Чёрное дерево

И лес пришёл, и обнял мои холодные плечи, и чёрный росток проклюнулся из раны в моей усталой спине и вырос в чёрное дерево. Его голые ветки извивались в стороны и ввысь, белые узкие листья светились на них. Когда они опали в сотый раз, дерево умерло. Ствол надломился, корни вырвались из-под многолетнего слоя листьев и мха, и в земле не осталось ничего, кроме моего белого тела с чёрной раной в спине. Я выбралась наружу до первого снега. Где раньше была опушка, была теперь чаща. Нагая, я пошла через неё, пошла под гору, потому что так идти было легче. Шла, пока не встретила колокольный звон, и он не вывел меня, протяжный, под стены монастыря, где меня приютили, обогрели, заново научили говорить и узнавать себя в зеркале по тёмным, как гнилая листва, волосам и лицу бледному, как опарышево брюшко. На опушке, куда сто зим назад чёрное дерево приманило лес, сто зим назад я умерла. Мы все вместе бежали к деревьям, арбалетный болт поймал меня прежде всех. Я упала у самых лесных корней, как подрубленная берёзка, ниже плеч ничего не стало. Я притворилась мёртвой, когда тяжёлый сапог вдавил мою голову во влажную землю. Не вздохнуть было, иначе выдала бы себя, когда тяжёлая рука выдернула из спины болт, оставив рану, которая потом почернела. Не надо было таиться. Лёжа в набухшей осенней грязи, день за днём горевала о том, что не убили. Последний гнус напился мною допьяна, а я умерла от жажды на закате четвёртого дня. А пока жила, всё звала лес, чтоб шагнул ко мне и забрал меня. Чтоб лежать там же, где все остальные, родные мои, лежат. И лес пришёл. Он напоил меня через рану в спине своими тенями, темнотою и шёпотом. Узловатыми корнями, цепкими травами, тучами летнего гнуса, мелкого, злого, голодного. Дерево умерло, но рана осталась чёрной.