***
Молния освещает затянутые тучами небеса, и её след ещё не успевает исчезнуть, когда раскат грома сотрясает воздух в груди девушки. В старом плаще, окружённая нескончаемым шумом дождя, она бредёт по испещрённой трещинами дороге. После падения на спину, она очухалась уже без наручников, автозак как раз скрывался за горизонтом, но радости от освобождения она так и не испытала, наоборот, окончательно потерялась в неопределённости. Плащ — тот самый свёрток. Внутри карта шестого сектора с расчерченной дорогой, шоковая дубинка и визитка с незнакомым именем. Порывистый ветер бьёт по лицу, норовит сорвать капюшон, но ирбис успевает схватить его за край. Впервые она видит внешнее кольцо своими глазами. Оставленные и давно забытые скошенные здания, рискующие в любой миг обвалиться. От них веет обречённостью. А те, что кажутся целыми, не обещают желанного покоя и смотрят на путника голыми стенами и пустыми проёмами. Редкие пожелтевшие листья скрашивают бетонную серость. Ирбис их и не замечала, пока не поскользнулась на одном и едва не упала. Они заносятся ветром. Приплывают на стремительных потоках возникших с дождём. И ни души. Хоть и не верится, что так на самом деле. Карта ведь куда-то ведёт. Словно в подтверждение, в одном из оконных проёмов показывается тёплый блик огня среди мёртвых руин. Порыв, присоединиться к костру, увядает в зачатке. Неизвестно, кто ошивается здесь. А сесть рядом у огня, да и вообще показываться на глаза — ирбис совсем не хочется. Но желание согреться никуда не уходит и она плотнее обвивает пушистым хвостом тело под плащом. Свитер и джинсы едва ли защищают от ненавистной сырости. И даже кажется, что потрёпанный плащ совсем не спасает, ведь одежда под ним каким-то образом насыщается влагой. — Когда ты закончишься… Ирбис аккуратно сдавливает зубами кончик хвоста, согревает его дыханием, сжимает у шеи ворот плаща, и всматривается за очередной поросший мхом угол здания. И, на удивление, её поиски заканчиваются. «Внешний город», как он подписан в обведённом кружке на карте, предстаёт парой тусклых неоновых вывесок вдоль разбитой дороги. Плотная пелена дождя мешает разглядеть надписи, но несколько силуэтов под ближайшими неоновыми огнями дают понять, что заведения не пустуют. — Что дальше? Аккуратно пожёвывая хвост, она разглядывает силуэты, но внезапный порыв ветра срывает капюшон и студёная вода проникает за шиворот, заставляя на миг сжать клыки посильнее. Вскрик, а после громогласную брань не приглушает ни шум дождя, ни разговор. И стоит насквозь промокшей девчонке присоединиться к курильщикам под козырёк, их пасти растягиваются в ухмылках. — Ну привет, киса. Откинув капюшон, она стряхивает с одежды излишки капель, приглаживает вставшие волосы и только затем одаривает их злым взглядом. Тигры в чёрных футболках и потёртых джинсах, это несмотря на сквозящий ветер, крепкие, выше неё, считай, на полголовы и по фигуре, как близнецы, похожие друг на друга. Который «поприветствовал» — белёсый с лукавыми, голубыми глазами без стеснения пялится, периодически потягивая сигарету. Второй, раз осмотрев, теряет всякий интерес. Удивительно, его золотистая шерсть переливается в тусклом свете лампочки и в такую погоду. — Бордель выше по дороге, — золотистый выпускает облачко дыма, — нам обслуги хватает. — Ну чего ты сразу, — тон белёсого с осуждающего меняется на добродушный, — обрекаешь такую красивую, очаровательную барышню на такие нечестивые занятия? Не слушай его, — подмигивает. — Если постараться, то всегда найдёшь своё местечко под солнцем. Как думаешь? Золотой презрительно фыркает, сбрасывает окурок в лужу и скрещивает на груди руки. Белый ожидает ответа, но всё, что получает — приоткрытые кончики клыков в глумливой усмешке. — И насколько нужно быть жалким, чтобы в это верить? Учись у приятеля, снежок. — Грубо, но справедливо. Значит, ты у нас из гордых? — белый докуривает. Ирбис настороженно ждёт. Снежок встаёт с другой стороны клёпаной двери от золотого, позволяя ей немного расслабиться. «Вышибалы». — На сучек с характером цена нынче выше, а ты бы стала моей любимицей. Любишь пожёстче? — снежок ухмыляется, достает помятую пачку сигарет. — Угощайся. — Обойдусь. Что охраняете, тигрята? — И откуда ты взялась такая наглая? — золотой. — А, малая? — А тебе дело? Задерживаться здесь не собираюсь. — Вот и вали. Иначе быстро поставят на место. — Ты? — её голос предательски дрогнул, но тигр принял за издёвку. — Посмейся ещё. Тебе здесь ничего не светит. Единственное место, где такую как ты, возможно, накормят и защитят — бордель. А сейчас ты бесхозная игрушка, которую поломает или превратит в шёлковую подстилку любой, кто захочет. Дошло, куда сунулась? — Дошло. Я ищу кое-кого… Ирбис расстёгивает плащ, высвобождает хвост и вытаскивает из внутреннего кармана скомканную карту. Золотой без особого интереса наблюдает, как она в поисках визитки расправляет слипшуюся бумагу, его белый напарник едва слышно чиркает зажигалкой и закуривает, с мечтательной ухмылкой оценивая слегка выпуклый бюст под осевшим от влаги свитером. — Говард Волнир. Знаете такого? Вышибалы настораживаются, переглядываются. — Знаете. Где его искать? Они не успевают ответить, как громоздкая дверь с размаху распахивается, чуть не прибивая едва успевшего выставить руку снежка, и из неё за шиворот вышвыривают орущего енота. Ирбис едва успевает отпрыгнуть: живое средоточие жалкого гнева впечатывается мордой туда, где она стояла. — Да иди ты нахуй! — в сердцах посылает показавшийся в дверях носорог. Он мощной фигурой загораживает проём, осматривает порванный пиджак и, видно не удовлетворившись целостностью ткани, бросает на корчащегося енота полный ненависти взгляд. — Никогда, блять, его больше не впускать. Носорог громогласно захлопывает дверь. Енот сначала медленно садится, после, на удивление, твёрдо встаёт, запрокидывая голову и шумно втягивая брызнувшую из носа кровь, старательно пытается застегнуть уже несуществующие на груди пуговицы, и, когда не удаётся, совсем недружелюбно скалясь, направляется обратно к двери. — Дальше, Ганс, нельзя. Вышибалы дружно останавливают его за плечи. — Схренали?! — Сам слышал, приказ, — снежок, пожимая плечами, дружелюбно улыбается. — Да ты что… Я, сука, ещё не кончил. Все деньги просрал в этом ёбаном казино не для того, сука, чтобы меня, блять, опять наебали! — енот пытается прорваться, но с лёгкостью отбрасывается назад. — Карты разложены в другом порядке! Как это, блять, а?! Слышишь? — Да-да, ладно тебе. Иди пройдись, освежись. — Да пошёл ты! И ты пошёл! Енот сплёвывает, ещё больше заляпывая когда-то чистые жилетку с рубашкой. — Хрена с два я сюда ещё вернусь. — Повторяешься. Это уже какой раз? Шестой, пятый? Вышибалы расплываются в улыбках, приводя енота в недоумение, а затем и в бешенство. Он кидается в их сторону, но остывает, когда из-под его ног доносится хруст. Енот зло выругивается, поднимает растоптанные очки и кладёт их в карман брюк. Больше не обращая внимания на заливистый смех, он брезгливо пытается очистить одежду, плюёт на эту затею и сваливает куда-то под дождём. — Догоняй, — немного отойдя от смеха, золотой кивает на удаляющуюся фигуру, — Ганс приведёт как раз к Волниру. Только я бы сто раз подумал, перед тем как заключать с ним сделку.***
Нескончаемый дождь скрывает злосчастного енота и, даже когда ирбис ускоряется, ей не удаётся разглядеть его за бьющими по глазам каплям. Безуспешно пробежав несколько домов, потерянная, она натыкается на новое заведение с пылающей вывеской. Но если казино было полностью закрыто от глаз снаружи, здесь всё иначе: в витринах с льющимся, красновато-туманным светом, вызывающе сидят и лежат нагие девушки. Одетые в одни лишь чулки, они нежно касаются трубки кальяна губами, светясь чарующими улыбками ведут расслабленную беседу. Львица, гривистая зебра, лань и гиена словно рисуются стройными телами, демонстрируют филигранные груди. Только их хвосты или же складки шёлковой красной ткани укрывают чуть более интимные места от её взгляда. Сквозь стекающее со стекла марево, львица замечает, как за ними наблюдают и обращает на это внимание остальных. Жрицы кокетливо улыбаются, целуются, плавно сменяя откровенные позы, зазывая и странницу присоединиться к ним. — Завораживает, не так ли? Девушка не успевает опомниться, как чьи-то холодные руки обвивают её со спины. Жаркое дыхание заставляет ухо встрепенуться и вкрадчивый, до невозможности женственный голос словно нашёптывает прямо внутри головы: «Чего ты ждёшь?» Ирбис отскакивает, обнажая когти, замирает, встретившись взглядом с белоснежной волчицей. — Мир? Та игриво ухмыляется и на секунду поднимает руки, будто признавая поражение. — Не думала, что есть такие нервные создания, — она приглаживает загривок, слегка приоткрывает глаза. — От лёгкого прикосновения уже встала на дыбы — недотрога. Ирбис прилегает к земле, не смея сомкнуть веки ни на мгновение. Инстинкты дали отпор, и чем дольше она смотрит, тем сильнее убеждается, что они взвыли не зря. В диких ярко-красных глазах читается нечто безумное, первобытное. Никто в её жизни не обладал ничем подобным, и не важно, насколько матёрым он был. Все они щенки по сравнению с той, чей взор внушает трепет. Затянутое молчание не смущает волчицу. Её заправленная рубашка насквозь промокает, как и приталенный белый пиджак с засученными рукавами, но она оставляет это без внимания. Слегка поправив чёрный галстук, особь хищно прищуривается. — Какова твоя цена? Сотня? Две, три… или, хочешь больше? — Не продаюсь. — Не правда. Вопрос только в цене. А мне как раз не хватает такой экзотичной кошечки… Не бойся, я не сделаю больно, — таинственно добавляет. — Если не пожелаешь. Краем глаза ирбис замечает, как жрицы с той стороны прильнули к стеклу витрин. — Да не притворяйся, — волчица слегка ухмыляется. — Зачем ты здесь, если не за этим? — Уж прости, но становиться шлюхой точно не собираюсь. — Эй! Уже одетая в пальто, та самая львица с милой улыбкой приветственно машет, стоя под входом. Ирбис запоздало возвращает взгляд. Что-то больно вонзается ей в шею. В один прыжок она преодолевает сокращённое волчицей расстояние на несколько метров и нащупывает на шее порез. Кровожадно оскалившись, хищница облизывает коготь. — А ты и на вкус хороша… — Госпожа, — львица надевает узорчатый ошейник, подбегает к волчице с зонтом. — Она к нам? — Спасибо, Сильви. И нет… Но ты мне интересна. Такая густая и мягкая шёрстка, нежная кровь. Но в глазках мелькает отчаяние. Что заставило кошечку намочить свой хвостик? — Спрашиваешь? После того как набросилась?! — Ты заслужила. Оскорблять моих девочек никому не позволено. Шлюхи обжимаются в подворотнях с плешивыми, причём зачастую весьма неумело. Мои девочки — профессионалы — и достойны уважения. Твоя очередь рассказывать. И не советую заставлять повторять меня дважды. — Ладно, — ирбис примирительно прячет когти, накидывает капюшон. — Я ищу Говарда Волнира. И где-то тут пробегал енот с разбитым носом. Ганс, кажется. Знаешь таких? — Тебя пригласили? — волчица недоверчиво прищуривается. — Умеешь удивлять, на вид такая невинность. Надеюсь, ты хотя бы понимаешь, зачем он тебе, иначе… — Она на крючке, — шепчет Сильви. — Похоже на то. Это ведь он тебя ищет, а не ты его. На мгновение волчица замолкает, словно делая какой-то вывод, скрещивает на груди руки. — Ты прошла мимо. Двухэтажное кирпичное здание с заделанными дверью и окнами. Вход — аккурат в тупиковом переулке, не ошибёшься. Госпожа, на прощанье махнув хвостом, возвращается с львицей к дверям борделя. — И да… — на секунду оборачивается, — береги себя.