R u my soulmate?

Чонгук поднял крышку ноутбука и уставился на загоревшийся экран. Библиотека всегда располагала его к написанию рассказов, и зачастую Чонгук пропадал именно среди добротных деревянных стеллажей и с удовольствием вдыхал запах старых, пожелтевших книг. Здесь, среди всего этого добра, Чонгук чувствовал себя не иначе, как дома. Уютнее он себя чувствовал разве что в их квартире в общежитии, когда он сидел также, с ноутбуком на коленях, развалившись на пуфе, а совсем рядом стоял Тэхен, подпевая ему одному знакомым песням и накладывая все новые и новые штрихи на рисунок. Но Ким отсутствовал теперь чаще, а дом, его дом, будто разом лишался всех красок, когда Тэхен его покидал. Он безумно, безумно сильно и по-черному завидовал Инги, к которому уходил его Тэхен. Чонгук дрожащими и влажными от волнения пальцами почти неслышно застучал по клавиатуре, не сводя взгляда с появляющихся на экране новых слов. Странно это было: он долго не решался дать учителю ответ. Тот со свойственным ему пониманием в глазах смотрел на Чонгука и говорил, что подождет, и если парень не захочет участвовать, не огорчится. Но на следующий день Чонгук, неуверенно сжимающий в руках слегка помятое положение, отчего-то волнуясь, выдохнул свое "хочу попробовать, учитель Ким". И когда старичок Ким, седой и пухлый, с круглыми очками на переносице, вдруг горделиво улыбнулся, Чонгук подумал, что поступил правильно. Воодушевленный согласием друга Хосок ни на секунду не умолкал, обсуждая каждую чертову свободную секунду предстоящий конкурс. Денежные призы, купоны на бесплатные покупки книг, электронные книги отменного качества – все не то. Хосок грезил об учебе за границей, и этот конкурс предоставил шанс выехать за пределы своей страны и поступить на грант в один из лучших вузов в Штатах. Чонгука это не привлекало вовсе. Он прикусывал губу, скрывая рвущуюся наружу улыбку, когда цеплялся за единственные привлекавшие его строки: «Номинант третьей степени получит возможность заключить контракт с издательством "Blade" и выпустить свою книгу». Чонгук метил на третье место. *** В какой-то момент Чонгук испугался своих чувств. Не так, как тогда, когда он впервые их в себе заметил; этот страх был сильнее. Нет, даже не так. Он не пугался своих чувств, он боялся, что их заметят. Словно, если кто-то уличит его во лжи, откопает под мнимым безразличием самую настоящую любовь – обязательно высмеет. Словно Тэхен посмеется над ним, растоптает, сровняет с землей его жалкие и такие ненужные ему чувства. Пугаться тэхеновых взглядов и прикосновений, ласковых "Гукки", опасаться их как огня – все это стало нормальным. Тэхен перестал делать попытки сблизиться, затих, прятал глаза под челкой и тоже, черт возьми, отдалялся. Между ними залегла пропасть. *** – Что ты делаешь? Получилось намного громче, чем он хотел. Крик разнесся по комнате, внезапно нарушая воцарившуюся тут тишину. Тэхен от неожиданности вздрогнул и отпрянул от чемоданов, которые были уже наполовину набитыми. – Что? – недовольно вопросил он. – Зачем ты пакуешь чемоданы? – Чего непонятного, – огрызнулся тот, – съезжаю. Чонгуку не нашлось, что сказать. Он продолжил удивленно смотреть на друга, который выглядел сейчас расстроенным и – еле ощутимо - обиженным. Тэхен отвел пристальный взгляд и, растерянно потупив его, отвернулся, чтобы вновь наклониться к чемодану. – То есть, как это? – чонгуков голос дрогнул; Тэхен замер, обернулся и устремил на того совершенно разбитый взгляд. – Завтра пойду в деканат и попрошу меня перевести. Нам нужно временно пожить порознь, – вздохнул и сделал шаг навстречу. – Тебе нужно, но и мне нужно тоже, все обдумать. Я не знаю, почему мы так внезапно отдалились друг от друга, но, – Тэхен горько ухмыльнулся, – я не хочу, чтобы наша дружба окончательно разрушилась. – И твой переезд, по-твоему, должен решить проблему? – Временный, Чонгук. – Пусть временный, пусть, Тэхен, – Чонгук подошел почти вплотную. Ладонь его накрыла свитер в руках Тэхена, от чего пальцы того разомкнулись, позволяя забрать одежду. Чонгук кинул ее на кровать, не сводя взгляда с такого же пристального тэхенового. – Ты сам говоришь, что мы отдалились, но все равно пакуешь чемоданы? Думаешь, что вновь после недолгой разлуки встретившись, мы кинемся друг к другу с распростертыми объятьями? По-твоему, так это должно быть? Тэхен поджал губы и стал предельно серьезным, каким бывал совершенно редко. Волна отчаяния захлестнула Чонгука с головой. Все его тело пробило мелкой дрожью, словно он только понял, что, черт, черт, Тэхен и вправду может уйти сейчас, вот так вот, собрав вещи и сказав "пока, Гукки". Всего того – случайных прикосновений, откровенных разговоров, понятных только им шуток – что так избегает Чонгук, может в один миг просто не стать. Ким Тэхен, его Ким Тэхен, может достаться какому-то другому парню, начать делить с ним квартиру. Его кровать здесь займет кто-то другой. – И что, – Тэхен говорил тихо, будто оказался в безвыходной ситуации, в каком-то бесконечном лабиринте. Словно больше и не пытался выбраться. – Что ты предлагаешь мне сделать? Чонгук разом выдохнул. Какой же он дурак. Каким же идиотом надо быть, чтобы заставлять Тэхена расстраиваться. Каким же идиотом надо быть, чтобы убегать от того, что он так отчаянно желает? – Останься. – Что? – Пожалуйста, Тэ, останься. Каким же идиотом надо быть, чтобы задрожать, едва почувствовав на себе тепло обвивших шею рук? Дурак, Чонгук. Чонгук обнял старшего в ответ, едва заметно сжимая тэхенову футболку в руках, и жутко боялся, что сердцебиение выдаст его с потрохами. Дышал через раз и вдыхал родной, такой родной, запах Тэхена. Почему-то потянуло улыбнуться. Чонгук подумал, что, наконец, поступает правильно. *** – Тэхен! Хосок выглядел взбудораженным. Тэхен зацепился за улыбку от уха до уха и поблескивающие озорством глаза и сделал верный вывод, что тот несет хорошую весть. Они обменялись рукопожатиями и по-братски тепло похлопали друг друга по спине, только затем отстранились. Когда-то, когда Тэхен впервые натолкнулся на этого парня, – точнее, сшиб его с ног (телефон-зло) – он досадно закусил губу и приготовился было к неизбежному, но сильно удивился, когда на него не посыпались даже полные гнева ругательства. Вместо этого незнакомец поднялся первый, отряхнул свой пиджак и, посмеявшись, подал руку застывшему в удивлении Тэхену. «Вот это так налетел, – добродушно хмыкнул он. – Живой?» И второму ничего не оставалось, кроме как кивнуть, неуверенно посмеявшись в ответ. Тэхен завидовал людям, которые имели удовольствие дружить с таким парнем, как он. – Ты слышал о вечеринке? – спросил Хосок. – Намджуна? – Ага, – улыбнулся тот и потянул левую руку, в которой все это время сжимал какую-то бумажку. – Это он просил тебе передать, наподобие приглашения. Хотел немного разнообразия привнести. Тэхен взял и вгляделся в белую бумагу размером с купюру, на которой кривоватым почерком были выведены некоторые детали: время, место. А внизу в самом углу маленьким: «Тэхен-и, посмеешь не прийти, приеду к тебе ночью, и твои новенькие кроссы полетят в окно». Тэхен издал смешок и явно повеселел. Чертов Ким Намджун: угрожает любимыми кроссовками, которые сам же помогал выбрать. – Пойдешь? – Он, похоже, выбора-то мне и не оставил. – Верно, – дразнясь и насмешливо щурясь, отвесил Хосок. – А мне пригрозил утопить мой айпад. Пойду только ради моего любимого айпада. Наигранное хныкание и слабая улыбка Тэхена на это действо. Намджун был лучшим другом Хосока, а тот, в свою очередь, почему-то постоянно взволнованно изъявлял желание познакомить с ним Чонгука и Тэхена, уверенный в том, что они подружатся. И не прогадал. Статный, в меру серьезный и настолько же веселый, решительный, спокойный и мудрый, Намджун расположил к себе сразу. А сам Ким привязался к парням за их легкий нрав и юношеское обаяние. – Приходи, он будет рад тебя видеть. Тэхен кивнул и спрятал записку в карман толстовки. Они поинтересовались друг у друга об успехах в учебе и прочих вещах. А когда, обменявшись рукопожатиями, попрощались, Хосок посмотрел на него так, будто хотел что-то сказать. Тэхен приподнял брови и, в конце концов, когда Хосок помотал головой и, улыбнувшись, отвернулся, решил, что просто померещилось. Он отвернулся тоже и зашагал в противоположную от друга сторону, но остановился, когда имя его, эхом отскочив от стен в полупустом холле, прозвучало голосом Хосока. – Чонгук, – начал Хосок, выглядя серьезным, и мягко улыбнулся, – он снова улыбается. Тэхен неожиданно засмеялся. – Я не знаю, что ты с ним сделал, но я уверен, что причина в тебе, – Хосок отсалютовал, забавно сложив руки пистолетом у виска. – Спасибо. После чего отвернулся и зашагал дальше. Тэхен застыл, изумленно провожая крепкую спину, пока та совсем не исчезла из виду. Улыбка до сих пор играла на его губах. Задумался о том, действительно ли, действительно ли стал причиной вернувшихся чонгуковых улыбок. *** Чонгук продолжал писать на конкурс. Грусть, переживания, зависть – все мигом рассеялось, оставляя теплое и умиротворяющее чувство правильности происходящего. Рассказ его приобрел иные краски. *** Все встало действительно на круги своя. Как в старые добрые. Как два года до этого. Тэхен вечером возвращался в чистый дом и натыкался на пороге на улыбчивого Чонгука. Из кухни к коридору шлейфом тянулся запах самой разной и вкусной еды, на приготовление которой только был способен младший. Постоянные улыбки, вернувшийся скиншип, посиделки, ночные разговоры ни о чем, но которыми дорожили оба, просмотры фильмов и понятные только им шутки. В какой-то момент стало все настолько хорошо, что Тэхен ужасно забоялся, что все это может вновь разрушиться, точно карточный домик – одним неправильным действием. Одним дуновением ветра. На вечер субботы намечалась грандиозная вечеринка, – а у Намджуна действительно всегда были лучшие тусовки, – которую так сильно ждал Чонгук. Ему хотелось отвлечься от университетской суеты, от конкурса, который непонятно почему заставлял его волноваться, от постоянных мыслей об определенном человеке. Но Тэхен, который тоже был приглашен туда и который непременно пойдет, не способствовал последнему сбыться. Мысли о Тэхене убивали. Чонгук был действительно рад, что общение стало прежним, но стало сложнее, почти невозможно сдерживать себя. Непреодолимое желание прикасаться больше, чем дозволено друзьям, желание быть рядом двадцать семь на десять. Черт. Чонгук никогда в жизни не подумал бы, что может быть так сильно влюблен. Чонгук все еще хранил глубоко в себе самую черную зависть Инги, который имел удовольствие открыто любить Тэхена, сильную обиду и злость. Но эти чувства он запрятал действительно настолько глубоко, что те со временем покрылись тонким слоем смирения. Чонгук смирился с тем, что он железобетонно засел во френдзоне. Из раздумий его выдернула привычная трель звонка. Он собрал свои вещи в сумку, закрыл и дождался Хосока, вместе с ним отправившись на выход. – Ты видел универ? – спросил тот, привычно улыбаясь. – Какой? – без всякого энтузиазма выдал Чонгук, перекидывая сумку на другое плечо и подправляя пиджак. Он прибавил скорость, не имея желания опаздывать на следующую пару. – Тот, в который хочу поступить. Ну, конкурс, ну, этот... – Понял, понял, – перебил Чонгук, – не видел. А что? – Блин, сейчас, – тот покопался в своей сумке, чтобы достать смартфон и, найдя тот, протянул прямиком к Гуку и потыкал на фотографию. Чонгуку пришлось остановиться, чтобы нормально посмотреть. На картинках заманчиво вырисовывался фасад университета, окруженный садом со стриженной зеленой травой. Где-то в углу, подальше от ворот стоял фонтан, а сам универ в пять этажей горделиво возвышался посередине. Чонгук почувствовал необъяснимую внутреннюю тревогу, когда вгляделся в фото, приблизив смартфон к лицу. Боялся неопределенности. Вот, Хосок мечтает получить первое место и учиться там, но если у него не получится? Сильно ли будет тот огорчен? Или, хуже: если получится? Он привязался к этому парню и, каким бы тот не был бесячим придурком, Чонгук не мог не признать, что тот был по-прежнему его другом. – Там будет учиться победитель! Ты еще общагу не видел. По сравнению с нашей она как номер в отеле. – Понятно, – пробубнил Чонгук и нарочно состроил скучающий вид, деланно и чуресчур старательно кривя лицо и зевая. – Мечтай, учись, старайся – все будет, – изрек Чонгук и вновь двинулся. Друг, добродушно хмыкнув, пошел следом. *** Небо затянуло мрачными тучами, тяжелой завесой закрывавшими синь. Вокруг – беспросветная и сплошная густая серость. Чонгук поежился от холода, интуитивно пряча руки в карманы куртки. – В обед было не так холодно, – будто бы оправдываясь, заметил Тэхен, идущий рядом и облаченный в легкую куртку не по погоде. Снег, выпавший недавно, неприятно заскрипел под ногами, стоило им ступить на непротоптанную другими дорогу. Чонгук услышал, как старший зашмыгал носом, кинул на него взгляд исподлобья и встретился со счастливым – тэхеновым. – Жду не дождусь вечеринки, – внезапно сказал тот и следом мило улыбнулся, а Чонгук снова немножко умер. Чон попытался подавить лезущую на лицо дурацкую улыбку и скорчил гримасу, которая заставила Тэхена заливисто засмеяться. Лицо залило румянцем, и Чонгук, застыдившись своей уязвимости перед Кимом, спешно отвернулся. – Блять, – надулся он, тут же расплываясь в улыбке, и слабо пихнул старшего в плечо. – Не смешно. Влюбленность Чонгука была заметна невооруженным глазом, и сам Чонгук искренне недопонимал, почему Тэхен до сих пор их не заметил. Отлично чувствующий настроение человека, читающий человека, как открытую книгу, понимающий без слов, он оставался в неведении настоящих чувств своего «лучшего друга». – Ладно, – Тэхен кашлянул, повернув голову в сторону. – У меня просто обалденное настроение. – Оно и видно, – усмехнулся Чонгук, слушая хриплый низкий смех и поднимая голову к небу. По небу кружили крупные белые снежинки, неспешно оседали на земле и покрывали и без того белую твердь еще одним тонким слоем снега. Людей было мало, и Чонгук уверен, что если бы не вечеринка, он бы тоже оказался в числе спрятавшихся от мороза в теплой общаге студентов. Они минули общажный двор и уже подходили к остановке, что находилась поблизости к университету, когда Тэхен активно зашмыгал носом. – Накинь капюшон, – наконец не выдержал Чонгук, все это время сдерживавшийся только из-за заевшей в голове ненавистной, но такой правдивой мысли, что он не в праве указывать Тэхену. Но тревога за то, что на следующий день Ким снова сляжет с сильным жаром, сподвигла его на это, и он лишь вздохнул, когда Тэхен ожидаемо, но от этого не менее неприятно, покачал головой, говоря, что не хочет. – Мне он не идет, – сказал Ким, встряхивая челку и погладив волосы правой рукой, и звучало это так, как если бы он сказал: «вздумал мне указывать?» – также резко и небрежно, обиженно и совсем непокорно. – Как хочешь. – Знаешь, – перевел тему Тэхен, смягчившись и вновь мягко улыбнувшись. Глаза его, освещенные тусклым светом фонарных столбов, мягко поблескивали. – Я иногда вспоминаю, как решил перевестись в общагу. Как гадал, кто же будет соседом, с кем я буду делить комнату, сдружусь ли я с этим человеком... А потом явился ты. Чонгук заслушался и даже не заметил, как губы слегка приоткрылись, как он затаил дыхание в ожидании продолжения. – Маленький, красивый, юный – совсем мальчишка. Ты мне сразу тогда понравился. Чонгук улыбнулся. Сердце сделало кульбит. – Поверить не могу, что прошло уже два года, – сказал Чонгук, вдыхая и выпуская обратно облако пара. От далеких и одновременно не совсем воспоминаний становилось приятно тепло, волнующе трепетно и совсем немного – горько. В памяти всплывал образ до невозможности мягкого и красивого Тэхена, их первый – и последний – поцелуй, вкус его губ, жар его тела, тепло дыхания. Чонгук вспыхнул, точно пламя, и уже сам накинул капюшон, скрывая горящие уши. Сердце налилось кровью, потому что Тэхен успешно забыл, а Чонгук был обречен навеки помнить, и вряд ли захотел бы забыть. – Тэ, – сказал Чонгук, несмело поднимая глаза на друга, шагающего в ногу с ним и смотрящего перед собой, – Я... Я должен тебе кое-что сказать. – Что? Тэхен поднял глаза, полные нескрываемого любопытства, и склонил голову набок. Они дошли до остановки и оглянулись на наличие автобусов на горизонте. – Ты, – Чонгук осекся, мгновенно теряя всю уверенность, что теплилась в нем немного ранее. – В тот день, когда мы выпили, Тэхен... Ты совсем ничего не помнишь? Тэхен озадаченно нахмурился и подался вперед, заглядывая в глаза Чонгука, который в тот же миг забыл, как дышать. Тогда, когда Тэхен отстранился и нерешительно спросил о том, что именно я должен помнить, Гукки?, Чон успел пожалеть, что затеял этот разговор. Ему совершенно не хотелось продолжать; хотелось прижать к себе парня, который смотрел сейчас на него с ярко мигающим вопросом в больших карих глазах, хотелось прижать еще ближе, сильнее к себе – не холодно, чтобы тепло, чтобы вернуть здоровую бронзу кожи и отторгнуть красный румянец. И Чонгук почти почувствовал себя смелее, почувствовал, что может свернуть горы, не то что обнять Кима – второе всегда казалось сложнее. Он был наконец, наконец, готов, и разом выдохнул, чтобы произнести: – В ту ночь я... – Инги! Тэхен устремил взгляд за спину Чонгука и как по мановению волшебной палочки отключился от этого мира. Лицо его просветлело, и он стал тем недостающим, тем необходимым в такие темные морозные зимние дни, тем самым, чего так не хватало самому Чонгуку – сгустком тепла, палящим солнцем и жарким пламенем. Вот, чего он не смог достичь и вряд ли сможет; Инги улыбнулся и направился в сторону улыбающегося Тэхена, а Чонгуку совершенно не хотелось оборачиваться, чтобы в этом убедиться. Но пришлось. Он увидел, как Тэхен радостно обвил руками шею Инги, а тот уместил ладонь на пояснице и погладил сквозь куртку. Чонгук подошел, протянул руку, потому что так надо, так принято. Когда тот обхватил ладонь, хотелось ее сжать настолько сильно, чтобы услышать хруст сломавшейся кости и упиться этим чувством, когда ты страдаешь сам, а тебе не так плохо от осознания: ты страдаешь не один. Но боль физическая с моральной не сравнится: боль от сломанной кости не идет ни в какое сравнение с искалеченным сердцем. Поэтому тот лишь разжал ладонь и отступил назад, позволяя Инги вновь подойти к Тэхену. Чонгук совершенно точно не ожидал встретить Инги именно сегодня, когда ничто не предвещало облавы, и на дворе уже вообще-то глубокий вечер, но жизнь любит иногда внезапно перетасовать карты – когда ты радуешься, что у тебя козыри, а она тебя оставляет ни с чем. Потому Чонгук не знал, куда себя деть, сделал еще несколько нерешительных – отчаянных – шагов в сторону от остановки и спрятал руки в карманы, уже там сжимая их до побелевших костей. Тэхен, вроде, был совсем не против, покорно стоял, когда Инги накидывал капюшон и, черт, Чонгук убить был готов, лишь бы оказаться на его месте. Лишь бы также касаться тэхеновых волос, заправляя за ухо, касаться щеки и смотреть на его смущение, пунцовым теплом отражающееся на щеках. Инги ушел довольно быстро, напоследок приобняв Тэхена и поцеловав того в макушку, не опасаясь чужих редких взглядов. Чонгук словил на себе его холодный взгляд и посмотрел в ответ с вызовом: каменным лицом и разгорающимся пламенем внутри, что отразилась яростью в глазах. Инги ушел довольно быстро, но Чонгуку эти минуты, проведенные за неимением силы отвести злобного взгляда от парней, льнущих друг другу с нескрываемой теплотой, показались вечностью. – Чонгук? – тихо сказал Тэхен, оказавшись рядом. В своем большом капюшоне, накинутом на взлохмаченные волосы, он выглядел счастливым, и Чонгук еле сдержал разрывающий его жалкий смешок. Жалкий, потому что на большее он не был способен. – Да? – спросил он, кидая взгляд на дорогу и с раздражением замечая, что автобуса нет уже чертовых десять минут. – Ты что-то хотел сказать? – вопросил Тэхен, наклоняя голову в бок и не отрывая глаз от чонгукового лица. – Забей, – наконец ответил Чонгук, когда поднял в ответ печальные глаза на того, забить на которого не был способен сам. – Забудь, – с деланой улыбкой добавил он следом тому, кого совершенно точно не хватило бы сил забыть. Чонгук усмехнулся, когда Тэхен посмотрел на него удивленно, когда на его лбу залегли морщины, а губы поджались. Чонгук отвернулся, устремляя взгляд на дорогу, где приветливо светя фарами, к ним приближался автобус.