***
Это произошло в мгновение ока. Прошло уже несколько дней после того, как Исак озвучил свою гениальную идею, и, честно говоря, тревожное ожидание уже начинало его убивать. Он уже почти смирился с тем, что Эвен отказал ему, когда тот выдал свою самую нелепую фразу, пока они смотрели футбол на диване. Исак был, как обычно, напряжен, а его сосед время от времени тыкал в него указательным пальцем и улыбался, когда парень поворачивался к нему. — Зачем ты смотришь спорт, если это тебя напрягает? — спросил Эвен. — Это отвлекает меня, — ответил Вальтерсен. — И я люблю футбол. Я вообще футбольный чемпион. — Ну конечно, — засмеялся Насхайм, закинул руку на спинку дивана и начал перебирать кудряшки Исака, отчего тот сразу же расслабился. Парень не мог ничего поделать со своим румянцем и чувством никчемности. Либо откажи мне, либо прими мое предложение, козел. — К тому же игроки чертовски горячие, — добавил Вальтерсен, пытаясь скрыть свою нервозность. — Это точно, — усмехнулся Эвен. — Ага. Честно говоря, я иногда думаю, как бы смотрелся Марк Бартра в моей постели. Слишком много информации. Черт. — Забавно, — рассмеялся в ответ он. — Что? — повернулся к нему Исак. — Ты тоже о нем думаешь? Он мой. Сразу предупреждаю. — Неа, — снова весело хмыкнул Насхайм. — Я думаю только о тебе. Оу. — В смысле, в моей постели. Я думаю о тебе в моей постели. И я хочу только тебя. Исак поцеловал его первым. Потому что да пошел он, вот почему. Он целовал его, положив одну руку ему на грудь, прямо напротив сердца, а второй обхватив шею. Он целовал его глубоко и сильно, подогнув под себя колени и упираясь ими Эвену в бок. Пошел ты. Просто иди ты на хуй за то, что постоянно ебешь мне мозг. — Исак, постой… — простонал тот. Отлично. Самое время для того, чтобы Эвен запаниковал. — Это ничего не значит для меня, Эвен, — соврал Исак, обхватив его лицо двумя ладонями. — Абсолютно ничего. Это просто секс. — Довольно прямолинейно. — А я всегда такой.***
Они добрались до спальни Эвена, спотыкаясь, как идиоты. Они ни на секунду не разъединили губ, разбросали одежду по всей комнате, раздевая друг друга, как в кино. Возможно, это было лишь игрой воображения, но Исак мог поклясться, что Эвен улыбается во время поцелуев. Может быть, он это придумал, но он и сам улыбался. Надеясь, что Эвен каким-то образом почувствует это даже с закрытыми глазами.***
Это был самый насыщенный секс в жизни Вальтерсена. Теперь он понимал, почему Исак 2.0 стонал так громко. Он просто не мог сдерживаться. Потому что Эвен был хорош. Слишком хорош. Эвен относился к нему, как к любовнику. Обходился с его телом так, будто это было сокровище. Заботился о нем и покрывал его поцелуями с головы до ног, даже в тех местах, где никто и никогда его прежде не целовал. Эвен ублажал его. Заставлял его чувствовать себя значимым настолько, будто он водрузил на небо солнце. А еще Эвен разрушал его, оставлял отметины и заставлял стонать так, будто миру сейчас придет конец. Но это была совсем другая история. Они занимались сексом несколько часов подряд, давая себе передышку минут на десять после каждого захода. Каждый новый раз Исак лгал Эвену в лицо, повторяя снова и снова: «Это ничего не значит для меня». Они менялись ролями. Эвен сказал, что тоже хочет почувствовать его в себе. Хочет, чтобы тот тоже разрушил его для всех остальных. И, господи, Исак тоже этого хотел. Это все, чего бы он мог пожелать. Ничего большего он и не смел желать. Они занимались любовью всю ночь. До самого утра. Позже, когда Исак думал об этом, он решил, что они настолько утратили связь с реальностью, потому что думали, что такого шанса им больше не выпадет. Что они больше не смогут почувствовать друг друга, прикоснуться, оставить метки на коже друг друга, любить и поклоняться друг другу. Боже. Исак боготворил его в ту ночь. Так и было. Он целовал и ласкал языком, оставлял царапины и стонал, кусал и сосал, кричал и дрожал, вбивался и брал, отдавался и глотал, и делал все это снова и снова. Исак отдавал всего себя. — Это ничего не значит для меня. Совсем ничего, — соврал он в последний раз, сидя на бедрах Эвена. Они оба вымотались, взмокли, и были переполнены эмоциями и ощущениями. — Совсем ничего, — повторил Эвен, его голос звучал надтреснуто и глухо, выдавая его усталость и в прямом смысле затраханность. Исак поцеловал его и обхватил двумя руками за шею, а потом лег на грудь, выдохнув только тогда, когда Эвен обнял его в ответ.***
Исак проснулся раньше Эвена и неловко выбрался из комнаты, собирая по пути свою одежду с пола и ощущая, как его переполняет стыд. Он чувствовал себя опозоренным. Они трахались всю ночь. И, несмотря на то, что он таким образом хотел избавится от мыслей об Эвене, все стало только хуже — теперь он хотел еще большего. Ему нужна помощь свыше.***
Это произошло снова. И снова. И снова. Эвен переживал из-за приближающегося дедлайна, и Исаку до тошноты надоела эта тревожная складка между бровей Насхайма. И когда они сидели в библиотеке, он не удержался и поцеловал морщинки на лбу Эвена. Глаза парня расширились от изумления, и Исаку стало так неловко, что он поцеловал его снова. Он наклонился поближе и снова прижался губами к его лбу. Потом еще раз и еще. До тех пор, пока Эвен не взял его лицо в ладони и не соединил их губы, прямо здесь, на четвертом этаже библиотеки, примерно в 20:19 в темном углу, который так удачно выбрал Насхайм для занятий. Исак ответил на его поцелуй, как обычно прижав ладонь к его груди, прямо туда, где билось его сердце. Но когда Вальтерсен осознал, что почти сидит на коленях своего соседа, который ненавязчиво подставил ногу под его бедра, он аккуратно отстранился и встал, поправляя бордовую кепку, чувствуя себя раскрасневшимся, возбужденным и пристыженным. — Я пойду домой, — неловко объявил он. — Хочешь, чтобы я тоже пошел? — спросил Эвен.***
На этот раз они начали стягивать одежду друг с друга еще на лестнице, которая вела в их квартиру. Они вели себя, как идиоты. Хотя, почему «как»? Они ими и были, и Исак прекрасно это осознавал. Поэтому, когда Эвен уложил его спиной на кровать, тот снова закинул руки ему за шею, притянул к себе, чтобы оставить дорожку поцелуев на щеках и подбородке. Потом положил ладонь ему на грудь, прямо туда, где билось его сердце, и снова солгал, глядя прямо в глаза: — Это ничего не значит для меня. — Совсем ничего, — продолжил Эвен. — Это просто секс. Ложь. — Просто секс.***
Это был не просто секс. «Просто секс» не заканчивается объятиями, уютными обнимашками и поцелуями в лоб. «Просто секс» не продолжается вторым раундом в душе, после которого Исак брызнул шампунем в глаза Эвена, потому что тот оставил реально огромный засос на шее, хотя Вальтерсен специально просил его не делать этого. И «просто секс» не включает в себя искренние извинения за этот шампунь в глазах, за который Исак извинялся остаток ночи, сочувственно дуя Эвену на веки. «Просто секс» не подразумевает, что вы будете постоянно целоваться, переворачивая друг друга в постели, хихикая или даже смеясь, и шутливо препираясь. «Просто секс» не может быть таким приятным. Это был не просто секс. А они были идиотами.***
— Вы двое выглядите так, будто вас хорошенько отымели, — заметил однажды утром Магнус, заставив обоих парней подавиться воздухом и наверняка заработать сердечный приступ. — И это было бы неудивительно, учитывая, что на носу финальные экзамены, а вы оба пропустили несколько утренних пар… Погодите-ка, с хрена ли вы так переполошились? Скорее всего, их выдали красные щеки Исака, и Магнус заорал на все кафе (Вальтерсен не думал, что от друга можно ожидать чего-то меньшего): — Парни, вы что встречаетесь?! — почти подпрыгнул он. — Нет! Какого хрена! Нет! — воскликнул Исак. — Просто мы… Мы… — Что? Трахаетесь? Эвен отвел взгляд, и грудь Исака внезапно сдавило. Он ненавидел такие моменты. — Да, — признался парень, ожидая, что Магнус снова заорет в ответ. Но этого не произошло. — Пфф… Это мы и так знали.