«She is a flower, but she isn't soft; when her petals fall, they hit like bullets» — Автор неизвестен
Флорика Матей всегда была здесь, но по-настоящему Роман замечает её впервые. Люди вообще мало его волнуют до тех пор, пока не лезут к нему или, что случается гораздо чаще, к сестре. Вот и сейчас, когда он видит заплаканную Шелли, сползшую вниз по стене, подтянувшую свои длинные конечности в желании стать крошечной или невидимой, и её рядом, первая мысль — сжить девушку со свету. Она смеётся, и его кулаки сжимаются. Роман ненавидит, когда смеются над его сестрой. Но после он с замешательством видит, что Шэл улыбается, обнажая брекеты. — Ну и ерунда, — доносится до него голос Матей. — Ты только послушай. И читает стихотворение. Декламирует негромко, но с интонацией, и Годфри слышит скорее эмоции, нежели слова.Я верю, меня застанешь врасплох, Себя запечатав в памяти ненарочно, И не поймёшь, что вызвала переполох, Видом своим совсем ещё непорочным.
Фло смеётся снова, но смех её одиночный. Шелли глядит на неё как зачарованная: на безыскусные движения, обыденность черт лица, которых у неё никогда не будет. Она не понимает, как та оказалась здесь и почему сидит рядом, разговаривая с ней так, будто они только тем и занимались всю жизнь. — Мне было четырнадцать, — признаётся Матей, отсмеявшись, и волосы в длинной тёмной косе подрагивают от её дыхания. — Как видишь, поэт из меня не вышел. Шэл качает головой, что должно означать: «Мне понравилось». Роман смотрит на это цветастое пятно, которое по всем пунктам относится к хомо сапиенс. Он помнит, что раньше они учились в одном классе, помнит, потому что и в первом она выглядела так же: с косой и в платье с цветочным принтом. Она всегда так выглядела, менялась только расцветка, но её узнавали именно по этим признакам. Если что яркое мельтешит в коридоре — это Матей. Потому и из-за имени её и прозвали Флокс. — А твои стихи мне нравятся, — продолжает она. — Не слушай остальных, они придурки. Чрезмерно высокая и нескладная Годфри тупит взгляд, смущённая. Флорика смотрит, не отводя взгляда, как обычно поступали все, не считая тех, кто насмехался над бедной девушкой. Смущает даже не доброта, а отсутствие какого-либо интереса к дефектам. Словно она абсолютно нормальная, словно всё так, как должно быть. — Если будет нужен читатель, обращайся. Я люблю поэзию, хоть и мало что в ней понимаю. Слоги, рифмы, ритм — это для меня дремучий лес. Но мне всегда казалось, что главное не форма, а чувства, которые поэзия вызывает. Шэл отодвигается, раскрывает свой рюкзак, достаёт мобильный и карандаш и щёлкает им по экрану. — Чувства, которые вложил сочиняющий, — звучит автоматический пустой голос, и Флокс кивает. — Ты словно вкладываешь часть себя в слушающего, верно? Роман качает головой. Девчоночьи сопли, как обычно. — Шелли! — зовёт он, и та поднимает голову. Сестра машет ему рукой, радостная, с высохшими следами слёз на не скрытой волосами щеке. — Всё в порядке? Она кивает. Парень подходит и обнимает поднявшуюся сестру. Жест — заботливый и собственнический одновременно, скорее, угрожающий, чем нежный. Такой, чтобы сказать всем, в первую очередь, Фло, — ведь больше в нижнем коридоре никого нет, — что с ним шутки плохи и лучше бы ей не обижать Шелли. Флорика не то, что не пугается, но и не смотрит на него, словно их всё ещё двое. — Увидимся завтра, Шелли, — теперь, когда они стоят, ей приходится задрать голову, чтобы попрощаться. Шелли Годфри сияет. Роман уводит её дальше к выходу, тоже не удосужившись сказать Фло ни слова. Он слышит, как она поднимает с пола свои вещи, а потом уходит вверх по лестнице, может быть, в библиотеку. Парень не верит людям. Флорике он не верит тоже. Есть ли смысл в том, что она общается с его сестрой? Прежде такое никогда не заканчивалось хорошо, и Шэл оставалась с разбитым сердцем. Люди её не понимают. Их влечёт к ней любопытство или жестокость, но, пресытившись ими, они уходят из её жизни с резкостью, ранящей его светлячка. Но сейчас Шелли счастлива. Она тоже не совсем понимает, что происходит. Как так получилось, что в одно мгновение компания, вырвавшая из её рук стихотворение, смеялась над ней, а в следующее — тут сидела Фло и смеялась уже рядом с ней? Она никак не может избавиться от улыбки, и Роман смягчается, позволив ей эту радость. — Нашла себе подружку? — спрашивает. Шелли, стесняясь, только шире улыбается, прижимая к груди смятый листок со стихотворением. Роман улыбается тоже.***
Так и случается, что, став частью жизни Шелли, Фло входит и в мир Романа. Несколько дней он отрицает это и не трогает девушку. Один раз пообщаться со своей сестрой парень может ей позволить. В конце концов, Шэл довольна, а значит, доволен и он. Но когда в школе возле высокой фигуры Годфри вновь видит цветное пятно, то понимает, что одной встречей не отделаться. Флорика и Шелли могли быть отличными подругами: Флокс болтает о поэзии, об учёбе, болтает спокойно и степенно, словно немая собеседница способна ответить. А та даже не достаёт телефон, чтобы печатать, Матей и так всё понимает. Романа беспокоит такое общение. Лишить сестру единственно хорошего в школе он не смеет, да и ребята не подходят к ней, пока Флокс красуется рядом. Но в чём интерес последней он не знает и раздражается раз за разом при виде неё. Чуя подвох всюду, Годфри не осознаёт, что думает о ней всё больше и больше. Он замечает её всюду, сначала цвет, затем — тёмную косу, а после признаёт как человека. Флорика двигается обычным шагом, но почему-то сливается для него в одно яркое пятно, и кажется, что она везде. После уроков парень остаётся на территории школы. Закурив, он ждёт не в силах больше выносить неизвестность, желая разобраться с девчонкой сразу. И она появляется, словно услышав. Сегодня её занятия заканчиваются раньше, чем у него, но Годфри плевать на пару пропущенных уроков. Мак на платье похож на кровавые подтёки. И это рубиновое пятно, перепрыгивая через ступеньку, обгоняя одноклассников, само движется ему навстречу. Роман затягивается сигаретой и, когда Фло подходит ближе, выдувает облако ей в лицо. Матей откашливает ядовитые пары. — Меня ждёшь? — интересуется с невозмутимостью, как если бы такое было не в новинку. Словно это не первые их слова, сказанные друг другу. — Держи, — она впихивает ему свой рюкзак. — Проводишь до дома. Флокс идёт, вся красная и живая, Роман, затоптав окурок, следует за ней. Проходя мимо стоянки, он останавливается, но девушка качает головой: — Сегодня я хочу прогуляться. Они шагают так, словно не вместе. Она — в свою сторону, он — как бы в свою. Просто как-то вышло, что по пути. И за всю дорогу Годфри ничего не говорит, ничего из того, что хотел сказать, ничего из того, что мог сказать, глядя на белые ноги, торчащие из-под юбки. Фло напевает себе под нос, и парень снова ловит интонацию, а не стихи. Меж тем, они всё те же. — И не поймёшь, что вызвала переполох, — мурлыкает Матей, а Годфри наблюдает за тем, как качается со спины коса то влево, то вправо. В этот момент ему явно хочется намотать её на руку и потянуть. С ним девушка заговаривает только тогда, когда они доходят до почтового ящика с её фамилией. Роман не удивлён ни крохотному домишке, ни пёстрой растительности у окон. — Я не обижу Шелли, — только и говорит Фло. — Она мой единственный друг, — и забирает ранец из его опущенной руки. — Спасибо, что проводил. Годфри смотрит, как она удаляется по дорожке, как красные лепестки Флокс скрываются за дверью. Он закуривает снова, на этот раз самодельную, такую, чтобы в голову точно ударило и цветочный запах испарился, а желание, болезненное, физическое, исчезло. Прежде он видел только цвета, теперь — прямой бесхитростный взгляд. Ласковый и обещающий, утешающий и вместе с тем такой непроходимо манящий, что в паху ноет. Роман узнаёт Флорику по крупицам, но с жадностью, желая того момента, когда соберёт весь пазл полностью. Ждать ему приходится недолго: Флокс, как бутон, раскрывается перед ним сама. Так цветочная девушка поселяется в жизни Романа Годфри. И он отплатит ей кровью на рубиновых лепестках.***
Роман понимает, почему Фло не смотрит на Шэл как на прокажённую, с жалостью или брезгливо, на четвёртый день их «прогулок». Они никак ему не сдались, тем более, что после приходится возвращаться к школе и забирать машину. В глазах Матей, чёрных, как сама ночь, он видит смешинки и знает, что ей это известно. В этот раз он не уходит, но и в дом его не приглашают. Годфри забирает машину и останавливается по другую сторону дороги, наблюдая. Он узнаёт, что сразу после прихода из школы Флокс, её мать уходит на работу. Дочь провожает ту на крыльце, женщина берёт круглое лицо в ладони, целует обе щеки и уезжает. До вечера Флорику нигде не видно, но, стоит загореться ночным фонарям, загорается свет и в одной из комнат первого этажа. Возле окна появляется лицо мужчины, явно сидящего, его пустой, глядящий в никуда взгляд. Флокс склоняется над ним и подносит ложку ко рту, что-то говоря. Через несколько минут ей удаётся немного его покормить. Она вытирает испачканные уголки губ кухонным полотенцем, целует седеющего мужчину в лоб и отходит к раковине, чтобы вымыть посуду. Раковина точно напротив окна, и Матей ловит взгляд, что весь день обращён к дому. Одно её движение, и Роман выходит из машины. Вот он уже стоит за её спиной, словно приглашают его не в первый раз. Флокс передаёт ему тарелки, и парень, приподняв брови, всё-таки берёт их и вытирает. Мужчина на них не реагирует. Закончив, Флокс вывозит кресло-каталку в гостиную и включает телевизор. Затем возвращается на кухню. — Твой отец? — спрашивает Роман. Кивает. — Что с ним? — Он мой герой, — просто отвечает Фло и лёгким движением стирает пену с его подбородка. — Это случилось, когда папа защищал меня. Годфри нравится, когда она говорит; в отличие от других, Флокс никогда ни о чём не спрашивает. Она рассказывает то, что ему интересно, ничего не скрывая, с открытостью, присущей и его сестре. Флорика никогда не интересуется, зачем он приходит. Встречает его, будто ждала, просит с чем-то помочь и никогда не смотрит на него так, как все: на богатого маменькиного сынка. Роман не знает, когда именно начинает её желать, эту спокойную, не осуждающую, всегда готовую открыть для него дверь девушку; он не знает, что у них за отношения, и есть ли они вообще. Они не друзья и в целом не особо хорошие знакомые. В школе они не разговаривают. Она по-прежнему ходит рядом с Шелли и декламирует ей стихи. А вечерами, когда мать на работе, Фло занимается домашними делами и почти каждый закатный час её жизни крадёт Роман. В том, что творится между двумя, много странного и непонятного. Но чем бы оно ни было, продолжается изо дня в день. У них обоих свои жизни: Флорика дарит свою дружбу Шелли, а Роман находит нечто подобное в лице приезжего Питера Руманчека. Флорика Матей пришла в его жизнь цветочным запахом, улыбкой младшей сестры; он вошёл в её мир благодаря вечерам. Став частью дневного распорядка, он стал и её частью. Роман и Флорика не друзья и, конечно же, не знакомые. Они дополняют друг друга. Если он был хаосом, то она — гаванью. И если Матей привнесла в его жизнь краски, то Годфри научил её тому, что такое смерть.