(Нервы — Май-бай)
Я так хочу вернуться в май–май, Но только наступила осень. Пора спать, бай-бай, Завтра вставать в восемь. Я так хочу вернуться в май–май, Но только наступила осень. Пора спать, бай-бай, Завтра вставать в восемь.
Я сидел на подоконнике и смотрел в окно. Капли дождя лились с тёмного неба и бились о стекло. — Перси, что ты творишь? — Стараюсь завоевать победу для Хогвартса. — Ценой своей жизни? — Я ещё не умер и вряд ли умру. Турнир стал намного безопаснее, чем раньше. — В прошлый раз всё закончилось не очень хорошо! — Прошло несколько лет. За это время многое изменилось. — Но опасность всё ещё осталась! — Думаешь, я должен всю свою жизнь сидеть в тёплой постельке? Подальше от опасностей? — Нет, но… — Вот именно! Я не могу постоянно прятаться от себя! Пойми! — Я понимаю! Но ты подумал обо мне? Я же волнуюсь! А если с тобой что-то случится? — Со мной всё будет хорошо, обещаю… — я посмотрел в неистово-серые, как грозовое небо, глаза. В них была тревога и боль. Аннабет прикрыла глаза и, не сказав ни слова, ушла. Я смотрел ей вслед всё ещё немного шокированный её поведением. В груди все передавило и мне стало тяжело дышать. Неприятное чувство вины перед чуть ли не единственным дорогим тебе человеком служило солью для открытой раны. Я рвано выдохнул и опустил голову. «Хороший» из меня наверное друг… Этот не совсем приятный разговор произошёл примерно четыре часа назад. Несмотря на то, что прошло довольно длительное время, мою грудную клетку всё ещё сдавливало, а сердце колотилось, как бешеное. Впервые за всё наше общение я начал понимать, что не только я доверился Аннабет, но и она мне. Чейз старалась оправдать моё доверие, а я даже не замечал, что со мной она была более открытой, чем со всеми своими друзьями из Когтеврана. Я не замечал, что она вытаскивает не только меня, но и себя! А сейчас это доверие подорвалось. Возможно всё это немного глупо, ссориться из-за такой ерунды, как участие в Турнире, но я понимал чувства Аннабет. Я бы тоже сильно волновался и наверняка обиделся, если бы она решила поучаствовать в Турнире Трёх Волшебников без моего ведома. После такого хочется задаться вопросом: «И насколько этот человек тебе доверяет, если даже не рассказал о своей опасной для жизни идеи? Что ты значишь для этого человека? Нужен ли ты ему вообще?». Мне было ужасно стыдно. Я хотел найти Аннабет, извинится, поговорить с ней, но понимал, что это ничем не поможет. Хотелось вопить от отчаянья и неприятно жгучего внутри чувства. Хотелось затолкать страх о потере дорогого человека, как можно дальше, но сделать этого у меня не выходило. Мои и так взъерошенные волосы сейчас стояли дыбом, а сузившиеся зрачки глаз бегали от одной точки к другой, всё ещё рваное дыхание начинало раздражать. Иногда у меня возникало желание вернуться в декабрь и отвергнуть помощь Чейз. Тогда бы мы не начали общаться и мне сейчас не было бы так плохо. Но ещё больше я хотел вернуться в конец учебного года. В Май. В то время, когда я чуть ли не впервые почувствовал дружбу и доверился кому-то. К сожалению это время прошло. Сейчас на дворе сентябрь. Осень считается самым грустным и серым временем года. Вечные дожди, слякоть… — Долго ты там ещё сидеть будешь? — послышался сзади голос моего соседа, — Завтра журналисты приедут, не забывай. Я кивнул. Мне и правда пора спать. На часах было три часа ночи, из чего следовало, что мне осталось спать около пяти часов. Тем более я не был уверен, что смогу заснуть. Применив все оставшиеся у меня силы я слез с подоконника и добрался до кровати. Бухнувшись в постельку, не снимая с себя одежды, я закрыл глаза. Как бы сильно я не устал, сна не было. Всё тело болело после тяжёлого дня, но мой мозг будто сам себя корил за совершённые поступки. Он не давал отдыхать ни себе ни телу. Я был даже рад. Мне не хотелось просыпать такое хорошее и тихое время.Ну неужели что-то не так, скажите мне, что творится, В голове бардак, в комнате тоже самое, лица На улице в неадекватном состоянии, Милиция на это уже устала обращать внимание.
Я не хотел снова оказаться на том же месте, что и в прошлом году. Я не хотел возвращаться к жизни с масками на лице. Мне хотелось жить свободно и не зависеть как от внутренних так и от внешних чувств. И я ведь жил так! Мне было всё равно на всю физическую и моральную боль раньше! Я спокойно её терпел и не показывал людям свою слабость, но… Но я не мог вечно быть один и доверился Аннабет. И с этим доверием моральная боль усилилась. Я стал более уязвимым. Теперь я не могу просто терпеть, ведь если тронут её я уже вступлюсь. Возможно Чейз права и я действительно эгоист, не подумавший о ней. Но меня успокаивало, что терпеть придётся не ей, а мне. Все мысли в голове перемешались. Обычно упорядоченные мысли в холодной голове превратились в одну единую смесь. Я перескакивал с одного воспоминания на другое. Внутри моей головы был бескрайний бардак, несмотря на то, что снаружи я выглядел вполне чисто, будто и не переживаю. Будто я не боялся потерять дорогого человека, хотя и понимал, что эта ссора не сделает между нами огромную глубокую пропасть. Теперь мои мысли снова перешли в другое русло. Я представил, как завтра утром по Хогвартсу будут ходить ученики готовые наблюдать за смертельно опасными испытаниями Чемпионов. Мне казалось это немного ненормальным. Я был уверен, что моя мать бы реагировала на всё это так же, как и Аннабет. Ей никогда не нравились подобные Турниры и неважно, участвует там кто-то из её родных или нет. Для людей не должно быть потехой страдание других. Если за Турниром наблюдать страшно, то тогда зачем он вообще? Подобные проверки мы проходим в своей жизни во внеплановой обстановке.Так и сижу, слушаю шум за окнами, Невольно, мне не нужно, просто все орут так громко. Соседи ведут шоу с понедельника по воскресенье Всегда в одном и том же настроении.
Ливень за окном усилился. Прогремел гром. Мне казалось, что погода оплакивала кого-то. Капли дождя всё сильнее и сильнее долбились в окно, будто хотели выбить его и влепить мне хорошую затрещину. Я невольно поворачиваюсь в сторону окна и открываю глаза. Кажется я сегодня всё-таки не усну. Слишком много чувств, эмоций. Я не привык к этому. Обычно мою голову посещали только мысли. После смерти родителей у меня в груди перестало появляться чувство радости, вины, ужаса или сожаления. Аннабет же исправила эту ситуацию. Теперь чувства переполняют меня каждую секунду моей жизни. Я благодарен ей за это, но… Теперь я не могу холодно мыслить. Мне не хватает на это воли, а постоянные чувства сильно мешают рискованному решению. Неожиданно по моим ушам ударила волна громкого смеха. Я поморщился. Мне так хотелось тишины, но эти ученики из соседней комнаты начали своё шоу. Опять. Почти каждую ночь я слышу этот шум за соседней стеной. — Начинается… — пробурчал мой сосед по комнате, поднимаясь с кровати и отправляясь в соседнюю комнату разбираться. — Меня подожди… — бурчу я. Парень удивлённо смотрит на меня, но всё же останавливается и ждёт. Я устало поднимаюсь с кровати и бреду к двери. Обычно я терпел весь этот шум, пряча голову под подушку, но сегодня был мой пик. Мне уже надоело слушать их сумасшедшие голоса, орущие на всю башню, каждую ночь. Видимо эти ребята вели ночной образ жизни. Насколько я знаю, то к ним уже ходили кучи ребят, но обычно после этого ничего не менялось. Нам же, людям из соседней комнаты, доставалось больше всех. Были ночи, когда наши «тихони» вели себя не настолько нагло. И обычно в такие ночи, только мы и слышали их смех. Мы вышли из комнаты и зашли в соседнюю. Мой сосед остановился около двери и постучав в неё принялся терпеливо ждать. Прошло минута. Ничего. Моё терпение было уже на пределе. Я повернул ручку двери и зашёл внутрь. Внутри стояло три подростка. На полу были разбросаны фантики от конфет и бутылки от лимонада.Завариваю чай и думаю, почему так В нашей жизни столько непонятных муток, Наша судьба не переваривает шуток Зато у каждого вагон идей, подкинутых уток,
— Что вы здесь забыли? — нахмурив брови произнёс один из них. — Ничего. — коротко ответил я. — Тогда валите. — бросил второй паренёк. — Нет, парень, это не так работает. — я легко улыбнулся и покачал головой. Три друга захохотали. — А как тогда? — сквозь смех спросил один из них. — Пожалуйста, вы можете быть потише! Из-за вас никто не может уснуть! — пытаясь надавить на чувство вины, произнёс мой сосед. Я молча наблюдал за этой картиной. Мой сосед — Сэм — был тихоней. Он имел детские черты лица и довольно крупное телосложение. Некоторые его побаивались, но видимо не эти ребята. Они в открытую стали смеяться над чересчур добрым парнем. Я глубоко вздохнул, стараясь успокоиться, но недостаток сна и сильное раздражение сыграли свою роль. Я уверенно направился к смеющимся парням и схватив одного из них за ворот рубашки потащил к ближайшей кровати. Буквально натолкнув и повалив парня на матрас, я замотал его в одеяло и сел верхом. — Что ты творишь?! — заорал он. — Я собираюсь спеть тебе колыбельную, чтобы ты наконец-то заснул. — спокойно ответил я. — Только дай горло прочистить. Ребята поняли мой сарказм и засмеялись, смеялся и лежащий подо мной парень, только ему всё ещё не нравилось, что я на нём сижу. Я посмотрел на дверь и понял, что Сэма уже нет. На секунду мне даже показалось, что мне придётся разбираться самому, но неожиданно мой сосед появился в дверном проёму с толстой верёвкой в руках. Я улыбнулся. Парень он конечно добрый, но если его достать, то он будет готов на всё лишь бы вы заткнулись. Двое хулиганов резко притихли смотря на верёвку. — Эта шутка уже не такая смешная, Чемпион! — произнёс одни из них. От слова «Чемпион» у меня в голове снова начали появляться болезненные воспоминания и мысли насчёт первого испытания. Это меня не слабо разозлило и я уже не мог совладать со мной. Я протянул вперёд руку, в которой сразу же появилась верёвка. Сэм схватил лежащего подо мной парня, тем самым давая мне возможность связать его, что я и делаю. Двое ещё не обездвиженных парней в шоке смотрят на нас. Мы конечно добрые, честные и всё такое, но это уже перешло все границы. Теперь это уже их проблемы, а не наши…Часто слышу как она смеется, Сто пудово за мои ошибки отрывается, Эта истина еще старее чем солнце, Зло — злом, а добро — добром возвращается,
Я отряхнул руки лёг в кровать. Теперь эти ребята нас не побеспокоят. Я снова закрываю глаза в надежде уснуть, но в голову опять лезут ненужные сейчас мысли. В голове раздаётся смех. Так я смеялся, когда отец играл со мной. Сейчас казалось смеётся судьба. Она так перевернула мою жизнь, полностью изменила моё окружение, меня и сейчас смеётся над своими плодами. Такое бывает довольно часто. Ты ведь можешь высоко подняться, а потом упасть. И вот опять судьба смеётся над тобой и твоими ошибками. Потом всё пойдёт по кругу. Но не смотря на это, судьба платит долги. Платит злом или добром. Каждый поступок важен по своему. Если ты не герой, то тебе и не надо им быть, как бы этого не хотелось. Будь собой. Если один «большой» человек сделает одно хорошее дело, а «маленькие» люди тысячу, то победа будет на стороне большинства. Не важно какое, важно сколько. Вот например эти ребята с конца прошлого года не давали Гриффиндорцам спать, за что теперь поплатились. Мы с Сэмом конечно понимали, что нам попадёт, но искушение было сильнее.Просто нужно немного подождать, Пойду помою посуду, хотя хочется спать, Завтра снова эта первая пара опять, Будильник на восемь, а сколько сейчас? Пять.
У меня глубоко внутри была надежда на то, что нас простят. Ведь мы угомонили негодников и дали спокойно поспать большей части Гриффиндорцев. Я перевернулся на спину и посмотрел в потолок. Глаза начинали слипаться. Мне наконец-то захотелось спать! Завтра приедут журналисты и будут брать у нас интервью, поэтому все Чемпионы без опозданий должны были явиться в кабинет МакГонагалл к восьми тридцати утра. Это означало, что мы пропустим завтрак, но меня это не волновало. Мне не хотелось лишний раз пересекаться с Аннабет. Я посмотрел на будильник и мысленно хлопнул себя по лбу. «Замечтался!» — произнёс голос в моей голове. На стрелках часов было показано, что сейчас пять часов утра. Значит, спать мне осталось всего два часа. Я закрыл глаза…Я так хочу вернуться в май–май, Но только наступила осень. Пора спать, бай-бай, Завтра вставать в восемь. Я так хочу вернуться в май–май, Но только наступила осень. Пора спать, бай-бай, Завтра вставать в восемь.
Я быстро шёл по коридору. Да, я снова проспал. Сейчас было восемь сорок. Интервью началось десять минут назад. Вроде незначительно, но все же я опоздал. — Так вот Вы где, Мистер Джексон? — раздаётся голос МакГонагалл. Я замираю и начинаю оглядываться. Сначала я посмотрел влево, потом вправо, далее назад и… Мою грудную клетку снова передавливает. Около стены стоит Аннабет со своими подругами из Когтеврана и, приподняв голову, смотрит на меня, держа в руках раскрытую книгу. На секунду наши глаза встречаются, но я тут же отвожу свои и смотрю вперёд. Передо мной уже стоит МакГонагалл. Она скептически смотрят на меня. Время будто останавливается. Все в коридоре наблюдают за развитием сюжета. — Почему Вы опоздали? — строго спрашивает МакГонагалл. — У нас были чересчур шумные соседи, которые не дали нам выспаться. — спокойно отвечаю я. — Ну и где же сейчас эти соседи? — профессор приподнимает одну бровь и выжидающе смотрит на меня. «Мы же их так и не развязали… — проносится у меня в голове, — Упс…» — Ну, Мистер Джексон. — требует директор. — Они в спальне. — отвечают на её вопрос две, подошедшие к нам, Гриффиндорки. Неожиданно к ним подбегает ещё один парень и видимо не заметив МакГонагалл, смеясь, говорит: — Молодец, Джексон! Вот так бы сразу сделали… — он обрывает себя на середине фразы, замечая учителя. — Здравствуйте, Профессор! — Итак, что Вы сделали с этими учениками? — кивнув парню спрашивает МакГонагалл. На моих губах на одну миллисекунду появляется улыбка, но тут же исчезает. Я чувствую у себя на спине обеспокоенный взгляд серых глаз. Я мотаю головой отказываясь отвечать на этот вопрос. — Мне повторить вопрос? — спокойно продолжает профессор. Я опускаю голову и закусываю губу. Моя голова качается в утвердительном кивке. Я конечно понимаю, что дразнить директора это опасное занятие, но я ничего не мог с собой поделать. МакГонагалл устало вздыхает и трёт переносицу. Зачем я это делаю? Я не знаю. — Мы поговорим после интервью. — произнесла она и обратилась к парню, — Приведите эти ночных хулиганов ко мне в кабинет. После профессор направляется к месту где проходит интервью, а я следую за ней, но нас останавливают смешки парня и его крик. — Эм… Профессор… А их можно уже развязать?.. Или мне их связанными привести?.. — немного неловко спрашивает он. «Спалили…» — подумал я. — Связанными? — переспросила МакГонагалл. Парень ойкнул, видимо поняв, что он только что сказал. Учительница вздохнула и махнула рукой приказывая мне следовать за ней. Как только мы завернули за угол коридор наполнился смехом. И почему-то я был уверен, что смеются все, кроме одного человека. Я знал, что сероглазая блондинка сейчас опустила голову и покачала ею.Ну до чего пустой может быть голова, Когда садишься специально о чем-то писать, И в песню лезут ненужные слова, А настоящее и вовсе не стоит искать,
Вот уже около часа Рита Скитер пытается вытащить из меня хоть что-то. Сзади сидят Силена и Лука. Оба посмеиваются над моими неопределёнными ответами. Рита задает не самые лучшие для меня вопросы. Например: «Кто твои родители?», «Назови самое ужасное воспоминание из своего детства.», «Чем ты жил до поступления в Хогвартс?», «Есть ли у тебя девушка или человек, к которому ты испытываешь симпатию? Неважно какого пола.» или «Как думаешь, ты сможешь победить в этом Турнире?». От этих вопросов моя голова начинала кипеть. Если на первый я смог ответить один словом «маги», то на второй ответить было более трудно. Ну во-первых: мне не хотелось вспоминать, во-вторых: мне не хотелось делится этим с Ритой, ну и в-третьих: она всё равно уже записала, что у меня было счастливое детство и у меня не было подобных ситуаций, кроме как когда меня оставили одного в очереди с корзинкой в руках. На остальные вопросы я ответить не смог. В голове было пусто. Ни единой мысли, когда они так нужны. И вот спустя час мучений Рита Скитер всё же отпустила меня на свободу. Я быстрее всех вышел из кабинета и помчался в библиотеку. Я был бы счастлив добраться туда целым и невредимым, но видимо не суждено. Меня за шиворот поймала профессор МакГонагалл и потащила в свой кабинет. По пути я столкнулся с Чейз. Она просто прошла мимо, повернувшись так, чтобы не задеть моё плечо. В моей груди снова все сжалось. Обычное выражение лица сменилось шоком и я замер. Профессор остановилась и уже хотела спросить почему я остановился, но замолчала, увидев моё лицо. Рот немного приоткрыт и жадно хватает воздух, грудь равномерно вздымается, а глаза смотрят в одну точку будто в туман. — Мистер Джексон, с Вами всё в порядке? — обеспокоенно спрашивает она. — Да… — проглотив ком в горле, отвечаю я. МакГонагалл около секунды смотрит мне в глаза, а потом улыбаясь качает головой и говорит: — Нет, лучше иди, отдохни. — и уходит.Не стоит искать счастье, нужно его дарить, У меня его много, пожалуйста, берите Ведь у меня есть музыка и мне есть где жить, Есть для кого писать, есть мои зрители
Я иду по коридорам Хогвартса, не поднимая головы и превышая скорость моей обычной ходьбы. Вот я уже вижу вход в библиотеку и немного успокаиваюсь. Казалось я не тот человек, который сильно любит читать, но должен я был, как-то прятаться от этого мира и потом иметь довольно хорошее объяснение типа: «Я готовился к Турниру». Тем более таких же незнаек, как я в Хогвартсе полно и все они уж очень сильно не любят получать знания, особенно самостоятельно. Так что в библиотеке всегда людей не особо много, чему я несказанно рад. Я захожу в уже хорошо знакомое мне место и схватив первую попавшуюся мне книгу начинаю её читать. Конечно я просто притворяюсь, что читаю. Я слышу, как ко мне кто-то подходит и садится рядом, начиная ждать, когда я обернусь. Я же боюсь отрывать глаза от книги. Почему-то мне страшно увидеть перед собой Аннабет. — Может ты уже отложишь книгу и мы с тобой поговорим? — предлагает мужской голос. Лука. — Извини, она очень интересная, не могу. — отвечаю я, продолжая пялится в книгу. — Я не думаю, что тебе интересно читать книгу о волшебных цветах любви. — вздыхая и забирая у меня из рук книжку, произносит Лука. «Надо было посмотреть, что берёшь, идиот!» — подумал я. — Что ты хотел? — смотря себе под ноги, спрашиваю я. — Взять автограф. — ухмыляется Лука. Я недоумённо смотря на него. — Ты нервишки подпортил Рите Скитер! А ещё и ночью там кого-то связал! Я вздохнул. Всем уже известно, что я сделал. Сейчас я Чемпион, а за ними следят не только учители и наставники, но и весь Хогвартс с половиной министерства. — Ты же не за этим здесь? — с плохо скрываемой надеждой в голосе спрашиваю я. — Я здесь, чтобы дарить счастье людям! — с юмором отвечает Лука, хотя по его лицу понятно, что он говорит вполне серьёзно. — И каким образом ты собираешься это делать? — я приподнял одну бровь.Дождь за окном часто поет со мной, Он чувствует музыку каждым прикосновением, Его нот рядом с моей душой, Он виновник грусти и вдохновения.
Лука уже хотел, что-то сказать, но на улице прогремел гром, заставив его замолчать. Я посмотрел в окно. И снова дождь, и снова гром. Я снова вздыхаю. — С такой погодой первое испытание станет сложнее, чем последнее. — тактично замечаю я. — Да уж… — хмыкает Лука, — Ты случаем погулять не хочешь? Я снова смотрю на окно и на дождь за ним. «Ты случаем намокнуть и получить по голове от МакГонагалл не хочешь?» -перефразировал я вопрос в своей голове. — Я не против… — неожиданно вырывается из моего рта. Лука молча кивает и идёт в сторону выхода. Я же ещё смотрю в окно, но потом всё же поднимаюсь и следую за ним. На улице дождь лил всё сильнее и сильнее. Мне почему-то хотелось всё быстрее и быстрее очутится на там. Мрачные коридоры быстро сменялись другими такими же подобными. В них был слышен только шум дождя. Видимо остальные ученики сейчас были на уроке, но это мало кого волнует. Чемпионам разрешено не посещать уроки, поскольку они заняты самостоятельной подготовкой. Новое и очень хорошее правило. Правда оно всё равно не отражалось на мне. Я всё равно буду ходить на уроки вместо того, чтобы спать. Я буду делать уроки до глубокой ночи, не выходя из комнаты. Это конечно странно, но я всегда был таким. Кроме времени нашего близкого общения с Аннабет. Я не собирался ныть и жаловаться на жизнь. Мне просто самому нравился такой образ. Вот передо мной и Кастелланом открылся вид на льющийся дождь. Я уже хотел выйти на улицу, но меня остановил до боли знакомый голос. — Что вы творите? — возмущённо произнесла Аннабет. — Аннабет, как давно мы с тобой не виделись! Какими судьбами? — весело улыбаясь, воскликнул Лука. Я фыркнул и, облокотившись на стену, стал ждать парня. Неужели он серьёзно думает, что такой трюк прокатит с Аннабет? — Да вот… Смотрю на двух идиотов, которые решили обеспечить себе место в больничном крыле. — хмыкнула она. — Кто? Каким образом? — нарочно возмущённо и удивлённо произнёс Лука. — На ней этот трюк не работает! — тактично заметил я, наблюдая, как льётся дождь. — Лучше бы помог, Джексон! — всё ещё улыбаясь, говорил Чемпион Думстранга. Я демонстративно закатил глаза и снова посмотрел на дождь. Когда я его вижу мне сразу хочется вспомнить всё счастливое из моей жизни. Правда из-за этого в груди появляется ноющая боль от мысли о том, что этого больше не будет.Что-то я снова заслушался, Дождь льет уже семь часов подряд, Его давно не было, И я успел соскучиться, честно говоря.
Мне показалось или дождь с такой силой лил только в тот день, когда я потерял родителей? Такое ощущение, что с того момента я впервые его увидел. Я будто был под водой. Голоса Лука и Аннабет я не слышал. Только бульканье. Не знаю почему, но меня тянуло на улицу. Я не видел ничего дальше метра от себя и это манило меня ещё больше. Вскоре мне надоело ждать Луку и я тихо зашагал к выходу. — Какого чёрта ты творишь, Рыбьи Мозги?! — более отчётливо раздался голос Аннабет. Я даже не обратил на это внимания, просто шагнув в дождь.Грусть ты не уходишь и не уходи Чай уже готов, давай посидим, Расскажи, как там твоя жизнь, Нам до мая далеко, не спеши.
Я вышел на улицу и мне в лицо ударил свежий и холодный поток ветра. Я прищурился, немного прикрыв рукой глаза. Раз и в голове будто ветер проносится одно воспоминание… — Перси, ты будешь какао? — кричит мать с кухни. — Конечно буду! — отзывается мальчик. Отец лежит рядом с ним на траве и весело смеётся над сыном. Я слегка пошатываюсь, но всё сжимаю скулы и продолжаю идти вперёд. Вдруг в меня будто вонзилась стрела… — Папа, а кем ты был? — спрашивает мальчик. — Я был вратарём. — отец начинает улыбаться, вспоминая своё детство. — Я не про это! Я про Турнир Трёх Волшебников! — мальчик вскакивает с дивана и смотрит в глаза спокойному отцу. — Я был никем. Я не участвовал в нём, так как твоя мать очень за меня боялась, а я не хотел её пугать. — зелёные глаза отца весело сверкнули, — И знаешь… Твоя мать спасла мне жизнь своим волнением… Я отступаю на шаг назад. Глаза расширяются, а в груди неприятно ноет. Я начинаю слышать, как кто-то выкрикивает моё имя, но мне не до этого. Я присматриваюсь в глубь пелены дождя. У меня перед глазами возникают родители, но я понимаю, что это всего лишь моё воображение… — Перси, уходи! — стонет отец. Мальчик сидит за диваном и наблюдает одну из самых страшных картин в его жизни. Отец лежит в кровавой луже и не может подняться, а мать стоит около перил на балконе с приставленной к горлу палочкой. Она отчаянно цепляется за перила, но дрожащие пальцы рук подводят её и она падает. Мальчик слышит её крик и подрывается на месте в миг оказавшись около двери, ведущей на балкон. Он смотрит, как падает его мать, с мыслями, что это его последний день. Сзади я чувствую чью-то руку, которая аккуратно касается моего плеча. Я резко оборачиваюсь и вижу перед собой Аннабет. Я позволяю ей увести меня обратно в школу. — Ты не замёрз? — заботливо спрашивает Аннабет. Я молча мотаю головой. У меня нет слов. Мысленно я был не в Хогвартсе, а где-то далеко оттуда. Я почувствовал, как рука Аннабет легла на мою щёку, согревая её, но не подал виду. Я всё ещё пялился пустым взглядом сквозь шею Аннабет. — Перси, скажи что-нибудь, не пугай меня! — Чейз начала аккуратно бить меня по щеке, приводя в чувство. Я часто заморгал и наконец посмотрел в глаза Аннабет. В них читалось беспокойство и недоумение. Лука стоял рядом и внимательно меня осматривал. — Ты пробыл под дождём всего минут пять, а то и меньше! Что с тобой случилось? — удивлённо начал Кастеллан. — Я… — я хотел рассказать им о родителях и этих ведениях, но вовремя заткнулся. А зачем им это знать? — Со мной всё нормально, спасибо. — всё же твёрдо произнёс я и, высвободившись из рук Аннабет, ушёл.Я так хочу вернуться в май–май, Но только наступила осень. Пора спать, бай-бай, Завтра вставать в восемь. Я так хочу вернуться в май–май, Но только наступила осень. Пора спать, бай-бай, Завтра вставать в восемь.
Я быстро двигался в спальню. В глазах двоилось, а в голове звучали слова отца и матери. В детстве я любил какао… Конечно!.. Кто его не любит? А расспросы отца про Хогвартс всегда были одним из самых любимы моих занятий. Эти волшебные, немного ненормальные истории притягивали меня, как магнит. Тем более я всегда хотел знать, каково это… Каково это быть Чемпионом?.. Отец им не был, а после их с матерью смерти я мог спокойно, не боясь обидеть или заставить переживать дорогого мне человека, поучаствовать в Турнире Трёх Волшебников. Уже на третьем курсе я понял насколько это опасно, но желание после этого не исчезло, а наоборот только усилилось. Я распахнул дверь в спальню и, быстро переодевшись, упал в кровать.(Нервы — Мне нужно верить) Не ври, я знаю, что страшно, Но будет хуже. Верь мне, самая грязная правда Строже, но лучше.
— Перси, проснись! — раздался у меня в сознании голос Сэма. Я резко подскочил и начал оглядываться. Всё было спокойно. За окном было темно, а это значит, что я проспал всего пару часов. Сейчас либо поздний вечер, либо ночь. Я поставил ноги на холодный пол и посмотрел на Сэма. — Зачем ты меня разбудил? — спросил я. — Тебя искали Лука и Аннабет. — ответил он. Я вздохнул и начал собираться. — Где они? — надевая на себя белую рубашку, пробурчал я. — Они ждут тебя около картины. — хмыкнул сосед и усмехнувшись продолжил, — Давай быстрее, а то они выглядят крайне обеспокоенными. — Мне ли это не знать… — недовольно буркнул я. Через минуту я уже стоял в общей гостинной Гриффиндора, морально готовясь к вопросам этих двоих. Делаю глубокий вдох и выхожу из гостинной. Луки и Аннабет нет. Я поворачиваю голову и вижу, как эти двоя стоят обнявшись. Сердце пропускает удар, а в грудь попадает очередная стрела. Всего на секунду на моём лицу можно было заметить боль, но этой секунды оказалось достаточно, чтобы её увидела Аннабет. Лука тоже заметил меня, только уже со спокойным лицом и как раньше пустыми глазами. Эти двое медленно отстраняются и смотрят на меня. «А Лука был прав! Она и вправду его любит!» — понимаю я.И пусть я буду растоптан Всем этим миром. И пусть ты будешь с ними, Но только не ври мне.
Внутри образовалось неприятное чувство обмана. Уж лучше горькая правда, чем сладкая ложь. Несмотря на огромное желание, я не собирался показывать эти ощущения. Пусть лучше мне скажут правду и засмеют, что я такой наивный, влюбился в подругу. Глупо и сопливо? Согласен. И я бы не хотел распускать эти розовые сопли на всю школу. Постепенно всё станет на свои места и это чувство забудется. Я уверен в это. И вот опять мы с Аннабет друзья и я её поддерживаю, как и она меня. — Вы что-то хотели? — я стараюсь изобразить улыбку и мило спросить зачем они пожаловали. — Убедится, что с тобой всё хорошо… — начала Аннабет. — И узнать, что с тобой произошло и происходит. — продолжил за неё Лука. «Они заканчивают друг за другом фразочки! Как мило!» — неожиданно произнёс голос у меня в голове. — А если серьёзно? — хмурюсь я. — Мы ответили тебе совершенно серьёзно. — ничего не понимая, произносит Аннабет. «Не ври!» — хочется закричать.Бери что есть, Но только дай мне повод верить, Что счастье здесь И если в рай закрыты двери.
Я холодно киваю головой и жестом приглашаю ребят прогуляться. Они довольно опасливо на меня смотрят, но всё же идут вперёд. Я следую за ними. В карманах мантии я сжимаю кулаки. В голове просыпается мысль, что мой отец и моя мать, когда-то гуляли по этому замку, учились здесь… — Перси! — казалось раз десятый произносит один и тот же голос. Я наконец прихожу в себя и смотрю на ребят. — О чём задумался? — спросила Аннабет. — О прекрасном! — соврал я. — По твоему лицу было видно, что тебе больно… — с горечью произнесла моя подруга. — Зачем ты врёшь? — спрашивает Лука. — Ты всего пять минут пробыл под чёртовым дождём и так сильно изменился! Этот вопрос поставил меня в тупик. Я не знал почему, зачем я вру, но я не мог по другому. Мне будто посыпали соль на больную, только начинавшую заживать рану. А это довольно неприятное чувство. Из-за этой боли у меня включился инстинкт самообороны под название «завраться». Он часто проявляется у обиженных и испуганных людей, которые всем своим видом показывают обратное, срываясь на дорогих людях.Дети так искренне любят. Они не знают, Что можно использовать чувства, Что можно ранить.
— Так ты нам расскажешь, что с тобой? — выделяя слово «нам», спросил Лука. Это было довольно двусмысленно… «Нам» в смысле ему и ей — паре, и «нам» ему и ей — друзьям. В последнем смысле был намёк на то, что я не доверяю Луке и не могу при нём рассказать свою проблему. Естественно, я сначала подумал о первом смысле и на моём лице снова проскользнула гримаса боли, но она быстро сменилась на спокойствие. И снова Аннабет заметила эту боль. Она постаралась взять меня за руку, но как только её пальцы коснулись моих, я отдёрнул свою руку, делая вид, что мне надо почесать затылок. Аннабет прекрасно понимала, что со мной что-то не так и что это не обычное беспокойство перед началом Турнира. — Может скажешь хоть что-нибудь? — делая детское, молящее выражение лица попросила Аннабет. Ещё одна стрела оказалась в моей груди. Я никогда не любил детей, даже маленьких. Ведь они вечно кричат, капризничают, на них надо тратит кучи денег… Но у детей есть один огромный плюс. Они не знают предательства и верят только в самое лучшее и светлое, тем самым заставляя верить в это и своё окружение. Они так искренне любят своих братьев, сестёр, родителей, друзей… Они просто не знают, что такое моральная боль от предательства близкого человека. Не знают, как пользуются таким светлым чувством люди, которые приручают, забирают твою душу, ценности, а потом выбрасывают, растаптывают и уходят, оставляя после себя глубокую рану, что позже становится вечным шрамом, который мешает человеку любить по новой.Зачем мы стали старше, но стали злее? Зачем мы закрыли друг к другу двери?
Чем старше я становился, тем больше равнодушия во мне было, а это опаснее ненависти. Всегда очень страшно смотреть на человека, которому всё равно на всех и на всё. Даже на себя. Обычно эти люди становятся психами или самоубийцами, а возможно ни от кого не зависевшими богачами. — Перси! — опять окликнули меня. — А? — я повернулся к Аннабет. Она обеспокоенно смотрела на меня. — Перси, я боюсь за тебя! Скоро первое задание, а ты летаешь в облаках! — произнесла она. — Ты же вроде против участия в Турнире, тогда почему беспокоишься? — довольно грубо ответил я и замолчал. Ну вот опять. Она ведь пытается со мной помириться, а я отталкиваю её! Снова закрываюсь в четырёх стенах, из которых она меня так долго вытаскивала. — Я оставлю вас. — тихо говорит Лука и уходит, получив утвердительный кивок Аннабет, которая смотрит на моё задумчивое и растерянное лицо. Мы прошли ещё пару шагов вдвоём и остановились около лестницы вниз. Меня сильно удивляет, то что Аннабет несмотря на мою грубость прошлой зимой и сейчас, не отворачивается и не уходит от меня. Она со мной. Терпит меня и помогает… Я сглатываю, но молчу. Молчит и Аннабет.Бери что есть, но только дай мне повод верить, Что счастье здесь и если в рай закрыты двери Бери что есть, но только дай… Счастье здесь и если в рай закрыты двери! Не прячь свои глаза! Дай мне знать. Не прячь свои глаза! Не прячь свои глаза! Дай мне знать. Не прячь свои глаза! Бери что есть, но только дай мне повод верить, Что счастье здесь и если в рай закрыты двери! Бери, что есть, но только, не прячь свои глаза!
— Ты так и будешь молчать? — уже потухшим голосом спрашивает меня Аннабет. Я молчу. — Что я сделала не так, чтобы ты меня презирал? — не останавливается она, — Почему? — Прости… — неуверенно говорю я. Теперь молчит Аннабет. Настолько напряжённой ситуации у нас ещё ни разу не было. Я понимаю чего она ждёт, но не могу. Это слишком больно, тем более я чувствую, что мы отдалились друг от друга. У нас было доверие и теперь оно пропало. Надо снова его восстанавливать, что очень трудно сделать в этот момент. И это самое страшное. Такое крепкое доверие разрушилось после одного бредового поступка, одного дурацкого, но опьяняющего чувства. Я корил себя за это. Почему в неё? Почему сейчас? Зачем? И главное, когда? Аннабет понимает, что я больше ничего не скажу и глубоко вздохнув проходит мимо меня. Я неосознанно хватаю её за руку и останавливаю, разворачиваясь к ней. Как только это происходит Аннабет притягивает меня за воротник к себе и расстояние между нашими губами сходит на нет. Впервые вечно бледные уши начинают краснеть. Впервые вечно холодный и рассудительный мозг начинает плавится. Впервые самое обычное сердце стучит быстрее и сильнее, чем надо. Впервые вечно холодное тело становится горячим. Впервые мёртвые бабочки в животе оживают и взлетают, создавая ураган чувств. Мы разрушили старое доверие, потому что оно устарело для нас и сейчас мы построили новое. Надо было просто осмелиться сказать нужные слова раньше и тогда не было бы всего этого. Но в данный момент слова были не нужны, мы и так всё хорошо понимали. Одно чувство лишило нас стольких нервных клеток (которые, заметьте, не восстанавливаются!), но дало нам уверенность и свободу, прибавив к этому ещё и невероятную смелость.