Аз воздам

То, что родилось в отчаянных корчах неконтролируемой истерики, прерываемой лишь короткими моментами забытья, выглядело, как Терл, двигалось, как Терл, и по старой привычке именовало себя Терлом; но едва ли в этом новом существе можно было бы отыскать теперь что-нибудь от Терла-прежнего. Разве только редкие вспышки бессильной ярости, погасить которые для Терла-нового не составляло труда. Нечто такое, что прежний пытался - без особого, впрочем, успеха, - в себе воспитать: отстраненное, на грани апатии, спокойствие, холодный, без тени путающий все эмоций расчет. Нужно сохранять силы – и Терл равнодушно глотал холодную склизкую дрянь, оставленную презренным Керром; силы желательно приумножить – а крыса, в конце концов, то же мясо, только сырое. Нужно выбраться из клетки – и Терл тщательно исследовал замок и толстые стальные прутья. Не угробь какой-то тупой земляшка прекрасный протез – было бы проще; но и с одной рукой получилось бы разогнуть два стальных прута, чтобы протиснуться в образовавшуюся щель хотя бы боком; но с металлической дверью хранилища так легко не сладить. Поэтому Терл потратил несколько ночей на более внимательное изучение замка – примитивная система, любой псайкл – ногтем… Информация была принята к сведению и уложена до поры в хранилище собственной памяти; отчаянный вопль Терла-прежнего, почуявшего свободу, был подавлен не без усилий, но решительно и жестко. - Так хочется, чтобы земляшки или Кер пристрелили на выходе? Прежний не хотел; он хотел сейчас крови, крови и еще раз крови – предавших и продавшихся псайклов, персонально Кера, всех земляшек разом – но больше всего тот, потрясенный и униженный Терл, жаждал стиснуть пальцы на горле одного-единственного земляшки, из-за которого… В одном желания Терла-нового и Терла-прежнего сходились: Джонни Тейлор должен умереть. И чем дольше он будет мучиться перед смертью, тем лучше. - Жаль, нельзя убить его тысячи, миллионы раз, - шептал Терл в гулкой тишине, и послушное эхо разносило этот фанатичный шепот меж толстых древних стен. – По разу – за каждую жизнь… Терл не знал в точности, сколько душ находилось на Псайкло в тот момент, когда сила ядерного заряда распространилась в атмосфере подобно какой-нибудь древней эпидемии; но твердо намерен был взять кровавую плату за каждую. И начнет он, конечно же, с Кера: не за крыс с насекомыми, не за ежедневное унижение – и при отправлении естественных надобностей, и потом, когда Кер намеренно красовался перед толпой дикарей с Терлом на цепи; и не за идиотские пафосные речи, с помощью которых тупица пытался спровоцировать вспышку Терлова гнева, и уж точно не за так называемые гигиенические процедуры… Предатель не долен жить, недостоин. Вот и все. Любой псайкл способен убить десяток земляшек голыми руками – но Кер предпочел прогнуться и лечь под «победителя»; сколько их осталось тут – все они прогнулись… Тем самым потеряв право на жизнь. Бесконечные золотые слитки равнодушно мерцали вокруг, но Терл-новый обращал на них внимания не больше, чем на пыль под ногами. Золото не имело больше никакого значения; ничто теперь не имело значения – только время. У него и осталось теперь только оно – время. Время и мысли – ледяные, четкие, логичные построения; временами, когда Терл-прежний напоминал о своем существовании, мысли неприятно путались, подергиваясь желчно-кровавой дымкой; тогда новый Терл отвлекался от бесконечных расчетов и уговаривал эту вздорную, жаждущую крови часть своего «я» угомониться – злобные вопли в собственной голове мешали сосредоточению. Сложней всего было не дать тому, прежнему Терлу воли в присутствии главного врага. Тейлор приходил – ровно четыре раза. Без Кера, без другой охраны – каждый раз почти ночью, после того, как не добившийся реакции Кер отбывал восвояси. Никаких речей – ни пафосных, ни самодовольных; Тейлор просто стоял напротив клетки и сверлил грязную макушку Терла пытливым взглядом. Прежний пытался сорваться на яростный визг, перехватить контроль над застывшим в обычной позе телом; Терл-новый пресек это быстро и жестко, даже жестоко. Слишком раздражали несвязные вопли внутри собственной головы, да и в присутствии Тейлора стоило удвоить бдительность. Не то чтобы земляшки были когда-нибудь замечены в телепатии, но Терл однажды уже недооценил одного… Пока Тейлор занимался бесплодным созерцанием, Терл-новый скрупулезно перечислял про себя характеристики так бездарно угробленного протеза. И сумму, в которую обошлась ему операция, и свои ощущения до и после. Все что угодно, кроме мыслей о главном. Кроме единственно важной теперь информации: с каждым разом желающих полюбоваться на пленного «демона» собирается к хранилищу, ставшему персональной тюрьмой, все меньше и меньше. Терл считал, каждый день; и если в первый месяц сбивался на третьем десятке – в толпе все земляшки казались отвратительно одинаковыми, - то чем дальше, тем меньше ему нужно было считать, вглядываясь в бессмысленно гудящую толпу через завесу собственных грязных волос. Вчера их было двадцать; завтра – хорошо если десяток соберется; и на каждой отвратительной роже все отчетливей проступает то же выражение, что у идиота Кера. Скука, банальнейшая скука. Еще бы им не скучать: каждый раз одно и то же, ничего нового – «демон» совсем ручной, совсем покорный; вот если бы он не выдержал, кинулся на своего стража с глухим рычанием – назавтра сбежались бы из всех, какие только найдутся в округе, дикарских селений… Но Терл-новый не планировал доставлять им подобное удовольствие. Прежний то и дело рвался поговорить; но нельзя было тратить время на пустые разговоры. Опасно и бессмысленно. - Сломай этот чертов замок, - срывался вдруг прежний на отчаянный вопль. – Сломай, сокруши, раздави хотя бы мерзкого предателя! - Угомонись, - шептал Терл-новый в гулкой ночи. – Наберись терпения. Еще не время. Самой мерзкой была даже не мысль – так, мыслишка: а вдруг Тейлор учует, какой-нибудь дикарский инстинкт подскажет ему, именно в тот момент, когда Терл решит наконец, что время пришло? Но дни сменялись пронзительно-одинокоми ночами, бурда в миске оставалась все той же бурдой, а настойчиво приносимые Кером крысы и прочие «деликатесы» не вызывали уже и намека на былое, инстинктивное отвращение. Охрану – двух земляшек, так нелепо выглядящих с псайкловским оружием в руках – давно уже убрали; Кер ведь и сам прекрасно справляется, так пусть молодые и здоровые самцы займутся делами более полезными… Кер в бесплодных попытках все-таки задеть Терла частенько выбалтывал важное; выуживать из потока провокационных фраз и банальных оскорблений – еще одно занятие, стимулирующее мыслительный процесс. …В день, когда вместо стада любопытствующих земляшек обнаружился всего один экземпляр – нечто мелкое и противно ковыряющее в носу грязным пальцем – Терл-новый коротко бросил беснующемуся в глубине сознания прежнему: «Скоро. Теперь уже очень скоро». Кер, сам того не зная, сыграл ему на руку: постукивая толстой цепью по прутьям решетки – как будто подобный пустяк способен был вывести нового Терла из себя – сообщил, чуть не лопаясь от собственной важности: - Завтра наведаюсь туда, на базу. Дней на пять – уж очень тянет покопаться в твоих тайниках… Не скажешь, кстати, что еще ты успел припрятать? Чтоб твоя морда – и только два сейфа..! Опять молчишь? Ну молчи, молчи, все равно найдем рано или поздно… Или оставить тебя без утренней порции? Как-нибудь да потерпишь… И мерзкий гогот, многократно отраженный эхом от мрачных стен. Значит, они нашли всего два тайника из семи; значит, идиота не хватятся по меньшей мере несколько дней… Значит, завтра же утром. Что Кер обязательно явиться сюда прежде чем отбыть по своим делам – Терл не сомневался. Приказа кормить пленника и выводить его наружу никто не отменял – Кер непременно сообщил бы, самым глумливым тоном. Значит, спать сегодня не придется; к утреннему приходу Кера все должно быть готово. А пока не подозревающий ни о чем недотепа изображает великого провокатора, имеет смысл еще раз обдумать каждый свой шаг, каждое движение. Каждую мелочь… «Завтра утром получишь свою месть», - шепнул Терл-новый затаившемуся в лабиринтах сознания прежнему. И прежний оскалился, подобравшись хищно: «Обещаешь?» «О, да. Обещаю. Только потерпи, совсем немного» Недотепа Кер все разглагольствал, помахивая тяжелой цепью с расстегнутым ошейником на конце. Замок поддался только с третьей попытки – все же не слишком удобно, когда в распоряжении у тебя всего одна рука; зато со светильником – дающей ровный белый свет трубкой на высокой металлической ноге – он справился за считанные секунды. Важно было угадать с освещением – чтобы Кер обнаружил вскрытый замок лишь тогда, когда будет уже поздно. Для него – поздно… Прежний так и искрил возбуждением; в итоге Терл поддался и вышел ненадолго из клетки, прогулялся между забитых слитками стоек, равнодушно поводил кончиками пальцев по прохладным золотым граням. Все было готово; главное, чтобы недотепа Кер не подвел. Изумление, переходящие в ужас – целительный бальзам для опустошенной, наполовину мертвой души; негромкий, отчетливый хруст, получившийся от соприкосновения тяжелого ошейника с мерзкой рожей предателя – истинная музыка для привыкшего к гулкой тишине слуха. Все получилось именно так, как и было задумано: унылый полумрак, недовольное ворчание Кера - еще и светильник менять теперь, что ли?; и молниеносный бросок из угла мерзкой клетки, и незапертая с ночи дверь клетки с силой бьет прямо по гнусной скучающей морде. «Меня, меня, выпусти меня!!!» - заходится воплем Терл-прежний; и, пожалуй, можно пойти ему навстречу, но сначала… Сначала – отрепетированным движением схватиться за цепь, что болтается у мычащего Кера на поясе; сначала – короткий замах и многозначительный хруст сломанного чужого носа. И, не давая противнику передышки – резкий разворот и удар точно под колени; и Кер валится на бетонный пол всей своей тушей, бестолково прикрывая ладонью лицо. Сквозь растопыренные пальцы просачиваются первые густые струйки характерно зеленоватого цвета; выпученный глаз неподвижно смотрит на Терла. «Как такое может быть?» - как бы спрашивает Кер; но любоваться на этого кретина, нелепо вывернувшего шею и взирающего снизу в страху и недоумении, совершенно нет времени. Нельзя, чтобы он встал; и Терл, со свистом втянув воздух, буквально валится на вздрагивающую от боли чужую спину; пятерней – в потную шевелюру, коленом – точно в позвоночник. «Выпусти меня, выпусти! - беснуется внутри прежний. – Мало крови, мало, мало…» В спине Кера что-то хрустит. Предатель бьется в конвульсиях, суча по полу тяжелыми ногами. Терл с силой вжимает голову Кера в пол, вслушивается – не стоит ли кто-нибудь за той, металлической дверью?; крепче сжимает пальцы, почти впиваясь ногтями в чужой потный затылок. - Дьявол с тобой, - говорит он вслух, впервые за эти месяцы – в присутствии Кера. – Ты долго терпел; оторвись. После этого сознание Терла погружается в темноту с отчетливым привкусом крови; когда способность к восприятию реальности возвращается к нему, Терл некоторое время не предпринимает ничего, молча оценивая получившийся результат. - Неплохо, неплохо, - в конце концов констатирует он. «Тебе тоже нравится? - почти мурлычет в голове прежний. – Конечно, грязновато получилось; но нам ведь не нужен теперь тот, другой светильник» Терл-прежний доволен, очень доволен; но сквозь сытую пелену довольства уже пробивается нетерпение, обжигающая жажда новой, свежей крови. Что ж, всему свое время; а сейчас следует завершить начатое – затащить то, что осталось стараниями Терла – чем бы он теперь не являлся – в мерзкую клетку, и уложить аккуратно, придать мертвому телу нужную позу… Насколько это возможно после короткого путешествия в царство отдающей кровью темноты. Оказавшись снаружи, Терл немедленно вжимается спиной в стену. Мало ли, вдруг все-таки болтается поблизости какой-нибудь жалкий земляшка. Но ничего, даже отдаленно напоминающего звук шагов или дыхания, только прохладный ветер гладит разгоряченное лицо, и пищат раздражающе местные птицы. Ни души землянской, даже того идиота, что так усердно копался в собственном носу. Что ж, будем считать, что ему повезло. Поживет чуть подольше… Дверь в хранилище он все-таки запер – спохватился в последний момент: все-таки свобода опьяняет не хуже кербанго, Терл едва не забыл обо всем, наслаждаясь первыми шагами вне опостылевшей клетки. «Теперь мой черед воспитывать? – мурлыкнул из глубин сознания Терл-прежний. – Закрой глаза и вспомни: мы ведь летали здесь, давным-давно…» Действительно – давным-давно, когда сознание Терла было целостным, а единственной проблемой считалась добыча золота, он обследовал эту местность; и кто ответит, почему еще тогда он не обратил внимания на это приземистое строение, такое обычное и безобидное с виду… Приземлись он тогда, вскрой тяжелую дверь лазером – и не было бы ничего: ни Тейлора, ни сгоревшей в ослепительной вспышке планеты; но что толку размышлять о несбывшемся? А ему – им – пора наконец убираться отсюда; до вечера нужно быть на базе – или что там от нее осталось. Только сейчас Терл в полной мере ощутил, сколько на нем, на его теле грязи. Кажется, где-то там, восточнее, должен быть водоем; но основное, конечно, придется уже на базе. Дезинфекция, новая форма – если земляшки не разграбили все; впрочем, маловероятно – Кер ведь собирался туда… А значит, что-нибудь Терл для себя найдет. И еще тайники, так предусмотрительно устроенные прежним… И, быть может, нормальная, псайкловская пища; в любом случае, задерживаться здесь не стоит. Путь предстоит долгий. Очень долгий – длиной ровно в оставшуюся Терлу жизнь.