Примо. Дечимо. Примо.

Когда однажды утром любимый сын вышел из комнаты, вопреки обыкновению аккуратно одетый и причёсанный, Нана едва не выронила из рук тарелку. Растерянность в глазах постепенно уступала место странному чувству, которое не смогла бы идентифицировать даже вонгольская гипер-интуиция. – Ох, Тсуна, – прижав к щеке ладонь, спросила женщина, с лёгкой грустью глядя на сына, – неужели ты наконец-то повзрослел? – Решил взяться за ум, мама, – сверкнул белыми зубами подросток и тут же скуксился: – Хибари-сан обещал забить меня до смерти, если я ещё раз опозорю школу своим видом. И опозданием. Женщина слабо улыбнулась: – Он такой милый и вежливый мальчик. Но шутки у него странные. Она рассеянно взъерошила волосы всегда уклонявшегося от этой ласки сына и поставила перед ним завтрак: – Приятного аппетита. …Однажды простую официантку спас от грабителей красавец-итальянец в шикарном костюме. Это было прямо как в манге, которой Нана по молодости увлекалась, и, разумеется, её сердце не устояло. Но Емитсу, хоть и был галантен и мил, держался отстранённо. Как и всякая женщина, Нана прекрасно видела, что нравится ему. Емитсу приходил в их кафе так часто, будто у такого делового человека не было более важных дел. Он смотрел, как она улыбается посетителям – и ревновал. Над Наной подшучивали коллеги, их взаимная симпатия была очевидна всем, и, в конце концов, вопреки правилам приличия Нана сделала первый шаг сама. Первый поцелуй – робкий, нежный, поцелуй, на который о т в е т и л и. Но спустя мгновение Емитсу отстранился. – Тебе не нужен такой человек как я, – сказал он молоденькой девушке, влюблённой в него до беспамятства. – Со мной ты не сможешь быть счастлива. – Откуда ты знаешь? – возмутилась Нана, чувствуя, как подкатывает к горлу обида, а к глазам – слёзы. Мужчина покачал головой: – Ты не понимаешь. Я из очень старой семьи, и ограничен в выборе – от будущей жены до того, чем должен буду заниматься всю жизнь. Если ты будешь со мной, ты испытаешь много горя, и я не смогу тебя утешить. Моей жене, кем бы она ни была, придётся сложно, если она будет искренне любить меня. Я никогда не смогу быть рядом с ней всё время. Моя жена будет видеть меня раз в год, раз в несколько лет, не получая ни звонка, ни писем, а когда я буду возвращаться домой, должна будет не задавать вопросов. Когда-нибудь мой сын – а у меня будет только один сын или не будет детей вообще – выросший без меня, выйдет из своей комнаты, и моя жена не узнает своего ребёнка. И тогда ей придётся сделать вид, что и это нормально, что всё идёт, как и всегда. Он пойдёт своим путём, неизвестным даже мне, он сделает нечто, что потрясёт наш мир, и ни моя жена, ни я не сможем на него повлиять. Если ты хочешь быть моей женой, тебе придётся научиться отпускать и жить в неведении. Я… Нана приложила палец к его губам. Она всегда догадывалась, что человек, спасший её, не прост. Она видела, что за добродушной улыбкой скрывается острый и расчётливый ум, а напавших на неё людей избили быстро и эффективно. Но сердцем чувствовала, что если сейчас испугается, то в браке с обычным мужчиной уж точно никогда не станет счастливой. – Если это все твои условия, я согласна. Пятнадцать лет она жила, наслаждаясь короткими приездами мужа, делая вид, что не замечает его шрамов, и молясь богам, чтобы он вернулся в следующий раз. Через год или через два, но только чтобы был жив. Почти четырнадцать лет она внимательно наблюдала за своим сыном. Ему не хватало мужской руки, но Нана любила его. Она не понимала, чего опасался Емитсу, по условиям их договора ей и не нужно было это делать. Просто Нана всегда помнила, что однажды Тсунаёши уйдёт. Но почему-то теперь, когда давно предсказанное случилось, когда глазами её ребёнка на неё посмотрел кто-то чужой, Нане показалось, что цена за любовь к Емитсу могла оказаться слишком высокой для неё. Она не могла показать, что всё поняла, не могла подвести супруга, но это не значит, что Нана будет любить этого подменыша. Нет, вреда она не причинит и слова лишнего не скажет, но кем бы ни был человек, занявший место её сына, он убедится, как много неприятностей может доставить слишком любящая своего ребёнка мать.