Она

Отец Алана Брука вставал рано утром по двум причинам: приготовить завтрак и разбудить сына. Мужчина, на вид уже выглядящий на все свои годы, суетливо вертелся у плиты, поджаривая тонкие ломти бекона. На седых волосах его головы красовалась тонкая сеточка для волос. Гейл Брук, так звали отца мальчонки, периодически одергивал в сторону руку и начинал часто и быстро шмыгать носом, как человек готовящийся вот-вот чихнуть. Алан лежал в своей кровати на втором этаже. Его светлую головку терзали мучительные мысли о выходном дне, который ему придется провести вместе с отцом. Года как три назад их семья стала неполной, из-за того, что мать Алана в один прекрасный рабочий день узнала о результатах анализа своей крови. Все указывало на прогрессирующий СПИД. В тот же вечер Гейл закатил невиданную истерику и спрятал сына в шкафу на замок, завернув паренька в пищевую пленку. И в тот же вечер Саммер Брук стала новоиспеченным изгоем общества. Выгнанной, с небольшим чемоданчиком вещей, ей ничего не оставалось как пешком под прохладный моросящий дождь поплестись к плохо освещённому автовокзалу в надежде еще успеть купить билет на автобус. К слову, ливень усиливался по графической диагонали. Именно тогда три года назад, правительство города Дэрри выло вынуждено организовать строительство новой плотины. Саммер Брук была найдена в трех милях от города чернокожей женщиной, которая вышла постирать белые простыни на берег, а те вдруг ни стого ни с сего стали окрашиваться в розовый. Кстати, после найденного этой же женщиной изуродованного тела в зарослях аира, она все-таки решила отложить деньги на стиральную машинку. У бедняжки было объедено лицо, не хватало левой руки. Правая же была сломана в нескольких местах, не дожевана. Явно не рыбами был небрежно вспорот ее живот, а вагина вывернута из живота наружу. То, что осталось от несчастной женщины всеми признаками указывало на то, что это было убийство. Но полицейские лишь повели носом и списали все на несчастный случай при потопе, а тело частично объели рыбы. Еще десятилетний Алан тогда не поймет, что произошло с мамой и куда она пропала. Разве что, он только запомнил слова одного из полицейских из диалога с его отцом в тот вечер, когда они пришли в их дом после случившегося. «Мистер Гейл, мне очень жаль…. Ее унесло…» - все что расслышал мальчонка, но сказанного ему было достаточно, чтобы познать в десять лет, что такое смерть. А от Эдди Каспбрака он многое узнает про ее заболевание. - Ты знаешь, что заразиться этим можно от булавочной иголки, блин! Алан, твоя мама все это время жила с тобой, а вдруг ты тоже болеешь!? – мнительный паренек отшатнулся от Брука, тут же сделав несколько нажимов на ингалятор, приставив тот ко рту. - Эдди, прекрати, это! Мне и так плохо! – мальчик сел на бордюр, обняв свои ноги. – Папа говорит, что мама изменила нашей семье. Он сказал, что все женщины такие… - у паренька явно были расшатаны нервы. - Ну да, мамаша Эдди разве что изменить магнитное поле Земли может, - язвительно выдал Ричи. - Блин заткнись! Не до твоих шуток сейчас! – Эдди несильно ударил того в плечо. Ричи стал пихать того в ответ, в итоге они сцепились, хватая друг друга за волосы. Эдди стал чуть ли не рычать от злости на шутника, пиная его коленкой в живот. Алана начало подташнивать от драки ребят, поэтому он встал и скромно произнес: - Ребят, извините мне пора… Меня папа уже, наверное, ищет, - мальчик небрежно перебирал пальцами, после чего тут же развернулся и деревянным шагом стал спешно идти к своему дому через соседский газон. Ричи повалил Эдди на землю и сделал шаг в сторону уходящего. - Алан, да ладно тебе, мы же шутим, чтобы тебе настроение поднять, - юмориста стал задерживать «вечнобольной», хватая его за одежду. Драка между мальчишками опять возобновилась еще с большим напалмом, – Эдди – спаггети! – дразнился Ричи. - Блин, хватит называть меня так! Алан лишь еще сильнее поднял плечи, вжимая в них свою голову и ускорил шаг. Он уже почти добежал таким образом до дверей своего дома, как вдруг услышал девичий хохот, доносившийся со спины. Паренек обернулся и заметил, как дочка их соседей радостно бежит вприпрыжку вдоль противоположной стороны улицы. Она была похожа на настоящего ангелочка с полотен художников эпохи возрождения, а ее пухлые губки всегда были розовыми, как спелая вишня. Родители даже назвали ее Ангела. Алан опустил свой рюкзак на землю, наблюдая за странным поведением девочки. - Шалик! Шалик! – кричала та, не выговаривая «р». - Глупая пятилетка… - парень нахмурил брови. Его всегда раздражала эта девчушка. Слишком милая, слишком хорошенькая – таким всегда все сходит с рук. Стоило ей сделать милые округлые глазки, как все взрослые тут же таяли в умилении и прощали этой засранке абсолютно все. – Лучше бы тебя унесло… - Алан стал всхлипывать. О каким же откровенным было его желание. - Кло-ун! Кло-ун! – раздельно произносила слоги Ангела, радостно хлопая в ладоши. Она остановилась у той части дороги, где был пробил бордюр со слившим люком, что каждый желающий мог заглянуть в канализацию. - Малышка, быстро домой! – крикнула из окна мама девочки, выставив горячий пирог на подоконник. Алан не видел ничего, что происходило дальше. Ему стало так стыдно за свою слабость, что он, просто утирая слезы забежал домой и хлопнул дверью. Мальчик закрылся от отца в комнате, в которой не было ни единого окна и сел на крышку унитаза, уткнувшись лицом в колени. После смерти матери, Алан еще не скоро поверит в чудеса, как нормальный ребенок в его возрасте. Ангела осталась на улице. Девочка грустно посмотрела на невидимого собеседника, и стала неловко топтаться на месте. Кажется, сам ветер шепотом напомнил маленькой непоседе, что ей всегда все прощается. - Мамочка, я еще тут немного, всего пять минутотек. Я для тебя собиляю желуди! – девочка заговорила ну уж совсем детским голосом с чуть жалобной интонацией. - Ох, милая моя отрада для глаз, хорошо! Тогда я схожу за пластилином, чтобы ты смогла сделать красивые поделки, - счастливая мать отошла от окна и спокойным шагом направилась к лестнице. Женщина по пути прошла мимо комода, на котором стояла большая фотография в вычурной рамке, где все они вместе с сияющими улыбками стоят на фоне их нового дома. Женщина остановилась на мгновение и облегченно вздохнула, всматриваясь в семейный снимок. Сбылись кажется все мечты ее жизни: любящий муж, дочь красавица и новый дом в Дерри, где никогда не росли дубы. Зрачки ее глаз сузились. В. Дерри. Никогда. Не. Было. Дубов. Материнское чутье сработало просто молниеносно. Женщина, чуть не запуталась в ногах, рванула с места, снеся по дороге вазу с цветами. Она вырвалась как из дома, как из клетки, на улицу и побежала к тому месту, где в последний раз видела своего ангелочка. Ангелы нигде не было. Мама девочки затряслась как осиновый лист. Она присела на корточки, смотря пустым взглядом на одну единственную вещь, что лежала на асфальте. Женщина взяла это кончиками ногтей, все еще не веря глазам. Ее пальцы сжимали кусок пухлой щечки своего ангелочка с болтающейся на нем нижней губой цвета спелой вишни. Смутные воспоминания Алана прервались тихим стуком в дверь. Гейл по- обыкновению бы после этого стука кошкой пробрался к кровати мальчонки и нагнулся над ним, слабо покачивая того за плечо. Ну и странный, по мнению сына, отцовский поцелуй в щеку, который прерывался горячим дыханием в шею. Но в этот раз, Брук младший проснулся раньше своего естественного будильника. Видя, что мальчик сидит с обнаженным торсом в кровати, мужчина испуганно отпрянул от порога за дверь. - Мальчик мой, я войду? – отец робко заглянул в комнату парня. - Да пап, я уже проснулся. Тебе нездоровится? – Алан встал с кровати, подойдя к двери в одном белье. - Нет, мальчик мой, все хорошо… - Гейл вновь стал нервно шмыгать. – Оденься прошу тебя и спускайся завтракать, - мужчина осторожно прикрыл дверь к комнате сына, пытаясь казаться незаметным, но Алан услышал, как тот понесся вниз по лестнице и хлопнул дверью ванной. - Боже, мен, что с тобой не так, - в последние месяцы поведение отца стало сильно настораживать парня. Он для него все больше и больше становился похожим на больного психопата. Первое время после смерти буквально купал Алана в спирте оттирая его тело от неизвестно чего. Продолжалось это до тех пор, пока у парня не начала уже гореть кожа, а учитель не вызвал Гейла на деловой разговор в школу. После этого мужчина буквально отстранился от сына на целый год. Они вроде, как и жили в одном доме, но вроде, как и избегали друг друга. Впрочем, Алан не сильно горевал после этого: нашел себе неплохую компанию других ребят, занялся легкой атлетикой, стал с интересом вгрызаться в литературу. Особенно его интересовали произведения русских классиков. Среди любимых у него были Достоевский и Пушкин. Как-то раз ему, правда, попала в руки книга под авторством Гоголя, где первой по содержанию стояла повесть «ВИЙ». Но прочтение этого произведение быстро сошло на нет, так как в какой-то момент ему стало жуть как не по себе от образа панночки. Его разум сразу провел параллели с матерью, и он несколько раз представлял, как та встает из гроба и ищет его. Алан встряхнул головой, выбрасывая лишние мысли из головы и подошел к комоду с одеждой. Он быстро надел джинсы, а поверх тела, не подумав, шерстяной свитер, который не носил, наверное, лет сто. Парень наплевал на то, что сначала по идее, он шел в ванную чистить, а затем одевался. Он беззаботно оставил постель не заправленной и спустился вниз. - Алан, мальчик мой, ты почистил зубы? – за столом уже сидел Гейл в окружении использованных салфеток. Он минут как пятнадцать протирал только свою тарелку, еще даже не приступая к завтраку. – Нет пап, я пожую жвачку потом, - он показал на жвачку «WRIGLEY’S» в заднем кармане. - Как скажешь, сынок, - грустно произнес отец и приступил к протиранию вилки. Алан натянул рот, выражая некое сомнение по поводу адекватности происходящего. Чтобы не стоять на одном месте, он все же зашел в ванную, дабы освежиться и сбросить последние оковы сна. Парень ополоснул лицо водой, поднял взгляд на зеркало и пригляделся к своему лицу. Он вскрикнул в полголоса и схватился за полотенце на кольце. Вся физиономия Алана была в каплях крови. Беспорядочными движениями ткани он вытер лицо и швырнул полотенце в сторону ванной. На секунду ему даже показалось, что кто-то тихо засмеялся из слива раковины. Он подавлено выдавил из себя стон и открыл шкафчик над раковиной, взяв бутылочку антисептика. Алан смочил им ватный диск и несколько раз сильно провел по коже. - Наверное нужно сказать отцу… - он задумался. – Нет, мне просто померещилось. – парень перебил сам себя на мысли. Он закрыл шкафчик и в отражении зеркала под углом заметил нечто странное на стиральной машине. Алан обернулся. На ней лежал маленький бумажный светло-коричневый пакет. Парень подошел к находке и осторожно приоткрыл его. Там лежало женское белье. Бюстгальтер. С этикеткой. Алан резко сжал пакет в кулаке, думая куда его можно убрать. Под ногами валялся грязный портфель. Туда он и запихал неожиданный сюрприз. Меньше всего ему сейчас хотелось знать о том, кому купил это его отец. - Мальчик мой, что-то случилось? Почему ты так долго? – Гейл подошел к двери. - Все нормально пап… Просто мне резко приспичило в туалет! – он тут же сильно нажал пальцем на кнопку слива. Мужчина не стал задавать лишних вопросов и вернулся обратно в гостиную. Когда все приборы были «дезинфицированы», Гейл трясущимися руками наложил себе завтрака из общей тарелки. Движения были его такими скованными и дерганными, будто он боялся, что отравится едой, которую сам же и приготовил. Алан вышел из ванной. Парень смерил отца взглядом, как обычно крутые парни смотрят на неудачников. - Сынок, я положил тебе еды и не стал протирать посуду, как ты и сказал. Может тебе подогреть? Еда уже кажется остыла… - Гейл опустил руки с приборами. - Нет, пап, спасибо. Я и так поем, - парень механически выдал ответ и сел на свое место. Отец опустил взгляд, словно почувствовав, что чем-то сильно огорчил сына. Он стал резать бекон на одинаковые полосочки. Трапезную тишину прервал неуверенный вопрос: - Ты помнишь, что сегодня мы идем с тобой на кинофестиваль? – мужчина положил в рот первый кусочек. - Да? Мы уже уже года как три не ходили с тех пор как мама… - парень прикусил язык, почувствовав, что сболтнул сейчас лишнего. Мужчина уронил приборы на тарелку и зашмыгал носом. Он стал часто дышать и трястись. - Отец, прости. Я не хотел, - Алан занервничал. Ему даже не представлялось, что мужчина так резко отреагирует, ведь раньше он просто вежливо просил не упоминать Саммер в разговоре. - Ох сынок. Ты не представляешь, как мне плохо. Я идиот, все это время отрицал самого себя. Это все моя вина… Мне так тяжело. Я взял такой грех на душу, - мужчина сокрушенно загнусавил. Гейл уже не скрывал своих эмоций. Одной ладонью он загреб волосы назад и поднял свое серое печальное лицо, смотря потухшими глазами в лицо сына. – Мне так не хватает ее. Я уже схожу с ума, - он стиснул зубы, пытаясь сдержать в себе плач. – Алан, прости меня. Прости меня, за то, что я так веду себя с тобой, за то, что смотрю на тебя так. Мне приходится быть тебе отцом и матерью в одном лице, но я по праву уже с трудом справляюсь с этим. Твое лицо. Оно так напоминает мне Саммер. У вас так много общего в чертах. Я хотел… Я хотел предложить тебе сходить на ее могигу после кино. Я даже сходил вчера в тот дорогущий бутик белья и купил ей тот французский комплект, который она давно хотела. Наверное, это самый идиотский подарок, но мне запомнилось именно это. Я забываю ее, Алан. Что-то стирает во мне воспоминания о ней. Только ты. Только ты не даешь мне исчезнуть в небытие, сынок. Я так тебе благодарен за то, что ты у меня есть, - мужчина рухнул в рыданиях на стол. Минутная тишина зависла в доме Брук. Парень подошел к отцу с рюкзаком в руках и достал из него уже мятый сверток. Он вытянул его перед собой. Гейл медленно поднял голову. Только сейчас Алан понял, как сильно постарел и угас его отец. - Я прощаю тебя, папа, - мальчик приобнял своего старика. – Пойдем на фестиваль. Его так любила мама. Казалось, все встало на свои места. Алан вновь поверил в добро, в настоящую жизнь, в своего отца, в чудо. Было здорово если бы действительно так и было. У парня присутствовал потенциал стать великолепным атлетом, а может писателем. Но идея Гейла вернуть семейную традицию обернулась для него же новой потерей. Не пойди они тогда на этот фестиваль, Алан бы не встретил на нем между киосков свою маму в красивом платье и красным воздушным шариком в руке. Нужно было видеть, как быстро бежал к ней мальчик, как текли слезы счастья по его щекам, как быстро унесло его вниз. Еще одна история пропавшего ребенка могла стать так же бесследно забытой, если бы у нее не появился еще один зритель, который забывать увиденное явно не собирался. - Я все видел… - тихо произнес высокий мужчина с татуировкой бубновой масти на тыльной стороне ладони.