Метка

Раф со вздохом подперла рукой щеку, гипнотизируя взглядом стрелку на часах. Пара вот-вот должна была кончиться, поэтому оставшиеся пятнадцать минут казались пыткой. Жуткий недосып, чувство одиночества и безысходности начали потихоньку переходить в бесконечную апатию. Учиться становилось все сложнее, хотя она и понимала, что это жизненно необходимо. В ее случае. Для большинства присутствующих это никогда не было первостепенным. Позади сидевший Анг-Ли тихо перелистывал страницы очередной книги. Дольче в противоположном углу разглядывала себя в зеркало. После урока ей предстояли вводные занятия по курсу проецирования. И Раф поражала взвинченность подруги по этому поводу: смертный ее все равно не увидит, зачем прихорашиваться? Зачем, в конце концов, вообще так нервничать из-за подопечного? Женская природа, конечно, заключается в том, чтобы хотеть выглядеть лучше перед мужчиной; особенно, если питаешь к нему чувства. Но не в их же случае! Люди не могут быть объектом романтического интереса. Раф и представить себе не могла, что будет в сотый раз поправлять прическу или макияж перед тем, как пойти к Эндрю. В голове, в принципе, тут же созрел весомых аргумент, объясняющий данный феномен: это Дольче. Она всегда была такой. И сейчас, видимо, просто нервничает перед сложным заданием. А каждый справляется со стрессом как может. Переведя взгляд в сторону, Раф посмотрела на соседку по парте и, по совместительству, лучшую подругу. Ури жадно ловила каждое слово и аккуратно выводила символы в своей тетради. Абсолютно сосредоточенная и внимательная. Такая, какой должен быть любой студент ангельского потока. До сей поры Раф и не думала, что Ури так любит учиться. Ведь среднюю школу в родном городе закончила на весьма примитивном уровне. Однако здесь, на Земле, все в какой-то миг сильно изменилось. Ури поднимала руку первой, когда о чем-то спрашивали, и каждый раз недовольно хмурилась, когда видела, что оценки за тест у блондинки лучше. А такое происходило часто. Ури злилась и замыкалась, зарываясь носом в учебник до следующего дня. Их привычный детский ритуал — разговоры обо всем на свете перед сном — стал редкостью. Она отдалялась от Раф так стремительно, что вводила в полное заблуждение. Частенько в отвращении кривила губы, когда остальные девочки прислушивались не к ее мнению. Если Раф находила способ помочь чужим смертным, придумывала гениальный план или просто шутила лучше — Ури злилась. Незаметно, конечно, но это чувствовалось. Ее осуждающий взгляд, отрешенность и холод в голосе — все это очень сильно ранило. И вызывало сотню вопросов «почему?». Может быть, некоторые все-таки были правы, когда говорили, что Земля меняет все? Что девственно чистые в своих мыслях и побуждениях ангелы утрачивают свой свет, подвергаясь смертным порокам? Но ведь такого полным-полно и в Энджи-Тауне. Одно ее детство является показательным примером того, насколько жестокие могут быть жители Небес. Может быть, Ури прислушалась к мнению большинства? Что Раф не достойна быть в чем-то лучшей и занимать свое место наряду с остальными представителями высшей расы? Или все дело в более банальной причине? Что она получила свою метку первой? В таком случае девушке хотелось громко рассмеяться. «Бери, пожалуйста, мне не жалко. Забери это чертово проклятье, если хочешь», — вот что Раф бы ответила не задумываясь. Горький привкус отчаяния скопился на языке. Все это было явно не на пользу ее трещащей по швам психике. И почему все беды приходят одновременно? Прикусив нижнюю губу до боли, ангел все-таки решила сосредоточиться — потерпеть осталось немного. Перевела взгляд на нового для них преподавателя и оценивающе прошлась по нему сверху-вниз. Профессор — вроде бы его звали Теренс — был весьма интересен. Молодой привлекательный мужчина с отличным чувством юмора ни одну девушку не мог оставить равнодушной. Он не был еще строг или груб; скорее нежен и добр к каждому студенту. Рассказывал обо всем спокойно, иногда отшучиваясь. Без лишних нотаций или маразматичных замечаний. А его голос, такой бархатный, почти убаюкивающий, уже стал одной из причин, почему многие из однокурсниц влюбленно хлопали глазками. Раф едва заметно хмыкнула. Этот бедняга еще не представляет, во что ввязался. Только-только окончивший Золотой университет и впервые в жизни взявший студентов под свое поручительство, он еще не знает, чем это чревато. Судя по сдавленным вздохам и кокетливо-невинным фразочкам, брошенных как бы невзначай, ему придется отбиваться от фанаток оружием смертных. Если это еще поможет. Рассчитывал ли он, строя мечты о головокружительной преподавательской карьере, что будет окружен толпой девочек с бушующими гормонами? Тем более, что, по слухам, его метка померкла несколько звезд назад. Подробностей никто не знает, но, вероятно, его суженная погибла. Гадать было бессмысленно — все равно правду не узнаешь. И поэтому в глазах многих девчонок он, абсолютно холостой, был еще более «лакомым кусочком». Каждая из них уже построила себе в голове миллионы смазливых версий сюжета, где они залечивают его раны. От представления подобного Раф хотелось вырвать. Ведь субординацию и элементарную женскую гордость никто не отменял. А они готовы начать драку за него в любую секунду. Мерзость. Интересно, к молодому когда-то Аркану тоже подкатывали? Очень хотелось бы на это посмотреть. Однако, все же в этих слухах, услышанных мельком в коридоре перед парой, Раф нашла для себя нечто интересное. То, над чем можно будет думать каждый день перед сном. Лишившийся бессмертный метки по воле «злого рока» не является порицаемым обществом. Умрет твой соулмейт — и тебе достанутся лишь соболезнования и разговоры о силе твоего духа. Это интригующе. Даже заманчиво в какой-то степени. И все же Раф не смогла не отметить иронию. Его пригласили, чтобы прочитать лекцию о соулмейте, поиске и преимуществах, которые метка может дать. Она очень сильно не хотела идти на урок, но не смогла придумать внятного оправдания. Поэтому с успехом пропустила мимо ушей большую часть из того, о чем говорили. И теперь лишь раздумывает о благах, которые можно получить, если случайно потерять своего партнера навсегда. — Подводя итог, я бы хотел спросить: как вы понимаете эту связь, и что для каждого из вас значит соулмейт? — новоявленный профессор выглядел уже уставшим. Явно желал не меньше Раф как можно скорее отсюда сбежать. «Порочная, грязная связь, которая тянет тебя на дно. Пережитки прошлого, от которых давно пора избавиться», — подумала про себя, но не решилась все-таки озвучить. Маловероятно, что ее поймут. Ури первая, как и ожидалась, подняла руку. — Наша связь нужна нам для того, чтобы эффективно взаимодействовать и скорее найти друг друга. Смысл же заключается в том, чтобы у каждого был партнер. Для баланса вселенной и продолжения ангельского рода. Произнесенные слова выглядели скорее как зазубренный отрывок из книги. Но Ури все же была собой очень горда, рассчитывая на похвалу. Профессор же, кажется, ее энтузиазм не разделял. Лишь одарил ее дежурной улыбкой и едва заметно покачал головой, обводя взглядом аудиторию. — Интересное мнение, спасибо. Кто-нибудь еще желает высказаться? «Нет, не желает. Просто поставь уже Ури высший балл за ответ и избавь нас от этого театра абсурда», — терпение было на исходе. Хотелось заняться многими другими важными вещами. Например, навестить Эндрю и проверить, как у него дела. А не торчать здесь и слушать вещи, которые абсолютно никак не помогут ее возвышению. Однако, кто-то ее позицию, кажется, не разделял. — Соулмейт — это… — тихий, неуверенный голос послышался откуда-то сзади, — это тот, кто нас направляет и вдохновляет. Тот, кто может понять и поддержать даже тогда, когда кажется, что весь мир настроен против тебя. Это твой лучший друг, соратник, который никогда не повернется спиной. Порой он даже знает тебя лучше, чем ты сам, и может унять любую боль. Только ему ты можешь доверить все, и знать, что тебя не предадут. Это — больше, чем любовь или дружба. И эта связь нерушимая, крепкая. С ней ты чувствуешь себя в безопасности и неважно, как далеко твой соулмейт находится. На минуту воцарилась абсолютная тишина. Каждый переваривал услышанное и пытался понять. Ведь у кого-то метки не было в принципе, а кто-то ее попросту ненавидел и игнорировал. И только Теренс, кажется, был впечатлен. Сдержанно похлопал и улыбнулся искренне. — Совершенно верно, Мики! Вы получаете высший балл за сегодня. Я рад, что вы смогли меня услышать и правильно понять. И на этом мы закончим, можете быть свободны. Вокруг послышался шум и чье-то копошение. Студенты начали вставать со своих мест и расходиться. Только Раф сидела не двигаясь. Услышанное очень ее поразило, ибо было прямо противоположно всему тому, что она сама считала. Обернувшись, встретилась взглядами с Мики, что застенчиво теребила косичку. На щеках алел румянец; кажется, она смутилась от собственной откровенности. В эту секунду Раф отчетливо поняла, что завидует. Завидует тому, с какой любовью и нежностью подруга говорила о своем соулмейте. Как бы ей хотелось тоже однажды думать так! Чувствовать, как сердце трепещет от одной мысли о «суженном», а не сжимается в страхе и отвращении. Чтобы ему можно было доверить самое сокровенное: свою любовь, страхи и секреты. Чтобы они были друг другу щитом и опорой, а не вечными врагами. Но это невозможно. Мики говорила все это, не будучи скованной обстоятельствами по рукам и ногам так, как Раф. Ей не приходилось забиваться в угол от страха и гадать, что будет, когда об этом узнают остальные. У нее все проще. Подруга не поймет, что значит быть связанной с тем, кто желает лишь навредить и уничтожить. И все же, когда Мики проходила мимо ее парты к выходу, в ее взгляде отчетливо что-то читалось. Она посмотрела дольше положенного, словно пытаясь что-то донести. Так обычно смотрела мама в детстве, когда Раф не понимала очевидных вещей и подробных объяснений. Отбросив все ненужные мысли, блондинка прижала к груди тетради и направилась в сторону выхода. Благодарно улыбнулась профессору — чисто из вежливости — и получила улыбку в ответ. Вышла в коридор, надеясь, что он будет пуст, как было всегда на больших переменах. Ведь все бежали в столовую. Но в этот раз Раф ошиблась. Несколько девочек стояли у стены рядом и перешептывались, периодически хихикая. Скривившись, она прибавила шаг, чтобы поскорее отсюда уйти. Ей не нужны были проблемы сегодня, а некоторых из них любили их создавать. Вот и сейчас одна из них начала стремительно приближаться. Шла грациозно, покачивая бедрами и гордо задирая голову. Так, словно была хищницей, вышедшей на охоту. Раф поджала губы и начала медленно считать про себя. Знала ведь, что будет дальше. Усвоила еще в средней школе. И в такие моменты очень старалась не терять самообладание. Джоэль была красива: пышные рыжие волосы, стройные длинные ноги, женственные изгибы фигуры. Но вся эта красота меркла перед ее отвратительным характером. Являясь племянницей генерала Кэссиди, она считала себя лучше остальных. Принадлежавшая к «элите» Энджи-Тауна, смотрела на всех свысока. Своими издевками, вероятно, пыталась скомпенсировать чувство собственной никчемности. Ведь именитая родственница не очень-то жаловала ее, считая глупой. В этом Раф была абсолютно с генералом согласна. Джоэль была пустышкой, которая всегда полагалась на свою головокружительную внешность. Даже некоторые дьяволы провожали ее заинтересованными взглядами. На ее фоне Раф чувствовала себя страшной и неправильной, ведь не могла похвастаться изящной талией или широкими бедрами. И все же в одном она все-таки лидировала. Ум, амбиции, четко расписанные планы на жизнь. У нее была цель, к которой стоило стремиться, пока тщеславная сокурсница прозябала свои дни в развлечениях и насмешках над остальными. Именно эти пункты не давали ей возможности сорваться и дать отпор. Пусть и не любимая, но все же родственница генерала, Джоэль была «неприкосновенна». Черт с ним, пускай наслаждается мнимой властью, пока может. Закон бумеранга никто не отменял. — Куда-то торопишься, милая? — произнесла елейным голосом, останавливаясь в двух шагах от своей «жертвы». Две ее подружки, гордо носящие титул «свиты», лукаво переглядывались рядом. — Может быть, надеешься перехватить нового преподавателя где-нибудь в темном уголке? Я видела, как ты на него пялилась. Золотая из вас вышла бы парочка, мне нравится. Два ничтожества вместе. Один обреченный, другая — по жизни дефолтная. Как там смертные говорят? — притворно задумалась, изображая дурочку. — «Каждой твари по паре»? Она неестественно засмеялась, побуждая подружек сделать тоже самое. Смех был гадким, злобным и ни капельки не искренним. Раф хмыкнула, едва заметно улыбнувшись уголками губ. Интеллект любого существа всегда был прямо пропорционален тому, что доносилось из его рта. — Знаешь, я удивлена, что твой мозг, размером с горошину, смог хоть что-то выдать, состоящее не из двух слов. Мое почтение. Неужели ты потратила свое драгоценное время, чтобы понаблюдать за людьми и узнать, что они говорят? Ты делаешь успехи в развитии. Так, гляди, скоро и читать научишься. Наконец она позволила себе полноценно улыбнуться. Удовлетворенно. Слова давнего врага уже не отдавались болью, скорее вызывали смех. Ведь тот, кто действительно считает себя лучше по оправданным причинам, не станет задирать остальных. Прекрасное лицо сокурсницы исказилось от ненависти и злобы. Она отшатнулась, как от пощечины. Раф едва не закатила глаза от банальности этого повторяющегося из года в год сценария. Когда у Джоэль кончались аргументы (а кончались они довольно быстро), та доказывала свою правоту по законам дикой природы. Как и сейчас. Сокурсница собралась применять физическое насилие — это плохо. Ведь если словесно Раф могла ей отвечать, то бить в ответ — уже нет. Ведь тогда у Джоэль появятся наглядные аргументы и доказательства перед своей семейкой. И для одной невзрачной, неважной для общества блондинки это все кончится печально. Раф видела, как дрожат у соперницы от злости крылья. Как поддергивается нижняя губа. Сейчас она использует магию и отправит свою «жертву» на пару дней (или, если повезет, часов) в лазарет. Все как всегда. Хотелось выть от того, как все сильно это уже надоело. В такие моменты ее всегда спасало только одно: отключить голову и представлять, что все это творится с кем-то другим и где-то очень далеко. Пока страдала физическая оболочка, психика закрывалась, подкидывая воображению множество картинок. Где сама Раф сидит у берега спокойного, теплого моря. А вся боль и стоны — это не ее; это принадлежит на самом деле обидчикам. Это они загибаются на полу и скулят. Пусть продолжают истязать телесно — сломать ее морально все равно не получится. Сейчас перетерпит, переждет, переживет; в ответ ударит потом, когда никто не ожидает. А пока… пока Раф крепко жмурится и позволяет себе представлять тот момент, когда сможет наконец ответить. Как оттолкнет, посмеется, использует силу собственных крыльев. На самую малость даже пугается своих мыслей, когда думает о том, что таких злобных ведьм, как Джоэль, у людей, кажется, было принято сжигать? Да, неправильно это для ангела — замышлять подобное; даже, скорее, деструктивно. Но кто говорил, что нельзя хотя бы помечтать? Готовясь принять удар, она совсем не ожидала того, что произойдет в следующее мгновение. Красивые волосы Джоэль в одну секунду вспыхнули, заставив хозяйку подпрыгнуть от неожиданности и жалобно запищать. Раф открыла рот от удивления, созерцая за тем, как испуганная «свита» пытается потушить пламя. Было почему-то очень приятно наблюдать за всей этой картиной. Пусть и неправильно. Ведь всю жизнь уверяла себя, что настоящий ангел не должен радоваться чужой боли. И все же рыжий цвет в огне — та картинка, которую она будет прокручивать в голове в самые нелегкие дни своей жизни. Только в тот момент, когда Джоэль с криками понеслась по коридору, распугивая, вероятно, толпу остальных студентов, до Раф начало доходить. Вернувшись в реальность, почувствовала укол страха. Неужели все это сотворила она? Последствия могут быть катастрофичны, несмотря на полученное удовольствие. Это было странно. Всегда гордившаяся своей выдержкой, включающая первым делом мозг, а не эмоции, ангел не понимала, как это могло произойти. В последнее время ощущала, конечно, внутри себя странный огонек ненависти и чуждые способности. То, что ей никогда не принадлежало. Но чтобы настолько? Потерять контроль и сотворить магию огня при условии, что никогда ею не владела? В том, что пламя было создано искусственно, не было сомнений. И магия была темной, очень темной. Ведь подружки Джоэль не смогли его потушить, как бы ни старались. — Какого черта? — тихо выругалась, осмотревшись по сторонам. Пусто. Других свидетелей не было. Можно было надеяться, что ей удастся выкрутиться и доказать непричастность, когда профессор Аркан вызовет для разбирательств. А он вызовет — вопрос времени. Подгоняемая иррациональным, первобытным страхом, Раф стремительно полетела прочь. Чтобы скрыться, забыть обо всем и спокойно подумать. Убежала так быстро, что даже не заметила одиноко стоящую фигуру в другом конце коридора. Не увидела какой яростью и злобой горят золотисто-карие глаза. Не разглядела, что его крылья приняли другую форму, а руки сжались в кулаки. Всего этого Раф не заметила, не увидела и не разглядела.

***

Библиотека — лучшее место во вселенной, если вы фанат новых знаний. Храня в себе мудрость тысячелетий, это место было проводником для каждого, кто желает найти ответы на даже самые казусные и покрытые мраком вопросы. Именно здесь вы можете почувствовать связь поколений; прикоснуться к тем, кто приложил руку к созданию вселенной. Ведь открывая новую книгу, многим казалось, что за их спинами стоит сам автор и творец произведения. Ждет, пока вы окунетесь в его мир, зададитесь вопросами и ощутите всю ту мощь прошлого, что на века похоронена в летописях. Улыбнется по-отечески, кладя руку на плечо и тихо отвечая на все, что осталось непонятым после прочтения. Ведь, погружаясь в каждую новую историю, вы не только знакомитесь с персонажами, сюжетом или мудростью, которую хотел донести автор. Вы заглядываете ему в душу; узнаете мысли, страхи и все то, чем жил писатель. Хочешь узнать своего кумира лучше — прочти то, что он написал. Каждый герой произведения является в каком-то смысле отражением того, кто его создал. Наделяя их определенным набором черт характера, чувствами, эмоциями; заставляя совершать те или иные поступки, автор проживает все это вместе с ними. Страдает, радуется, влюбляется, дрожит от страха и не спит по ночам. В конечном итоге часть его самого умирает, стоит рассказу подойти к логическому завершению. Некоторые авторы, правда, никак не могут проститься со своими героями, возвращаясь к ним вновь и вновь; выпуская продолжения и придумывая новые витки сюжета. Вот за что Анг-Ли так любил книги. Понимая, сколько заложено в этом потаенного, личного, он дорожил каждым рассказом, что брал в руки. В отличие от своих сверстников, никогда не мечтал стать полноправным ангелом-хранителем. Спуститься на Землю пришлось лишь для того, чтобы набрать последний процент, получить сияющий нимб и открыть дорогу к будущему. Охраняя смертных, он трепетно лелеял мечту стать однажды летописцем и выпускать собственные произведения. Данная работа была, конечно, не такой почитаемой, как должность Хранителя. И все же, даже сюда не подпускали абы кого. Как и у людей, ты должен сначала доказать, что достоин, получить базовое образование, рекомендации от профессоров и безукоризненную репутацию. Энджи-Таун не был вовсе таким уж слащавым городом мечты, как об этом говорили демоны. Никто не собирался давать тебе шанс просто за красивые глазки или огромное желание. Не можешь доказать свое превосходство? Хорошо, убирай улицы города после проливных дождей или охраняй портал на Землю. Подобной каторгой наделяли тех, кто по каким-то причинам не смог окончить школу или был слишком беден, чтобы терять на это время. Под сочувствующие взгляды прохожих и слезы матери ты был вынужден нести свой крест целую вечность. В каком-то плане бессмертные мало чем отличались от людей. Поправив съезжающие на нос очки, Анг-Ли облизнул палец и перевернул страницу. Жадно всматриваясь в написанные иероглифы, совсем потерял счет времени. Новая книга, рассказывающая историю сотворения вселенной, покорила сердце. Слог автора, на удивление, был довольно захватывающим. Видно, что Архангел Гавриил вложил в историю не только свои знания, но и душу. Написал свое творение не как обычный, безэмоциональный пересказ увиденного, а наделил каждое событие красками и восторгом. Даже главные герои казались живыми, будто в любую секунду сойдут со страниц и предстанут воочию. — Эй! — перед его глазами кто-то защелкал пальцами. — Хотя бы моргни, если живой. Анг-Ли раздраженно оторвался от своего занятия, рассматривая источник шума. Кабирия, получив ответную реакцию, скрестила руки на груди и буравила недовольным взглядом. — Я бы в жизни тебя не разглядела, если бы не нимб. Сидишь здесь, как крот, и над златом своим чахнешь. Помнишь хоть, какой сегодня день? Медленно повертев головой в разные стороны, ангел оценил обстановку. Со всех сторон его окружали огромные стопки книг, закрывающие собой как щит от чужого взора. И как он только смог все сам это донести до стола? Даже свеча, бывшая все это время единственным источником света, почти догорела, оставляя его в полутьме. И, судя по тому, как болели глаза — словно в них засыпали мешок песка — продолжалось это действительно долго. — Я тоже рад тебя видеть, — парень отодвинулся чуть влево, увлекая за собой вековые фолианты с особой нежностью, чтобы ненароком не испортить и дать сопернице возможность сесть рядом. Как это обычно происходило. — А это, кстати, тебе. Кабирия недоверчиво сдвинула брови к переносице, на секунду замешкавшись. На идеальном лбе проявилась небольшая морщинка, предававшая хозяйке особенный шарм. Убедившись, что рядом нет случайных свидетелей, все-таки села. И вопросительно уставилась на протянутый комикс. — Я закончил читать прошлой ночью. Интересная интерпретация, если хочешь знать мое мнение, — Анг-Ли не смог сдержать улыбку, наблюдая за напускным пренебрежением, — хит среди смертных. Здесь автор рассказывает о демонах и ангелах, и их вечном противостоянии. Девушка осторожно взяла в руки подарок, быстро пролистывая пару страниц. Хотелось закатить глаза от уже почти похабной банальщины. Демоны, конечно же, были нарисованы страшными: неестественные формы тела, большие бычьи рога, копыта и… хвостик? — Мы что, по их мнению, соблазняем людей, выглядя как сбежавшее из зоопарка парнокопытное? Даже инкуб в истинном облике будет казаться симпатичнее нас. Анг-Ли брызнул от смеха, спешно прикрывая рот рукой и виновато смотря на собеседницу. — Не вини людей за то, что они изображают свои страхи в… — на секунду осекся, подбирая правильные слова, — довольно специфическом дизайне. Ты ведь знаешь, как они вас боятся. — После этого на месте художника я бы и вправду боялась, — злобно прошипела Кабирия, закрывая комикс, — и поселилась в храме, засыпая в обнимку с иконами. И что же, по-твоему, мне должно здесь понравиться? Ангел мягко выдернул из ее рук журнал, пока он не превратился в пепел. Ласково разгладил помятые страницы и раскрыл ровно на середине. Обращаться подобным образом с любым произведением казалось чем-то кощунственным. — Говорю же, интересная интерпретация. Мне даже в какой-то момент показалось, что люди знают о нас слишком много. Наверное, стоит расспросить ваших бесов и инкубов о чем они пробалтываются смертным, когда напиваются с ними во время заказов, — последнее было сказано укоризненно. — Или ваших посланников, которые читают проповеди, — не оставалась в долгу Кабирия. Ей, конечно, и самой были противны мелкие сущности, в основном потому что часто мешались под ногами. Но все-таки никому не позволено оскорблять и оспаривать мощь ее рода. Решив не продолжать это столкновение интересов, грозящее перерасти в скандал, Анг-ли вздохнул и вернул внимание собеседницы к комиксу. — Автор рассказывает о нашей борьбе и выборе, перед которым встает человек каждый день. Но это не основной сюжет. Все построено вокруг Антихриста, призванного уничтожить мир, — он указал пальцем на одну из картинок, — согласись, всегда интересно узнать о том, какими нас видят подопечные. И даже немного забавно видеть, как они планируют свой конец света, учитывая, что этот вариант — наименее вероятный из всех возможных. Ведь все из нас знают, что Антихрист — это ребенок ангела и демона, который не может родиться, пока существует ВЕТО. Кабирия фыркнула. — Он не может родиться просто потому, что ни одному нормальному демону не придет в голову мысль трахнуть существо с нимбом над головой, — она поморщилась, словно представляя, — мерзость. Я скорее лягу под суккуба. Анг-Ли закатил глаза, чувствуя острое желание заткнуть уши. Столько грязных слов в одном предложении он не слышал давно; может быть, Ури была права в том, что межрасовое общение стоит сводить к минимуму? И все же шестое чувство подсказывало, что что-то не так. Нет, Кабирия и раньше, во время их встреч, бросала сальные шутки и некультурно себя вела. Но вот уже второй раз подряд казалась слишком нервной, расстроенной и… надломленной? Может быть, у нее что-то произошло? Скорее всего, это нечто личное, совсем не связанное с учебой и успеваемостью (хотя, когда демонов это вообще беспокоило?). С Джиневрой не было никаких проблем, как и между ними; в своем извечном противостоянии соперники почти достигли гармонии, побеждая и проигрывая по очереди. За это, правда, Анг-Ли получал стабильное «удовлетворительно» от профессора. Тот требовал больше побед, больше хороших поступков у подопечной. Но парень лишь пожимал на это плечами: становиться лучшим хранителем никогда не было первым в списке его стремлений. Закончить бы школу, и пусть кто-то другой думает о сохранности душ. А он сам будет это записывать и радоваться чужим успехам, красочно документируя каждый шаг; предавая герою своей повести побольше доблести и везения. Исключительно в целях художественного замысла. Бросив очередной взгляд в сторону задумчивой Кабирии, он нахмурился. Нервно прикусывая нижнюю губу и теребя в руках первую попавшуюся книгу, соперница действительно выглядела опустошенной. Ей было отчего-то очень больно; словно внутри что-то разъедало кислотой и душило. Ангелы созданы для того, чтобы почувствовать чужую боль. Слишком эмпатичные по своей натуре, были не способны перепутать или не заметить. И все же Кабирия, несмотря ни на что, не отменила их еженедельную встречу в библиотеке для обсуждения общих интересов. Пришла, не обращая внимания на собственную тревогу, и — как ему казалось — проявила искренний интерес. Даже если ей было когда-то в тягость, она все равно слушала его до конца. И забирала посоветованную книгу с собой, чтобы через неделю обсудить. Это было их личным, никому непонятным ритуалом. Возможно ли, что Кабирия считала его своим другом? Настоящим? Ценила ту связь, загадочным образом появившуюся? Ту, что большинство смертных и бессмертных ищут всю жизнь и, порой, совершенно безрезультатно. Анг-Ли хотелось коснуться ее руки в успокаивающем жесте. Показать, что он рядом и не бросит в эту тяжелую минуту. Готов выслушать, дать совет, если потребуется. Или просто помолчать, пока ей не полегчает. Ведь иногда выговориться и не получить в ответ никаких нравоучений — самое ценное. Жаль, что многие этого не понимают. — Кабирия, — мягко начал он, вытаскивая девушку из пучины своих мыслей, — расскажешь, что у тебя произошло? Ты можешь мне довериться, даю слово. Дьяволица мотнула головой, вскакивая со стула. От нее буквально разило злобой; казалось, похороненные эмоции вскрылись, словно гнойные раны. Рожденных во мраке существ невероятно бесило, если кто-то замечал их слабость. Было легче прикрыться агрессией и насмешками, вылить на кого-то невинного всю свою ярость, чем признаться в своих страданиях. — Какого черта ты ко мне прилип? Кто давал тебе право задавать мне вопросы? Кем ты, летающий зефир, вообще себя возомнил? Только Низшие имеют право устраивать мне допрос, да и то могут катиться в Тартар! Анг-Ли постарался сдержать улыбку, игнорируя дальнейший поток ругательств. Она злилась — это хорошо. С эмоциями справиться намного легче, если дать им выход. Пусть прокричится, сломает что-нибудь. Только бы вернулась прежняя Кабирия. И хоть вести себя так вызывающе в библиотеке — страшное святотатство, ей он был готов сделать исключения из правил. Когда, наконец, поток бранных ругательств иссяк, девушка смерила его ненавистным взглядом. И, гордо подняв голову, направилась к выходу. Ангел хмыкнул, считая про себя до десяти. Он слишком хорошо ее знал. Один. Два. Три. Четыре… Ровно на «десять» соперница вернулась и, раздраженно фыркнув, села в кресло напротив него. Положила руки на колени и подперла голову ладонью, смотря на него. Да, ты победил. Доволен? — Поклянись своим нимбом, что никто не узнает об этом разговоре, — в голосе скользил холод. Но если прислушаться — всегда узнаешь нотки отчаяния. — Клянусь. Кабирия на секунду прикрыла глаза, собираясь с мыслями. — Ты когда-нибудь влюблялся в того, кто посвятил себя другому? Анг-Ли задумался. Такого никогда не происходило; ему было просто неинтересно тратить время на что-то подобное. Процесс был долгим и кропотливым: ты должен приглядеться, узнать поближе, проводить время вместе… чтобы потом, возможно, осознать, что вы не подходите друг другу. Слишком сложно. Считая себя существом практичным, был даже рад, что Сферы избавили от этой пытки. Наделяя метками, они экономили много времени бессмертным. И все же сейчас, застигнутый врасплох подобным вопросом, парень попытался разобраться в себе. Сверстницы родного города никогда не привлекали его внимания. Были слишком скучными, неспособными поддержать интеллектуальный разговор. Читали в основном священные писания, являющимися обязательными в средней школе, и даже не хотели расширять свой кругозор. Анг-Ли даже решил однажды, что никогда не найдет достойного собеседника, разделяющего его страсть. Поэтому появление Кабирии в его жизни было как глоток свежего воздуха. А теперь, после ее вопроса… …он вдруг посмотрел на соперницу другими глазами. Помимо острого ума и подкованности в различных — порой самых неожиданных — областях, она была и очень красива. Статная, умеющая грамотно себя подавать и элегантно одеваться, должна была стать мечтой как минимум половины их курса. И неужели эта девушка страдала от неразделенных чувств? Казалось чем-то невозможным. Нет. Только не его Кабирия. Поймав себя на мысли, что слишком долго ее разглядывает, Анг-Ли смутился и закашлял. — Нет. Я в принципе не влюблялся. И в меня тоже. — Что, никогда? — она, кажется, искренне удивилась, — только не говори, что ты девственник! Оторопев от неожиданности услышанного, парень подавился воздухом и вновь начал кашлять. Потянувшись к бутылочке воды под столом, одним глотком осушил ее. Среди демонов, такое, безусловно, высмеивалось. Они рождены в похоти и целиком из нее состояли. Его соседка в Энджи-Тауне, пожилая женщина по имени Фрэнсис, как-то рассказывала байки о том, что создания тьмы принимают участие в оргиях ежедневно с того возраста, как научатся летать. Родители, проходившие в тот момент мимо, поругались со старушкой, сетуя на то, что юным ангелом незачем забивать таким голову. И увели его домой. Но протестовать этим словам, обеляя репутацию демонов, не стали. Впрочем, Анг-Ли все равно не поверил соседке, доживающей свои последние столетия и, вероятно, выжившей из ума. Когда-то давно, во время войны, демоны убили ее сына. И у Фрэнсис с тех пор слегка повредился рассудок от скорби и ненависти. — Там, откуда я родом, не приветствуются половые отношения. Только для деторождения. Кабирия рассмеялась, а после кинула в его сторону полный сочувствия взгляд. — Серьезно? Теперь понятно, почему вы вечно ходите с кислыми рожами. — Ты завела этот разговор, чтобы поиздеваться надо мной? — Нет. Прости. Я отвлеклась. Просто… — рвано выдохнула, пытаясь подобрать слова, — просто я устала и запуталась. У меня были раньше отношения, но никогда все не было так сложно и запутано. Эти чувства… они в новинку, понимаешь? Кабирия запнулась, не понимая, с чего решила так разоткровенничаться. Тем более с соперником. И неважно, что они и до этого многим делились; в основном о детстве, школьных буднях и планах на жизнь. Сейчас это было слишком личным, и в любой другой ситуации она бы скорее пошла к Кабале. Хотелось засмеяться от иронии, которой пестрила собственная жизнь: поделиться проблемами могла только с врагом или с той, кто являлся источником ее разбитого сердца. Можно было, конечно, попробовать выговориться Сульфусу. Но тот в последние дни вел себя слишком странно, как будто под действием сильнейшего дурмана. Отрешенный, потухший взгляд делал его скорее похожим на покойника. Нужно было в этом разобраться, безусловно, но позже. Своих проблем хватало по горло, чтобы лезть еще и в чужие. — Ты говоришь о метке? — задумчиво произнес друг, пытаясь уловить суть проблемы. Кабирия отрицательно покачала головой, опуская глаза в пол. — Метки нет. И, вероятно, никогда не будет. Это невозможно. Против правил, — произносить вслух было еще больнее, чем об этом думать; горло будто сжали в тиски. Она медленно сглотнула. Соулмейтами могли быть только существа разного пола. Для равновесия вселенной, конечно же. И продолжения дьявольского рода. Анг-Ли не был глупым, чтобы понять смысл сказанного. Кабирия влюблена в того, с кем не может быть вместе. Может быть, это был смертный. Или обещанный другой. Он знал, что соперница никогда не назовет имя своей тайной любви. Оставалось лишь надеяться, что не все так плохо, как ему думалось. — Уверен, все наладится, и ты будешь счастлива. Ты просто обязана быть счастливой, — он улыбнулся, почему-то покраснев, — ведь вы, демоны, созданы для того, чтобы нарушать правила. Не так ли? Кабирия рассмеялась. Звонко, громко и так очаровательно, что он невольно заслушался, будто звучала любимая симфония. Без тени злобы или ехидства; она не стеснялась снимать с себя маски перед ним. И Анг-Ли особенно этим дорожил, зная, что демонов с детства учат скрывать свои эмоции, прятать глубоко и никому не показывать. Чтобы не быть слабыми. И все же вот она здесь — раскрытая перед ним как на ладони. Искренняя. Настоящая. Не боящаяся показать свои страдания и радости. — Не будь ты ангелом, я бы сейчас тебя чмокнула и опорочила твою идеальную репутацию. Подмигнув ему, девушка встала со своего места и, прихватив комикс, направилась к выходу. Но у самых дверей резко остановилась и обернулась, встречаясь взглядом с ангелом, что не сводил с нее глаз. — Эй, сладкий пирожочек, пойдешь со мной на бал? Обещаю, после этого твоя популярность взрастет до небес и от девчонок не будет отбоя. Анг-Ли нахмурился, не совсем понимая, о чем идет речь. — Какой бал? Дьяволица закатила глаза, облокачиваясь о дверной косяк и в соблазнительном жесте проводя рукой по бедру. — Ах да, вы же еще не знаете. Знаю, не любишь спойлеры, но лови один прямо сейчас, — ярко-бордовые губы искривились в язвительной ухмылке, — я подслушала разговор профессоров. За хорошую учебу они хотят разрешить нам сходить на Осенний бал смертных. В земном облике, конечно же. Поэтому никакого ВЕТО. — Разве ты не боишься испортить свою репутацию тем, что танцуешь с ангелом? А как же все твои предупреждения, чтобы никто не знал о нашем общении? И что же на это скажет Мефисто?.. — саркастично выдавил из себя, бросая на нее лукавый взгляд. — Плевать мне, что скажут остальные, — раздраженно процедила Кабирия, — я просто хочу напиться и потанцевать с тем, кто не станет распускать свои грязные лапы. К тому же, услуга за услугу: ты выслушал мое нытье, я — проложу дорогу к успеху и потере девственности. Уже на следующий день станешь местным плейбоем. Анг-Ли разочарованно покачал головой, поправляя вновь съехавшие очки. «Горбатого могила исправит» — так любила выражаться соперница? И сейчас именно к ней можно было применить данную пословицу. Но спорить не стал: вряд ли кто-то еще согласиться пойти с ним на танцы. Ведь популярностью парень никогда не пользовался. Тому, кто постоянно заикается и смущается перед женским полом, найти пару казалось невозможным. Особенно в сжатые сроки. Так что предложение вполне логичное и взаимовыгодное. И вовсе не потому что он хотел окружить себя толпой поклонниц после того, как сопроводит на бал популярнейшую девушку их курса. А потому, что не хотел быть одинок. Хотя бы на один вечер. — И кстати, — она вновь обратила на себя внимание, — не смей даже думать о том, чтобы рассказать кому-то из своих тупых друзей то, что сегодня услышал. — Да-да, я помню, — кивнул, наблюдая, как нервно подруга осматривается по сторонам, — иначе потеряю нимб, которым поклялся. — Я его тебе просто отгрызу. Анг-Ли не смог сдержать снисходительную улыбку, провожая Кабирию взглядом. Вернувшись к своему прежнему занятию, открыл недочитанную книгу, нежно проводя пальцами по страницам. Через пятнадцать минут перед ним начал кружить его талисман, сообщая о необходимости проследовать в Большой Зал. Профессора собирают всех, чтобы сделать объявление. Благодаря Кабирии ему не была интересна причина, по которой организовано собрание. Поэтому, недовольно вздохнув, закрыл книгу и сложил все в аккуратную стопочку. Надеялся, что это не займет много времени, и он скоро вернется, чтобы продолжить. Еще через десять минут ангел стоял в окружении сокурсников на своей половине. Держался чуть поодаль, зная, как остальные не любили его компанию. Все, несмотря на свое светлое происхождение, относились к нему с пренебрежением. Ну, разве что кроме Раф. Она иногда звала его во время завтрака за свой столик. Но Анг-Ли отказывался, ловя взгляды ее подруг. И шел в самый конец столовой, занимая отдельное место и открывая очередной комикс или слушая музыку. Всяко приятнее, чем делить трапезу с теми, кто относится к тебе, как к аутсайдеру. Тем более, что, стоя в тени, можно увидеть больше, чем некоторые думают. Так и произошло, когда профессоры Темптель и Аркан озвучили студентам благую новость. Он поймал в тот момент взгляд Кабирии, которая ему подмигнула, а следом сразу же отвернулась. Вернулась к общению с товарищами и оскорблению соперников. И периодически — как будто случайно — касалась своей лучшей подруги. Под одобрительные выкрики бессмертных, радующихся вечеринке, Анг-Ли молчаливо наблюдал. Видел, как Дольче нервно сглотнула, облизывая пересохшие губы. Видел, как сжалась Раф и начала беспокойно теребить браслетики на руках. Видел, как Мики бросила испуганный взгляд в сторону дьявольской половины зала, а после — будто опомнившись — быстро отвернулась. Вечеринка обещает быть веселой.

***

Устало прислонившись к стенам школы, Раф закрыла глаза и съехала вниз, прижимая колени к груди. Вокруг было тихо и темно — наверное, уже перевалило за полночь, и все студенты давно видели десятый сон. И это было как нельзя лучше, ведь с некоторых пор она чувствовала невероятную потребность в одиночестве. Подальше от любопытных взглядов, от нравоучений профессоров и постоянной толпы, которая могла случайно коснуться ее запястья. У нее, вероятно, развивалась паранойя. Иначе как объяснить накатывающий ужас, который парализовал все тело всякий раз, как стоило кому-то приблизиться к ней ближе, чем на три метра? Было больно, страшно и одиноко. Хотелось закричать во все горло и, возможно, занять мысли чем-то другим. Что делают люди, когда хотят забыться? Напиваются. Что делают демоны, когда хотят забыться? Напиваются. А что делают ангелы? Читают книги или думают какое благое дело могут принести в этот мир завтра? Блеск. Раздраженно застонав, Раф посмотрела на ночное небо, которое было усыпано звездами. Сегодня было необычайно красиво: полная луна, окруженная переливающимися искорками. Идеальное место для романтического свидания с любовью всей твоей жизни. От этих мыслей хотелось засмеяться. Но сил хватило лишь на то, чтобы вымученно улыбнуться. Все, что ей оставалось — вернуться в свою комнату и попытаться заснуть. Но зачем? Чтобы опять мучиться от кошмаров и вздрагивать каждый раз, когда хочется кричать, и бояться при этом разбудить Ури? А завтра проснуться, чтобы перебинтовать руку, запястье которой, вероятно, опять превратится в кровавое месиво, и пойти на урок. Гребаный день сурка. Время шло поразительно быстро и медленно одновременно. Прошло всего четыре дня после инцидента с Джоэль. Профессор Аркан, как и следовало ожидать, вызвал ее на допрос. Не без влияния семейки этой истеричной дряни, конечно же. Скандал взбудоражил всю школу, ведь не каждый день один ангел пытается сжечь другого. Дьяволы мерзко подхихикивали, когда думали, что никто не слышит. Но при этом начали смотреть с гораздо большим уважением, чем раньше. С Раф наконец-то начали считаться. Хотя она была здесь совершенно ни при чем. К этому же выводу пришел и профессор. Он просканировал ее крылья, просматривая все последние заклинания. И ничего не нашел. Что было вполне естественно, учитывая, что огонь она вызывать никогда не умела. Никаких проклятых амулетов у нее тоже нашли. И все обвинения пришлось снять, несмотря на верещания пострадавшей стороны. Аркан даже предположил, что это дело рук дьяволов, но без одобрения коллеги не мог провести расследование на чужой территории. Одобрение Темптель, конечно же, не дала. Защищавшая интересы своих учеников, она не собиралась подвергать их унизительным проверкам и расспросам ради того, чтобы польстить племяннице ангельского генерала. И никто тут не может ничего сделать — даже Кэссиди не осмелится без прямых доказательств лезть на рожон. Дело замяли. Джоэль, которой теперь приходится носить парик, любезно одолженный у смертных, буравила Раф ненавистным взглядом ежедневно. Но ничего не предпринимала. Боялась, по всей видимости, и была — как и все остальные — уверена, что это все равно дело рук ее жертвы. Девушка не может лгать сама себе, признавая, что ей нравится видеть мучения той, кто истязала ее на протяжении десяти звезд. Джоэль получила по заслугам, и, стоит надеяться, больше никогда к ней не подойдет. Это было единственно хорошим за все прошедшие дни. С другой стороны, все еще оставалось много вопросов, касающихся ее подопечного. Раф, вернувшаяся в строй после разговора с Мики, наконец поняла, как сильно оплошала. После его драки с Александром, ангел, безусловно, бросилась на помощь и, приняв земной облик, попыталась поговорить, направить на путь истинный. Предложила кучу вариантов, как можно все исправить. Убеждала, что настоящая дружба переживет и простит все, если раскаяться и сделать шаг навстречу. Но верила ли она сама в это до сих пор? Значения уже не имело. Подросток — что совсем неудивительно — оттолкнул ее и сказал больше к нему не приближаться, ведь он сам знает как лучше. Раф видела, как ему больно, страшно и одиноко. Совсем как ей. Чувство вины пожирало ее изнутри, как и осознание того, что связь с подопечным потеряна. Она больше не узнавала его. Величайшее поражение для ангела. А сегодня произошло то, чего Раф не могла себе представить и в страшном сне. Мальчик, уже несколько недель «тусовавшийся» в плохой компании, решил перейти черту непозволительного. Сам, вероятно, того не понимая. Своровал у отца все деньги, чтобы купить легкие наркотики. Его новые друзья утверждали, что это круто и весело. Без последствий. Ее браслет, ровно как и ангельское чутье, сработали одновременно. Раф рванула к подопечному, едва не налетев на Гаса. Они оба стояли и смотрели на то, как Эндрю передает деньги дилеру и прячет маленький пакетик в карман. В тот момент земля ушла у нее из-под ног. Все было кончено. — Поздравляю с победой. Через пару недель, когда деньги кончатся и начнется ломка, тебе только и останется, что предложить ему сделку и забрать душу. Ты победил. Говорить это было больно; казалось, что горло сжали в тиски, а внутренности залили самым мучительным ядом. На глаза навернулись слезы, но Раф сумела их сдержать. Плакать перед дьяволом, признавая его триумф, было бы чрезмерно унизительно. Ведь дело было не только в том, что она проиграла и потеряла шанс стать лучшей ученицей на потоке. Гораздо отвратительнее было осознавать, что по своей глупости, эгоистичности и равнодушии ты упустил чью-ту невинную душу. Детскую душу. И Раф, столько звезд клявшаяся сама себе, что никогда этого не допустит; не будет как остальные, проиграла в первом же сражении. Зло победило, потому что она была недостаточно сильна, чтобы забыть о своих проблемах и обратить внимание на чужие. Ненависть к себе пожирала ее заживо в тот момент. Гас же совсем не выглядел довольным. Смотрел сердито, неодобрительно, скрестив руки на груди. Так, словно Эндрю сейчас занимался благотворительностью, а не преподносил себя ему на золотом блюдечке. — Нет, помешай ему. Не знаю как, но помешай, — сказал твердо, качая головой. Раф застыла на месте от неожиданности. Он сейчас серьезно? Хочет перечеркнуть одним поступком все свои старания, ради которых упорно трудился? Почему соперник вообще это делает? Опять помогает и подстегивает, направляет? В первый раз он недвусмысленно «вправил» ей мозги, сейчас — и вовсе отдает победу прямо из рук. — Ну же, чего ты стоишь? Сделай что-нибудь! Я, может быть, и бессердечная тварь, как вы любите выражаться, но не настолько, чтобы забрать душу пятнадцатилетнего мальчика. Шутки кончились, это уже не смешно, — Гас выглядел раздраженным, теряющим терпение. — Мы оба промолчим о том, что я тебе уступил. Спаси его. Ни один дьявол не выказывал сочувствия к смертным или солидарности к противнику. Так, по крайней мере, ей всегда говорили. И все же вот оно — доказательство того, что они не абсолютные мрази. В глазах Гаса читалась обеспокоенность, страх и, кажется, что-то еще. Он смотрел на Эндрю так, будто это был его близкий; тот, о ком следует переживать. Или, быть может, с кем-то, кто ему дорог, произошло нечто подобное?.. Что, если кто-то из его окружения тоже недавно ступил на скользкую дорожку, чтобы забыться, и теперь отчаянно тонет в этом болоте? Встретившись с ним взглядами, Раф поняла, что ее догадка верна. Она всегда любила свою проницательность. Возможно, это было приятным дополнением к крыльям мысли. В тот момент ангел лишь сдержанно кивнула, не зная, что еще сказать. Поблагодарить? Сказать как он милосерден? Глупо. Чтобы соблюсти все формальности, они отправились в комнату состязаний, где Гас нарочно ей проиграл. И ушел, не сказав больше ни слова. Приняв облик смертной, она тут же отправилась к Эндрю. Застала его в подворотне как раз в тот момент, когда он доставал пакетик с дурью. Как бы невзначай толкнула мальчика, наблюдая за тем, как таблетки рассыпались на грязную землю. В ответ получила сотню проклятий, но была довольна собой как никогда. Главное, что успела. А после долго-долго с ним разговаривала, прикинувшись бывшей наркоманкой, которая продала свою младшую сестренку за дозу каким-то извергам. Раф специально «била» его по больному, зная, как мальчик обожает собственную сестру. Нехитрыми манипуляциями донесла вред и последствия такого пути. Дело было сделано, но все же сейчас она не чувствовала долгожданного облегчения. Да, сегодня удалось его уберечь. По милости судьбы или по доброте Гаса, но удалось. Выиграла битву, но не войну, как любили говорить люди. Сейчас придется трудиться вдвойне, чтобы наверстать упущенное. И, быть может, портрет мальчика однажды снова озарится сиянием. Моля Сферы о милости; о том, чтобы ей указали истинный путь, ангел поднялась на ноги, чтобы все-таки вернуться в свою комнату до пробуждения соседки. Ни к чему лишние вопросы. И, не успев сделать ни шагу, Раф задохнулась от резкой боли. Из горла вырвался отчаянный крик боли, который она тут же заглушила, прикусив костяшку пальца. Ей показалось, что все ее тело горит, а желудок будто облили кислотой. Но это было не так. Боль сконцентрировалась в одном-единственном месте. Запястье жгло так сильно, что хотелось отрубить себе руку. Сульфус. С ним что-то не так. Или он делает что-то не так. Заставляя себя дышать ровно, Раф старалась разглядеть хоть что-то перед собой сквозь затуманенное зрение. Не понимая, что делать дальше, она судорожно прокручивала в голове возможный план. Нужно найти его, убедиться, что все хорошо. Что, если ее соулмейт в опасности или на грани смерти? И поэтому метка так горит, подавая сигналы? Но как ему помочь? Как найти? И нужно ли ей вообще вмешиваться? Или уповать на судьбу и на то, что все решится лучшим образом без ее участия? Вспомнила урок с Теренсом и мысли, на которых так позорно, но сладко себя поймала. Бессмертные, лишенные соулмейта по воли судьбы, не являются гонимыми обществом. И это крайне, невероятно соблазнительное открытие и возможность. Но в тоже время совесть и ангельская сущность, которую она так упорно взращивала в себе столько звезд, твердили, что так нельзя. Но где вообще может быть Сульфус глубокой ночью, если не в своей постели? Да где угодно. Правила школы для них были пустым звуком, и они спокойно покидали кампус, не боясь ничего. Ведь демоны созданы, чтобы нарушать правила. Так он ей однажды сказал? Раф все же решила начать с банального — проверить его спальню. Но что будет, если ее заметит Гас? И что она вообще скажет, заявившись туда? «У меня горела метка, я подумала, мой соулмейт умирает и пришла на помощь». С таким же успехом можно прямо сейчас вырыть себе могилу и лечь. Хоть умрет без позора. Ведь у нее не было особых навыков в том, чтобы проникать на чужую территорию незаметно. Наверняка сбегутся все, чтобы посмотреть на это шоу. Но другого пути все равно не было. Оставаться на месте и ждать собственной смерти от болевого шока? А она вообще может от этого умереть? Проверять не хотелось. Раф побрела в сторону демонического крыла, изо всех сил убеждая себя, что ей просто интересно. И страшно за собственную жизнь. Не иначе. Не может же она всерьез переживать за Сульфуса? Остановившись на полпути, она вдруг явно ощутила, что идет не туда. Возможно, это какое-то помешательство на фоне боли, но что-то внутри подсказывало, что это неправильный маршрут. Доверившись инстинктам, Раф взлетела и направилась в сторону столовой. Почему туда? Что может Сульфус делать в такое время в пустой столовой? Она не помнила, чтобы он страдал ночным обжорством. Хотя как будто она хоть что-то знала о нем. Ведомая чем-то неизвестным — возможно шестым чувством или чем-то еще, что могло бы их связывать, — ангел остановилась перед дверями и прислушалась. Из помещения издавались непонятные звуки, источник которых она не могла понять. Осторожно войдя внутрь, Раф застыла на месте, не в силах пошевелиться. Ее будто ударили под дых. Не веря своим глазам и медленно переваривая увиденное, не знала, как реагировать. Сульфус действительно был здесь. И не похоже, что ему нужна помощь. Он сидел на одном из многочисленных столов, а на его коленях извивалась какая-то девушка. Они совсем не обратили внимание на нежданную гостью, слишком увлеченные друг другом. Раф пыталась разглядеть незнакомку — конечно же, из чистого любопытства. Но поняла, что абсолютно точно ее не знает. Это была не ученица Золотой Школы. Потому что эту внешность, такую необычную и пленительную, было бы просто нельзя не запомнить. Девушка — как бы иронично это не звучало — была ангельски красива. Длинные волосы самого светлого, почти белого оттенка, что когда-либо доводилось видеть, идеально сочетались с ее такой же бледной, фарфоровой кожей. Она была словно призрак, видение или одна из многочисленных скульптур Афродиты в музеях смертных. Черные крылья и такого же цвета рога были единственным, что нарушало цветовую гамму ее образа. Этой незнакомке, несомненно, позавидовала бы даже Джоэль. И это при условии, что угол обзора не позволял разглядеть лучше и увидеть больше. Затерявшись в своих мыслях, Раф не сразу вернулась в реальность. А когда осознала, где она и что за картина разворачивается прямо сейчас перед глазами, сильно смутилась. Щеки вспыхнули от стыда. Казалось чем-то столь неправильным, недостойным наблюдать за этим. Радовало лишь то, что эта парочка, слишком погруженная друг в друга, совсем не заметила чужого присутствия. Или, быть может, просто делали вид. Дьяволам чувства смущения и неловкости в принципе не свойственны. Поэтому они, как ни в чем не бывало, продолжали страстно целоваться и нетерпеливо срывать одежду. Будучи совершенно не готова к подобным сценам, Раф начала медленно отступать назад, желая как можно скорее покинуть это логова греха и разврата. Но случайно оступилась. Замерев на месте и задержав дыхание, она надеялась, что никто этого не заметил. Подняв глаза спустя пару секунд, встретилась взглядом с Сульфусом, который, конечно же, не оторвался от своего занятия, но теперь смотрел прямо на нее. Раф задохнулась от волнения, смущенная тем, что ее поймали на таком постыдном пятне в биографии, как «подглядывание». Но глаза не спрятала, продолжая зрительный контакт. Она не трусиха, какой он, вероятно, ее считал. И головы не склонит. Однако сознание на мгновение прошибла мысль, что что-то не так. Вместо золотисто-карих глаз на нее смотрели красные. Словно задурманенные, опьяненные. Он рассматривал ее без всякого интереса, будто перед ним кусок мебели или пустота. Раф не знала, признал ли он ее. Но ему, кажется, было абсолютно плевать на ее присутствие в принципе. И действительно. Кто она ему такая? Навязанная судьбой «любовь»? Упасите Небеса. Прежде, чем развернуться и уйти, ангел просканировала его таким же безразличным взглядом, опускаясь ниже. И наконец заметила, что на нем нет одежды, кроме джинс. Слава Сферам, что она не зашла на пять минут попозже! Разглядывая его бледное, озаряемое луной тело, Раф поймала себя на мысли, что он красив. Как и положено дьяволу. Осознав, что сейчас происходит в ее голове, ангел захотела себя ударить. На языке крутились всевозможные, несвойственные ее расе ругательства. В первую очередь для самой себя. О чем она вообще думает, как смеет разглядывать его? Ей должно быть омерзительно. И все же не в силах отвести взгляд, Раф скользнула еще ниже, останавливаясь на его руке, которая безвольно свисала, пока второй он обнимал незнакомку. Чистая. Без всяких следов и намеков на метку. Ни свечения, ни бинтов, ни имени. Да, в темноте мало что можно было разглядеть, но здоровую кожу запястья, о которой она сама столько молилась, перепутать невозможно. У Сульфуса нет метки.