R u my soulmate?

Чонгук был определенно точно доволен. Всю неделю с его лица не сходила легкая полуулыбка, и причина была в удачнейшем начале учебного года, который только мог бы быть. Комнату в общежитии делить пришлось не с какими-то заядлыми ботанами или мутными типами, вроде Криса – его бывшего одноклассника, коих ожидал Чонгук тут увидеть, а с добродушным парнем всего на два года старше его самого. И этого вполне было достаточно, чтобы складочка, залегшая между бровями, наконец, разгладилась. Стоило только переступить порог отведенной ему комнаты, как он почти столкнулся нос к носу с незнакомым парнем. Черная майка на нем почти висела, оголяя ключицы и не скрывая худые руки, а подолы штанов вытирали пыльный линолеум. Чонгук удивился – удобно ли ему вообще переставлять ноги. – Меня Тэхен зовут, – представился тогда он, растягивая губы в нелепой квадратной улыбке. Чонгук завис, залюбовался соседом и не сразу заметил протянутую ладонь. Но Тэхен, казалось, вовсе не замечал смятения. Он продолжал дурашливо улыбаться, ожидая какой-либо реакции, и Чонгук, отмерев, схватил протянутую ладонь и легонько потряс, отражая улыбку соседа и представляясь в ответ. Первые дни разговоры тянулись всего на несколько минут – не поймешь даже, как начали и как закончили. В основном в квартире стояла тишина, которую никто нарушать не спешил, занимаясь каждый своими делами. Немного после, неделю спустя, они начали трепаться об университетской жизни, которая была им в новинку. О кураторах или лекторах, о симпатичных старшекурсницах – всякой прочей ерунде, которая только могла бы находиться в голове у обыкновенного студента. Тэхен часто улыбался, поддерживал любые чонгуковские темы, и тот, глубоко тронутый искренностью соседа, все больше желал с ним сблизиться. Теплый вечер субботы, проведенный в малолюдном сквере недалеко от университета, с подтаявшими мороженными в руках, запомнился Чонгуку надолго. Тогда он сделал еще один шаг в сторону Тэхена, позволив себе еще немного открыться. В очередной раз. И после той прогулки они еженедельно по несколько раз устраивали вечерние вылазки – правда, комендантский час никто не отменял, но даже это не портило никому из них настроения. Чонгук не имел привычку привязываться к людям так быстро. Чонгук вообще старался абстрагировать общество от себя, даже обладая привлекательной внешностью и легким нравом, и потому слыл одиночкой в старшей школе. Не потому, что так получилось, а потому, что так, возможно, хотелось. Близкими он считал только двух людей: родную мать и Юнги. Второй имел удовольствие дружить с ним почти с пеленок, наставлял и часто давал советы. И Чонгук, давно привыкший к узкому кругу общения, даже не понял, когда количество этих людей возросло. Он прикипел к Тэхену незаметно даже для себя, но все же продолжал привязываться еще сильнее. Тэхен был простым, легким и до невозможности наивным. Искренним. Его глаза горели желанием жить, и Чонгук, видя яркие проблески, словно загорался сам. Стал чаще улыбаться – неважно с поводом или без – потому что одно только присутствие Тэхена рядом давало столько тепла, по которому он истосковался, покинув родительский дом и родной город. Он думал, что Тэхен – чудесный друг, и, смотря в его неизменно добрые глаза, не понимал, что влюблялся. *** Тэхен встряхнул головой и небрежно провел рукой по растрепанным на ветру волосам. В общежитие хотелось неимоверно, тело ломило от усталости и от долгого неподвижного сидения за мольбертом. Надо бы купить этюдник, как и советовал преподаватель, чтобы легче работалось. Но запасы масляных красок каждые два месяца обновлять было необходимостью, и денег на другие нужды порой совсем не хватало. Тэхен тихо выдохнул, когда оказался перед знакомой деревянной дверью. Он порылся в сумке, взял связку ключей и поднес их к двери. Смотря под ноги, потянул ее на себя и удивленно ахнул, когда голову поднял. Лицо Чонгука оказалось почти вплотную – постоять так еще немного, и можно было почувствовать его дыхание на своей щеке. Губы сами поползли верх, и Тэхен вдруг искренне заулыбался, медленно отстраняясь. Чонгук растерянно отошел, пропуская соседа внутрь. – Пора нам перестать так встречаться, – хмыкнул он немного позже, подавив смущение. Тэхен согласно кивнул, бросая рюкзак в сторону и стягивая кеды со стертыми подошвами. Совсем старые. Надо бы приобрести новую пару, да только акварельные краски или мастихин с новым холстом для Тэхена – важнее любой одежды. И, найдись у того достаточно средств, он без раздумий побежал бы в излюбленный "Art&Artist". Чонгук прошел в одну из комнат, которую парни именовали гостиной и кухней сразу, и склонился к маленькому холодильнику. Взял оттуда две баночки содовой и бросил одну Тэхену, который только показался в дверях. Тот словил и благодарно улыбнулся, тут же открывая, а затем отпивая прохладного напитка. – Ты чего так рано? – поинтересовался он, вытирая ставшие влажными губы рукавом кофты. – Думал, дома никого не будет. – Да так, – Чонгук пожал плечами. – Литература порой утомляет. Решил – один раз можно и не пойти. Чонгук развалился на пуфе и перевел взгляд на Тэхена. Тот покопался в своем шкафчике, вытащил оттуда свою домашнюю одежду и задвинул дверцу обратно. – И этот, – начал Чонгук, но внезапно замолк; Тэхен, отвернувшись, стянул кофту, а Чон невольно засмотрелся на молочную кожу спины, прокладывая взглядом путь от тонкой шеи до самых ямочек на пояснице у каемки черных штанов. Тэхен повернулся и вопросительно уставился на него, и только тогда Чонгук осознал, что пауза затянулась надолго. Он судорожно забегал глазами, не зная, на чем их остановить, и опустил на свои сцепленные руки, облегченно выдыхая. Кровь прилила к лицу – Чонгука это раздражало. – Короче, у меня хорошая новость. Помнишь, я сдавал свои рассказы в газетное издание? – Тэхен присел рядом и, поймав взгляд карих глаз, кивнул. Лицо его предсказуемо просветлело – он догадался, что Чонгук хотел сказать. – Так вот... Оказывается, им понравилось, как я пишу, и они согласны публиковать меня. Сегодня позвонили и сказали об этом, – Чонгук приподнял уголки губ, с важным видом объявляя: - У меня будет собственная колонка! Тэхен буквально заискрился, точно подсвеченный изнутри. Он расплылся в своей совершенно дурацкой улыбке, и Чонгук почувствовал разливающееся по телу тепло. Ему нравилось это чувство. Похожее он испытывал, когда Юнги-хен хлопал его по плечу и говорил, что гордится своим донсеном. Это случалось редко, – Юнги был скуп на похвалу – и потому каждую из них Чонгук хранил в памяти с трепетом. – Отпразднуем? – по-доброму хмыкнул Чонгук, внезапно почувствовав гордость за свой маленький успех. Шаг за шагом он шел к своей мечте, и пусть шаги эти были скромными, маленькими и робкими, он все же продолжал их делать один за другим не останаливаясь. Потому что видеть улыбку Тэхена в очередной маленькой победе – уже приятно. Из-за этого стоило продолжать усердно трудиться. Потому что кто-то верил и продолжал верить, поддерживать и делить радость с ним. – Выпивка за мой счет. Тэхен молчал, жевал губу и, казалось, задумался о чем-то своем. Пауза затянулась на полминуты, и сомнение с каждой секундой затмевало уверенность. Конечно, чего он вообще ожидал? То, что Тэхен не раздумывая согласится? То, что они, борясь с похмельем и головной болью, отправятся спозаранку на пары? Глупый, глупый Чонгук. – Хотя, – осекся он, почесывая затылок, – я не уверен, что повод стоящий... – Ты шутишь? – Тэхен тут же перевел на него взгляд, полный искреннего недоумения. – Конечно, стоящий! Не неси чушь, вставай и одевайся. Пойдем в магазин. Чонгук вернул улыбку на лицо. Тэхен улыбнулся в ответ и, весело покачав головой, вновь полез в свой шкаф. Через десять минут они уже шли в супермаркет, рассказывая рандомные истории из далекого прошлого и заливаясь счастливым хохотом. И никто из них не признался бы, что выбрали далекий магазин, чтобы подольше пройтись так: слегка соприкасаясь плечами и кончиками холодных от порывистого ветра пальцев. *** Через полмесяца Чонгук узнал, что Тэхен – нецелованный, в тот же день понял, что тот ни с кем не встречался, через два после того дня – что он хочет подарить свой поцелуй любимому человеку. Своему соулмейту. Тогда Чонгук прыснул в кулак, но поспешил извиниться, когда увидел возмущение в тэхеновых глазах. И грусть. Тэхен старался это скрыть, но Чонгук все равно заметил и легонько похлопал того по плечу. – Ты обязательно встретишь своего соулмейта, – улыбнулся Чонгук, чувствуя щемящую в груди нежность. Улыбка Тэхена показалась ему вдруг по-особенному теплой, и захотелось заключить его в объятья. Он резко схватил Тэхена за руку, вырывая из него удивленное "эй", и потянул к себе, прижимая. Сердце делало понятные только ему одному кульбиты, а Чонгук пытался уверить себя, что нет ничего такого в том, чтобы обнимать своего друга. Сердце несогласно закачало головой. Качало и качало, даже когда Чонгук, наконец, выпустил Тэхена из кольца своих рук. И отчего-то больно сжималось. **** Чонгук на всех порах побежал в общежитие, спотыкаясь, тяжело и рвано дыша. В тот момент он чувствовал себя невероятно счастливым: держа в руках помятую слегка газету и смотря в улыбчивые глаза Тэхена, который открыл ему дверь. Чонгук с порога радостно закричал, что у него и правда получилось, что это действительно случилось, и его первый рассказ опубликовали. И не мог не махать перед лицом друга свежей газетой. Тэхен радостно засмеялся, а потом сел читать рассказ. Чонгук ни разу не пожалел, что написал о молодом парне – художнике, который встретил своего соулмейта. – Они были вместе и в горе, и в радости, – дочитал Тэхен, и у глаз появились смешинки, а губы снова растянулись в уже излюбленной, но все же дурацкой улыбке. Тэхен выглядел счастливым. Чонгук подождал, пока тот на него посмотрит, и выдохнул, отчего-то взволнованно: – Отпразднуем? Тэхен радостно кивнул, потому что, конечно, отпразднуем, Гук-и. Чонгук подавил в себе дебильную улыбку, но она все равно вырвалась наружу против воли. Он подумал, что по-настоящему сейчас счастлив, но как ни ломал голову, причина осталась неясной, конечно, собственная колонка радовала, но почему-то Чонгук думал, что дело не только в этом. Они снова пошли в супермаркет, находящийся дальше, чем другие два, которые они упорно замечать не хотели и успешно проигнорировали. Чонгук соприкасался с тыльной стороной тэхеновой ладони и прятал улыбку за смущенным кашлем. Тэхен ладонь не убирал, а Чонгук взять не решался. Желание это сделать пугало. Они опустошили по бутылке и провели ночь за разговорами обо всем на свете. К рассвету они уснули бок о бок и на пары не пошли. Чонгук все больше и больше прикипал к Тэхену, и необходимость видеть его с собой рядом увеличивалась с невероятной скоростью, что Чонгук однажды сильно испугался. А что он, собственно, к своему соседу испытывает? Почему Чонгук начал нуждаться в его теплых шоколадных глазах, добрых улыбках и в очаровательном бархатном голосе? Этот вопрос стал серьезным толчком к самокопанию. В ту неделю по работе приехал Юнги из Пусана, и Чонгук, посчитавший это знаком свыше, ушел к своему хену, совместно снимая с ним однокомнатную квартиру. Конечно, предупредил соседа, но все равно чувствовал себя подонком. На звонки Тэхена не отвечал, в университете с ним не пересекался, позорно убегая от теплых выразительных глаз. Вот только мыслями он к нему возвращался не переставая. Для него обернулось настоящим испытанием – не видеть Тэхена. Не чувствовать его запах, не ловить его улыбки, не тонуть в его глазах оказалось невозможным. Через четыре дня он собрал свои вещи и, извинившись перед хеном, вернулся обратно в общагу. Юнги утверждал, что ни капли не расстроен, но Чонгук, даже в сотый раз извиняясь за свой внезапный уход, все равно не мог перестать чувствовать себя виноватым. Хотя в глазах Юнги он и вправду не видел осуждения. Чонгук тихо отпер дверь и проскользнул в комнату, где едва слышно сопел Тэхен, раскидав руки-ноги звездочкой на кровати. Дыхание сперло, сердце забилось быстрее. Чонгук понял. Он, наконец, понял. Склонившись к спящему другу и невесомо коснувшись носом его макушки, Чонгук втянул любимый запах, прикрывая глаза. Сильно волновался. Почему Юнги не обиделся, когда тот собирал вещи и говорил, что уйдет? Потому что, возможно, хен понял раньше. Юнги всегда понимал его. Иногда казалось, что тот знает Чонгука лучше его самого. На следующий день Чонгук придумал еще одну глупую причину, которую непременно стоило отпраздновать. Тэхен коротко посмеялся: – Нам бы алкоголиками не стать, – весело заметил он, лукаво сощурив глаза, но все равно согласился. Чонгук чувствовал, как дрожат его ладони теперь, когда их руки вновь случайно соприкасались. Он незаметно для старшего вытирал вспотевшие ладони о джинсы, заливаясь густой краской из-за заполнивших его всего до краев чувств. В тот день, когда на полу валялись уже несколько опустошенных бутылок, Чонгук притянул Тэхена к себе и поцеловал. Сначала это было просто робкое прикосновение губ – Чонгук страшно волновался, когда решался на это бездумное действие. Он целовал медленно, вкладывая все свои чувства, со всей нежностью, на которую он был способен. Тэхен не сопротивлялся, а потом и вовсе обмяк в чонгуковых руках, закрывая глаза и поддаваясь эмоциям, потянулся сам. Было запредельно красиво, невероятно и прекрасно. Сердце готово было выпрыгнуть, разломать ребра, разорвать грудную клетку – так сильно оно билось. Чонгук боялся, что Тэхен заметит его сильное волнение и дрожь в руках. Удивительно, что творил с ним Ким. Они целовались долго, медленно, пока совсем не устали. Чонгук долго смотрел на Тэхена, который, устроив голову на чонгуковом плече, засопел. Это было волшебное мгновение. Чонгук еще долго наблюдал за спящим Тэхеном. Плечо ныло от боли, но она притуплялась на фоне слабой тэхеновой улыбки. Видимо, ему снился хороший сон. Чонгук улыбнулся. Если сейчас он спит и сам, то он вовсе не хочет просыпаться. Утром голова Тэхена раскалывалась от боли. Утром Тэхен ничего не вспомнил из минувшей ночи. *** Чонгук с волнением смотрел на настенные часы и мешал ложкой давно остывший чай. Когда он услышал звон ключей, сразу же побежал в прихожую, чуть не споткнувшись об гантели у порога, с которыми он часто занимался. Тэхен как обычно бросил портфель и присел на корточки, развязывая узлы на кедах. – Задержался, – Чонгук оперся плечом о дверной косяк, наблюдая за действиями старшего. Тэхен выпрямился и склонил голову набок, по-доброму прыская. – Ей Богу, как женушка, – пояснил он причину своего смеха. Чонгук не удержался и улыбнулся. Сравнение было забавным, и он почему-то тоже нашел некое сходство между ворчливой женой и собой. – Я остался дополнительно, не успеваю, а заканчивать надо, – продолжил он, проходя в гостино-кухню. – Понятно. – Кстати, к нам пришел новенький студент. Зовут Инги, хороший такой пацан, – Тэхен кинул взгляд, прежде чем потянуться к ручке двери холодильника. – Здорово рисует. Чонгуку почудилась мечтательная улыбка Тэхена, на секунду украсившая его лицо. – Вот оно как, – руки Чонгука сжались в кулак. Тэхен, конечно, не видел. Тэхен вскинул голову, вопросительно уставившись на друга, и непонимающе захлопал ресницами. Нахмурился. – Ты чего какой-то напряженный? – обеспокоено спросил он, делая два шага вперед и останавливаясь напротив соседа. Чонгук небрежно повел плечом и скрылся за дверью. Тэхен замечал смену настроения в Чонгуке сразу, но в последнюю неделю он действительно ходил мрачнее тучи, и никаких проблесков света через них невозможно было высмотреть. Тэхен всегда мог поднять младшему настроение, но в этот раз не получалось. Это, правда, бесило. Тэхен даже не подозревал, что причиной этой печали являлся он сам. Тэхен отбросил ненужные мысли и прошел в другую комнату, склоняясь перед своим шкафом. Он стянул с себя теплый свитер – на улице холодало – и устало потянулся, прежде чем выкопать свою домашнюю футболку. Чонгук обреченно выдохнул, но влюбленного взгляда отвести не смог. **** Ким Тэхен с самого раннего возраста дал себе установку. Она гласила о том, что у Тэхена все будет впервые с его соулмейтом: и первое свидание, первый поцелуй и первый раз. Потому, как можно мягче отвечал отказом, когда получал приглашения на свидания. Вот только годы шли, вереницей проносясь мимо Тэхена, и вот ему уже не сладкие шестнадцать – полных двадцать два, а его человек на горизонте до сих пор не замаячил. Тэхен не был настолько глупым, чтобы верить в сказки, где соулмейты встречались случайно, влюблялись сразу и внезапно для себя осознавали, что хотят вместе встретить старость – случалось, конечно, в жизни. Но таких случаев насчитывалось единицы. Тэхен старательно не позволял улыбке на лице угаснуть, но только тускнело кое-что другое – искра в глазах. Тэхен разочаровался. В самом себе, за то, что смел верить в такую чушь вещь, как соулмейтство. На втором курсе он уже не ждал встречи с предназначенным. Но почему-то на приглашения неизменно отказывал. Продолжал отказывать, пока не появился он. Инги пришел к ним во втором семестре, когда никто и не ожидал пополнения в группе. Они не сталкивались случайно, ему не поручили его опекать и не было ничего такого романтичного, как обычно это происходило в отштампованных сериалах. Тэхен наблюдал незаметно, задерживал взгляд на красивом лице юноши и спешил отвести его, когда ловил ответный взгляд черных, до невозможности глубоких глаз. Впервые они пообщались только через две недели, после того, как его перевели, и то разговор был коротким – на паре мастерства Инги забыл разбавитель, и Тэхен любезно им поделился. После этого – вновь молчание и взгляды украдкой друг на друга, когда второй не смотрит. Чонгук учился прилежно, потому и выиграл грант на обучение в одном из лучших университетов Сеула. Его мечта была скромной – выпустить собственную книгу, пусть и маленьким тиражом. Но теперь он точно знал, кому ее подарит первым. В голове, словно на репите, звучало одно имя. Тэхен. Тэхен. Тэхен. Чонгук никогда не заводил долгие отношения, считая это бременем. Для них, длительных, требовались ответственность, храбрость и мужество. Чонгук остерегался любви, как огня; в любовь Чонгук попросту не верил. Отец, который бросил мать, когда он был еще в ее утробе, ясно дал знать, что никаких чувств никогда не бывает. Бывает страсть, похоть и желание – не любовь. Чонгук свято верил в собственноручно сделанный вывод, не обязывая себя искать соулмейта. В конце концов, мать и отец, даже являясь предназначенными, разошлись в одной из развилок жизни. Посчитали, что им не по пути. Чонгук не верил в любовь, пока не встретил Тэхена. В голове набатом – одно имя. Один человек занимает его мысли в независимости оттого, рядом он или нет. Чонгук пугается, Чонгук с испугом маленького ребенка наблюдает, как рушатся его устои, как тают его убеждения, пылью рассеиваясь прямо на глазах. И в голове по-прежнему, разрывая сердце в клочья и одновременно словно вдыхая в него жизнь, вертится одно единственное имя. ТэхенТэхенТэхен. *** Чонгук с чашкой чая в руках прошел в комнату, где на кровати под одеялкой мелко дрожал Тэхен. Чонгук уже перепробовал все методы, которые знал, но температура у того упрямо не спадала, все больше раздражая его. – Тэхен, я чай принес, – сказал он и аккуратно присел на край кровати. – Выпей. Ким поднялся на локтях и благодарно улыбнулся, принимая чашку. – Ты как? Тэхен поднял глаза на Чонгука и, заметив волнение в его глазах, мягко улыбнулся. – Уже лучше. Может, Тэхену хотелось чувствовать заботу, когда он был не в силах даже подняться с кровати. Возможно, нуждался в заботе, но он, правда, почувствовал ее, когда Чонгук потянулся к нему и, по-особенному осторожничая, убрал прядь спадающих на глаза волос. Тэхен почувствовал тепло, разлившееся в груди, когда Чонгук заботливо подтянул одеяло. – Поспи, тебе нужно сегодня хорошенько отдохнуть, – сказал он, вставая. – Хорошо, – Тэхен помедлил. – Чонгук. Тот медленно обернулся у порога и вопросительно уставился на лежащего. Тэхен приподнял уголки губ. – Спасибо. И в этом спасибо было заключено столько благодарности. Спасибо за чай. Спасибо за заботу. Спасибо за все. Чонгук замер ненадолго, понятливо кивнул и вышел из комнаты. В голове засыпающего Тэхена продолжалась цепочка благодарности. Спасибо, что ты есть. Спасибо за то, что ты – мой друг. *** Чонгук вынул капельку наушников с одного уха и неспешно поднялся, когда понял, что ему не показалось. Стучались. Чонгук по дороге ко входной двери успел подумать, кем бы мог быть внезапный визитер, но все варианты тут же отметались в сторону. У Хосока сегодня должны быть тренировки, у Джина – свидание. Намджун не имел привычку наведываться без предупреждения, а Юнги давно уже вернулся в Пусан. Больше приятелей у него не было. Чонгук нахмурился, когда увидел на пороге высокого парня, почти на голову выше его самого. Тот был шире в плечах и явно взрослее. Серьга в ухе тут же приковала внимание, а под черной рубашкой точно скрывалось продолжение татуировки, украсившей длинную шею. Но Чонгук, даже сквозь нарастающее раздражение, не мог отрицать красоту парня. – Чонгук, думаю? – улыбнулся тот, встряхнув искусно высветленными волосами. Чонгук промолчал, не удосужившись ответить, и не двинулся с места, даже не раздумывая о том, чтобы пропустить гостя. – Что надо? – спросил он вместо этого. Причиной его внезапной напряженности стала догадка, неприятно защекотавшая нервы. – Я одногруппник Тэ, – улыбка с его лица исчезла, не оставляя и следа. – Пришел проведать. Слышал, он заболел. Инги? Может, он и есть тот самый Инги, рассказывая о котором, Тэхен преображался. Сиял и постоянно дебильно – Чонгук, конечно, любил эту улыбку, но не тогда, когда она была посвящена какому-то мудаку – улыбался. И вправду, Чонгук только теперь заметил в руках парня пакет с фруктами. Злость окатила его ведром ледяной воды. Чонгука словно передернуло. – Его нет. – Как нет? – удивился тот, нахмурив брови и поджав пухлые губы. Чонгук сжал челюсть и готов был уже захлопуть дверь перед его лицом. Но вдруг с другой комнаты послышался тихий голос Тэхена. Злость вцепилась мертвой хваткой и медленно душила, душила, душила. – Чонгук, кто-то пришел? И этого хватило, чтобы парень, уличивший Чонгука во лжи, самодовольно ухмыльнулся. – Кажется, Тэхен интересуется, кто это к вам пожаловал. Будь добр, пропусти. Чонгук сжал кулаки, с силой впиваясь в ладони короткими ногтями, но все же отодвинулся. Парень прошел, специально побольнее задев Чонгука плечом. А второй отреагировал сразу. Молниеносно схватил за запястье и резко потянул его на себя, заставляя развернуться, что блондин и сделал. Взгляд его теперь был холодным. – Что? – ухмыльнулся он. – Расстроен, потому что мой Тэхен на тебя не смотрит? Кажется, у Чонгука задергался правый глаз. Вся его сущность сосредоточилась на словах "мой Тэхен", остальное он попросту, казалось, не услышал. Чувство, которому он еще не дал определение, обволакивало густой пеленой, рвало грудную клетку, намереваясь разорвать парня напротив в клочья. Чонгук процедил сквозь зубы, по-прежнему не ослабевая хватку: – Не зови его своим, сука. Теперь он был абсолютно точно уверен в том, что этим парнем был Инги. Ненависть его была не беспричинной. С другой комнаты снова послышался хриплый глубокий голос, который заставлял сердце Чонгука быстро биться каждый чертов раз: – Гук-и? Инги резко сбросил руку и было видно, что он сдерживал себя, чтобы не ударить. Чонгук заметил, как глаза парня злобно сверкнули, прежде чем тот отвернулся и направился в сторону тэхенового голоса. Вконец взбесившись, Чонгук схватил куртку с вешалки и ринулся к выходу, нарочито сильно хлопнув дверью. Тэхен – не вещь, чтобы кому-то принадлежать. Но Чонгуку отчаянно хочется заклеймить его своим именем. Чертовски сильно хочется звать его своим. Чонгук хорошо запомнил тот день, когда все окончательно пошло под откос. Тэхен тогда, заливаясь густой краской и трогательно робея, прибежал в комнату. И каждый гребаный раз, когда тот вскидывал карие глаза и с волнением спрашивал, идет ли ему эта рубашка или те порванные джинсы, Чонгук словно задыхался. "Тебе идет абсолютно все". "Тебе не обязательно наряжаться, ты и без того чертовски красив". Конечно, вслух ничего не произносил. Лишь, сглотнув, кивал. И жалел. По-особенному сильно жалел, что ничего не смог поделать. Тэхен в своей белой рубашке, с не застегнутыми верхними пуговицами и в облегающих джинсах выглядел как модель. Чонгук подавил в себе желание прижать друга к стене и впиться в его потрескавшиеся от холода губы. Как только Тэхен, поблагодарив и пообещав, что все потом расскажет, вышел, Чонгук обессиленно осел на кровати и уронил голову на руки, прикрывая лицо. Слез, конечно, не было. Были глухие всхлипы, хрипы и огромное черное нечто, заполнявшее душу парня. То, чему при первой встрече с Инги Чонгук не смог дать название, сейчас вопило, давая о себе знать. Чонгук встретился со своим растерянным взглядом в зеркале и не смог сдержать смешка. Ревность. Всепоглощающая, давящая изнутри, рвущаяся наружу – это она и была. Чонгук спрятал черный чемоданчик из натурального дерева, задвинув тот под кровать. Этюдник. Тот самый, о котором так долго грезил Тэхен, и который был куплен на первую выручку Чонгука за работу в газете. Он хотел подарить его сегодня же, но торопившийся ко встрече друг был не способен выделить и лишнюю секунду своего времени. На лице Гука нарисовалась кривая улыбка. Что-то в груди затрещало. Кажется, он упускал самое что ни на есть родное. И самое обидное в этом – он не мог ничего с этим поделать. *** – Гук-и? Чонгук, до этого момента молча стягивавший ботинки, выпрямился и посмотрел на Тэхена. Тот выглядел непонимающим и оттого не знал, что сказать другу, настроение которого было явно не из лучших. – Что-то не так? – спросил Чонгук, вопросительно вскинув голову и притворившись, что не понимает. – Нет, – растерянно покачал головой Ким, прислонившись к стене и поджав губы. – Ничего. И тут Чонгук почувствовал глубокую обиду, которая нахлынула на него волной. Чон немного поморщился, проходя в дальнюю комнату и бросая одежду одну за другой на пол. Раздраженность внезапно перехотелось скрывать. – Ну вот, – выдохнул Тэхен, прошедший следом за Чонгуком в ту же комнату. Протянутую домашнюю одежду Чонгук незамедлительно схватил. А благодарность застряла где-то в горле. – Видно же, что тебя что-то гложет. Может, расскажешь? – Да так, – отмахнулся Чонгук, натягивая футболку. – С Хосоком повздорили, – соврал он. Тэхен, кажется, поверил и понятливо кивнул, отходя. Больше вопросов не последовало. Чонгуку следовало бы и дальше молчать, но чертово любопытство взяло верх. Тэхен стоял поодаль, копаясь в своих красках да кистях. Взгляд Чонгука метнулся под кровать, где все еще лежал этюдник, видимо, не найденный еще своим новоиспеченным хозяином. – Ну, – замялся Чонгук, проведя ладонью по волосам, – как прошло вчера свидание? Тэхен обернулся: на лице его появилась улыбка, которую тот безнадежно пытался стереть. И Чонгук пожалел, что спросил. Потому как тэхеновое тихое радостное "нормально", слетевшее с его губ следом, было сравнимо с болью от воткнутого в сердце кнута. Чонгук еле удержался, чтобы не согнуться от резкой боли калачиком. Потому что это "нормально" – не просто нормально. Это – тэхеновое "все было замечательно, Гуки, я так счастлив", которое тот не выдал. Чонгук кивнул и поднял уголок губ, изображая радость за друга. Правда, получалось по-прежнему не очень. Но Тэхен, видимо, ослепленный белой полосой в собственной жизни, этого и не заметил. *** Чонгук повесил пальто на вешалку и медленно прошел в комнату, держа путь прямиком к комоду. В домашней одежде почувствовал себя уютнее, отчего лицо его немного посветлело, заставляя облегченно выдохнуть. Он сложил одежду и, убрав на свое место, задвинул шкафчик. Захотелось что-нибудь настрочить, поэтому Чонгук, усевшись на пуфе и устроив ноутбук на коленях, принялся стучать по клавишам. Для него это было отдушиной. Занимаясь этим, он мог позабыть на некоторое время о трудностях, которые, казалось, исчезали и не смели тревожить юношу, разбегаясь и растворяясь дымом. Чонгук отдавал писательству всего себя, сосредоточенно уставившись в экран ноутбука и дрожащими от удовольствия пальцами пробегаясь по клавиатуре. Губы, раскрасневшиеся от частого кусания, увеличившиеся зрачки и сбитое дыхание – Чонгук, как чертов наркоман, ловил кайф от своего хобби. Такое испытывал Тэхен, когда брал в руки кисти. Он не раз заставал его предельно сосредоточенным, будто бы отделившимся от всего мира, наклонившимся над холстом и трепетно накладывающим очередной слой густого масла. Голова вмиг опустошалась, мысли трусливо смывались тоже, оставляя одно большое ничего. Были лишь Чонгук и рассказ, рождающийся на белом электронном листе. Прошло чуть больше часа, когда, Чон, выключив и убрав с коленей ноут, встал и потянулся, довольный проделанной работой. Он направился на кухню и склонился к маленькому холодильнику в поисках еды. За шумом в собственной голове тот и не заметил, что был в квартире вовсе не один. – Привет, Чонгук. Он повернулся к голосу и зацепился взглядом за фигуру Тэхена. На лице у того светилась улыбка. Та самая, чудаковатая, квадратная и невозможно теплая, Чонгук и не заметил, что и его губы растянулись в похожей – такой же широкой – улыбке. – Чего такой радостный? – спросил он, сделав несколько шагов и оказываясь рядом с Тэхеном. И улыбка тут же спала, стоило только подумать о возможной причине тэхенового хорошего настроения. Чонгук стал серьезен. Тэхен чуть посмеялся над внезапными сменами эмоций на лице соседа и, сделав два шага навстречу, просто обнял друга. Уткнулся в плечо младшего и выдохнул в шею, задрожал, беззвучно рассмеявшись. Чонгук почувствовал, как сердце его забилось с двойной силой, порываясь разорвать грудную клетку. Он прикрыл глаза и несмело поднял ладонь, погладив чужую спину. От такой близости сносило крышу, Чонгук позволил себе снова улыбнуться. Почувствовал себя счастливым. – Спасибо, Гуки, – сказал Тэхен, отстранившись. На губах у него по-прежнему играла улыбка. Чонгук растерялся, как ребенок, когда тепло чужого тела улетучилось, а холод, мнимо отступивший, вернулся вновь. Тэхен снова стал недосягаем. – Я так рад, что ты есть у меня. – Не за что, – непонимающе пожал плечами Гук, опустив взгляд. И только потом заметил за спиной друга черный чемодан. Улыбка против воли вернулась. – Я рад, что тебе понравилось. – Шутишь. Не просто понравилось, да я в восторге! На этот раз, кажется, Чонгук сам потянулся и сжал старшего в кольце своих рук. Потому что за долгое время действительно, черт возьми, почувствовал себя ближе к Тэхену, чем он есть на самом деле. *** Чонгук несколько дней после этого провел в хорошем расположении духа, перестал агриться без причины и начал улыбаться. Казалось, черная полоса, застелившая собой огромный промежуток времени весь его путь, на деле была временной. И наконец, чернь рассеялась. Странным образом чувствовал себя Чонгук, когда они одним вечером, касаясь босыми ступнями, сидели на единственном диване и смотрели случайно найденный фильм. Тело по-прежнему прошибало током от прикосновений, но все его нутро заволокло чувством правильности. Словно так и должно было быть. От этого в сердце теплело. Диван вдруг показался тесен. Чонгук радовался, незаметно для старшего двигаясь ближе к нему. И даже не расстроился, когда Тэхен шутливо пнул его ногу, говоря, что младший, видимо, потолстел. Вместо этого он, переборов лень и потянувшись к другу, слабо ударил его плечо кулаком, заливаясь смехом и оправдался тем, что "Я не толстею, я расту". – В ширину? – засмеялся Тэхен, запуская в Чонгука подушку. – В ширину, – передразнил Чонгук, гримасничая. И, слушая бархатный теплый смех, чувствовал себя чертовым счастливчиком. *** – Ты чего такой дерганный? – нахмурился Хосок. Чонгук сделал вид, что не понял, о чем тот говорит, и оттого складка между бровей у одногруппника стала лишь глубже. Чонгук проигнорировал и это, просовывая руку в рукав куртки. Злоба, казалось бы, немного отступившая, вновь заклубилась где-то в районе груди. – Перестань делать вид, что ничего не происходит. С утра ходишь чернее тучи и огрызаешься на всех, а теперь строишь из себя овечку невинную. Чонгук стрельнул злобным взглядом в сторону друга, прежде чем схватить рюкзак и ступить в сторону выхода. Слова друга сделали хуже. Хотелось поскорее уйти, поэтому Чонгук прибавил скорость. Весь его хороший настрой разбился вдребезги ровно в тот момент, когда Тэхен заявил о том, что встречается. Все полетело к чертям, и улыбка стерлась с вылетевшими в тот миг первыми словами друга. «Гуки, мне предложили встречаться" Тэхен был очень мил, краснел, рассказывая другу об этом. Чонгук же стал серьезен. «Ну а ты?» «Что я?» «Что ты ответил?» «Я ответил, – Тэхен залился румянцем и улыбнулся так, как умел только он. Жаль, Чонгуку не хотелось – вовсе не хотелось – улыбнуться в ответ, – да». Хосок догнал. А затем, без какого-либо предупреждения, схватил за локоть, тем самым остановив, и развернул на себя. Хосок никогда не знал о понятии личного пространства, но, если Чонгук прежде и не был особо против любого рода скиншипа, то сейчас в его злобном взгляде с точностью до наоборот читалось обратное. Тот словно готов был прямо тут наброситься с кулаками на Хосока, лишь бы вымесить всю чернь, вылить из себя во внешний мир, избавиться от гнева хотя бы на половину. – Блядь, Хосок, отъебись, – процедил он сквозь зубы, в каждое слово вкладывая весь тот спектр эмоций, который чувствовал. Хосок уловил среди них и боль. Чонгук было развернулся, но снова был схвачен за запястье. Повернулся он уже сам. – Чонгук, послушай, – не отступал он, но руку отпустил. Чонгук, казалось, больше не предпринял бы попыток уйти. Хосок был известен каждому в университете как веселый и беззаботный дурачок. Многие любили его за эту его простоту, за его беспечность, дружелюбность и за легкость в общении с ним. Будучи душой любой компании, он не был избирателен в людях, любил всех и вся, вот только немногие знали из всех его знакомых, что дураком тот далеко и не был. А сейчас его всегда веселое лицо было непривычно серьезным. – Оттого, что ты будешь молчать, лучше не станет. Гнев внезапно спал. Хосок не заслуживал того, чтобы вымещать на нем все это дерьмо. Чонгук обессилено выдохнул и, приняв слова друга, заторможенно кивнул. – Не хочешь выпить, расслабиться? Может расскажешь, что тебя грузит, за стаканчиком? Чонгук отрицательно качнул головой. Это были полностью его проблемы, и лишь он один был обязан с ними разбираться. Поделиться с кем-то равнялось слабости. На растерянный взгляд друга тот ответил повторным отказом. – Хосок, я ценю твою заботу, – Чонгук попытался улыбнуться, но получилось не очень. Злость отступила окончательно, оставляя после себя лишь одну пустоту, которая была еще хуже. Он не имел понятия, что теперь делать. Но все равно упорно стоял на своем, гнул свою линию, отказываясь от помощи. – Но давай я со своими чертями справлюсь сам? Хосок положил руку на чонгуково плечо, несильно сжав и тут же похлопав. Взгляд его потеплел. – Обращайся, если что. Чонгук кивнул и отвернулся. На этот раз Хосок следом не пошел, поняв, что тому лучше побыть одному. *** – Нет, я сам, можешь идти, хен. Тэхен перестал что-либо понимать – это было видно невооруженным взглядом, но даже так, Чонгук не мог взять себя в руки и вернуть себя прежнего. Все попытки Тэхена терпели неудачи целую неделю, после которой тот оставил Чонгука в покое, решив, что пройдет. Но Ким понял, что это время на раздумья, отведенное Чонгуку, больно уж затянулось. На дворе тонким слоем лежал снег. Тэ возобновил попытки вытянуть младшего из депрессии. Предложения выпить или порубиться в приставку разбивались о каменное лицо Чонгука и его холодный отказ. Младший был сам не свой. И это уже порядком поднадоело Тэхену, который от незнания причины такого его настроения готов был разве что биться головой о стену. И когда от очередной помощи тот как и прежде отказался, Тэхен вскипел от гнева. Он снова перехватил руку Чонгука, на которой красовался глубокий порез. Тот тут же одернул и, казалось, обозлился еще больше. – Я сказал сам. Чонгук, отвернувшись, отошел к раковине. – Да, блядь! — возмутился, не выдержав, Тэхен и оттолкнулся от стола, о который опирался спиной. Чонгук, промывавший руку под холодной струей, тут же замер. Кажется, не ожидал, что на него могут повысить голос. Что именно Тэхен может. – Ты, блин, Чонгук, достал. С утра над тобой чуть ли не тучи плывут, настроение – дерьмо, так еще и всем окружающим его портишь. Какова, черт возьми, причина?! – озлобленно прошептал Тэхен уже тихо. "Причина в тебе! Ты, блядь, гребаная причина!" – взверел Чонгук. Внутри разбушевался ураган эмоций, и среди них, заполнивших все его существо, не было ни единой положительной. Чонгук захлебнулся своими словами. Все, что крутилось в голове, рвалось наружу, но стоило разомкнуть губы, как все они рассеивались в пыль, словно их и не было. – Ни в чем, – вместо всего этого выдохнул он. В глазах мелькнула боль, но в следующую же секунду Чонгук вновь нацепил маску безразличия. – Просто осенняя хандра, наверное, – пожал он плечами, после этих слов вновь оборачиваясь к раковине и выключая, наконец, воду. – Сейчас зима, – прохрипел Тэхен в ответ, снова хватая Чонгука за рукав и разворачивая к себе. – Поздняя хандра, – выпалил Чонгук, дрожа от ощущения тепла чужой руки. Тэхенову ладонь хотелось сбросить, но в равной степени хотелось схватить самому, переплести пальцы, держать, держать, держать. Чонгук тихо заскулил. – Отпусти, хен, – внезапно взмолился он. Тэхен, растерявшись, замер. Но руку потом действительно отпустил, отступив на шаг. Чонгук показался каким-то... разбитым. Но тот быстро взял себя в руки, пряча искалеченного жизнью себя за стенкой другого, совершенно непоколебимого Чонгука. – Сколько ты еще так, Гук? – Как? – нахмурился Чон, напряженно выпрямляя спину. Глаза в глаза. Тэхен держался спокойно, тогда как сердце Чонгука делало кульбиты, бросая его самого в неистовую дрожь. Он стоял, не находя в себе силы отвести взгляд от глади чайных глаз и молчал. – Вот как, – разочарованно улыбнулся Тэхен, сопроводив свои слова небрежным кивком. Губы изогнулись в усмешке. – Не знаю, когда это мы это решили перестать делиться друг с другом всем. – Он отступил на шаг назад. Связующая их красная нить, которая с годами окрепла, теперь натянулась до предела. И угрожающе затрещала, когда Тэхен вышел за порог комнаты, готовая вот-вот порваться. *** – Тэхен. Чонгук лежал на кровати, разведя ноги и руки в стороны и смотрел в потолок, где бегали полоски света машинных фар. Тэхен ответил не скоро; Чон уже успел подумать, что тот и вовсе уснул, и перевернулся на бок, спиной к соседу, выдохнув. То ли облегченно, то ли разочарованно. Но когда Тэхен, зашуршав одеялом, замер и откликнулся, он и вовсе, казалось, перестал дышать. – Ты веришь в любовь с первого взгляда? – несмело поинтересовался Чонгук, все еще не оборачиваясь. Он не знал точно, о чем Тэхен думал в этот момент, но страшно боялся подтверждения своих догадок. До дрожи хотелось обнимать Тэхена, касаться его, слушать его звонкий смех, который теперь в этих стенах звучал совсем редко. Хотелось возобновить их прежнее общение: собственноручно накладывать кирпичик за кирпичиком. Его постоянно терзала мысль: "Что, если бы понял раньше, что влюблен? Тэхен бы сейчас лежал под его боком, а не на соседней кровати?" Эта мысль всегда настигала врасплох. Чонгук в каждый из них не мог сдерживать горькую усмешку, смахивая злые слезы. – Верю, – ожидаемо прошептал Тэхен, и что-то в Чонгуке треснуло. Снова. И хотя он и заранее готовился к такому ответу, все равно не смог не огорчиться. Чонгук сам виноват. Инги, черт его подери, все же делал то, чего не делал Чонгук. Действовал. Добивался. Заинтересовал Тэхена с первой же минуты их знакомства. Злило. – А я нет, – выдохнул он и совсем устало прикрыл глаза. Не врал. К Тэхену он привязывался с каждым днем все больше, незаметно для себя влюбляясь. Безумно жаль: Тэхен к нему ничего подобного не чувствовал никогда. **** – Чонгук. Хосок стоял, переминаясь с ноги на ногу, явно замерзший. Ноги сами понесли его в сторону одногруппника, хотя Чонгуку было все еще неудобно находиться в его компании после того разговора: казалось, Хосок глядел прямо в душу своим невозможно глубоким серьезным взглядом и прожигал в Чоне дыру, не меньше. Последующие три дня после той попытки что-либо разузнать последовали еще несколько, также не увенчавшиеся успехом. Но сейчас Хосок выглядел по-другому. Не так, словно постарается снова предложить выпить. Совсем иначе. В глазах был нездоровый блеск, а губы были растянуты в совершенно сумасшедшей улыбке. Чонгука это успокоило, и плечи, до этого напряженные, расслабившись, опустились. – У меня отличная новость, – сказал он, когда Чонгук оказался рядом. – Старичок Ким сегодня после пар поделился со мной вот чем. Смотри. Рука его потянулась за файлом, край которого высовывался из сумки. Бумаги тут же были вручены Чонгуку, без какого-либо интереса пробежавшегося по ним взглядом. – Положение конкурса? – спросил он, подняв взгляд на Хосока. – И зачем ты мне это показываешь? На лице одногруппника на долю секунду нарисовалось возмущение, но тот, тут же сориентировавшись, нацепил улыбку и помахал возвращенными бумагами перед лицом Чонгука. – А затем, дорогой мой друг, что я уже внес наши имена в список участвующих! Чонгук свел брови и сжал зубы покрепче, чтобы прямо тут не наговорить в адрес друга не самые приятные вещи. – Блядь, Хосок, я разве тебя просил? – вместо этого процедил он, не пойми из-за чего разозлившись. Своеволие друга бесило до ужаса. – Не просил, – тут же ответил он, не сомневаясь в правоте своих действий, – но я знаю, что потом ты мне еще спасибо скажешь. Ну же, Чонгук. Положение только вчера пришло, а Старичок Ким уже им со мной поделился. Оно еще не было оглашено другим. Видишь, как он нас выделяет? И ты обязан просто оправдать его ожидания, поучаствовав. Просто, – ладонь его опустилась к чонгуковой руке, вкладывая в ту документы, – не упускай такую возможность, ладно? Хосок, улыбнувшись напоследок, отвернулся и зашагал в сторону ворот. Чонгук еще некоторое время стоял, смотря на удаляющуюся фигуру, а после вскинул руку и вчитался в первые строки.