7 Days in Hell (Новелла)

Я отчетливо помню тот день. То утро ничем не отличалось от привычного для меня дня. Был конец ноября, а снега все еще не было. Каждое утро я шла в школу, бросая взгляд на серые улицы, слякоть и замёрзшие лужи грязи. Приходя в главный холл школы, я вечно наблюдала одну и ту же картину: все места на лавочках заняты, переодеть сменную обувь совершенно негде. Тогда я шла к своей любимой лестнице, которая находилась поодаль от основной массы учеников. Она вела ко второму входу в столовую, который обычно был закрыт на первом уроке. Я садилась на холодные ступеньки и могла спокойно переодеться, не ощущая на себе оценивающе х взглядов людей. Да, как можно было бы догадаться, я не любила лишнее внимание. Пока я переодевалась, я могла заметить, как какой-нибудь девушке моего возраста уступает место красивый парень. Со мной никогда такого не случилось бы, я ведь всего лишь молекула, причем не занимающая особо важного места. Наверное, именно здесь и нужно сказать, что у меня нет друзей в школе. Каждая девушка в возрасте от 14 до 17 лет в моей школе особенно была помешана на своей внешности следила за своей фигурой, изнуряя себя тренировками в спортзале, одевала коротенькие юбочки, из-под которых чуть ли не выглядывали трусики, все время поправляла свою прическу и фотографировалась в зеркале на новенький айфон. У них всегда было много друзей, и на переменах они стояли в большой компании, обсуждая последние сплетни школы. Я же была полная противоположность им. Думаю, это вполне можно представить. Я была серым пятном в этой яркой массе. Не могу сказать, что мне не нравилось это. Просто так как-то само собой получилось. Яне привыкла тратить деньги в дорогих магазинах, не привыкла любоваться собой и своим телом, я считала это глупым и совершенно неподходящим занятием для девушки моего возраста. Наверное, именно поэтому никто не обращал на меня особого внимания. Не подумайте, что я была какой-то неухоженной растрепанной дурнушкой с пышными формами, нет. Я всего лишь не уделяла себе чересчур много внимания. Я забыла представиться. Карен Хоккинз, 16 лет. И так, переодевшись, я как обычно захожу в раздевалку, вешаю свою куртку в самый угол, ставлю сапоги под нее и иду на уроки. Первый сегодня английский на 4 этаже. Я любила этот предмет, да и не потому, что учительница была доброй и не потому, что это могло бы понадобиться в будущем. Мне нравилось красивое произношение слов, правила построения предложений и статные буквы. Вы сочтете это ненормальным, но мне действительно нравилось все это. Я вхожую в класс. Народу не много: из двадцати трех человек присутствует всего лишь двенадцать. Это только первый урок, и я знаю, что остальные вскоре подтянутся. Это так похоже на моих одноклассников. Все собрались в небольшие кучки по два-mpu человека и что-то обсуждали. Я прохожу к своей первой парте первого от окна ряда, мрачным взглядом одаривая туманный вид осени. Сажусь, достаю учебники, повесив сумку на спинку стула, и жду звонка, положив голову на сложенные на столе руки Довольно обычный день, не отличающийся абсолютно ничем. Второй урок алгебра на третьем этаже. Я не в ладах с ней, как и большинство моих сверстников. Урок скучен, тишину классе нарушают лишь тихие звуки нажатия клавиш на телефоне. Кто-то опять чатится. Третьим должно было быть черчение, но его не было. Кажется, учительница заболела, поэтому мы просто сидели за партами. Четвертым уроком была литература на втором этаже. Мы проходили произведение, которое я даже не держала в руках. Бывает и такое, когда мне совершенно не хочется делать никаких уроков. Наверное, вчера был один из таких дней. Я была погружена в свои мысли, делая вид, что слушаю выступление одноклассника, когда раздался очень громкий звук со стороны первого корпуса, похожий на взрыв, заставлявший окна в рамах дребезжать, а пол передавать вибрацию в ноги. Ребята очень перепугались, ровно, как и я. В тот момент мы еще не знали, что произошло, но точно знали, что что-то серьезное. Окна выходили на задний двор школы, потому ми не могли посмотреть на источник звука. Учительница велела всем зажаться в дальний угол класса, оставить вещи на своих местах. В состоянии шока мы делали то, что нам сказали. Чувство смятения овладело всеми, это было видно по ошарашенным лицам одноклассников, которые не издавали ни звука даже после выхода учительницы из класса. -Эй, — раздался хриплый тихий голос с переднего ряда сидящих, — Что происходит? -Я не знаю, — ответил другой голос. В моих глазах плыло изображение, потому я уже толком не могла разглядеть лиц. Вдруг стали раздаваться выстрелы. Теракт? Как это возможно? Наша школа — частная школа для одаренных детей — была одной из самых первых по системе охраны. Тут были предусмотрены все меры по защите, но что же случилось сейчас? Почему я слышу страшные звуки выстрелов рядом с собой? Одна из одноклассниц закрыла рот рукой, чтобы не выпустить ни звука из сжавшихся легких, и зажмурилась, заплакала. Кто-то из подруг принялась ее успокаивать, в то время как сама находилась чуть ли не на грани. -Надо выбираться, — произнес мальчишеский голос после некоторого затишья. После того, как я услышала эту фразу, сознание словно скинуло с себя белую пелену нежелания принимать реальность. -Нет! — чуть ли не вскрикнула я. Все обернулись. Я не любила, когда на меня смотрели. Но не сейчас. Только не сейчас, когда они могут подвергнуть свои жизни большой опасности, только сунув голову в дверной проем. -Нам нельзя выходить, — дрожащим голосом сказала я, стараясь не давать слабины. -С чего бы это? — в недоумении возразила одна из девушек, — Только потому, что нам училка сказала? -Да чего мы будем ее слушать, много она знает, — парень махнул на меня рукой, встал и пошел к двери, рукой подозвав остальных. -Ну и подыхай здесь одна, — резко сказала одноклассница и пошла за всеми остальными. Чего я ожидала, пытаясь остановить их? Я никогда не принимала участия в различных спорах, никогда не выдвигала свою кандидатуру в выборах старосты. Меня никто не слушал. Не считал нужным слушать. Но я все равно останусь. Я не пойду с ними, потому что я знаю, что случится. Я вижу, как они по одному выходят из кабинета в сторону лестничных клеток. И вот я остаюсь одна в классе и даю волю слезам. Мне страшно, реально страшно. Любая секунда моей жизни может стать последней, а я так и не успею пожить. Не успею попрощаться сродными, не успею сказать им, показать, как я люблю их. Ничего не успею. Затишье. Очень тихо. Разомкнув веки, я встаю и медленно двигаюсь к двери. Они вышли? Очень медленным движением, все еще будучи неуверенной в своих поступках, я сделала небольшую щель между дверью и дверным косяком. Я не хотела смотреть, но мое тело словно не подчинялось мне. Устремив взгляд в проем, я увидела шокирующую картину. Мои одноклассники стоят с испуганными лицами Их глаза кричат за них: «помогите нам». Перед ними стоит группа людей, облаченных в черные бронекостюмы, обвешанные различными пистолетами, штуками, похожими на петарды и другими устрашающими вещами. В руках автоматы. Я не успела отпрянуть от двери: секунда и раздается стрельба. Мои одноклассники, все до единого падают з мертво. Мои глаза широко распахнуты, слезы одна за другой падают с них, ноги не держат меня, пячусь назад и падаю. Сжимаю руки в кулаки и кричу. Кричу, потому что не смогла удержать их. Беспомощно наблюдала за смертью ставших мне второй семьей, пусть не принимающих меня, людей. Голос срывается, но я продолжаю кричать немым криком. Голова раскалывается, горло болит, глаза устали плакать, все тело словно обмякло. Я начинаю икать от слез и истерики, мне становится еще хуже. Силы словно покидают меня, я расслабляюсь и теряю себя в этом мраке и ужасе. Сквозь полусон чувствую, как меня несут куда-то, перекинув через плечо. Должно быть, меня нашли, когда я закричала. Каждый шаг террориста отдает мне в живот, очень больно. Я приоткрываю глаза, мутно вижу шаги черных шнурованных сапог и направленного на меня ствола. Меня убьют, если я только издам звук. Да я бы и не издала его с моим сорванным голосом. Они заходят в один из кабинетов, бросают меня на пол. У меня нет сил даже поморщиться от боли в плече, ребрах и бедре. Уходят, захлопнув дверь. Я вижу какое-то движение подле меня. Надо привести сознание в порядок. Протерев дрожащей рукой глаза, я более четко увидела картину. Парты сдвинуты в одну сторону, в другой сидит небольшая кучка учеников, кажется, J2 класса. Моя параллель. Но почему их так мало? Я перевожу взгляд чуть выше себя. Вижу лужу крови. Она моя? Я пошевелила конечностями, но сильной боли не почувствовала. Это значило только что.... Резко вскочив, я снова закричала своим сиплым немым криком, чем немало перепугала сидящих школьников. Я увидела, что до этого я лежала рядом с трупом совсем миниатюрной девушки с простреленной головой. Чуть дальше были еще целые лужи и дорожки крови. В животе замутило, в глазах снова все поплыло, опять от слез. Я зажала рот ладонью, когда в тот самый момент сзади ко мне подошел парень, до того сидящий среди одноклассников, и закрыл мне рукой глаза. -Тихо, — шепнул он и, обхватив меня второй рукой за плечи, отвел ко всем сидящим. Мои ноги дрожали, шаги были неуверенными. Это не удивительно. Мое шоковое состояние нереально овладело моим рассудком. Я упала на колени, и только тогда этот парень «брав свою руку с моих глаз. Все выражения лица сидящих там десятиклассников отличались от тех, что я видела раньше на лицах моих одноклассников. Они были потерянные, но серьезные, и даже несколько смиренные. Отчасти это было объяснимо, ведь никто не в силах противиться тому, что происходит. -Тебе надо успокоиться, — сказал парень, обмакивая в ведре с водой какую-то белую тряпку. После чего он подсел ко мне и стал протирать мне глаза от застывших слез, лицо и шею. Я не сопротивлялась. От воды ткань была холодная и очень успокаивала меня. -Меня зовут Леон Марлоу, - представился парень, протягивая мне чашку с водой. Осушив ее в несколько глотков, я более-менее постаралась успокоиться. Теперь у меня было время рассмотреть нового знакомого. У него были серо-голубые глаза и блондинистые растрепанные волосы. По сравнению со всеми остальными он не выглядел растерянным или сильно расстроенным. Только его глаза горели равнодушием и хладнокровием. Должно быть, у этого Леона стальные нервы, чтобы вынести такое. -Карен Хоккинз, — представилась я сиплым голосом, - класс «J1» мертв. Я единственная выжившая. Леон внимательно слушал, не отрывая своего спокойного взгляда от меня. Меня немного пугало это. Что творилось в этот момент у такого внешне непробиваемого человека в голове — одному только богу известно. Парень снова налил в чашку воды и протянул мне. Только после ее осушения я поняла, что снова плачу. Плачу по тем людям, которые ненавидели меня. -Тебе нужно отдохнуть, — сказал Леон и, сняв с себя кардиган, надетый поверх белой рубашки, свернул его и положил на пол, — Ложись. Я покорно легла. Он был прав, мне действительно требовался покой. Пусть даже обстоятельства совсем не подходящие, пусть даже если я во сне увижу страшную картину расстрела моих одноклассников.... Сглотнув комок слез, я не заметила, как провалилась в сон. Я проснулась от громкого звука выстрела. Может, показалось? Вдруг, все то, стоя видела и слышала до этого, было сном? И я сейчас встану, неуклюже натянув джинсы и блузку, пойду в школу, где вновь останусь никем не замеченной? Но повторяющиеся звуки выстрелов, холодный пол под боком и скомканная вещь под головой заставляли меня принимать реальность. За окном был уже вечер. -Леон, - позвала я парня, надеясь, что он все еще рядом. -Да? — послышался голос у меня за спиной. -Ничего, я просто должна была знать, что не осталась одна, — прошептала я, снова погружаясь в сон, а затем добавила, — Опять.