Удаление. Исчезновение. Безоговорочное, непоправимое. Его личность ждало обнуление, и это не могло не напугать.
На самом деле всё оказалось не так просто. О таких последствиях Таканори прежде не задумывался.
Повторная беседа в кабинете Ватанабэ приоткрыла юноше ту оборотную часть этого мира, о которой он едва ли подозревал. Узнать, что Аой отныне только Аой и никто больше, было неожиданно шокирующим. Не говоря о том, что и его ждала такая же участь, если он скажет «да». «Да» — и Мацумото Таканори больше не существовало. «Да» — и он, шедший по жизни всего двадцать первый год, скоропостижно умирал.
Всё, как его заверили, будет сделано быстро, по отлаженной системе, не дававшей сбоев. Несчастный случай, свидетельство о смерти. Чисто, чётко — не прикопаться. Слишком глубоко были пущены корни этого бизнеса, за которым стояли такие люди, что лучше не знать. Именно так сказали Таканори.
Но, впрочем, а чего он ожидал? Такие сферы вряд ли могли развиваться без надёжной, отнюдь не законной поддержки. «Крыша», спонсоры, просто влиятельные заинтересованные — все берегли благополучие драгоценной опухоли на теле города.
— Верю, что хоть теперь твоя голова заработала. Можешь остаться на пару ночей, а после драпай отсюда так быстро, как сможешь.
Они снова прошли через шторку-дверь. Уже знакомая служебная часть здания, но новый маршрут лежал в противоположную сторону.
Мацумото плёлся позади, не запоминая дороги. Все его мысли сосредоточились на случившемся минутами ранее разговоре. Один лишь тот факт, что он оставил людям, которых видел впервые, столько личной информации, смущал сам по себе. В том и была проблема: всего-то смущал, но не ужасал, как стоило бы. Про себя Таканори успокаивающе твердил об обдуманности
всех своих поступков. А тот мизерный страх, что присутствовал, возник исключительно от непривычки и новизны обстановки. Скоро всё встанет на свои места.
— Это добровольное рабство. Мы все — клуб неполноценных мазохистов, посадивших себя на цепи по разным причинам. Нас никто не продавал за долги или предательство членов семьи, нас не заставляли, ничего такого. Здесь иные порядки, сложно назвать их нормальными, но они соблюдаются. На этапе присоединения никакого принуждения, собственноручный суицид — на это каждый решается сам, без давления.
Аой резко затормозил, и следовавший позади парень натолкнулся на его спину, смачно выругавшись.
— Ты меня вообще слушаешь? — поинтересовался брюнет, буравя угрюмого юношу взглядом через плечо.
— Будто у меня есть выбор. Болтаешь без остановки.
— Начинай привыкать, если всё же не поборешь своё ослиное упрямство. Но ты уж постарайся выиграть. Иначе оно в конечном счёте отправит тебя в нокаут. Встать не сможешь, только ползти.
— Ты, насколько я вижу, вполне на своих двоих.
— Я же уже говорил: здесь всё не то, чем кажется.
— Ну, конечно. Загадочная загадочность, а словесный понос — как бонус. Лучше скажи, как долго мне ждать?
— Не терпится? — усмехнулся мужчина, толкнув очередную дверь и остановившись около неё. — Думаю, день или два.
— И что дальше?
— Тебя пригласят. Пихнут бумажку — последнюю из подписанных твоим реальным именем. И всё, путь назад будет отрезан. Ты станешь их собственностью, а твоя личность утилизируется. И пускай всякая юридическая сила в том документе разом иссякнет, это уже не будет иметь значения. Начнёт капать долг, который тебе же потом возвращать.
— Долг? — переспросил Таканори на автомате, осматривая открытый проход, у которого они застряли.
— А ты как думал? Знаешь сколько стоит искусственно умертвить человека? В этой фабрикации задействовано слишком много грязных рук, и все они тянутся за своей копейкой. Хозяин им платит, а по факту — начинает вкладываться в тебя. И это самое начало, скоро ты познаешь все стадии заботы, а после — все тонкости положения должника. Это не приют, Мотылёк, это бизнес.
— Ты придумал мне прозвище? Как неосмотрительно, привяжешься ещё, за ногу цепляться начнёшь, если решу свалить. Оно, кстати, убогое.
— Счастлив слышать. Мо-ты-лёк, тупой такой, хлопающий крылышками и прущий прямо в огонь, — с этими словами мужчина довольно сверкнул глазами и приглашающим жестом предложил парню пройти первым.
Мацумото недоверчиво нахмурился. Распахнутая створка вела на улицу с торца дома, но почти сразу утыкалась в другую дверь. Ширина промежутка не превышала одного шага, узкая полоса сорной травы между постройками зияла протоптанным участком. Очевидно, что проходили здесь часто.
— Мы перейдём в высотку?
— Какой догадливый.
— И зачем? — не унимался Таканори.
— Беру свои слова назад, — фыркнул Аой. — Затем, что живём мы в ней. А теперь пошевеливайся, вперёд.
Он сделал как велено: ступил на вытоптанный клочок земли и надавил на металлическую ручку, тут же поддавшуюся. Шедший вторым Аой запер сперва первую, а потом и вторую дверь, и сразу же двинулся к лестнице. Оба до сих пор были в гостевых тапочках, потому движение четырёх ног в окружающей безлюдной пустоте оставалось почти беззвучным.
— Организация арендует небольшую часть здания. Изначально эти помещения не были жилыми, но бабло творит чудеса, и вуаля — появилась слепая зона, о которой многие местные жители и не подозревают. Коробка в коробке, дом в доме. Наши уютные берлоги во всей красе своих недостатков. Итого мы имеем своего рода собственные этажи, первый и второй, по шесть квартир на каждом. Войти в эту теневую часть можно либо где зашли мы, либо по второму пути, ведущему с парковки, но там всё не так просто. Сейчас не вижу смысла морочить тебя лишней информацией.
— Всё равно придётся сказать.
— Надеюсь, нет.
— Надейся.
Аой на непоколебимое упорство только подкатил глаза. В глубине души он понимал, что все его попытки вразумить стреляли вхолостую — его не слышали, не хотели слышать. Их схожесть пускала по хребту колючий сквозняк дежавю. Много лет назад, даже если бы у самого Аоя был вразумляющий посторонний, он точно так же стоял бы на своём. Понимание этого угнетало. Солоноватый привкус чужих слёз на языке пока лишь мерещился, но ключевым было слово «пока».
Первый коридор с шестью запертыми тёмными прямоугольниками был продемонстрирован Таканори чисто как факт, прямо с лестницы. Их путь лежал на второй этаж. Такой же серый, как и предыдущий, с тусклым светом и застоявшимся воздухом. По три двери с каждой стороны, из которых целью была центральная справа. Откуда брюнет извлёк карту-ключ, Мацумото к собственному разочарованию просмотрел. Но сокрушался он недолго, куда сильнее его интересовал другой вопрос:
— И какая будет моей?
— Следующая, дальняя, — сухо ответил Аой и вошёл внутрь.
Парень задержался на мгновение, окидывая ничем не выдающуюся дверь своей, как он рассчитывал, будущей квартиры. Очутиться в ней был шанс и сегодня, если бы не вдруг вставший на дыбы Аой. Мацумото почему-то очень запомнился этот момент: Ватанабэ выдвинул ящичек стола, предположительно чтобы достать ключ от пустующего жилья, но тут в предводителя карпов как бес вселился, так жарко тот запротестовал. И вот, в результате Таканори предстояло провести как минимум одну ночь в «берлоге» порывистого брюнета. Не сказать, что его это сильно расстраивало.
— Тук-тук? Ты там прилип? — устало протянул Аой, держась за косяк одной рукой.
— А где все? — спросил совсем не то, что по-настоящему хотел бы, однако поднимать тему о по какой-то причине запретной дальней обители посчитал лишним.
Он наконец вошёл, закрывшись за собой.
— Мне не отчитываются. Не волнуйся, если сложится, то перезнакомишься ещё, тошнить начнёт от одних и тех же лиц.
— Вас, получается, не так уж и много. Я по-другому представлял себе численность борделя.
— Ты о притончиках с проходимостью по сотне трахальщиков за смену? Низковато брал. Мы на то и элитные шлюхи, нас не может быть много. Конкретно здесь — одиннадцать проституток класса люкс, будешь двенадцатой, дорогуша.
— Так мало… И как часто-
— Стоп, — оборвал Аой на полуслове, в останавливающем жесте подняв ладони. — Давай договоримся. На данном этапе, где ничего не ясно до конца, мы снизим до минимума обсуждения шлюшьего быта. Все вопросы, нюансы, правила и прочее отложим до тех пор, пока не поступит отмашка сверху. Если я захочу что-то сказать до этого — я скажу. Так что заткнись и просто располагайся. Как дома только себя не чувствуй, это уже лишнее.
Договор, или — что даже вернее — приказ был озвучен крайне раздражённым тоном. Таканори слушал молча, в финале едва заметно кивнул. Настаивать, по крайней мере здесь и сейчас, в его планы не входило. Ещё успеется.
Мужчина скрылся в боковом помещении, а у юноши появилась возможность беззастенчиво осмотреть основное. Сбросив тапочки у порога и оставив рюкзак там же, он начал свою увлекательную экскурсию.
Ощущения переливались неоднозначностью. Первым делом он с досадой отметил, что здесь совсем не было окон, зато решёток вентиляции — целых три штуки. Комнату можно было бы назвать большой, не будь она настолько захламлённой. То, конечно, был не мусор, но хаотичность обстановки мешала остановить взгляд на чём-то одном. Больше всего это место напоминало склад. И не с каким-то барахлом — с ценностями. Уж что-что, а оценивать вещи в денежном эквиваленте Мацумото умел.
Традиционные японские панно и застеклённые рамки со старыми афишами, беспорядочно развешенные и расставленные где попало. Многочисленные разноцветные бутылки разных форм и размеров с изящными этикетками — коллекция алкоголя. Две без сомнений раритетные, возможно, когда-то принадлежавшие знаменитостям гитары в стеклянной витрине. Там же, на нижней полке, поблёскивали холодом стали мечи. У подножья не очень широкой кровати европейского типа скучал винтажный граммофон, покрытый пылью, и стопки пластинок подле него. И в то же время — куча техники, настоящее электронное царство, от последних моделей игровых консолей до громадной плазмы на стене. Уголок, выполнявший функцию кухни, тоже был оборудован по высшим стандартам современности. На журнальном — и почти стопроцентно антикварном — столике, украшенном сложным витражом, загибался крупный бонсай. Трюмо тонуло в переплетении побрякушек, в основном из чернёного серебра, каждая из которых тянула по виду на не один десяток йен. Массивные, очень мужские, далеко не каждый смог бы украсить такими себя, а не их собой. Но в том, что у брюнета с ними проблем не возникало, он не сомневался.
Вкупе это как минимум впечатляло. Таканори до покалывания в пальцах хотелось всё потрогать и повертеть. Приходилось себя тормозить. Ровно до тех пор, пока не послышался звук льющейся воды. Обрадовавшись возможности понаглеть, он первым делом распахнул одну из трёх дверей квартиры. Первой была входная, за второй, куда ушёл Аой, очевидно находилась ванная-уборная, а третья… Мацумото охнул, не сразу решившись углубиться в удивительное открытие.
Гардеробная поражал масштабами. И ещё сильнее — своим наполнением. Лишь малая её часть была отведена под самые обыкновенные будничные шмотки, полочки с футболками, джинсами и прочей ерундой. Обуви было больше, но не в сравнение с количеством шляп. Основная их часть казалась однотипной, менялись разве что оттенки чёрного и немного фасон. Однако и это было не главным. Много, очень много, поражающе много развешанных юкат, подавляющая масса которых была тёмной, что компенсировалось разнообразием рисунков, орнаментов и материалов. Только в самом дальнем углу общая цветовая гамма резко обрывалась ярким пятном, нарушая общую гармонию. Их было не больше десятка — изумрудная, небесно-голубая, малиновая, жёлтая, все остальные так или иначе можно было назвать оранжевыми. На одной юноша рассмотрел изображения лисиц. Они выглядели здесь как неуместные пришельцы, как что-то чужое.
Нужда изучить всё в деталях была чуть ли не болезненной, он был готов, как ребёнок, начать топать ногами от досады. Это в какой-то мере удивляло — прежде он не замечал за собой тяги к подобным вещам. Или же всё дело было в необъяснимо манящей атмосфере, в ароматах тканей и Аоя. Да, это тонкое парфюмерное благоухание не давало обмануться, кто владелец всего этого добра.
Пройдясь невесомым движением подушечек пальцев по волнистому ряду рукавов, парень покинул матерчатую сокровищницу. Его любопытство было удовлетворено, но лишь отчасти. Задача узнать истинного хозяина пёстрого десятка одеяний жирным шрифтом отпечаталась у него в голове. Они всё
портили.
Место «преступления» было оставлено вовремя — довольно скоро мужчина покинул ванную. Молчаливый, безэмоциональный, в россыпи капель, с собранными в объёмный пучок волосами. Они остались сухими, за исключением нескольких намокших прядей, что причудливым чернильным рисунком рассредоточились по смуглой шее. Мацумото смотрел на эту картину, словно завороженный. Неправильное, ненормальное желание потянуть за резинку, чтобы смоляные реки упали на белоснежность банного халата, пришлось просто переждать. Он надеялся, что с минуты на минуту их безмолвие будет нарушено, и тогда все наваждения уйдут, но…
Казалось, он стал привидением. На протяжении следующего часа Аой с ним не разговаривал и вёл себя так, будто его гостя не существовало. Об обратном свидетельствовало одно: когда Таканори вышел из душа, принятого без особых разрешений, на полу уже был разложен и застелен футон. Эта деталь и стала отправной точкой нового витка хоть какого-то общения. Мацумото стал инициатором:
— И зачем он тебе?
— Для Ватанабэ. Порой мы устраиваем мини-пьянки прямо здесь, а пьёт он так же хреново, как поёт. Отрубается — не добудишься. Вот и пришлось купить футон, чтобы было куда сбросить его хмельную тушу. Мне хватило пары раз соседства с ним на этой тесной кровати для одиночек.
— Пьёшь с начальством?
— С кем? — и тут Аой сделал неожиданное — рассмеялся, да так заливисто, что логичным образом напрашивался вывод о наконец-то вышедшем эмоциональном избытке минувшего дня. Когда лёгкая истерика сошла на нет, он продолжил: — Не буду ему рассказывать, а то ещё возгордится, наш представительный Набэ-сан*. Нет, Мотылёк, хозяин — не он. Смотритель, менеджер, по персоналу в том числе, нянька — называй как хочешь, но только не хозяин. Он и ещё один малый — Каору — работают посменно, неделя через неделю, ну, и живут здесь по семь дней попеременно. Сегодня утром Каору уехал домой, а Ватанабэ заступил на вахту.
— И кто же тогда хозяин? — озвучил Таканори исключительно потому, что прочитал на лице напротив желание этого.
— О, хозяин. Вероятно, ты никогда не увидишь его воочию. И это хорошая новость. Он же тебя уже хорошенько разглядел.
— Ээ… Что?
— Причём с разных ракурсов, разве что не голого. Кто знаешь, может, именно сейчас он с пристрастием прокручивает плёнку туда-обратно, чтобы получше рассмотреть каждую чёрточку на твоей юной, слащавой физиономии. Кабинет под завязку напичкан камерами. Как раз для таких случаев. Не ездить же нашему личному императору в своей милый террариум каждый раз ради свежеиспечённой шлюшки. Ему важна твоя оболочка, Ватанабэ и Каору берут на себя оценку в очном общении, а левые люди в этот самый момент роют всю твою подноготную, прикидывая, как половчее тебя грохнуть для общества. У всех своя роль, все при деле.
— Все при деле, — бессмысленно эхом повторил юноша, опускаясь на своё временное ложе на полу.
Отсутствие окон мешало узнать точно, но внутренние часы говорили Мацумото о приближающейся ночи. Однако стоило ему попытаться прилечь, как вновь послышался голос условного владельца квартиры:
— Не спи, Мотылёк. Мы пропустили общий ужин, так что я попросил принести его сюда. Набьём животы и тогда уж можно будет отрубаться.
Как и было сказано, вскоре в дверь постучали. Пожилая и совсем молоденькая женщины, одетые в одинаковую рыжую форму, без слов вкатили в помещение небольшой столик, похожий на те, что бывают в ресторанах. Таканори ещё подумал, как эти хрупкие создания преодолели все препятствия, включая лестницу, просто чтобы доставить им еду. Совесть ворочалась недолго, он забыл о ней, стоило ощутить первые ароматы из-под приподнятых крышек блюд. Возмущённый желудок звучно поприветствовал долгожданное подкрепление, что снова развеселило Аоя. Поели же они в тишине. Совсем не неловкой, наоборот. В сытом комфорте Мацумото легкомысленно забывал, где он, с кем и почему.
Но у второго в планах было явно другое.
Таканори лежал под одеялом, придавленный тяжестью позднего ужина и приятной леностью, вот-вот грозящей перетечь в дрёму, как с кровати послышались странные звуки. Он даже не сразу понял, что происходит, но тон нарастал, постепенно повышаясь, становясь всё громче. Это были стоны. Фантастически реалистичные, эротичные стоны. Возбуждающие. Чужое сбитое дыхание ударяло по перепонкам набатом. Если бы он не знал, что в комнате, кроме них, больше никого нет, то однозначно подумал бы о происходящем в паре метров от него сексе. Правда, не хватало шорохов, скрипов, какого-то движения, влаги… Мозг додумал всё сам. Член затвердел чересчур быстро.
— Да заканчивай уже! — рявкнул Мацумото, покрепче сжимая бёдра. Щёки вспыхнули так жарко, казалось, ещё немного и засветятся алым в темноте.
Чувственное издевательство оборвалось, переродившись в смех. Аой, наверное, катался по постели от хохота, но Таканори было не до того. Заведённый неприлично реактивно, он мечтал сдохнуть сию же секунду от стыда.
— Прости, — срывающимся голосом выдавил мужчина, еле отходя от собственной забавы, — не смог удержаться от показательного выступления. Готов дать любую часть тела на отсечение, что у тебя встал. Вот что значит профессиональные навыки. Мне по боку, а ты пылаешь. Наслаждайся этим, пока можешь, Мотылёк. Возможно, скоро ты сам овладеешь мастерством обманывать, а вместе с тем — полным равнодушием.
— Мудак.
— Ещё какой. Не стесняйся, я засыпаю быстро и крепко, не успеешь и до ста скороговоркой сосчитать. Дай рукам волю.
— Бесконечный мудак, — жалко пробубнил парень в подушку.
Аой не столько услышал, сколько угадал сказанное. И лишь тусклая улыбка в комнатном мраке как первое в их жизнях «Спокойной ночи, глупый Мотылёк» зажглась и погасла.
* Аой подшучивает, называя Ватанабэ «Набэ-сан»,
то есть «Горшок-сан»
❁ ▿ ❁ ▿ ❁
Нарушенный естественный порядок смены света и тени дезориентировал. Организм с трудом понимал, какая нынче часть суток. Просыпаться в комнате без окон — занятие не из простых. Но выбора у него не было: Аой немилосердно включил всё возможное освещение, и электрические потоки ударили по заспанным глазам точно ножи. Сначала Таканори закутался по макушку в одеяло, страдальчески поскуливая в своём коконе. А когда услышал хлопок двери — энергично подорвался. Хозяин покинул квартиру, ничего не сказав.
Помятый, лохматый, едва разлеплявший веки Мацумото сидел на футоне и бесцельно таращился то в одну точку, то в другую. Его заперли. И этот глухой щелчок никак не помогал с решением, что же ему делать дальше. Если его вынужденный сосед ушёл работать, то одному Богу известно, когда он вернётся. Дорогое изобилие темницы хотелось обменять хотя бы на одно крошечное окошко. Мацумото передёрнуло — день начался кривовато.
Он успел только умыться и навернуть несколько кругов по своей шикарной камере, даже не дошёл до гардеробной, так стремительно вернулся мужчина. Груженный пакетами, он тут же принялся вытаскивать и раскладывать лотки и упаковки на миниатюрной кухне.
— Завтрак подан! — радостно сообщил он зависшему Таканори.
Тот стоял чуть поодаль и не рыпался помогать. Видеть Аоя в повседневном амплуа было необычно. Чёрные джинсы и обтягивающая как-то особенно по-гейски майка. На его шее красовалось массивное ожерелье, смахивающее на ошейник, а запястья оплетало разнообразие браслетов. И когда успел обвешаться? Юноша предположил, что брюнет бодрствовал гораздо дольше него, и при этом не беспокоил сопящего парня ни шумом, ни светом до определённого момента. Пришлось признать, что был он не таким уж и бесконечным мудаком.
— Я думал, ты ушёл мм…
— Подставлять зад клиентам? Не-а. Во-первых, ещё слишком рано. Во-вторых, сегодня не моя смена, внеочередной выходной. Между прочим, вчера он был у всех.
— Не работаешь по вторникам? — осмелился уточнить.
— Не совсем. Плавающий график. Забавно, да? Но об этом позже. Вернёмся к понедельникам. Видел же то убожество на воротах? Бант. Иронично, не так ли? Шлюхи в завязке — примерно таково его значение. В первый день недели происходит пересменка, а наш оплот разврата берёт передышку. Вдохнули, выдохнули — и понеслось дальше. Потому-то вчера и было так пустынно и тихо. А сейчас восьмеро из нас готовятся попотеть, остальные — отдыхают.
— Вполне щадяще, — с умным видом кивнул Таканори, получив в обратку белозубую снисходительную улыбку. «Какой наивняк», — говорила она.
Завтрак прошёл в дружеской обстановке. Расположившись по разные стороны чахнущего бонсая, они спокойно перебрасывались ничего не значащими фразами, словно знали друг друга целую вечность. Музыка, кино, ток-шоу и прочая будничная начинка. К взаимному удивлению, их вкусы во многом совпадали.
И всё было бы замечательно, только Мацумото жаждал иного. Область его интересов в данный момент протекала в других плоскостях, и Аой прекрасно это видел, намеренно игнорируя.
Так Таканори и слонялся — снедаемый любопытством. Второй чутко ловил эти волны, оттого всё больше молчал. День растягивался в бесконечность, как самая пластичная в мире жвачка. И если Аой чувствовал себя вполне уютно и даже не скучал, то парень готов был бросаться на стены от безделья. Ни телевизор, ни приставки, ни смартфон не были способны увлечь его на сколь-нибудь продолжительный срок.
Результатом бесполезных скитаний стало лишь два действительно ценных открытия.
Первым был возраст Аоя. Каково же было его удивление, когда выяснилось, что брюнету всего-то двадцать шесть лет. Наверное, вытянувшееся в шоке лицо юноши обижало. Но сдержать себя не было сил: Таканори молодой мужчина казался куда старше, хотя правильнее было бы сказать «взрослее». И всё же эти сведения были тщательно выдолблены на подкорку, как важнейшие. А вот попытки выпытать реальное имя потерпели крах.
Вторым открытием оказался тот факт, что Аой учил английский язык. Причём подолгу и с усердием, Мацумото без малого три часа сверлил взглядом меж лопаток погруженного в учёбу. О причинах оставалось догадываться — обсуждать своё «хобби» тот наотрез отказался. Но Таканори успел подглядеть уровень успехов — выше среднего. Сам он похвастаться знанием иностранных языков не мог.
Желание биться затылком о что-нибудь потвёрже накатывало всё мощнее. Цифры с дисплея гаджета извещали о девяти вечера. О перспективе провести ещё один день взаперти Мацумото старался не думать — невыносимо. Тогда-то это и случилось.
Звонок. Висевшая у входа трубка жизнерадостной трелью нарушила ненавистную тишину. Листавший какой-то журнал Аой лениво сполз с кровати и ответил. На том конце провода наверняка звучало что-то важное, иначе черты мужчины не исказились бы до неузнаваемости. Он мигом поник, посерел, и снова — постарел. Каждая чёрточка на чужой коже выделилась контрастом. Смотреть на такую метаморфозу было почти больно.
По-быстрому переодевшись в строгую юкату с геометрическим рисунком и собрав волосы в низкий хвост, брюнет покинул жильё.
Таканори без подсказок догадался, что вызвали Аоя по его душу, как и расстройство того — тоже по его вине. Но почему?
Ожидание затягивалось.
❁ ▿ ❁ ▿ ❁
Ноги подводили, к каждой будто подцепили по тяжеловесной гире. Шаг, второй, третий. Он пытался спешить, но получалось только медлить. Четвёртый, пятый. Давно расстояние от кабинета в основном здании до квартиры не казалось ему настолько мучительно длинным. Шестой, седьмой…
Но вот пред ним предстал во всей своей убогости уже родной коридор, а он всё продолжал мысленно прокручивать сказанное Ватанабэ: «Сама судьба нам скалится! Мальчишка не отягощён родовой значимостью, семья весьма посредственная, разве что богатая, сделали состояние на сети офтальмологических клиник. Их глава — не самый приятный человек, довольно деспотичный. Но это всё шелуха по сравнению с тем, что там и напрягаться особо не придётся — эта семейка в одностороннем порядке выписала парня из реестра. Он — идеальный кандидат. Кроме того, понравился хозяину. Так что смысла тянуть нет, жду вас утром».
Родные люди вышвырнули его из своей истории, как какой-то отброс. Не человека — безделушку, надоела — с глаз долой. Больше, чем чудовищно, и подходящие слова не подбирались. Аоя эта новость хлестнула по самому уязвимому внутри, как если бы это касалось его напрямую. Презирать людей, которых знать не знал и ни разу не видел, было абсурдом, но он не мог остановить воображаемую расправу. Схожесть их судеб давала ему на то полное право.
Аой так погрузился в себя, что не заметил на пути преграду. Запнулся, чуть не уронив аккуратно сложенную форму обслуживающего персонала, что нёс своему без пяти минут официальному подопечному.
Помеха смущённо ойкнула, схватившись за кончики бледно-розовых хвостиков. Это был его сосед и коллега с миловидным лицом и мягкими девичьими чертами, державший денно и нощно маску робости и покорности. Парень был при полном параде — в макияже, пёстрый, разодетый, даже неизменный декор в причёске присутствовал, хотя сегодня он тоже был выходным. Этим Аой отличался от большинства здешних обитателей: наряжаться и играть роль проститутки в вечном празднике он предпочитал по графику, а свободные дни оставлял всецело себе и своим любимым незамысловатым тряпкам.
— Извини, — не слишком искренне, чисто из вежливости произнёс мужчина. И тут же почувствовал укол совести — если в этом месте и было что-то хорошее, то Минфа точно к нему относился.
— Оу, — еле слышно выдохнуло существо, кажущееся невесомым и невинным. — Тебе грустно, — так же тихонько констатировал он и поймал тёплыми ладошками Аоя за щеки. Посмотрел глаза в глаза внимательно, глубоко, успокаивающе, словно хотел передать через прикосновение немного умиротворения.
— Хочешь, мы поиграем? — бесхитростно предложил тот, отпуская лицо брюнета.
— Спасибо, малыш, как-нибудь в другой раз.
— Конечно. В любое время суток.
Минфа отошёл на шаг назад, сцепил перед собой кисти и легонько поклонился. Как и у многих — просто рефлекс. Дрессировка оставляла свои плоды на года.
Так или иначе, мимолётный контакт помог. Отдышавшись, Аой отпер дверь квартиры. Таканори не заставил себя ждать: взъерошенный и какой-то взмыленный, он встретил его почти на пороге, притом явно нервничал — ждал отчёта.
— Соскучился? — бесцветным тоном поинтересовался мужчина, протягивая юноше комплект одежды.
— Ну, Мотылёк, — продолжил он, — добро пожаловать в Лисий Дом.
(фото Минфы в комментариях)
