Ступая по кромке бездны

      Одна из тех грёз, когда не можешь осознать — насколько она реальна? Её возбуждённое тело в неоновом свете окон, жёсткие волосы, податливо собирающиеся в кулак, и влажные губы, испускающие жар прерывистыми вздохами. Даже когда всё заканчивается, запахи долго не хотят отпускать: пытаются оттянуть пробуждение, без конца вызывая блаженную дрожь. Но согревая её на себе, обнимая в ответ, он просыпается, ощущая пальцами тихий, холодно-спокойный стук сердца внутри мягкой груди.       — Уходишь?       Уайт приоткрывает глаза, вздыхает, не скрывая лёгкой досады:       — Было лучше, когда были только мы.       — Извини. Иногда мне этого не хватает.       — И мне… не жалеешь?       Волк надевает штаны, поднимает с холодного пола майку и возвращается на смятую постель. Он нависает над белоснежной волчицей, над её дикими, так подходящими к властной ухмылке глазами.       — А ты сомневаешься? Не легко уходить от такой красоты…       Она берёт его за ремешок, притягивает, медленно касаясь его губ своими.       — Лесть не твоё. Вдруг меня заинтересует кто погрубее?       Госпожа снимает с волка ошейник, непринуждённо сталкивает его с себя и садится на край. Она поправляет примятую на загривке шёрстку, оборачивается, приоткрывая глазам плавный изгиб груди.       — Ты бы ревновал? — она кончиками когтей касается его подбородка, направляет взгляд чуть выше: на усмешку, напоминающую оскал. — Столько симпатичных мальчиков… если кто-то из них признается мне — я могу и не отказать. А ты навсегда останешься в прошлом…       — Посмотрим, — он расслабленно потягивается на кровати, задевает её покладистый хвост и проводит вдоль, изучая трещины на потолке. — Всё равно тебя никто не вытерпит.       — Бедный. И как ты меня терпишь?       — Не знаю. Может, привык…       Госпожа ухмыляется, уходит в ванную двигаясь так, как двигаются гордые женщины, когда знают, что на них смотрят: слегка покачивая бёдрами, изредка приоткрывая их отводя в сторону хвостик и двигая руками при каждом шаге. Лишний раз демонстрируя то, что тебе никогда не достанется.       — Как она тебе?       Там зажигается свет. К умиротворяющему шуму дождя добавляются всплески набирающейся воды, а волк всё лежит, вслушиваясь в них и гадая — «кто?». Он находит на потолке несколько новых трещин, нехотя поднимается и надевает в конец свалявшуюся майку. Голографические часы проявляются, проецируя без двадцати два, а их голубоватый свет, как по заказу, выделяет ожерелье среди разорванного белья. Волк цепляет бечёвку когтем. Пара клыков на ней всё также остра. Накинув их на шею, он следует в озарённую светом комнату, где застаёт госпожу в наполненной ванне.       — Если ты о фигуре — как всегда прекрасна.       Любуясь, волк облокачивается на дверной косяк.       — Ирбис. Она искала твоего папика. И видимо нашла, раз ты ею пропах.       От воды пеленой вздымается пар. Прикрыв глаза, Уайт нежится, погружается, словно ей и не нужен ответ, ведь она прекрасно всё знает сама. Она медленно выныривает, задирает лоснящуюся от удовольствия и пара личико, ложится, как раньше, не спеша перекрывая ногой поток воды из позолоченного крана. И только тогда обращает внимание на то, что волк ей так и не ответил:       — Ну? Или мне твой язык между ног поискать?       — Ты её знаешь?       Её смеющийся взгляд находит его стеклянный, застывает, неожиданно распознав злость на помрачневшей морде. Уайт настораживается, заинтересованно примыкает к бортику ванны.       — Должна?       — Показалось… начинаю думать, что всё узнаю последним.       — Напомни, когда было по-другому? Волнир параноик: секретничать — в его стиле.       — Не параноик, но перед фактом ставить любит. И мне показалось или я вправду услышал нотки заботы? Ледяное сердечко растаяло в кипятке? — волк в довольной усмешке обнажает клыки, на него устремляются два холодных осколка. Он пожимает плечами, упирается головой в отделку проёма. — Вряд ли кто-то знал о девчонке, пока та не постучалась. Посмотрим, что дальше… но она не вписывается. Целка. Совсем не из нашего мира. Ладно, увидимся.       — Блэк. Ты ведь понимаешь? Ему недолго осталось… — она отводит взгляд, через секунду меняет тон на требовательный. — Не смей умирать. Я не хочу испытывать эти чувства снова…

***

      На выходе, Блэк наглухо застёгивает куртку: ночная свежесть заставляет продрогнуть и даже козырёк алого дома совершенно не спасает от шквального ливня, заносимого ураганным ветром. Всего шаг наружу и его хватает, чтобы почувствовать себя под толщей воды. Благо, ветер вовлекает в течение, со всей силы налетая со спины. Блэк скользит мимо витрин, задерживается, махая на прощанье отдыхающим жрицам, и стоит ему отвернуться от их красивых улыбок — дорога исчезает за границей красного света борделя. Владения кромешной тьмы ночи. Незачем ждать, пока глаза свыкнутся с ней, лучше продолжать идти, смотреть вверх, где отсвет от купола застревает на крышах обветшалых зданий. Зеленоватое мерцание с гуляющей тенью бесконечно переливается, изменяется. Не то, что всё остальное вокруг. Бездна. Тьма, в которой лишь ты, и свет, до которого не дотянуться…       Вдалеке показываются вывески казино, а значит, пора сворачивать. Блэк заходит в искомый переулок, рьяные потоки воды под ногами ослабевают, но как бы он не хотел полностью избавиться от них поднявшись по ступенькам к двери бара, он настораживается, распознав голоса у входа.       — Кого-то ждём?       Грея руки под полами плащей, озябшая толпа замолкает и поворачивается к нарочито громкому волку. Шавки Фрэнка во главе с девственно-гладкой шкуркой Лакки. Они признают приветливый оскал, в жесте доброй воли обнажают ладони. Блэк демонстративно вытаскивает хеклер из-за спины и вкладывает его обратно в кобуру. Что странно — кое-кто из бригады Лакки так и не пошевелился. Блэк неспеша поднимается к ним на помост, всматривается в живое изваяние, наконец распознав в нём свежую кровь. Белый тигр. Его частенько ставили с чуть более смышлёным близнецом на вход и, сейчас, он плох: подавленный, бессмысленный взгляд и наспех перевязанное поверх одежды плечо.       — Чего хотим, народ? Только не говорите что в засаде…       — Иди давай, — Лакки, — мы с Фрэнком. Или тебе в кайф торчать с нами?       — Да мне интересно. Что-то не бережёт он вас в такую-то погоду… Как тебя?       Белёсый вздрагивает. Блэк громко щёлкает пальцами, обращая его внимание на себя:       — Ричи?       — Рик.       Он растерянно тянется к ране, скривившись, одёргивает себя и встаёт как прежде.       — Совсем ты плох, парень. Тебе бы к доктору. И что-то не видно златовласки…       — И не увидишь, — Лакки вклинивается между ними. — Его подстрелили.       Белёсый опускает взгляд, словно затравленный среди своры.       — Его работа?       — Издеваешься? Они близнецы.       — А это что-то значит?       Лакки оборачивается на опустошённого тигра, возвращает полный презрения взгляд на волка:       — Лучше заткнись. Ты ведь знал их отца. Не хочешь поквитаться за его пасынка?       — Я и тебя знаю, но с удовольствием сдеру с тебя шкуру. Есть правила. Вы их знаете. Так на что надеетесь? Что Волнир пойдёт против себя же ради тупой мести? Не позорьтесь. Если не у вас, то хотя бы у Фрэнка должно было хватить мозгов… но похоже и ему не достаёт. Ладно, не болейте.       Козырнув, Блэк смахивает капли дождя. Он прикладывает ладонь к холодному металлу двери. Кончики пальцев приятно покалывает слабыми электрическими разрядами. Замки смещаются, скрежет доносится из стен и дверь сходит с насиженного места. Блэк встряхивает онемевшую кисть, разминает покалывающие пальцы и, когда вход наконец открывается, слышит в спину плевок. Ему не приходится гадать, кто это — Лакки не думает прятаться. Плевать. Блэк входит и спускается по лестнице вниз, впереди — тесный коридор, где и вдвоем сложно разминуться. И это ему. Что уж говорить про бугаёв…       Щелчок и нестерпимо яркий свет бьёт по глазам, заставляя волка отпрянуть.       — Чак, вырубай!       Прожектора потухают, издевательски оставляя гореть лишь пару лампочек на стене, но их тусклый свет не может сравниться с тем калейдоскопом, что сейчас отплясывает на сетчатке. Блэк протирает глаза. Фейерверк потихоньку утихает, волк уже видит своё отражение в зеркале в конце коридора. Как раз за ним спрятана сцепка прожекторов. Абсолютно ненужная хрень врубается каждый раз, когда турель приходит в движение. Только с хрена ли? Волк добирается до конца, взбирается по лестнице и на последних ступенькам, чувствует, как в нос врывается запах табачного дыма. За закрытой решёткой и столом каморки, его уже ждёт старый паровоз, в лице пыхтящего гризли.       — Ты специально, а?! Убить хочешь? Почему турель на автомате?       — Не натрахался?       Одним глазком оценив степень раздражения волка, медведь вновь утыкается в монитор.       — Тест. Всё равно разряжена.       — А предупредить? Не, лучше глаза выжечь… Тут шавки Фрэнка на входе.       — Не слепой.       Чак разворачивает монитор, стряхивает пепел и откидывается на спинку кресла.       — Всё спокойно. Громила хотел вывести одного, но быстро передумал.       Четвёрка снаружи на том же месте. Да и не стоят они нервов, всё равно не войдут. А в зале и вправду спокойно. Если не считать непривычно большое число занятых мест за стойкой. Массивная туша Фрэнка не требуют представлений. Дохляк рядом, скорее всего, тот самый, за кем он и припёрся. Кин на месте. А вот этот поинтереснее… Гордон. Пантера с внушительным послужным список и не удивительно, что Волнир им интересуется. Вот только… слишком часто он забалтывает Волнира и, даже сейчас, они напротив друг-друга. Подлизывается? Забавно. И оттого интереснее.       — Надеялся на заварушку, а тут… — скукота. — Предупредишь если что.       Оставив Чака на посту и ещё не успев дойти до входа в зал, Блэк слышит привычно-пьяный галдёж. Гости встречают равнодушно, за исключением пары спившихся знакомых. Волк отвечает им приветливым оскалом и наигранным на ходу поклоном. Он скользит взглядом по пустующему бильярдному столу и направляется к своему привычному месту, забыв, что оно занято Фрэнком.       — Как поживаешь, старина?       Блэк располагается рядом, заказывает на пару пальцев, перед тем как приступить к пытке:       — Давно тебя не было. Так с чего вдруг?       Фрэнк вращает остатки бренди в бокале. Его взгляд отнюдь не располагает к беседе.       — Спроси у него, — он косится на развалившуюся на стойке гиену, — он любит потрещать.       — Вряд ли он сможет.       Блэк слегка похлопывает живой труп по плечу. Судорожное дыхание. Раны, что на виду, не кажутся смертельными, но даже так, лужа крови под стулом красноречиво сводит его шансы к нулю.        — А я его помню… разве он не один из твоих?       — Уже нет.       — Хм. Просто интересно: из-за чего весь сыр-бор разгорелся?       — Крыса подыскала кормушку, — Фрэнк опустошает бокал. — Этим всё сказано.       — Это я крыса?       Фрэнк в замешательстве замирает, опускает поднятую бутылку и настороженно всматривается в заговорившего Кина. А Кин не обращает внимания, продолжает выцарапывать свой рисунок на стойке.       — Нет. Это ты, Фрэнки, крыса. Не смог убить, а сейчас думаешь, не скажу ли я что напоследок?       Носорог догадывается чьи это слова, но только Блэк видит, как гиена беззвучно шевелит губами.       — Я никогда… никогда не говорил лишнего. И зачем? Больно… пиздец. Волнир, ублюдок. Жди. Они наконец перестали сцать и скоро придут за тобой. Все. И Фрэнки. Правда, Фрэнки? Может скажешь, или как сосунок будешь прятаться? Сделай одолж… ай, в бездну. Сдохнем. Все. И я…       Кин замолкает, безучастно поднимает бокал, рассматривая блики на гранях под тёплыми лучами ламп. Больше ему нечего сказать. Последние слова мертвеца итак неплохо звучат, эхом врезаясь в подкорку. Предупреждение и месть. Забавно. Блэк наблюдает, как Фрэнк со злобой буравит труп взглядом. Наверняка думает, как оправдаться, что предпринять и как отреагирует Волнир. Болван. Уже поздно волноваться… Но правила бара никто не отменял. Блэк оглядывается на зал. Так никто ничего не слышал. Хотя, если б и слышали, не подали бы вида. Кин говорил не для лишних ушей. А Волнир не то чтобы ждёт объяснений. Он спокойно подливает пойло в бокал Фрэнка, устраивается поудобнее. Вот только уши Гордона некстати, хоть его задумчивое выражение морды и не сильно-то изменилось…       — Нехорошо как-то, Фрэнки.       Блэк переводит взгляд на сломанный рог носорога.       — И чем мы тебе не угодили, м? Слишком много спускали? С детьми помогали?       — Нет. Вы ни при чём, — он тихой ненавистью всматривается в Волнира. — Вопрос только в нём       Фрэнк поднимается, бросает плату на стойку и уходит больше не проронив и слова.       — И мне пора.       Гордон подхватывает шляпу. Хитрый взгляд показывается из-под полей, когда он её надевает.       — Было приятно. Правда, такая досадная промашка, наверняка сильно изменит ход игры.       — Должна. Теперь старейшины будут уверены, что я знаю о их планах. Но не вижу ничего досадного. Мало что изменится. Да и чем сложнее игра, тем она интереснее… Ты так не думаешь?       — Может и думаю, — пантера встаёт, поправляет плащ. — Узнаю, когда займу ваше место.       — Не слишком уверенно? — Волнир довольно ухмыляется. — Поддаваться я не собираюсь.       — Я и не прошу. И да, завтра снова приду. У меня ещё хватает вопросов…       Пантера уверенной походкой скрывается в проёме. Блэк озадаченно смотрит вслед, пытается сложить пазл в голове, но его мозг отчаянно отказывается понимать — что вообще происходит?       — Ваше величество — он поворачивается к Волниру, — вы заебали. Значит, этот далбоёб хочет нас скинуть, а ты ещё и любезничаешь с ним? И когда бы нас просвятил? После пули в висок?       Волнир виновато улыбается, волк переключается на Кина:       — А ты? Чего молчал? Ещё скажи что не знал. Красавцы…       — Теперь знаешь, но что это меняет?       Блэк игнорирует, всматривается в зал. Волнир за его спиной наводит порядок:        — Ничего. У нас ещё много работы. А Гордон смышлёный парень. Легко находит общий язык, быстро схватывает хитрости нашего дела… Если ему удастся, хотя бы хочу знать, что он справится.       — Забавно. Ты понимаешь — что сам себе роешь могилу?       — Можешь списать на возраст. Дорогу молодым — так справедливо.       — Как знаешь.       — Можешь выйти из игры. Я не держу.       — И всё пропустить? Нет, спасибо, ещё посижу.       — Ну раз так…       Волнир достаёт карточку. Он передаёт её Блэку, становясь куда менее дружелюбным.       — Твой заказ.       Блэк прокручивает его в руках, вчитывается, пока не подымает глаза на равнодушного бармена.       — Парочка ирбисов… и не говори, что это совпадение. Многовато их за один день.       — Не вопрос, не буду. И этот заказ лично от меня.       — Даже так…       Волк всматривается в одинокую фигуру за столиком в углу. Зелёные глаза сверкают в ответ.       — Закончу до рассвета. И раз пошла речь… Зачем она тебе?