая под роспись врача. Отабек не раздает их посторонним: для друзей у него — искренняя заинтересованность во взгляде, для журналистов — решительность, собранность и рубленые фразы серьезным ртом. Юра смотрит все его интервью, всё ждет чуда, но Отабек не улыбается даже самым хорошеньким журналисткам, даже самым вежливым, даже отвечая на самые хорошие вопросы, о которых он сам потом говорит: так приятно, что об этом спросили. У Отабека густые ресницы. Они подрагивают, когда он спит. Юра сидит рядом и смотрит. Боится однажды его напугать, потому что если бы Юра вот так проснулся и увидел, что на него смотрят, то орал бы и матерился со всем умением. Спать надо так, чтобы ничего не бояться, зная, что на тебя не пялятся, но Юра не может с собой совладать. Ресницы у Отабека одна к другой, как шерстка калана, и черные, как Пётина мордочка, лапы и хвост. Даже чернее — совсем угольные. Юра завидует этим ресницам, у него-то самого светлые, нижние прямо совсем прозрачные. Отабек говорит, это потому, что Юра кот, у кошек ведь нет нормальных ресниц. А ты, отвечал тогда Юра, конь, у коней есть. Красивые. У Отабека внимательные глаза. Поэтому Юра любит, когда он приходит на его тренировки. Не заниматься вместе, а именно когда Отабек наблюдает от бортика, и рассказывает потом, как смотрится новая программа со стороны. Не тренерский строгий взгляд, который выискивает даже микроскопические недостатки и раздувает их потом до проблемы вселенских масштабов, и не восхищенный зрительский, который многого не заметит, а профессионально-отстраненный. И Отабек сразу видит, когда Юра слишком устал и надо ехать домой, хоть он и говорит, что можно ещё прогуляться. Видит, когда Юра расстроен по-настоящему, и когда ему просто грустно, ни от чего, когда подойти, а когда не трогать, хотя не бывает такого, чтобы Отабеку трогать было нельзя. Видит, когда Юре хорошо, и старается после возвращать ему самые приятные моменты. У Отабека серьезные взгляды на жизнь. Он любит спорт и шаг за шагом строит карьеру, он знает свои возможности и их пределы, знает, что это не навсегда, а после спорта будет ещё какая-то жизнь. Отабек учится в университете, заочно, но не ламинированной дипломной картонки ради. И он сам сдает все экзамены, никогда не платит, и никогда не оправдывается тренировками или соревнованиями. Не говорит: знаете, совсем не было времени подготовиться, такой напряженный период, я ведь серебро взял, да, стоял с нашим флагом на пьедестале, да, президент мне жал руку, вам не жал, нет, а мне жал. Юра знал, что все спортсмены-студенты так делают, ну, может быть, большинство, только не Отабек, поэтому у него будет не картонка, а настоящая профессия. Единственное, когда он пользуется привилегиями, если экзамены выпадают на дни соревнований, тогда Отабеку разрешают сдать в другой день, позже или заранее. У Отабека крепкие руки. Он занимается в зале, пока Юра ходит к Лилии Барановской на балет, и гантели у них под диваном лежат Отабековы, со съемными блинами. Юра смеялся, что блины — это у штанги, а у гантелей — оладьи, наверное. Ерунда и не остроумно, но они хохотали полвечера и ещё на другое утро, когда Отабек занимался с этими гантелями перед завтраком. Юра не слабый, но принципиально зовет Отабека открывать банки, чтобы тот чувствовал себя полезным и чтобы полюбоваться, как напрягаются эти смуглые руки и натягивают футболочные рукава. У Отабека чуткие пальцы. Не музыкально-длинные, тонко-трепетные, но уверенные и такие ласковые, что Юра искусывает себе всю руку или наволочку, если они в постели и попадется подушка под зубы, когда Отабек трогает его этими пальцами в самых нужных местах. Никогда не там, где Юре не нравится или просто не хочется именно в этот момент. Они и сжимают, и гладят, и щекочут едва-едва, от чего хочется одновременно и задергать ногами, и оставить, как есть, прислушиваясь к ощущениям, пока они не перерастут в нечто оглушительно-яркое, до крика и фейерверков под веками. У Отабека потрясающий смех, и смеется он часто. Юра не понимает, почему раньше думал, будто он жутко серьезный — дома Отабека очень легко рассмешить. Юра иногда говорит: тебе палец покажи и будет смешно. Отабек смотрит, приподняв бровь, Юра показывает указательный палец — Отабек смеется. Щурится при этом и не прикрывает смущенно рот, и Юра видит, какие у него хорошие крепкие зубы, и хочется сразу же потрогать их языком. Отабек никогда не против. Отабек отлично целуется. Гладит Юру по голове, когда он тычется, как слепой котенок, губами ему в губы, трогает по очереди, гладит своими. Отабек обнимает, прижимает так, что биение сердец выравнивается в один ритм, и целует в ответ, а у Юры слабеет всё тело и голова пустая-пустая, а в ней будто одуванчиковые пушинки плавают в солнечном свете. У Отабека приятный голос. И когда они ночуют не вместе или не виделись с самого утра и Юра, не выдержав, звонит ему с остановки, Отабек рассказывает в трубку, как прошел его день, и у Юры теплеет внутри, словно завернули в одеяло осенним вечером и дали чашку какао в руки. Отабек обо всем говорит хорошо: о себе, о Юре, об их отношениях, о дружбе и о любви, и о спорте, конечно же, и о том, что приготовить на ужин. Юра слушает с удовольствием, Юра никогда ничего лучше не слышал. У Отабека доброе сердце. Не показушно — по-настоящему. Он не любит широких жестов, и люди, которым он помогает, не чувствуют себя облагодетельствованными и должными, а сам Отабек не считает себя героем. Говорит, что ему приятнее жить в мире, где хоть на сотую долю меньше несправедливости и зла. Юра боится, что мир его однажды разочарует, Отабек говорит, что знает, мир — та ещё помойная яма, но что же теперь? В конце концов, в нем есть ты, Юра, и ещё коты. Коты — это ведь хорошо? Юра соглашается, что коты — это просто отлично, и они помогают приюту неподалеку. Не всегда руками, часто просто не хватает времени, но средствами, когда могут — да. У Отабека хорошая память. Что он не помнит, то записывает, а потом напоминает Юре, что у него запись к стоматологу на завтра, а носки в стиралку он так и не донес. Он помнит, когда увидел Юру впервые, и когда Юра завоевывал свои первые медали лучше, чем сам Юра. Когда дат много — они стираются, а у Отабека — нет. Всё, что связано с Юрой, Отабек помнит, будто только это круглыми сутками и заучивает. Как ты это делаешь, удивляется Юра, а Отабек в ответ улыбается. У Отабека чудесная улыбка, но все улыбки у Отабека наперечет. И все для Юры.