A Week of Rain

Рука все еще болит и Кларк исподтишка поглядывает на ушибленные костяшки. Снаружи, под устойчивый шум дождь смывает остальной мир. Он не услышит ничего больше положенного: не услышит мамино сердцебиение, детский плач или крики умирающих. Даже если попытается. Он спокойно закрывает глаза и прислушивается к дождю. — Что теперь будешь делать? — спросил сидящий на полу неподалеку и смотрящий на огонь в камине Брюс. — Я думаю, вернусь в Метрополис. У меня есть друзья, которые будут рады узнать, что я все еще жив. Вернусь к привычным занятиям. — Занятиям. — Это не вопрос. Кларк улыбается ему: — Ко всем, если силы вернутся. — Затем он пожимает плечами. — И если нет, ну… уверен, я все равно смогу помочь. — Значит, даже если у тебя не будет сил, ты не вернешься к нормальной жизни? — Голос у Брюса ровный, но Кларк различает все так же четко, как если бы Брюс кричал: «ты ведь не оставишь меня?» — У тебя нет сил, верно? — Брюс поводит головой и кивает. — Так что с этим можно работать. Я могу чем-то помочь. — Он взмахивает рукой; за стеклом шепчет дождь и поднимается серый туман. — Это было… замечательно. Но это не моя жизнь. — Он смотрит на Брюса. — И не твоя. — Он прочищает горло. — Не наша жизнь. — Наша жизнь, — тихо повторяет Брюс и между ними повисает тишина. Затем Брюс, явно найдя тему, встает на ноги. — О солнечном свете. Я думал об этом, и я считаю, что криптонские клетки поглощают солнечную радиацию и преобразовывают ее в энергию, поэтому разумно предположить, что если ты побудешь под солнцем силы могут вернуться. Все, что нам нужно сделать, это убраться из данной погодной системы и-… — Брюс. — Кларк поймал его руку, но не встал. — Мои силы впервые проявились, когда я был ребёнком. Десятилетиями я слышал голоса по другую сторону света. Я был невосприимчив к жаре, к холоду, боли. Я мог видеть микробов. — Правда? — на мгновение лицо Брюса озарилось почти детским любопытством, и Кларк увидел маленького мальчика, которым он когда-то был. — Это звучит потрясающе. Кларк не может не рассмеяться. — Так и есть, когда не невероятно отвлекает. Мне всегда приходилось находить способы… меньше думать, меньше обрабатывать, отрезать себя от раздражителей, которые постоянно бомбардировали меня, или я сошел бы с ума. Когда у меня есть силы, нужны услилия воли, чтобы быть полностью здесь и сейчас, а не, скажем, слушать музыку в Сиднее или наблюдать за микроволнами. Восхищение ученого на лице Брюса сменяется сочувствием. — Это звучит… сложно, — нахмурившись говорит он. И Кларк признает: — Иногда. Но, Брюс, на прошлой неделе, тут, с тобой, я был здесь и сейчас всегда и полностью. Это было… подарком. — Он водил пальцами по гладкому полу. — Подарком, который я осознал, лишь вернув воспоминания. Но теперь я знаю. — Он улыбался Брюсу. — И все, чего я сейчас хочу — еще несколько часов с тобой. Брюс медленно опустился и присел на коврик рядом с ним, его суровое лицо было нехарактерно нерешительным. — Конечно, — сказал он, и Кларк увидел остальную часть предложения. Это меньшее из того, что я могу сделать, учитывая, что я убил тебя, — Кент видит с трудом проглоченные слова в чужом взгляде. По крайней мере, это начало. — Мы можем насладиться огнем, и я попрошу Альфреда принести нам немного еды — готов поспорить, ты никогда не напивался, а у меня есть отличный бренди, мы могли бы… — Брюс, — прерывает Кларк. — Я думал о кое-чем более… интимном. — О, — тихо выдыхает Брюс. Он задумывается. Недолго он сидит молча, но потом спрашивает: — Разве ты не занимаешься сексом, когда у тебя есть силы? Как это работает? — он резко прерывается. — Прости. Просто задался вопросом. — Задался вопросом. — Немного чересчур, — признает Брюс. — Я могу заниматься сексом, — отвечает Кларк. — Это просто… — Он пытается подобрать слова, чтобы описать это. Здесь, в тишине, прерываемой лишь перестуком капель и треском поленьев, было почти трудно вспомнить это. — Всегда есть часть меня, которая должна не видеть, не слышать и не чувствовать слишком много. Типа навязчивых мыслей, но более осознанное и контролируемое. Это стало привычкой, второй природой. Но это не то же самое, что… нет. Я хочу… — Он протянул руку и накрыл ладонь Брюса своей. — Я хочу узнать, каково это, погружение полностью. С тобой. — О. — Брюс потирает подбородок. — Так что ты хочешь сделать? Сердце Кларка, казалось, сейчас выпрыгнет. — Все, — горячо сказал он. — Я не могу… ты не можешь просить меня выбрать. Я доверяю тебе. После последних слов в глазах Брюса промелькивает что-то болезненное и сложное и он вздыхает. — Хорошо, тогда, — говорит он, — если ты действительно доверяешь мне, то у меня есть одно условие. *** Брюс не мог увести его в темноту спальни и сейчас Кларк лежит на одеяле на полу гостиной. Больше никакой темноты. Здесь, где окна пропускают свет сквозь серебрящийся туман, подходящее место. На животе Кларка длинная, тонкая царапина, которая местами уже покрылась корочкой. На тазовой кости, чуть выше джинсов расцветает синяк, полученный от удара обо что-то в темноте пещеры. Брюс касается губами обеих маленьких ран и слышит, как Кларк бормочет что-то бессвязное; звуки смешиваются с дождем. Он задирает свитер Кларка выше, обнажая все больше и больше кожи, наслаждаясь видом, едва касаясь ребер. Слово стало плотию и обитало среди нас, полное благодати и истины, внезапно раздалось эхо прямиком из детства, освещенное лучами солнца сквозь витражи и полное запаха ладана. Он заставил себя перестать думать об этом с тем же напором, что и о криптонской биологии. Здесь нет богов, только двое мужчин. Но на мгновение он все же трепетно замер. Он чувствовал, как дыхание Кларка ускоряется от его прикосновений. Когда он приблизился к груди, Кларк внезапно стащил с себя свитер, и, покраснев, улыбался почти триумфально. Брюс коснулся пальцами соска, и глаза Кларка закрылись, а улыбка дрогнула от удивления и восторга. — Это ощущается… — Его голос затих. После долгого молчания Брюс провел пальцем путь к другому соску, чувствуя, как Кларк напрягся, прежде чем он прикоснулся и получил в ответ дрожащий вздох. — Как? — Как все, — сказал Кларк. — Как… все. — Я не хочу, чтобы мое удовольствие было частью этого, — начал объяснять Брюс. — Я хочу, чтобы все это было для тебя. Хочу заставить тебя чувствовать. — Чувствовать что-то другое, помимо боли и страха, умолчал он. Я хочу знать, что могу дать тебе что-то хорошее. — Мое удовольствие — доставить его тебе. Кларк долго смотрел на него, слегка наклонившись в его сторону, и его взгляд, казалось, смотрел через Брюса, считывая все в его душе. Затем он улыбнулся. — В этот раз, — сказал он, и это звучало как обещание. Брюс наклонился над ним и губами прижался к артерии на шее, ища пульс. Он наконец вытащил Кларка из одежды и смаковал вид его улыбки, а затем смаковал, как улыбка исчезает, когда он наконец огладил чужое тело ладонями. — Это… — его голос был нетверд. Он подался бедрами вверх, ища прикосновений Брюса. — О. — Он потянулся и схватился за воротник рубашки Брюса, как утопающий хватается за спасательный круг. — Это… это… не останавливайся. Брюс замер и Кент уставился на него. Но он закрыл глаза, когда Брюс поцеловал синяк и спустился ниже. Брюс знал, что его щетина царапает внутреннюю сторону бедер Кларка; эрекция Кларка от этого только усиливалась. Тот шипел и не знал, куда деть руки. Брюс взял чужую руку и положил ее себе на голову. Затем он взял член Кларка в рот, наслаждаясь резкими и удивленными стонами. Пальцы Кларка сжались в его волосах, и Брюс позволил вести себя, позволил Кларку решать: сначала медленно и наслаждаясь. Мягкий и постоянный стук дождя был нежным шепчущим аккомпанементом их совместным движениям. Брюс терял себя в чужом восторге. К тому времени, когда Кларк выгнув спину, закричал, даже это растворилось вдали, и Уэйн слышал лишь свое сердцебиение. Какое-то время они лежали, слушая первых птиц, приветствующих утро. Кларк сонно закрывал глаза: — Спасибо. — Я еще не закончил, — сказал Брюс. Он поцеловал Кларка в ключицу и положил голову ему на грудь, читая подсказки тела: сердцебиение, расширение капилляров, скорость дыхания. Когда он был уверен, что Кларк готов к большему, он сказал: — Теперь я хочу видеть твое лицо, — и потянулся, чтобы снова сжать чужой член в ладони. Кент, вздрогнув, ахнул и подался вперед, все еще чувствительный. Он снова был возбужден (так молод, вновь думал Брюс), и жаждал его. — О, я никогда не чувствовал подо… это слишком хорошо, это… — Кларк замолчал. Его глаза были закрыты, а он — сфокусирован на внутренних ощущениях. Туман поднимался с озера, и свет плавно переходил из туманного-серебрянного в бледно-золотой; Брюс смотрел на лицо Кларка, пока его прикосновения приносили ему удовольствие и удовлетворение. Он наблюдал, как бывший враг отпускает себя под его руками, и сейчас между ними переплетались вера и верность. *** Некоторое время спустя Кларк вытерся, но, оставаясь обнаженным, с ленивой грацией растянулся на одеяле на полу и смотрел на озеро. Впервые за неделю солнечный свет касался воды и наполнял дом у озера отблесками солнечного света. Брюс смотрел, как полоска света приближается к ним. На этот раз никто не сдвинулся, чтобы задернуть шторы. Приподнявшись на локте он смотрел, как Кларк потягивается и его ушибленная рука оказывается на свету. Когда свет упал на пальцы темные следы исчезли, оставив кожу невредимой после касания золотого. Они вместе ждали движения света; ресницы трепетали от слишком яркого солнца; шрам на щеке исчез в сиянии света. Кларк вздохнул, на мгновение закрыл глаза и затем открыл их, чтобы улыбнуться Брюсу, когда свет переместился и коснулся его. На ресницах были слезы, похожие на бриллианты. Царапина на животе, синяк на бедре: медленно, дюйм за дюймом, солнечный свет смывал их. Брюс думал, что когда способности Кларка вернутся, произойдёт взрыв энергии, всплеск силы. Он не ожидал, что это будет столь тихо, столь нежно: Кларк казалось, просто стал больше собой, более полно, по-настоящему занял свое тело. Это было красивее, чем он мог представить, и на мгновение, он снова увидел пропасть между ними: между освещенным солнцем богом и существом из страха и тьмы. Но затем Кларк рассмеялся, будто увидел все страхи в чужих глазах и пододвинул его к себе, под солнце. Их поцелуй был наполнен тем светом, что мог отогнать любую тень.