Визит
19 сентября 2017 г. в 18:59
Екатерина сидела перед зеркалом, перебирая предметы на туалетном столике. Гребень, заколки, косметика — она выучила этот набор наизусть. С момента смерти ее последнего сына у нее не осталось никаких дел. Ничего, чем она могла бы заняться. Больше не для чего строить козни и интриги, больше не за что бороться. Только тихо доживать свой век в замке Блуа, вспоминая о прошлом величии, которое по существу никогда и не было им.
Когда за полгода до кончины Генриха она тяжело заболела, Екатерина думала, это конец. Она радовалась ему, поскольку не могла не понимать: династия Валуа обречена. Она не хотела это видеть. Но она увидела. Болезнь отступила, позволив дожить до смерти самого любимого сына.
Екатерину разрывали противоречивые чувства. С одной стороны, она сходила с ума от горя, а с другой, наконец-то дышала полной грудью. Генрих разочаровал ее. Как и все — муж, дети, королевство. Теперь она могла не лезть из кожи вон во имя их спасения, а заняться более приятными делами. Только их у бывшей королевы не было. Она всегда посвящала время государству и, оказавшись без забот о нем, никак не находила подходящей цели. Да и средства у нее были ограничены. Она ведь больше не королева и не королева-мать. Просто женщина, намного пережившая свой век.
Все это до смерти ей надоело. Королем стал Наваррский, и теперь строптивая Марго пыталась таскаться за ним, чтобы пристроиться получше, чем в заточении в холодном и мрачном замке. Наваррский не любил ее и давно подал прошение о разводе. Марго была бесплодна и, наверное, впервые жалела об этом. Екатерина не питала интереса к делам дочери, от которой давно отказалась. Лишь досадливо морщилась, когда ей докладывали о выходках тогда еще королевы Франции. Судьбу не обмануть, и последних потомков Валуа ждала лишь могила.
— Ваше Величество, — на пороге возникла побледневшая фрейлина, нервно заламывающая руки.
— Чего тебе? — совсем нелюбезно поинтересовалась Екатерина. В конце концов, они не в Лувре, и выдерживать этикет не имело смысла. Мелкие пакости даже приносили королеве удовольствие. К тому же, оставленные ей фрейлины были на редкость глупы и нерасторопны.
— Вас хочет видеть... — фрейлина замялась, побледнела еще больше, опустила глаза в пол. Екатерина вскочила с места, разозлившись так неожиданно сильно, что сама удивилась.
— Кто? — процедила она. Ее давно уже никто не навещал, да она и сама не стремилась к бесполезным беседам. — Ты привидение увидела? — сердито пробурчала Екатерина, поглаживая лоб. Зря она поднялась так резко. Она давно не молода. Обычно женщины живут вдвое, если не втрое, меньше.
— Король, — испуганно прошептала фрейлина, наконец-то взглянув на нее огромными от волнения глазами. Казалось, еще немного, и она рухнет без чувств прямо в дверном проеме.
— Король? — не поверив своим ушам, переспросила Екатерина. Она приняла сообщение фрейлины за глупую шутку, но та продолжала выглядеть, словно столкнулась с покойником, и Екатерина решила, что, пожалуй, именно так и должна смотреться третьесортная дворянка, получившая великую милость служить бывшей королеве и никогда не чаявшая увидеть самого короля. — Наваррский? — глухо добавила Екатерина, как будто были другие варианты, как будто сюда мог войти ее муж или один из сыновей. Она знала многих королей — двух Францисков, Карла и двух Генрихов. Ни один из них не принес ей ничего хорошего. Впрочем, новый король также был Генрихом, и она знала и его тоже.
Неожиданно Екатерина подумала, что было не так уж и плохо безвестно сидеть в своем замке и не знать хлопот.
— Да, это я, мадам, — в проеме возникло лицо нахально улыбающегося Наваррского, вынудив Екатерину сжать руки в кулаки. Это ее сыновья должны были править Францией до самого конца, ее сыновья должны были светиться радостью и здоровьем, ее сыновья должны были получить все. Не этот напыщенный проходимец. Сын безвольного Антуана Бурбона и безумной фанатички Жанны Д’Альбре.
— Что вам нужно здесь, Генрих? Разве вы не должны счастливо сдувать пылинки с трона в Париже? — Екатерина взглядом приказала фрейлине удалиться и не мигая уставилась на бывшего зятя. Мало кто мог вынести ее тяжелый, давящий взгляд. Ее называли ведьмой за темные и злые глаза семейства Медичи. Однако Генрих словно специально бросал ей вызов, чаще других обращая внимание на себя.
— Вы, — коротко ответил он, с трудом сдерживая смех, а Екатерина сжала зубы до отчетливо слышимого скрежета. Наглец. Явился насмехаться и мстить, пользуясь тем, что она стала никем, полным ничтожеством, пустым местом. — Я понял, что без вас в Лувре не хватает веселья, — Наваррский рассмеялся, не в силах сохранять серьезное лицо и дальше.
— Того веселья, которое я имела честь устроить по случаю вашей свадьбы с моей дочерью? — Екатерина усмехнулась, наблюдая, как гаснет улыбка короля, как мрачнеет его лицо, как вспыхивает в чужих глазах ненависть.
— Я приехал к вам, Ваше Величество, и поскольку у меня мало времени, мы должны оговорить все как можно быстрее, — без тени веселья продолжил Генрих, поднимаясь из кресла, в которое успел плюхнуться совсем по-мальчишески. Он был уже далеко не так молод, как тогда, когда понуро тащился в церковь с Марго, но следы привлекательности еще не скоро покинут его. Екатерина видела это совершенно ясно, хотя и не знала, зачем.
— Что мы с вами можем оговаривать? Не можете справиться с моей дочерью, Генрих? — насмешливо бросила она, понимая, что Марго не успокоится просто так. Что бы она ни кричала, вряд ли она мечтала о разводе. Да, Марго родилась принцессой, всеобщей любимицей, привыкла ни в чем себе не отказывать и никогда бы не приняла за милость свободу без королевских почестей.
— Мы должны оговорить условия, на которых вы станете моей женой, — спокойно ответил король, сложив руки на груди и снова глядя на нее с тем самым вызовом в глазах.
— Вы сошли с ума? Или это неудачная шутка? Месть мне за ваши беды? — вернув дар речи, засыпала его вопросами Екатерина. Слова Наваррского звенели в ее голове по отдельности и никак не желали собраться вместе. Смысл доходил до нее с трудом, как в том бреду, в котором она лежала много месяцев назад.
— Это вовсе не шутка. Я хочу жениться на вашей родственнице. Марии Медичи. Но она еще слишком мала. Я не тороплюсь и вполне способен подождать два года, но ваше семейство сомневается во мне. Как всегда делали вы, — он ухмыльнулся, наблюдая за попеременно бледнеющей и краснеющей от злости и непонимания королевой. Она же впервые в жизни растеряла и яд, и красноречие. — Оно хочет, чтобы эти два года я провел с вами. Медичи. В качестве гарантии моих намерений. Боится, что я найду кого-то более выгодного, чем девица из купеческой семьи. Вы идеальный вариант, — его глаза впились в нее, и Екатерина вопреки многолетней выдержке нервно сглотнула. Она все еще не отошла от шока, но уже уловила суть. Генрих уже избавился от Марго и хочет жениться на этой девчонке, Марии, но ему нужно было подождать, и их общие с девчонкой родственники нашли ему временную партию. Екатерине исполнилось семьдесят. Все понимали, что в лучшем случае у нее в запасе есть пара лет. Как раз те, что нужны были Генриху. Она Медичи, и она умрет тогда, когда потребуется. Даже если это случится через две недели после свадьбы, Генрих сможет держать траур как раз столько, сколько понадобится. — Соглашайтесь. В конце концов, вы снова станете королевой Франции, — все так же насмешливо вернул ее в реальность Наваррский, неожиданно оказавшись ближе, чем она видела его несколько мгновений назад.
— Нет, — презрительно бросила она, отступая от него и встряхивая волосами, не убранными под чепец. Ни сейчас, в состоянии полной растерянности, ни завтра, по здравому размышлению, она не дала бы никакого иного ответа. Ничто в мире не заставило бы ее сделать это. В короткое «нет» Екатерина вложила весь гнев, ужас, боль и ненависть.
— Нет? — рассмеялся Наваррский, следуя за ней и откровенно паясничая. — Я не опущусь перед вами на колени, прося вашей руки. Но вы станете моей женой, Екатерина. Я проявляю к вам уважение этим разговором, проявите и вы. Это сделка. Вы любите сделки. И явно не в восторге от времяпрепровождения здесь на пару с недалекими фрейлинами. Лувр ждет вас, мадам. Он всяко лучше бессмысленного бдения над воспоминаниями, — уже серьезно добавил он и опустил руки на ее плечи. Екатерину передернуло. Одна мысль о том, чтобы связать судьбу с ненавистной династией Бурбонов, вызывала у нее приступ тошноты. Да еще Генрих... Этот хитроумный интриган и бывший муж Марго, сын отвратительной Жанны... Ничего хуже и представить себе нельзя было.
— Сколько у меня времени перед свадьбой? — поинтересовалась она, сбросив руку короля, почему-то настойчиво поглаживающего ее плечо. Мерзавец знал, что она не выносила чужих прикосновений, они лишали ее самообладания и вызывали ярость. Недаром она носила перчатки, даже когда могла этого не делать.
— Две недели, мадам. Хотя сомневаюсь, что вы будете так долго выбирать платье, — снова расхохотался Наваррский, глазами указывая на неизменно траурное одеяние, и она отпрянула, пряча омерзение. Он был ей противен, и она уж точно не собиралась за него замуж. Лишь потянуть время, используя которое что-нибудь придумает и еще заставит его пожалеть о нелепом предложении. Конечно, он заподозрит обман, но ему еще ни разу не удавалось переиграть ее.
Екатерина почувствовала прилив сил и даже радости. У нее наконец-то появилась цель и возможность поработать головой. За это стоило сказать спасибо. Чашкой чая со свежим ядом.
— Я всегда знала, что у вас очень специфические вкусы, Генрих. Франция нескоро забудет вашу свадьбу со старухой, — с издевкой заметила Екатерина и расплылась в улыбке, предчувствуя интересную игру.
— Франция и без того никогда не забудет меня, мадам, — пропел Генрих, склоняясь к ее руке для поцелуя, а затем поднимая на нее совершенно серьезные глаза, отчего Екатерине мгновенно стало не по себе. — Не вздумайте делать глупости, Екатерина. Не превращайтесь в Марго. Вы выйдете за меня, и я буду считать, что получил ваше согласие, — холодно добавил он, меняясь в один миг. Атмосфера фарса и дружелюбия развеялась, и перед Екатериной стоял человек, которому она принесла немало несчастий. Он мог выглядеть безразлично и даже глуповато, но он никогда не забудет убийства матери и ужасов Варфоломеевской ночи. Один его взгляд сказал Екатерине все.
Она едва заметно склонила голову перед новым королем Франции, не зная, что он тоже оценивал ее с невиданной прежде тщательностью. Генрих не был дураком и ни на секунду не поверил, что бывшая теща согласилась. Она что-то задумала, он не сомневался — на бледных щеках заиграл румянец, глаза заблестели, выдавая волнение и лихорадочные метания. Поэтому он и не предупредил о своем приезде. Екатерину Медичи следовало взять врасплох. Слишком острым умом и дьявольским характером она обладала. Даже возраст этого не изменил. Впрочем, казалось, возраст вообще не тронул ее. По крайней мере, так, как других. Волосы королевы все еще оставались рыжими, пусть и не ярко-огненными, она все еще не располнела и все еще не покрылась морщинами. В ней чувствовалось дыхание времени и безграничная усталость. Она шагала твердо и тяжело. Говорила глухо и насмешливо. Но на самом деле, больше всего безжалостную старуху должно было волновать вовсе не то, кто и как станет обсуждать их мезальянс, а то, что он собирался сделать ее женой не только на словах, хотя никто в здравом уме не потребовал бы от него подобного.
Просто Генрих никогда не считал эту женщину старухой. И никогда не посчитает. Но о его действительно специфических вкусах она узнает не раньше, чем он наденет кольцо ей на палец. Вот тогда она вспомнит, сколько раз заставила покориться его.