Хранитель

- Почему я не могу уйти в город? Сейчас нужно столько сделать, а ты заставляешь меня нянчиться с этим парнем. Тайный разговор в покоях командира начался на повышенных тонах. Тоширо никак не мог поверить, что помимо всего прочего его отстранили и от расследования на несколько дней. Как хоккеист, вынужденный пережидать тайм-аут за нарушение правил, вице-капитан лишь хмуро насупился и сжал кулаки. - Хиджиката-сан, если по-другому ты не понимаешь, то это приказ. - Не приказывай мне, Сого, ты замком только неофициально! - Эй-эй, хватит ругаться. Это для твоего же блага, Тоши. Посидишь пару дней, успокоишься. Следить могут и другие, твои силы пригодятся потом. Считай, что у тебя выходные! Хиджиката скрипнул зубами. Хорошенький отпуск! Бок о бок с беременным парнем! Но, если говорить начистоту, все вокруг, казалось, было таким же как и всегда. Кто-то суетился с донесениями и новостями, кто-то устроил тренировочный спарринг, и боевые вскрики периодически доносились из додзе, кто-то просто ленился на жарком солнце, и словно все уже забыли, что несколько часов назад в рядах Шинсенгуми затесался новый человек, причем не самый для этого желанный. Хиджиката закурил и подумал, что, наверно, его вселенская проблема – все же только его проблема, и даже если остальные забудут про это нескоро, нечего позволять своим мыслям зацикливаться на одном и том же. Он же взрослый человек, он сможет это пережить, а потом весело посмеяться. И коли другие не видят в этом трагедии, то и он справится с этим испытанием. Стоило замкому отправиться восвояси, оба полицейских стихли, и Кондо шепнул: - К жене пошел. На пороге соседской двери Тоширо слегка задержался. Ну о чем с ним говорить? И что он может сделать? Нет, все же это идиотский план, ничего хорошего из этого не выйдет. Набрав воздух в легкие, Хиджиката приготовился и открыл дверь. Развернувшийся вид в одну секунду подтвердил все его опасения. Гинтоки, оседлав верхнюю балку, шарил руками под потолком, отчего на пол насыпалось порядочно трухи. Расковыряв на крыше не только солому, но и дерево, самурай успел просверлить пальцами дырку диаметром со стакан. - Ну же, ну же, улетай! Ты теперь свободна! Заслышав шаги, Саката отвлекся и хотел, а ля акробат, спрыгнуть на пол, но белая накидка зацепилась рукавом за доску, и, рискуя самозадушиться, Гинтоки повис над потолком. Хиджиката, пуская дым рядом с новым соседом, вынул сигарету, и через несколько секунд пошел прочь. - Эй, спаси меня! В тот же момент доска не выдержала истинно мужского веса и надорвалась. Последнее, что слышал Хиджиката, это стук неплавного падения и последующие ругательства. Запершись со своей стороны, Тоширо с силой уперся обеими руками в стену и опустил голову. Нет, ничего не получится! Гинтоки, лежа на полу, потер в который раз ушибленный зад, и, раскинув руки, уставился в дыру, проглядывавшую на коричневом фоне кусочком голубого неба. Против воли одна и та же мысль возвращалась в сознание снова и снова, отчего-то нагоняя противную тоску. «Это просто набор клеток, и он скоро сгниет внутри тебя! Нет там ничего моего!» Да, да, черт возьми! Это все верно! Но почему так нестерпимо тошно слышать очередное подтверждение истины именно от него? Неужели он и, правда, когда-то предполагал, что настоящий родитель должен такому обрадоваться? Что за бабское чувство надеялось на реакцию, отличную от той, которая разыгралась утром? Самурай поморщился и встряхнулся. О чем он вообще думает? Осталось только заплакать и сказать, какие все мужики козлы. Гинтоки передернулся и решительно поднялся. Долой депрессию! - Хиджиката-кун! Я хочу есть! Задергав ручку двери, Саката отметил, что тот успел забаррикадироваться, и сверкнул праведным гневом. От слома дверь спасла лишь реакция Тоширо, с предовольной улыбкой возникшего перед разозленным соседом. Как по мановению палочки, в лицо самурая уткнулась гигантская миска, и замком прищелкнул пальцами: - Приятного аппетита! Гинтоки сощурился и тут же широко раскрыл глаза. - Да это же.. майонез! Такого крупного поражения Тоширо не мог припомнить за последние десять лет. Натурально растерявшись, он даже не сопротивлялся, когда Гинтоки выхватил из его рук ложку и принялся уплетать «Хидижката-спешл». - Чего? – с набитым ртом пробубнил Саката, - Я не буду делиться! Когда с обедом было покончено, Тоширо, сверля самурая глазами, медленно изрек: - Понравилось? Вместо ответа Саката поковырял в зубах и с абсолютно равнодушной миной направился к двери. Перед тем, как захлопнуть перегородку, он остановился и невзначай обронил: - Да, видишь ли, у меня за последнее время слегка изменились вкусы. Да чему тут удивляться, коли ребенок весь в папочку! Дверь бахнула, сотрясая весь дом, и Хиджиката в ярости растер тарелку в порошок. Один – ноль, в пользу Гинтоки. Тем же вечером, посвятив остаток дня скопившимся делам, Тоширо обнаружил, что соседа в комнате нет. Дырка в потолке работала как вентиляция, и прохладный поток освежил лицо замкома, стоило ему пройти мимо. Ни старого, ни нового командира на месте не было, из чего Хиджиката заключил, что оба они на задании. Неприятный зуд взвился внутри, и вице-капитан раздраженно вздохнул. Слишком дорогая цена у одной ошибки! Взять и именно сейчас поставить лучшего бойца в угол! Раздавшийся снаружи смех привлек его внимание и, незаметно подойдя к полураскрытой двери, Хиджиката выглянул на улицу. На веранде в любимой позе разлегся кошмар его очей, а перед ним на траве несколько полицейских с завязанными глазами устроили подобие боя на мечах. Один из шинсенгуми остановился и, сняв тряпку, начал ругаться. - Это полная ерунда! Нельзя вести бой с закрытыми глазами! Мудрая улыбка Гинтоки вынудила его замолчать, и сенсей сказал: - Все великие бойцы это могли! Мусаси, Ицуо, Кетано, Джеки Чан… Я мог бы до бесконечности продолжать список, но к чему имена! Их всех объединяет то, что они были зорки сердцем и смогли из этого развить боевой навык! Полицейский угрюмо молчал, зато Хиджиката не стал терпеть. - Что за нахрен Шао-Линь?! Вам заняться больше нечем?! - Но Хиджиката-сан, данна говорит умные вещи! Сильно сомневаясь в совместимости этих двух понятий, Тоширо повернулся к Гинтоки: - Раз ты такой способный, научи нас, как правильно драться! Саката милостиво поднялся и, завязывая глаза, произнес: - Это не цирк, так что показываю один раз. Окутавшая темнота не испугала самурая и, сделав вдох, он понесся вперед. Так, когда я встаю утром с похмелья и мне не открыть глаза, главное - дойти до туалета. Бросившись в бок, Саката взмахнул мечом, и первый противник принял схватку. Но всегда нужно помнить, что туалет справа, а постель Кагуры слева. Обманным движением Гинтоки избежал удара и сбил второго нападавшего с толку. А если рядом спит Кагура, значит, нужно постараться не наступить на Садахару. Самурай подпрыгнул, оставив противников позади, и в замахе нокаутировал третьего. Не забыть поднять крышку. Кто-то получив кулаком по макушке, сполз на землю. Теперь нащупать раковину. Деревянный меч раскрутился как винт вертолета, отбросив зазевавшихся в сторону. Включить воду и помыть лицо. Треснув кого-то собственной головой, самурай резко наклонился и загребущим движением испугал Ямадзаки. Глаза почти открыты, осталось придти в себя. Издав клич, самурай сделал выпад и сорвал повязку. В сантиметре от него колебался меч Хиджикаты, тут же под фырканье убранный в ножны. - Данна, ты демон. - Годы тренировок, - отозвался Гинтоки, похлопав Ямадзаки по плечу. Потирая синяки, все как по команде натянули повязки и взялись за «зоркость сердца». - Признайся, ты просто издеваешься, - проговорил Тоширо, когда самурай снова улегся на пол. - Я бесплатно дарю свои знания, а ты еще и недоволен! Вице-капитан не нашелся что ответить и сел рядом. Лучше свежего воздуха не придумали еще ничего, и даже присутствие Гинтоки не должно было помешать Хиджикате наслаждаться вечерним покоем. - Что ты ешь? - заметил Тоширо подозрительную коробку. - Это же печенье Кондо! - Что? Я просто взял на кухне. Разве сейчас твой дом – не мой дом? - Да не в этом дело! – разозлился замком. - Тебя же тошнит от сладкого! Прежде чем ответить, самурай отправил в рот еще один кусок сахарного теста. - Боюсь, мои привычки сильнее меня. Что-то пробормотав о сидящих рядом идиотах, Хиджиката тоже запустил руку в коробку. Захрумкав на пару, они некоторое время сохраняли молчание, и от внезапного возгласа позади чуть не подпрыгнули. - Какая идиллия! - Окита, не смей подкрадываться! Сого коварно улыбнулся и, отобрав печеньку, громко объявил: - Народ, у нас собрание! Вскоре непонятно откуда взявшаяся куча народа загородила Гинтоки весь пейзаж и обступила командира. Все склонились над расстеленной картой, и Кондо, показывая на крестики, рассказывал, где и когда были замечены люди со знаком белой камелии. - Чаще всего рисунок вышит на обратной стороне ткани, рядом с сердцем. Мы заметили уже семерых, и в центре их почти нет, зато на северо-востоке встретились сразу четверо. - Это понятно, - внимательно глядя на план Эдо, проговорил Окита, - там аэропорт и два вокзала. Они держатся близко к точкам сбыта. Гинтоки, не меняя позы, принялся за любимое занятие, и раз обернувшийся Хиджиката скользнул по соседу суровым взглядом. Придурок! Как можно ковыряться в носу на людях! - Отлично, - закончив расставлять подчиненных по отмеченным пунктам, Кондо свернул карту. - А теперь пошли играть! Тоширо вытянулся, оставшись на месте, а вся толпа оккупировала веранду. Капитан с размаху уселся напротив самурая и, блеснув колодой карт в рукаве, громогласно объявил: - Теперь я точно отыграюсь! Раздавай! Хиджиката для верности оперся о сосну и, беря сигарету, пробормотал: - Поверить не могу. Шинсенгуми играют на деньги. Сого усмехнулся и пошел на веранду. - И ты туда же?! Впрочем, игральный поединок абсолютно не зацикливался на презренном металле. Когда Хиджиката встал над площадкой, он снова не выдержал: - Слушай, ты! Нельзя ставить на кон печенье! Саката отмахнулся от назойливого писка, и, уменьшив ставку на одну штуку, захрустел тестом. - У меня нет денег, да и у него тоже. Тоширо перевел взгляд левее и дернулся еще сильнее: - Кондо! Нафига ты ставишь меч против печенья! Командир, серьезно глядя на летящие к нему карты, предостерегающе поднял руку: - Тоши, неважно, что стоит на кону! Это настоящий бой, и важнее всего сейчас наша честь! Окита, флегматично уперев руки в колени, пояснил: - Он уже проиграл катану. Видишь, там только ножны. Хиджиката хлопнул себя по лбу и, решительно подвинув капитана, занял его место. - Я сыграю вместо тебя, и если выиграю, то хочу больше никогда этого не видеть. Гинтоки перемена противника не особо волновала, но не встрять он просто не мог: - Ты лишаешь его возможности защищаться самому. Как-то не по-мужски.. Тяжелая рука впечатала длинный язык в пол, и Саката благоразумно заткнулся. Впрочем, похоже, судьба была к нему благосклонна, улыбаясь на портретах дам и королей в выпавшем раскладе. - Кстати, можешь засунуть этот сахар в одно место. Если ты проиграешь, то я хочу не слышать и не видеть тебя все время, которое ты здесь. Самурай небрежно повел плечом, выражая согласие, и вкрадчиво добавил: - А если ты проиграешь, то будешь выполнять любое мое желание! - Ха! – вице-капитан не боялся никого и ничего кроме пустой банки майонеза, - Согласен! Кондо озабоченно почесал шею и, в попытке разрядить атмосферу, проговорил: - Эй, Тоши, просто отыграй обратно мой меч. Все замерли, не шевеля поле битвы даже дыханием. Искусно выдержав паузу, Саката одну за другой принялся раскрывать карты и победоносно вскинул очи. Хиджиката неподвижно смотрел в свой расклад, и когда тень разочарования начала проступать на лицах Шинсенгуми, выбросил карты противнику в лицо. - Иди умойся! Я выиграл! Гинтоки раздраженно собрал все в кучу и под чей-то свист смешал карты. - Не беспокойся, данна. В следующий раз мы сыграем на жизнь. Получать утешение от Окиты было лестно, но страшновато, и самурай поплелся в свою спальню. Спустя время, колокол из местного храма традиционно оповестил о начале ночи. Уморенный богатым на события днем Хидижката провалился в глубокий сон. Стрекот цикад, голоса и передвижения никогда не спящего штаба были не в силах добудиться до замкома. Внезапно что-то влетело в окно, тронув Тоширо за нос. Заворочавшись, вице-капитан, не просыпаясь, перевернулся, но что-то снова пересекло границу окна, угодив точно в затылок. Открыв глаза, Хидижката снова развернулся, и маленький камешек врезался прямо в лоб. - Что происходит?! – рявкнул замком в раскрытое окно, и две притаившиеся в кустах фигуры замерли. - Эм, Хиджиката-сан, это ваша комната? - А где Гин-чан? Кагура вылезла из зарослей и прыгнула на подоконник, игнорируя убийственные взгляды разбуженного. Подавив желание выкинуть ребенка обратно в сад, Тоширо указал на дверь в стене, но осекся: - Вы не могли найти другое время для посещений?! - Я же сказала, что мы будем следить днем и ночью, - с вызовом отозвалась девочка и толкнула перегородку. - Здесь никого нет! Набившись в проходе, все констатировали, что футон и, правда, был не тронут человеческим теплом. - Может, он в туалете… - Смотри, какая дыра! Вдруг Гин-чан сбежал через нее? Хиджиката против воли заглянул на потолок и, увидев мерцающие сквозь отверстие звезды, остолбенел, ибо дыра увеличилась до размера велосипедного колеса. Кагура, постояв некоторое время в молчании, подвинула стол и в мгновение ока уже сидела на верхней балке. Вскоре, просунув голову в потолочный «карман», девочка подтянулась и полностью исчезла. - Подожди, Кагура-чан! Оставшись в одиночестве, Хиджиката долго не мог решиться, что делать. С одной стороны хотелось взять молоток и быстро все заколотить, с другой – сделать вид, что он вообще ничего не видел, и уйти спать. Мозг проверил оба варианта и подал команду. Встав на стол, Тоширо выглянул в дыру и узрел, как вся троица полулежа на крыше о чем-то шепчется. - Не подслушивай! – в лицо замкома врезалось нечто похожее на тапок, и с проклятьями Хиджиката убрал голову. Но только чтобы через секунду влезть на крышу во весь рост. - Что тут происходит? Самурай, не высказывая эмоций, лениво повернул голову и, зевая, сказал: - Я все понял. Возвращайтесь домой, а то злой пес всех искусает. - Пес?! Хиджиката мигом оскалил клыки, на что Кагура демонстративно показала замкому язык. Шинпачи первый засобирался назад и, предчувствуя, что вся эта затея с охраной все равно провалится, пожелал боссу спокойной ночи. Девочка, взглядом сажая Тоширо на кол, прошла мимо и с теми же словами исчезла в дыре. - И что это было? - Они просто пришли пожелать спокойной ночи, - отозвался Гинтоки, - жаль, твои ночи так холодны, что тебе не понять, что это значит! Не став вдаваться в подробности последней фразы, Тоширо постучал ногой по краю отверстия и ехидно поинтересовался: - Нафига ты всю крышу раскурочил? Боишься спать рядом со мной и приготовился к бегству? - Я приготовил ее для тебя, Хиджиката-кун, чтобы ты мог от меня спастись. Вкупе с полусонным голосом фраза прозвучала не очень угрожающе. Гинтоки сладко зевнул и, вдруг услышав скрип, понял, что Тоширо никуда не ушел. - Ты нарочно это делаешь? - Что? Хиджиката раздраженно бросил окурок вниз и даже без особой злобы произнес: - Приперся сюда, вклинился в нашу жизнь, когда у нас проблем выше крыши. И даже не пытаешься войти в наше положение? Саката приподнял голову и с жесткими нотками ответил: - Что-то я не совсем понимаю наезда. Я пришел сюда не сам, и это вы, нет, ты, выбросил меня из повседневности. Я не хочу быть здесь ровно настолько, насколько не хочешь этого ты, и даже больше! Так что, не я ли в праве требовать, чтобы все вошли в мое положение! - Ты слышал, о чем мы говорили вечером? – Хиджиката пошел ва-банк. - Я поясню: мы должны вернуть тот самый украденный минерал за три недели. Время уже пошло, а зацепок почти нет. И если ты до сих пор не понял, ни у кого нет ни времени, ни желания тебе помогать. Кондо слишком добрый, и он взялся еще и за тебя, но ты абсолютно неблагодарная сволочь! Отвлекаешь всех подряд, приводишь своих друзей, и, даже попав в передрягу, сам о себе не заботишься! Как мы можем тратить время на твою охрану, если ты делаешь все, что вздумается! Гинтоки полностью поднялся и начал уничтожающую речь: - А причем тут другие? Не сваливай на остальных! Все стараются, как могут, один ты вечно не доволен! Блюдешь честь полиции, а сам только языком трепешь! Никто тебя не просил становиться папочкой, но разве нельзя просто заткнуться и не создавать лишних проблем?! Самурай!.. И ты думаешь, что знаешь что-то о правильном пути, когда не можешь просто потерпеть?! - Не смей на меня орать! – Хиджиката был мертвенно бледен, - И что ты мне толкаешь о пути?! Да меня просто тошнит от твоей рожи! Почему из всех зол на меня свалился именно ты?! Наглый, самодовольный неудачник! Никогда не учи меня, как надо жить! Внизу хлопнула дверь, и сердитый голос взлетел к небесам: - Заткнитесь вы оба! Знаете, сколько время?! Тоширо плюнул и спрыгнул в дыру, оставив после себя лишь запах сигарет. Гинтоки закрыл глаза, и когда смятение, подобрав подол из злобы, стало удаляться, уставился на небо. Мириады звезд! Если их сиянье доносится из божественных чертогов, почему они не способны успокоить людские сердца, тонущие в земной грязи? Воспеваемая поэтами летняя ночь внезапно стрекотанием цикад захохотала над жалкими человечками, и самурай невольно заткнул уши. Нет, это не может больше продолжаться! Они никогда не услышат друг друга! Никогда не смирятся, что по этой же тверди ходит кто-то, настолько непохожий, что его существование ставит под сомнение свое собственное! Так не бывает! Этого человека необходимо уничтожить любым способом! Самурай смутно подозревал, что нечто подобное чувствуют два земных полюса. Они суть одно. Но им никогда не сойтись! Неужели вечное соперничество – их единственный удел? Как бы там ни было, войну в душе быстро не похоронить, и, не желая отступать ни с единой позиции, Саката с презрением кинул взгляд на общую стену. Да, спасибо, за подсказку. Теперь я тоже понял, что день и ночь каждый час меня тошнит именно от тебя! Опускаясь обратно в спальню, Гинтоки отвлекся на непонятное движение под крышей и прищурился. Затем подполз ближе к трепыхавшемуся пятну и, чувствуя под собой недобрый скрип, присмотрелся. Влетевшая накануне птичка прыгала взад вперед, и как только пристальное присутствие человека спугнуло божью тварь, Саката увидел кусок недостроенного гнезда. Забавный полумесяц из веток и глины прятался среди потолочных досок. Со вздохом самурай спрыгнул на пол и произнес в пространство, обращаясь к ласточке: - Не расти здесь своих детей. Это место – настоящий ад.