Подработка нянькой.

Ваня.       Утро начинается с привычного обхода, который уже в печенке сидит, хоть и происходит он всего несколько дней. На улице еще даже не просветлело, а за дверью палаты уже происходила какая-то суета. Кто-то готовился к выписке, а некоторых наоборот клали в свободные палаты, между этим заполняя больничный лист. Люди прибегали на пост за таблетками, бежали к медсестрам за уколами. Этот день был каким-то суетливым, или Ване это просто казалось? Во всяком случае в его глазах весь мир двигался в два раза быстрее и конечно же размыто.       Евстигнеев сонно шёл в ординаторскую, всматриваясь в каждого больного, мысленно уже прощаясь с ними. В душе был некий трепет, ведь Фёдоров, кажется, забыл про него. Было немного обидно, но парень не сдавался, и старался настроить себя на хорошее. Но выходило, честно говоря, плохо.       Ваня поймал взгляд своего врача на себе. Серые, словно осеннее небо, глаза всматривались, будто делали рентген тела. Появилось желание уйти и больше не заходить в этот кабинет, но выписаться он хочет больше, поэтому проходит в середину кабинета под пристальным взглядом. — Здравствуйте. Я бы хотел поговорить насчет выписки. — Ваня сел на стул, слева от стола врача. — Здравствуй. Ну, серьезного ничего нет, только вот за твоим зрением стоило бы еще проследить. — Я похожу в поликлинику для лечения. — Вы уверены? — Вполне.       Алексей Борисович сидел задумчиво, кажись, даже улетел из этой вселенной. Это выглядело странно, отчего Ваня напрягся еще больше, не отрывая взгляд от врача. Единственный звук, который разбавлял загробную тишину, был процессор. За окном осень очень пугала, и оставшийся позитивный настрой Евстигнеева вовсе пропал, отчего тот думал, стоит ли ему выходить. Плюсом голова гудела от мыслей о Мироне. Почему он не приходил? Что у него случилось? Ваня готов был рехнуться от всего, что приходит в его голову. И избавиться от них просто невозможно. Ни привезенные Ильей книги, ни игры на телефоне, ни музыка не помогали отогнать мысли, наоборот, они еще больше мучали, въедаясь в самые закорки мозга. — Я пойду? — Да. До свидания. Будьте аккуратней. — сказал Алексей Борисович, снимая очки. — И вы.       Евстигнеев вышел из ординаторской, поправляя уже собранный портфель с вещами. Скоро должен вернуться Мамай с курткой и обувью. Вдруг раздался телефонный звонок. От неожиданности Ваня вздрогнул, после достал телефон и посмотрел на дисплей, читая имя того, кто нарушает уже полюбившуюся тишину. «Мирон». М-да. Евстигнеев сидел с каменным лицом, а в душе заиграли детская обида и тоска. Парень не выдерживает, и все же поднимает трубку. — Да, Мирош. — Ванюш, привет. — голос на том конце провода слишком нежный, отчего сознание Вани уплывает. — Я заеду за тоб…       Мирон не успевает сказать, ведь его перебивает дверной звонок. «везение, сука» — огорченно думает Евстигнеев, понимая, что этот мудак сейчас отключится, но нет. Янович просит не отключаться и подождать пару минут. Рудбой то не против, даже готов подождать, лишь бы слушать этот голос вечно. На том конце провода слышится знакомый голос, который вещал те слова, которые будут сниться Ване в самых страшных кошмарах.

***

Мирон       Отгоняя от себя ужасные мысли, Федоров добегает до магазина, по дороге стукнувшись лицом об открывающуюся дверь, в итоге заработав синяк. Говорила же мама: не спеши, придурок, никогда. А Мирон не может. Он и так профукал день, не видя Ваню, а это, ведь, для него пытка. Сложно так долго видеть перед собой уже полюбившиеся скулы, красивые, выразительные глаза, напоминающие льдины, общение, все тело в общем. Не видеть любимого — похлеще любого сильного наркотика. И по цене расплаты дороже.       Вернувшись, Мирон быстро переоделся, после начал ставить еду в холодильник, попутно суя в рот конфету. Время уже давало понять, что надо бы собираться к Ване, и Янович взял телефон в дрожащие от страха руки. В принципе бояться ему нечего, только вот он еще не знает, как будет объяснять свое отсутствие.       В душе что-то охало и полыхало огнем, а органы медленно плавились, пока пальцы пытались отыскать номер Евстигнеева. Через пару минут уже выученный номер был показан. Оставалось только нажать на вызов, и все. Только вот некая слабость не давала нажимать, растягивая время и мучая Мирона. Он хотел позвонить, но боялся. Боялся, что Ваня на него обиделся, боялся, что тот не захочет больше разговаривать, хотя, по сути, и обижаться-то не на что, но все равно, Янович накручивал себя на отрицательный звонок. Но в один миг палец нажимает на вызов, и будь, что будет.       Гудок. Второй. Третий. И тут знакомый голос вещает ласковое имя мужчины, и он готов слушать это вечность, наплевав на все, ведь это произносит Ваня. Его Ваня. — Да, Мирош. — Привет, Ванюш. Я заеду за тоб…       Янович не успевает досказать, как его дверной звонок начинает трещать. В один миг все потрескалось и Мирон был готов биться головой об стену от этого всего. — Подожди минутку.       Федоров направился в коридор и открыл дверь. В миг все Мироновское сознание улетучилось, когда выяснилось, что на пороге стоит Дима на одном колене с красной коробочкой в руке. — Мир, я люблю тебя. — с налету сказал Хинтер, протягивая коробочку, в которой находилось кольцо. — Дим, ты ебобо?       Федоров приложил экран телефона к своей груди, чтобы весь этот разговор не слышал Ваня. Эх, как жалко, что все же услышал. Мирон не понимал, почему же Дима не может оставить его в покое. Сколько же всего он сделал Бамбергу, после чего убить мало. Насрал ему в душу. Но Дима плюет на это, и все равно добивается его, словно Мирон — последняя девушка в мире. — Выходи за меня. — Нет, ты точно ебобо. — заключил Мирон, и только хотел закрыть дверь, но Хинтер одним рывком не дал сделать этого, и когда вошел в квартиру, то прижал Федорова к стене так, чтобы тот не смог выбраться и поцеловал так страстно и возбуждающе, что вряд ли тот устоит.