И.С.Т. - 2. Обратный отсчет

— Ты сбежал… — Анжей, вполне одетый и имеющий почти не затраханный (что странно, учитывая первоначальные условия) вид, присел рядом на диванчик, фривольно закинул ногу на ногу и удовлетворенно вздохнул. Он даже душ успел принять. И если он все верно рассчитал, Ваня появится из ванной аккурат к тому моменту, когда они вернутся в номер. Скулы Ромки все еще пунцовели от смущения. Хотя, ну чего Селиверстов не видел из того, что открылось его взгляду? Окей, он не видел обнаженного Айвена. Но как пикантно! И как хорошо. Едва слышный изумленный выдох, тихое «Ой!» и дверь закрылась, так и не впустив в комнату юного оракула. А ведь Ромка на корню уничтожил, так и не начав реализовывать, одну из милых эротических мечт пана Михновского. — А я уже даже представил, как ты заходишь, раздеваешься, целуешь меня, — зашептал Анж ему на ухо, почти невесомо лаская затылок, чуть ероша пушистые прядки. — А ты сбежал, мой хороший… — Мне надо было это предвидеть и немного подождать. Хреновый из меня оракул, — все еще немного смущенный Рома вымученно улыбнулся. Похоже, эта неделя дома далась ему нелегко. — И я не хочу вмешиваться. Это… неправильно. По крайней мере, хотя бы не так. — А если мы оба хотим этого? — теплые губы мимолетно коснулись кромки аккуратного уха. — Скажу по секрету, есть у меня одна прекрасная м-м-м… эротическая фантазия, назовем ее так. Айвен почти готов ее реализовать, но мне нужен второй желающий. И я хочу, чтобы это был ты. — Не думаю, что Ваня готов ко мне. И у тебя есть еще двое. Я для фантазий еще слишком маленький, — Рома невольно поежился, уже готовый пожалеть о том, что вообще приехал. — Эээй, — на секунду Анж отстранился, глядя на него из-под ресниц. — Ты снова решил удрать? Так нечестно, милый… — он вздохнул и, плавно соскользнув с дивана, присел перед Ромкой на корточки. — Обещаю не приставать и не делать ничего, чего ты не хочешь. Даю слово. Ты слишком напряжен. Неудачная поездка вышла? — Я увиделся с мамой, — Рома выдохнул почти осторожно. — Смешно, но с прежними друзьями я общего языка не нашел. Так что теперь у меня нет друзей кроме тех, что появились в ИСТе. И я все еще не знаю, что мне делать. — Для начала — идем в номер. Мы заказали пиццу и еще этих прекрасных коробочек-вок, так что предлагаю поесть и заодно поговорить, — Анжей сжал его пальцы, ободряюще улыбнулся и кивнул. — Мы все через это проходили. Когда приходишь в ИСТ — меняется вся твоя жизнь. Тебя не понимают окружающие. Но и тебе сложно понять, как ты раньше мог жить. — Дело не в моем окружении, — Рома послушно встал, направляясь следом за ним. — На самом деле я не особо сильно переживаю по поводу бывших уже друзей. Это… Сима. Я перестал понимать, как мне себя вести, чтобы его это не задевало. Ступеньки, коридор, дверь. Иван, обернутый в полотенце. Анжей пропустил Ромку вперед себя и с наслаждением стащил с себя свитер, обнажая испятнанную поцелуями шею и грудь. — Сима… я бы предложил раскрутить его на секс, но ты первый мне м-м-м… табло отрихтуешь за своего любезного оператора. Ты ведь его любишь? Я не ошибаюсь? Рома обжег взглядом Айвена и отвернулся, полыхнув щеками. — Я не знаю, — бросил он, сжавшись, и шепнул по-русски: — Прости. Ваня вздохнул и подошел к нему. — Я знал, что ты приедешь. И если ты здесь, то я не против. Как минимум. Рома вскинул на него удивленный взгляд: — Ты… — Не буду врать, что счастлив, но я понимаю. Все так плохо? Рома отвел взгляд, кусая губы и снова переходя на английский: — Плохо. Просто плохо. Я не понимаю, что это. Знаю, что его тянет ко мне запечатление. Только я использовать это не имею права. Но мне нужно понять. Анж подошел к нему и обнял со спины. Губами мимолетно коснулся затылка и легонько фыркнул. — Для этого ты здесь. Чтобы выдохнуть и понять. Понять, чего хочешь ты и что нужно тебе. Просто… ты слишком много думаешь о нем. Не слишком здраво. — Может, стоит перестать вообще об этом думать? — Айвен легко улыбнулся. — В конце концов, ты на каникулах и на самом деле ничего ему не должен. Рома на миг закрыл глаза, выдыхая так, словно что-то решал для себя. — Наверное, ты прав. Вы оба правы. Но я все равно не хочу мешать вам. — А у тебя и не выйдет, — на этот раз Айвен фыркнул. — Силенок пока не хватает. — Ты высоко оцениваешь его потенциал, — негромко рассмеялся Анж Айвену, легонько покачиваясь вместе с Ромкой из стороны в сторону. — Ты сказал, что силенок пока не хватит. Значит, подозреваешь, что однажды у Ромы сил хватит на то, чтоб побеспокоить тебя, сердце мое? — Подозреваю, что тебя, — Айвен улыбнулся, подошел ближе и обнял их обоих, касаясь поцелуем губ поляка и потеревшись щекой о скулу Ромы. — Расслабься, малыш. Если бы я не хотел, чтобы ты был здесь, тебя бы здесь не было. Рома вздрогнул и вдруг обмяк. Выдохнул судорожно, и Айвен стиснул руки, шепнув по-русски: — Я тебя смущаю. Я уйду. Ненадолго. Это тебе поможет? Рома кивнул, полыхая ушами, и Айвен усмехнулся, отстраняясь. — Еду мы заказали, но, похоже, ее будет маловато. Так что еще принести вам, мальчики? — Всего и побольше. Молодой растущий организм требует много еды. Так что ждем тебя с едой. И еще тем чудесным чаем, который мы вчера пили. — Анжей довольно вздохнул, чуть прижмурившись. — А мы здесь пока пообщаемся. Айвен закатил глаза, но оделся быстро и, взъерошив волосы обоих парней, вышел из номера. Рома проводил его взглядом и расслабился, опустив плечи. — Это было плохой идеей, да? — Это хорошая идея. Если помнишь, это я предложил тебе приехать и присоединиться к нам, — Анж губами тронул его губы и чуть отстранился, глядя в лицо. — Ваня все понимает. И он правда не против. У всех нас были сложности. Тей вообще по Тимуру сох какое-то время. Все утрясется, Рома. Просто расслабься. И позволь себе получить удовольствие от каникул. Рома еле слышно вздохнул и отвел прядку от его лица. — Хорошо, что ты есть. Потому что мысль последовать примеру тех, кто не вернулся после каникул меня больше не посещает. Но я боюсь к тебе привязаться. Поэтому хорошо, что у тебя есть Ваня, который начистит мне мордочку, если я начну переходить границы. А остальные ваши где? — Где-то, — улыбнулся Анжей. — А привязаться — все равно привяжешься. Как и я к тебе. Тут ведь какая история… ты мне нравишься, и я к тебе отношусь с приязнью, теплом и нежностью. Но я в тебя не влюблен. Меня не смертельно ранит твоя невнимательность ко мне или я не стану ревновать, если увижу, как ты будешь заниматься любовью с другим… если это не будет Ваня. Или Санада. Или Тей. Рома вскинул бровь: — Потому что они принадлежат только тебе? Но ты же сам предложил мне сообразить на троих. — Но ведь третьим буду я, — Анж накрыл его губы своими, целуя без капли трепета. — А так вообще я жуткий жадина. Ужасная просто. И ревнивец. Отелло отдыхает. — Собственник, я уже понял, — Рома сомневался недолго. Вплел пальцы в волосы, надавливая на затылок, отвечая на поцелуй с жадностью, почти голодом. — Черт… тебе лучше бы остановить меня сейчас. Осторожным я вряд ли буду. Разве что ты захочешь побыть сверху. — Даже не подумаю останавливать, — поцелуй затянулся, превратившись в нечто, само по себе больше напоминающее секс. — Тебе и не нужно быть осторожным, радость моя… не люблю осторожности, знаешь ли… Рома выдохнул, прикрыл на мгновение глаза, откровенно наслаждаясь, и раскрытыми ладонями прошелся вдоль спины вниз, лаская сильно, и да, все с тем же голодом. — Знаешь… я, наверное, чуть-чуть вам завидую. Черт, сейчас точно не время, — он склонился, коснулся губами отметины на плече. Осторожно, даже не пытаясь стереть этот след или заменить своим. Всего лишь касание, почти трепетное, почти уважительное. — У тебя еще все впереди. Просто какое-то время это самое «все» будет маяться и колебаться. Ну вот не доросло еще твое «все». Не может пока что решиться на отчаянный шаг. Поверь, я такое видел, — поляк кончиками пальцев очертил Ромкины скулы. — Когда придет Ваня, он захочет м-м-м… присоединиться. Ты позволишь ему быть рядом? — Кто я такой, чтобы ему мешать? — Рома улыбнулся. — Тем более, что я вряд ли в этом плане его интересую. И, наверное, я хочу не хотеть. О чем я только говорю… Это все ты виноват, — он сжал губами кожу на шее Анжея, поглаживая плечи. — Мне нужно в душ. — Только быстро, — Михновский отшагнул чуть в сторону и шлепнул его по заднице. — Я не железный. А с Ваней нам пришлось сообразить наскоро. Не хотелось заставлять тебя слишком долго торчать в холле… стесняшка! — Отлично, я все-таки вам помешал, — Рома виновато улыбнулся, и исчез за дверью в ванную, а спустя пару мгновений зашумела вода. Правда, быстро не получилось, и Силиверстов появился в комнате спустя почти пятнадцать минут. В одном только полотенце, с чуть влажными волосами и алеющими щеками. Похоже, кое-какие «традиции» подготовки его до сих пор смущали. Или, судя по полотенцу, возбуждали больше, чем ему бы хотелось. Сам Анж растянулся на постели, закинув руки за голову, и мечтательно пялился в потолок. Забавность состояла в том, что пан поляк повязал вокруг талии широкую атласную ленту, спустив свободные кончики к… причинному месту. — Подарок? — Рома закусил губу, пряча улыбку, и присел рядом. Провел по краю ленты и, кинув на Анжа лукавый взгляд, обвязал полувозбужденный член. Хорошо хоть, что бантик не завязал. Зато потом склонился и вобрал его в рот, остановившись аккурат у кромки ленты. — Мм--м… мне нравится, я практически в восторге, — выдохнул Анж. — С каждой минутой все лучше и лучше. Я соскучился, оказывается. — Не верю, — Рома провел губами сверху вниз и отстранился. — Но спасибо за попытку поддержать мою самооценку. Из меня отличный теоретик, но и только, — он подтянулся повыше, накрывая его собой. — Сверху или снизу? — А чего тебе больше хочется? — взгляд Анжа перебегал с глаз Ромки на его губы и обратно. — Ты ведь помнишь, я разносторонне одаренная личность. — Помню, — Рома облизнулся, словно дразня. Впрочем, возможно, так оно и было. — Только не думаю, что Ване понравится, если я вдруг обнаглею настолько, чтобы взять тебя. Поэтому с удовольствием отдамся в твои руки. И не только руки. — Хо-ро-шо! — по-русски шепнул Анжей, поглаживая его бедра. — Открою большой секрет. Айвен целуется просто фантастически. — Ладони накрыли полукружия его ягодиц и пальцы сжались, причиняя легкую приятную боль. — Я далек от мысли, что смогу его у тебя увести, но… ты его мне сватаешь? — в голубых глазах Романа словно рассыпались лукавые искры. — Хочешь разнообразить свою интимную жизнь? — словно повинуясь движениям чужих рук, он подался вперед, втираясь в тело под собой, подаваясь навстречу. — Скорее, твою. И просто раскрасить. — Анжей кончиками пальцев осторожно проник внутрь тела. Ловко. Аккуратно. — Ты ведь не против, правда? — Чего именно? Чтобы ты раскрашивал мою жизнь? — Рома рассмеялся, вжался губами в губы и перекатился на спину, коротко охнув. — Чтоб не только собой, — уточнил Анжей, втираясь меж его разведенных ног. — Так веселее и увлекательней. На мой скромный взгляд. — Ты явно переоцениваешь мои способности к соблазнению. И что, если я хочу не только вас, м? — Рома прикрыл глаза, обнимая его ногами и руками, всем собой. — Значит, спроси его о том, согласен ли он на маленький приятный эксперимент, — Анж толкнулся вперед, втираясь в него всем телом. — И кого мне спросить? — Того, кого хочешь, конечно! — Не думаю, что это хорошая идея, — Рома внезапно стал серьезным. — Я к такому еще не готов. Может, позже, когда обрету уверенность. Или окончательно пойму, что с тем, кого хочу, мне не светит. — Светит, маленький, — горячо зашептал Анжей. Отстранился он всего на мгновение. Ловко достал откуда-то привычно-антуражный тюбик и квадратик фольги. — Это я тебе говорю как оракул… — Надеюсь, это случится до того, как я перестану хотеть этого сам, — Рома на мгновение напрягся, а потом снова заставил себя расслабиться. — Эм… Прости, я могу быть немного неуклюжим. У меня никого не было после тебя. — Все нормально, — теплая улыбка, поцелуй, то невесомые, то настойчиво-сильные касания. — Пройдет совсем немного времени, и ты рванешь… начнешь выбирать сам и решать сам… Ты сильный мальчик, очень волевой… и такой отзывчивый. Ты потрясающе чувственный. Просто чудо. — Очень надеюсь, что я не начну менять любовников как перчатки. И что девушки мне все еще нравятся, — Рома стиснул его плечи, закидывая голову и сглатывая. — Я был готов еще до того, как вышел. Немного боли мне не повредит, так что вперед. — Нравятся, не переживай, — цепочка поцелуев по шее и плечам и мягкий плавный толчок. — Девушки нам всем нравятся… просто нельзя. Переспал с дамой, потерял возможность оперировать даром на ооочень неприятный промежуток времени. Рома закрыл глаза, закусив губы и прислушиваясь к себе. Немного больно, но он хотел этого, хотел именно так. Он снова был полон, не один, и в голове — пустота. «Люби меня», — звенело в этой пустоте, но наружу он его не выпустил. Только выдохнул коротко: — Двигайся. Не хочу думать. В качестве ответа последовал еще один толчок. Чуть более резкий и сильный. Более уверенный. Более собственнический. И еще один. И еще. Он двигался, точно выбивая из Ромки все до единой мысли и тревоги. Выколачивая из него, вымарывая беспокойство и обиды. Поцелуями стирая с красивого лица даже намек на страх. «Все будет, мой трепетный мальчик, все будет…» Рома застонал тихо, еле слышно. Не было удовольствия, лишь ощущение наполненности и то, как раздвигаются мышцы под напором. Но с каждым движением, с каждым толчком уходил дискомфорт, уступая место наслаждению. Он подавался вперед, навстречу, все сильнее погружаясь в собственные ощущения. И вдруг замер, почувствовав еще чье-то присутствие. Распахнул глаза и с силой сжал запястья Анжа, глядя за его плечо. — Ваня… — плеснуло паникой, стыдом, смущением. Как долго Айвен здесь?! — Иди к нам, милый, — Анжей на короткий миг сбился с ритма, бросив взгляд через плечо, но снова потянулся и губами накрыл губы Ромки, точно не позволяя ему возражать. — Анж… — почти испугано выдохнул в его рот Рома и снова замер, почувствовав, как проседает кровать под весом еще одного человека. — Тш-ш-ш… — Айвен склонился к нему, погладил по щеке, скользнув подушечкой пальца по скуле. — Это не страшно. — Ваня! — Рома вздрогнул, когда Айвен провел по его груди. — Расслабься, — Ваня улыбнулся, взял Анжа двумя пальцами за подбородок, поднимая его голову и накрывая губами его губы. — Кажется, мы испугали малыша. — У меня есть предложение, — тихонько шепнул поляк. — Я… о-о-ох… продолжаю радовать Рому, а ты возьмешь меня. Совместим приятное с приятным. Ты ведь не против, хороший мой? — Анж склонился к Ромке снова и лизнул его губы. — Нет, — тот тяжело сглотнул, глядя на них со смесью ужаса, паники и предвкушения. Айвен покачал головой и, поймав его взгляд, губами провел по шее Анжа, удерживая его на месте. — Притормози, любимый. Анж послушно замер, войдя в Ромку до упора. Замер, глядя в его невозможные глазищи, а потом впился в его губы, принимаясь вылизывать, терзать, мучить их, проникая в шелковистую глубину рта так, точно на самом деле с упоением трахал его. Все еще. Рома застонал, расслабился, словно забыв про то, что они больше не одни. — Умница, — шепнул в шею Анжа Айвен, отстранился на мгновение, раздеваясь, и вернулся, рассыпая цепочку поцелуев вдоль позвоночника. Взглядом нашел тюбик смазки и щедро обмазал пальцы. — Расслабься и впусти меня. Дважды повторять не пришлось. Тело — послушный и очень отзывчивый инструмент. И Анжей им владел в совершенстве. Владел и любил. Мгновение — и мышцы точно потекли, становясь мягкими и податливыми. Как размягченный воск. И только. Потому что он так и не прервал голодно-жадных поцелуев. Айвен вошел одним длинным, резким толчком. Так, что Рома вскрикнул, выгибаясь, и невольно заскреб пальцами по постели, раскрываясь сильнее, впуская Анжа в себя еще глубже. Айвен негромко рассмеялся и, поймав мутный сладкий взгляд Ромы через плечо Анжа, накрыл руку поляка, сплетая пальцы, лежащие на бедрах Силиверстова. И того словно швырнуло в омут. Океан клубящихся или вьющихся лентами нитей вероятностей. — Что это? — почти испугано выстонал Рома. — Это секс с оператором, милый, — судорожно выдохнул Анжей в его губы. — Высшая степень единения, нежный мой… Айвен нахмурился, а Рома в шоке распахнул глаза. — Ты не мой оператор, — выдохнул Рома, кусая губы от вороха эмоций и ощущений. Паника, любопытство, удовольствие, страх. — Ты слишком чувствительный, — Айвен вжался лбом в плечо поляка. — Не думай об этом. Его следующее движение было сильным, почти яростным, кинувшим Анжа вперед, вглубь открытого тела. Тот вскрикнул, хрипло гортанно рассмеялся, толкаясь назад, чуть выходя из Ромки, подаваясь навстречу бедрам любовника. Сверкающие серебристые линии, переплетения, сотни, тысячи узлов-событий. Они мягко пульсировали в бархатистой черноте планара на грани сознания, свивались клубками змей, расходились, разбегались в разные стороны, исчезая в необозримой дали и таяли где-то там, в недостижимости. — Еще, Ваня… Растерянный Рома застонал, впился ногтями в руки, глядя широко распахнутыми глазами на танцующие нити. Странным образом кажущиеся чужими и родными. Словно он тоже был частью этого странного мира, но один, все равно один. «Сима», — то ли стон, то ли мольба. Так сладко и так отчаянно-больно. Айвен обжег его взглядом, улыбнулся уголками губ, закрывая глаза. Алая лента обвивала двоих и горела-пульсировала так ярко, так жарко, она прошивала их, связывала, строчкой, как два клочка разной ткани. «Мой Айвен…» Рома жмурился, кусал губы, то беспомощно хныкая, то почти крича. Айвен был безжалостен, резок, он словно трахал Рому через Анжея, имел его Анжем, выбивая искры из глаз, заставляя забыть все, кроме этого «здесь и сейчас». Здесь и сейчас. И чувствовать, как все сильнее сжимаются на бедрах пальцы — черт его знает, это руки Анжея или Вани? — а следы останутся. Испятнают светлую кожу. Здесь и сейчас чувствовать, как дрожит поляк, как подламываются его руки, как он отчаянно вламывается в Ромку, шепотом выкрикивая что-то бессвязное, но такое восторженное. Секунду на то, чтобы прийти в себя, и Айвен уложил все еще плавающего в нирване Анжея рядом, а сам рывком подтянул возбужденного Романа к себе. Склонился, заглядывая в потемневшие сумасшедшие глаза, устроил его на своих бедрах и вломился внутрь его тела, сорвав крик с опухших губ. И что-то вокруг изменилось. Безумное мельтешение вероятностей словно отошло в сторону, выцвело, став лишь фоном. Рвалось что-то изнутри, искало и бессильно растворялось, даря острую боль и сожаление, которые, смешиваясь с физическим удовольствием, отключало сознание напрочь. Рома стиснул его запястья и вдруг подался вперед, заглядывая в глаза и почти умоляя: — Поцелуй меня. Пожалуйста. Айвен замер на миг глубоко внутри него, склонился ниже, едва коснулся губ губами, словно пробуя на вкус, а потом раздвинул их языком, даря чувственный, страстный поцелуй. — Даже не знаю, спятить от ревности или восторга и экстаза, — хрипло выдохнул рядом Анж. — Черт, это слишком хорошо, мальчики. Слишком хорошо, чтоб быть правдой… Айвен улыбнулся Роме, с нежностью провел ладонью по щеке: — Заставим его ревновать, малыш? Рома сморгнул и согласно опустил ресницы. Айвен обжег Анжа горящим бесовским взглядом, а потом отвернулся и в несколько толчков довел Силиверстова до оргазма, заставив стонать мучительно и почти жалко. И только потом кончил сам, уткнувшись лбом в его плечо. Анжей дышал тяжело. Точно только что вместе с ними кончил сам. Трудно сглотнул, а потом, повернувшись на бок, поочередно коснулся губами сначала мокрого Ромкиного плеча, а потом плеча Айвена. — Каюсь… осатанел… Айвен хмыкнул и, скатившись с Ромы, притянул Анжея к себе поближе, обнимая обоих. — Всю жизнь мечтал о двух оракулах сразу. — Плохая шутка, — пробормотал Рома, выдыхая и даже не пытаясь отстраниться. — А кто сказал, что это шутка? — Айвен поцеловал Анжея в лоб и прижался скулой к виску Ромы. — Я не твой оператор, ты не должен был увидеть планары. Так что это может оказаться правдой. У Анжа вообще три якоря. — По логике вещей твой нежный и глупый Архангел тоже может оказаться в связке, — промурлыкал Анжей, обвивая ногой бедра Вани. — Такого никогда не было. И я не читал о таком. Но в последнее время происходит много невозможного. Так что… — Даже для последнего времени это будет перебором, — Рома, словно отказываясь от такой вероятности, только сильнее зажмурился, вжимаясь лбом в плечо Айвена. — Мой… Архангел мог это почувствовать? Меня. С вами. — В теории — мог. Я довольно часто чувствую Тея. Иногда — Сана. Он сильнее закрывается. И всегда чувствую Ваню. Но здесь вопрос… личных отношений, — Анжей потянулся и легонько погладил кончиками пальцев его лицо. — Я люблю их. Но Ваня… Без Вани я — не я. — У нас с Симой нет отношений, — Рома вздохнул, перехватил его руку и, опасливо покосившись на Айвена, поцеловал ладонь. — По крайней мере, таких. И я уже не уверен, что они нужны. Мы и без этого отлично с ним ладим. — Это было до каникул, — улыбнулся поляк. — Но ты не знаешь, что будет после. У него есть много времени на подумать. Ты ведь все равно хочешь его. — Физическое желание можно переболеть, — Рома вздохнул и сел на кровати, выпутываясь из объятий. — Наверное, мне пора. Я снял номер этажом выше. Если вдруг что — зовите. — Не сердись, — Анж тоже сел, правда, оседлав бедра Айвена, и ладонью погладил спину Ромки. — Кстати, этажом выше номер Санады. Это почти намек. Если заскучаешь — всегда можешь зайти в гости. И все-таки… не надо решать прямо сейчас. Когда начнется следующий семестр все может поменяться. — Я не сержусь, — Рома оглянулся через плечо и встал. — И я не буду решать, просто… не хочу надеяться. И к Сану я точно не пойду. Анжей потянулся к нему и с нежностью поцеловал. — Не стесняйся нас, это лишнее. Если тебе хорошо — зачем терзать себя муками совести или ложным стыдом. Иди, нежный, иначе я решу, что нам срочно нужно продолжение. — Вам — абсолютно точно нужно, — Рома коротко ответил на поцелуй и принялся быстро одеваться, еле заметно морщась. — Мне не стыдно. Просто вас — двое. Четверо. И в это влезать я не собираюсь, и без того все слишком сложно. Но я рад, что приехал. Спасибо, парни, — он наконец закончил одеваться и выпрямился, ероша волосы растерянными жестом. — Забавно, никогда не мечтал побывать здесь, а теперь мне хочется заглянуть в Квартал Красных фонарей. Надеюсь, еще увидимся. — Увидимся. Обязательно, — Айвен легко улыбнулся и потянулся, проводив Рому взглядом до двери номера. И только потом вскинул бровь в ироничном удивлении: — Нежный? Анж поерзал, удобнее устраиваясь на его бедрах и обеими руками обнял за шею. Кончиком носа потерся о его щеку и тихонько рассмеялся. — Маленький, трепетный и нежный… и да, я дьявольски ревную. Черт… ревную тебя к нему. Хоть и знаю, что ты любишь меня. Чувствую, что ты любишь меня. Айвен мой, Айвен… Я не могу и не хочу без тебя быть. — Он младше тебя всего на пару лет, — Айвен вздохнул, обнимая его и рисуя узоры кончиком пальца на обнаженной спине. — Для ревности нет причин, и ты это знаешь. Но парень в раздрае. А чем может грозить такая нестабильность на планарах, ты и сам отлично знаешь. Надеюсь, они разберутся и к чему-то придут. Иначе их обоих заблокируют. Никто никогда в здравом уме не доверит этой парочке ни одну вероятность. — Знаю, — Анж ладонями погладил его грудь, а потом вытянулся на нем, всем телом вжимаясь в него, точно боясь, что Айвен просто растворится в воздухе. — Я не хочу, чтобы их разрывали. А этим все может закончиться. Для них. Если они не сумеют справиться со своими проблемами. Но черт, я же вижу, вижу, что они будут вместе, я знаю это, это не просто вероятность, это их реальная реальность. — Не все реальности исполняются, Анж. Иногда ты видишь не то, что есть на самом деле. А иногда с интерпретацией проблемы. Особенно, если кто-то гораздо более опытный мутит воду. Попробуй поработать с Ромой. Просто в паре прогуляться по планару. Посмотри, как он это делает. У меня большое подозрение, что происходит это у него совсем не так, как описано в книгах. Его распечатали очень давно и неправильно. Его дар может быть совсем в другом. На самом деле я бы и ангела его сюда приволок. И отправил их обоих погулять, чтобы понаблюдать за взаимодействием. Но, подозреваю, старшие уже до этого додумались. И быть нашим трепетным и нежным под колпаком до самого выпуска. — Как и нам, чует моя пятая точка, — поджал губы Анжей. — Нас после того цирка, что творился перед Рождеством, тоже из поля зрения не выпустят. Я буду сильно удивлен, если на четвертом курсе к нам не приставят наблюдателей. Персональных. Или не оставят Гилроя спецом чтоб контролировать нас. — Даже если. Готов поспорить, что Тей и из этого попытается извлечь пользу. Например, соблазнить Гилроя и вытянуть из него парочку секретов, — Айвен усмехнулся. — Загляни в будущее, любовь моя, узнай, когда нам доставят пиццу. — Еще четверть часа, — вздохнул Анж. — Там пробка на мосту… А Синеглазый хорош… Кстати, интересно что его связывает с Лемешевым. Они так трогательно работали вместе, что я чуть не прослезился от умиления. — Со скидкой на то, что Гилрой — корректор, — Айвен потянулся и расслабился. Казалось, что вес тела поляка он не чувствует совсем. — Но старшие меня не очень интересуют. На следующий год мы уйдем «в поле». До этого времени малыши должны быть пристроены. — Ты тоже переживаешь за них, — усмехнулся Анж. — Мне кажется очень важно не позволить еще кому бы то ни было узнать, что у нас получилась очень странная многосторонняя связь. Как в химии. Многовалентная. Одно дело если только у меня три якоря. А если мы окажемся связаны с малышом и его Архангелом?.. Такого ведь еще никогда и ни с кем не было. И меня это пугает. — Я бы предпочел что попроще, — Айвен поморщился. — Ненавижу быть объектом экспериментов. На самом деле все может быть проще. Рома открыт, его связь не завершена, не закончена. Он ждет… нет, ему нужен оператор. А я связан с тобой. А, значит, и немного с ним. Вот и все. При отсутствии настоящего оператора он пытается найти замену. — Или сложнее. А учитывая все сложности, с которыми мы по ходу дела сталкиваемся, я склонен ожидать худшего развития сценария. Черт… — Анжей снова вздохнул, уткнулся лицом в шею Ивана и прикрыл глаза. — Думаю, что настанет день, когда об этой проблеме мы будем размышлять как о сущей мелочи. — Типун тебе на язык, — по-русски проворчал Иван, снова его обнимая и перекатываясь на бок. — Прости, но я не настолько тщеславен. Мне бы что попроще. Типа нашей застрявшей пиццы. А вечером предлагаю взять нашего малыша и погулять где-нибудь. Ему определенно надо развеяться, и выкинуть из головы ту хрень, которая у него там. И забыть о своем Симеоне хоть на эти каникулы. Надеюсь, что Серафим это прочувствует и, может, решит наконец что-то для себя. Хотя… торопить их нельзя. Значит, просто выгуливаем Силиверстова. План-минимум составлен, ура. — У нас есть четыре минуты чтоб одеться и встретить курьера, — Анж на секунду губами вжался в его губы. — Но вообще парень очароваха, его девушка час назад послала по известному адресу, и он готов… так что можем малость развлечься. Айвен закатил глаза, но встать даже не попытался: — Без меня. Меня привлекают исключительно блондинистые оракулы с бездонными светлыми глазами. — Понял, отстал, больше не предлагаю, — поляк еще раз поцеловал его, рывком поднялся с постели и, натягивая на ходу штаны, побрел к двери. Пицца очень вкусная. Пиццайола случайно бросил двойной сыр и вместо салями там острые итальянские колбаски. Просто подарок. Чудо как вкусно. А проблемы… проблемы можно пока задвинуть на второй план. …На самом деле ни на какое теплое море он не рванул. Зато стал досковладельцем, купил приличный костюм для сноубординга и от души покатался. Дорогого стоит тяжелая дорога по склону на вершину и стремительный спуск вниз, между деревьев, по наметенному снегу… вниз, вниз, вниз… под откос, как и его жизнь. Чего только стоило общение по скайпу с отцом. Тщательно скрытая ярость в глазах. Ну да. Младший к чертовой матери вырвался из-под контроля и возвращаться не собирался. Ни под угрозой комиссии, ни обещаниями ареста по прибытии. Вообще никак. Мать было жаль. Искренне жаль. Но сделать Сима не мог ничего. Пока что по крайней мере. Что-то подсказывало, что многие вероятности можно подпилить под себя. Если как следует просмотреть то, что ждет в будущем того или иного человека. Если нельзя сделать так, чтоб мать встречалась с отцом и терпела его тиранские замашки — можно сделать так, чтоб ей встретился нормальный любящий мужик, который станет ее на руках носить. А падре исчезнет с горизонта раз и навсегда… Да. Это было бы круто. Только для этого надо стать нормальным оператором. И надо идеально совпадать со своим оракулом. Да. С оракулом. Ромка… Ромка Силиверстов. Ромашка-Ромусь. Перед каникулами сдохнуть в корчах хотелось. В середине каникул он несколько раз чуть с доски не сковырнулся с риском лавину спустить. ЭТИ фееричные ощущения сложно спутать с чем-то другим. Оргазм — он хоть лежа, хоть стоя, хоть в прыжке с табуретки оргазм. Не теряет времени даром красавчик-оракул. Интересно с кем? С Анжеем? Скорее всего с поляком. Они вполне себе прекрасно спелись-сработались. Черт! Можно ли ревновать того, кого сам же на расстоянии держишь просто потому что по-другому не получается? То есть как не получается… и хочется, и колется, и батя грозится яйца на кулак намотать. К которому тянет, с которым хочется быть рядом, но совершенно непонятно как. Может для кого-то это и просто. Просто быть вместе, спать вместе, заниматься сексом, в конце концов. Все еще вспоминалась эта безобразная истерика перед отъездом… ох, как же Симеон Бехерович накосячил! Как накосячил! Блистательно и с треском. И как выпутываться из тупой ситуации — хер бы его знал. Особо если учесть неясное томление и сожаление, желчной горечью разливающееся внутри при мысли о Ромке и Анжее. Привет, рефлексия. Пора выходить из депры. Отлично было б набраться до свинского состояния, только Лемешев запретил. И Арестов бдит… За окном — темно. Над далеким гребнем загораются звезды. Снег почти синий в темноте. Красиво, черт подери.