И.С.Т. - 2. Обратный отсчет

…По Игольницыну можно было сверять часы. По крайней мере, он появился на своей «сцене» ровно через шестьдесят минут. Обвел взглядом утонувший во мраке зал, почему-то улыбнулся и произнес: — Для прояснения всех обстоятельств дела я вызываю Марко Мацуру. — Марк? — Арестов, успокоенный после разговора с Тимуром, нахмурился. — Я думал, его не приглашали. — Его взяли под арест, как только стало ясно, под чьим видом Игорь провел все это время в филиале, — Гилрой поджал губы. — Я узнал об этом только вчера вечером, когда разговаривал с сестрой. Марк появился на стуле как все. Только видом был чуть лучше Натана. Бледный, с упрямо поджатыми губами, вскинутой головой. Он и сел так, чтобы сразу стало понятно: он здесь не как обвиняемый, но что было бравадой, а что — его настоящими эмоциями — знал только он один. И, может еще Валерий, который встретил его спокойным, почти пустым взглядом. Пашку чуть не подкинуло на месте, и он с новой силой вцепился в руку Михея. Напряженный до звона. И еще боль и горечь. Они буквально переполняли Пашку. — Боже, ну его-то за что?! Он тут при чем? — Доброго дня, господин Мацура, Сообщество приветствует вас. У меня к вам только два вопроса: что вы знаете об отношениях Генри Гилроя, вашего дяди, и Игоря Шафранского. И как вы можете объяснить тот факт, что помимо вашей внешности, Игорь Шафранский владел информацией о филиале, получить которую мог только от вас. — Отвечать мне в порядке очередности или как бог на душу положит? — голубые глаза Марко сияли злым упрямством. И да, это точно была бравада. — Как будет удобнее, — Игольницын на подачку не повелся. — Что ж… Я спал с ним. С Игорем. Уже после того, как его выгнали, и он стал сам по себе. Наверное, можно даже сказать, что я любил его. Он научил меня всему. Помог понять себя. Родители были вечно заняты, Генри… Генри души в Игоре не чаял, много рассказывал о своем любимом ученике. А я слушал. Мне было завидно, и я хотел, чтобы и обо мне он тоже рассказывал вот так. Пока Игорь был его учеником, он довольно часто бывал в нашем доме, но тогда я его ненавидел. А когда стал сам студентом, и мы встретились… все изменилось. Я сам этого захотел. Он не совращал меня, я сам. Сначала хотел узнать, чем он так хорош, а потом… — он криво усмехнулся, — затянуло. — Твою мать… — с болью выдохнул Генри, пряча лицо в ладонях и сжимаясь так, словно само нахождение в одном помещении с Марком доставляло ему боль. Пашка тихо застонал. Любить? Ненавидеть? Они с Марко оба были влюблены в собственного дядю. Только Марко, как старший, и налажал раньше, и попал глубже. А прилетит обоим. Потому что херово это, любить Генри Гилроя… любить родную кровь ТАК. А ведь он ревновал Марко. Ревновал ко всем. И К Генри тоже. Как и Генри к Марко. Пипец просто. Особо учитывая то, как Марко держал себя с квартетом. Ну не блядство ли?.. Что теперь? Как теперь? Шафрану все сойдет с рук, потому что есть гениальный Чед Шеннон с охеренно редким даром. А что будет с Марко? Что будет с Генри? — Генри, — Марек склонился к Гилрою, заглядывая в лицо. — Ты не мог знать. — Я должен был, — Генри резко выдохнул, отнимая руки от лица. Заострившиеся скулы, поджатые губы. — Он долгое время был единственным, с кем я проводил время. А потом появился Игорь, и Марк начал ревновать. Обычная детская ревность, но я думал, что она пройдет, как только появится новый интерес, и Марк чуть подрастет. — Он подрос, но даже ты не смог устоять перед харизмой Игоря, пусть и только как учитель. А тут юный почти мальчишка с гормонами, из ушей льющимися. — Я не должен был упускать его из вида. — У него мать с отцом есть, — почти зашипел почему-то разозлившийся Марек. — А у тебя может быть своя жизнь. И ты не можешь отвечать за все глупые поступки. - …он не рассказывал мне о том, чем занимается, берег, наверное. Или боялся, что я проболтаюсь. Мы встретились после того, как Генри забрал меня из Швейцарского филиала. И я просто рассказал ему все, что видел там, кого узнал, что показалось странным. Я не пытаюсь оправдаться. Хотя бы потому, что не знаю, умолчал бы я обо всем, если бы знал, что он затеял. Мне нравился он и нравится до сих пор. Его идеи и мысли созвучны моим. Но в качестве помощника он, наверное, меня не воспринимал, — Марк опустил голову только сейчас. — Возможно, был прав, я для таких революций слишком… консервативен и привязан к семье. Предать их, Пашку или Генри я бы не смог. Он замолчал, и в зале воцарилась тишина. Молчал даже Валерий, словно собираясь с мыслями. А потом просто кивнул, принимая ответ. — Вам есть что добавить к сказанному? — Да, — Марк вскинул на него взгляд, поднялся, и тут же за его спиной возник силуэт… охраны? — Дойдите до сути. До самого конца. Уверен, вас будет ждать парочка сюрпризов. Уголок губ Игольницына дрогнул в улыбке. — Не сомневайтесь. У меня больше нет к вам вопросов. Марк усмехнулся и отступил, растворяясь в полумраке. — Так нечестно! — если бы не повисший на нем Сима, Пашка бы заорал во всю мощь легких. Но Симеон тупо накрыл его рот ладонью и навалился на него всем своим весом. — Молчи! Хуже, бля, сделаешь!.. Молчи, господа бога в душу мать, молчи, Пашка!.. А тот брыкался, заливаясь злыми слезами, но совладать с более крепким физически Симой не мог. А потом Михей просто сгреб его в охапку, перетянул к себе на колени и лицом вжал в свое плечо. Генри обернулся на них, и в его глазах засияла немая благодарность. — Может, тебе стоит выйти? Тебя уже допрашивали, ты можешь. Нужно успокоиться. — Если б я мог — разъебал бы все здесь, — судорожно-зло выдохнул Пашка в шею Михея. — Завалил бы всех, и Игорешу этого в первую очередь, сука… сука… все забрал, все до чего дотянулся… и Генри, и Марка, и планар перевернул… и все ему с рук сойдет, — захлебывался он словами, не в силах остановиться. Горячий воздух обжигал лицо, но он все шептал и шептал, и какая-то дикая ненависть клубилась внутри. — Ненавижу… — Ну что ты, — тихо, на самом грани слышимости выдохнул Михей, почти укачивая его в своих руках. — Ничего ему с рук не сойдет. Тш-ш-ш, все будет хорошо у твоего брата. Ему поверили, а он сказал, что сделал это без умысла. Поругают немного и отпустят. — За такое не ругают, Миха, за такое выжигают… а Марко — он не уникум, всего лишь корректор… у меня вся семья корректоры… и близнецы корректорами будут, так что его не пожалеют… прости, что тебе такой придурок в оракулы достался… прости… — Он не знал, Пашка, успокойся… и не придурок ты, ты самый лучший и самый мой, — Михей откинул его на свою руку так, чтобы заглянуть в его заплаканное лицо, губами собрал мокрую дорожку. — Все будет хорошо. Он студент. И мы все можем ошибиться. Его не выжгут. Пашка… ты не придурок, ты чудо… в перьях… — В шерсти, — прошипел откуда-то сбоку Сима. — Мацура это по-нашему кот. Кошак драный, блин… — Сам кошак, — всхлипнул Пашка и замер. Устало замер в руках Михея. — Вот ведь каша, — Сима поерзал и бросил быстрый взгляд на Гилроя. Жалко мужика. Вот кому прилетело со всех сторон. — Не кошак, — Михей улыбнулся с удивительной нежностью, откровенно лаская взглядом осунувшееся Пашкино лицо. — Котенок еще. …да хоть хомячок или морская свинка! Сима матерился про себя. По ходу все это было лишь прелюдией. Или прологом к основному действу. Потому что потом Игольницын бросил в бой тяжелую артиллерию. Их вызывали по очереди. Сначала Линдстрема. И тут же — бомбежка вопросами. Встречными, перекрестными, вопросами с подтекстом, вопросами с двойным дном и дурной трактовкой. И какова мотивация, и о чем думали, и на что расчет был. И почему именно так, а не иначе. Почему решились на Абсолют, почему не обратились к Совету, конечно же читали ваши рапорты и ваш отчет, и все же… И на все вопросы алой нитью сквозит в ответах — я защищаю студентов, это первейшая моя обязанность как преподавателя, как куратора и как ректора… Дальше — лучше. С какого-то перепугу вызвали Лемешева, который физически в помещении Зала заседаний не присутствовал ваще, но появился напряженной мерцающей фигурой, проекцией планара, в своем призрачном инфернальном ореоле, больше напоминающий какого-нибудь демона или древнего вампира, чем человека. И снова вопросы, и вразброс, точно Игольницын перепроверял по стопицотому кругу все, что говорили до этого момента, и опять, и по кругу. Странно что их по углам не разводили. Вдруг они тут сговариваются? Вдруг станут врать в поддержку друг друга. Нет, не станут. Спецтехнологи могли только умалчивать. Ложь всегда легко обнаружить, достаточно выйти на планар или попросить хроника откатить события и показать истинную подоплеку всего. И Александр не лгал. Говорил, как есть, обо всем. Следующим выдернули Амфимиади. И грека, кажется, мучали еще основательнее. То ли потому, что тот был членом Совета, то ли черт его знает почему. И опять-двадцать-пять… отчего Роман, почему поддержали Абсолют, когда случилось запечатление, как проморгали Шафранского в филиале?! Это ведь обязанности Арестова… Избиение продолжалось. По Арестову разве что не катком прошлись. Как они выдерживают это все? Как только терпят? Безумие какое-то. Чтоб не послать нахуй с этими вопросами и разборками. Это прилюдное бичевание больше напоминает средневековую расправу. Костра святой инквизиции не хватает для полной аутентичности! Сима выть готов был от подобного, и ведь не сделаешь нихера. Можно только сжимать руку Ромки и стискивать зубы, чтоб не разораться и не послать куда-нибудь в пешее эротическое путешествие всем скопом все Сообщество сразу. А потом вызвали Гилроя, и Пашка в Михея почти что врос, вжавшись так, что казалось, их больше никто и никогда не разнимет. Но Генри держался хорошо, даже когда начались вопросы об Игоре. Марек шепотом комментировал по поводу того, что все это Гилрой уже проходил во время другого разбирательства. А потом, видимо, началось что-то новое, и он примолк. -…вы предупредили Марека Арестова о возможном интересе Игоря Шафранского к Швейцарскому филиалу, — Игольницын на Гилроя смотрел как-то иначе. Почти с любопытством, со странным интересом. То ли пытался понять, как этот человек умудрился сыграть роль в судьбе почти всех персонажей, то ли поймать на неискренности если не слов, то хотя бы эмоций. — Я знал, что Книга Хаоса — единственное, что сможет помочь воплотить все идеи Игоря. Знал, что она хранится в разобранном виде. Ту самую страницу, последнюю, я действительно нашел в библиотеке филиала, когда еще сам был студентом. Но тогда я понятия не имел, что это за книга и ее возможности, зато возможные проблемы предчувствовал очень хорошо, и вернул ее обратно. Но о том, что она там, я не сказал никому, даже доктору Мацуре, который писал о ней свою диссертацию. — Тогда с чего вы решили, что Игорь может посетить филиал? Генри медленно выдохнул, прикрыв глаза. Словно еще колебался, рассказывать ли все до самого конца. — Я пытался его найти самостоятельно, как только стало известно о том, что он собрал группу и о том, что в Совете ему кто-то помогает. Я не знал кто именно и какими знаниями обладает этот человек, но решил, что лучше готовиться к худшему. До того, как прийти в Швейцарский филиал, Игорь побывал еще как минимум в трех. Мадрид, Берлин, Леон. Попасть в них гораздо проще из-за их расположения, и они менее обособлены. Ему почти не пришлось изображать там из себя кого-то, чтобы исследовать библиотеки, так что когда я туда приходил, его уже там не было. А потом случилось запечатление Романа и Симеона. Игорь всегда был чувствительным на любые возмущения планара, даже если они происходили где-то далеко или за «закрытыми дверями». Его визит в Швейцарский филиал был всего лишь вопросом времени. — Вы помогали с постройкой Абсолюта. Вы были тем, кто первый понял об истинности новой пары. Но вы не сообщили об этом Совету. Генри усмехнулся: — После Эриха Ллойда я потерял доверие к Совету. Зал взорвался гулом голосов, и на этот раз Игольницын почему-то этот факт проигнорировал. Только шагнул ближе. — Это единственная причина? И тот факт, что за безопасность там отвечал Марек Арестов никак не влиял на ваше решение? В зале тут же воцарилась тишина, а Гилрой вскинул на Валерия прямой тяжелый взгляд. И неожиданно усмехнулся: — Разумеется, влиял. Я был уверен, что все будет под контролем. Если бы у меня возникло хоть малейшее сомнение, Совет был бы первым, кого я поставил об этом в известность. — Вот сукин сын… — почти восхищенно выдохнул Марек. Игольницын отразил усмешку Гилроя, кивнул, принимая этот ответ. Но вопросы у него остались. — Вы предупредили Марека Арестова о том, что в филиал может прийти Шафранский, но не Совет. — Я был уверен, что в Совете есть ренегат. Но не зная, кто именно, я опасался нарваться «на не того человека». А для того, чтобы собрать хотя бы Малый круг, нужно совершить слишком много бюрократических действий, растянутых во времени. — В каких отношениях вы были с Игорем Шафранским? — Я до сих пор считаю его своим лучшим учеником. И я всегда относился к нему только так. Я не считал его своим другом, не мечтал затащить его в постель и не видел его своей парой. Я признаю, давно признал, что давал ему слишком много информации, не предназначенной для обычного студента его лет, и за это уже понес свое наказание. После того разбирательства я надолго потерял его из вида, и о том, что он создал свою группу и ведет активную деятельность — узнал вместе со всеми. Я пытался поговорить с ним, может, уговорить изменить свои взгляды, но он был неуловим. Но после того, как он напал на семью доктора Мацуры, я понял, что это просто бесполезно, и что он зашел слишком далеко. А после его «трансляции» — что просто поздно. Он получил слишком много знаний, силы и общественной поддержки. Валерий кивнул и… отпустил его. Подождал, пока кресло опустеет, а потом произнес, кажется, глядя снова прямо в глаза. — Для дачи пояснений я приглашаю Романа Силиверстова. И зал взорвался звуком. Гомон, шорох, скрип кресел. Ромка вздрогнул, сжался, словно готовясь к удару. Марек выругался сквозь зубы от такой реакции. Ну да, о Романе слышали все, но видели немногие. — Старухи любопытные, — прошипел он, оборачиваясь к Роману. — Слушай меня. Там, внизу, нет никого, кроме тебя и Валерия. Думай только об этом. И о том, что ты ни в чем не виноват. Не пытайся кого-нибудь выгородить, просто отвечай на вопросы, отвечай правду. Игольницын уже все знает, так что вряд ли задержит надолго. Ромка механически кивнул, вздрогнул, когда за спиной появился давешний провожатый. — Господин Силиверстов, прошу за мной, я провожу вас вниз. А Сима схватил его за плечи, развернул к себе лицом, глядя в глаза тяжело и тревожно, и с силой впился губами в губы. «Я люблю тебя, хороший мой, все будет нормально, мы справимся, всегда справлялись. Ты мой оракул, и это неизменно!» Рома только слабо улыбнулся в ответ. Погладил его по щеке и деревянно встал, вытягивая свои пальцы из руки Симы. Он растворился во мраке зала, чтобы через минуту появиться внизу, под взглядом сотен глаз. Оглянулся как-то затравлено, повел плечами, и Игольницын шагнул к нему вплотную. Шепнул что-то, и Ромка внезапно успокоился. Устроился в кресле и даже попытался улыбнуться. — Доброго… вечера? — Сообщество приветствует вас, — Валерий кивнул, улыбнувшись. — Я не задержу надолго, мы выяснили достаточно, чтобы сделать определенный вывод. И все же я задам вам несколько вопросов. Мы знаем, как был инициирован ваш Дар. Мы знаем, как он развивался. Теперь мы хотим понять, как с вами и вашим даром работали ваши преподаватели и кураторы. Ромка медленно выдохнул: — Большую часть времени мне было запрещено выходить на планары. Я должен был заниматься изучением теории и только. Со мной пытались заниматься и практикой, но каждый раз что-то всплывало, и я снова садился за книги. Валерий кивнул. — Когда случилось ваше запечатление — тоже? — Тогда — особенно. — Мистер Роджерс сказал, что заметил «раны» на вашем Даре. Словно вас контролировали. Мистер Линдстрем назвал нам фамилии тех, кто это делал. Вы можете объяснить этот выбор? — Сейчас — могу, — Рома неожиданно напрягся. — Шелехов был связан со мной эмоционально, в том числе и через своего оракула. Установить связь с ним было проще всего, к тому же он бы не сомневался, если бы ему пришлось… пришлось уничтожать меня и мой дар. У Матея Косты на первом плане холодный расчет. И в случае, если бы эмоции Шелехова сподвигли его на радикальные меры, когда на самом деле они бы не требовались, он бы смог его остановить. А Аян… Аян из-за силы своего Дара должен был стать «последней надеждой». Последнее средство, которое сделало бы все, чтобы остановить мой дар, сохранив меня, как свой якорь. — В своем рассказе на предварительном опросе, подтвержденном мистером Роджерсом, вы говорили, что почти не принимали осознанное участие в том, что происходило на Сверх-планаре и что практически не помните тех событий. Но с тех пор прошло время, и я должен спросить вас: что вы вспомнили? — Практически ничего. Если что и было — это мгновенные вспышки, кадры, но ничего по-настоящему важного или серьезного. Сейчас, прогулявшись по коридору во время перерыва, я заметил несколько лиц, показавшихся мне знакомыми, но кто это, имена вспомнить не смог, хотя уверен, что видел их или их вероятности на Сверх-планаре. Игольницын задумчиво кивнул, а потом вдруг задал вопрос, от которого Ромка словно застыл. — Что вы будете делать, если ваш Дар не восстановится? Он побледнел, как-то слишком криво усмехнулся: — Для теоретических изысканий я слишком молод, да? — неловко передернул плечами, как-то съежившись на стуле. — Вернусь в обычную жизнь, восстановлюсь в институте и постараюсь забыть все это, как страшный сон. Валерий кивнул. — Спасибо, Роман. Можете быть свободны. Силиверстов поднялся неловко, автоматически улыбнулся следящему за ним Игольницыну и растворился в полумраке вслед за сопровождающим. Правда, в их секторе не появился ни через минуту, ни через пять. — Не понял, — занервничал Сима, ерзая на месте. — Где он? В смысле, его же не должны были арестовать? Он же ни в чем не виноват! Где он, а? — Предполагаю, что у медиков. Его дар перенапряжен, он устал и почти выгорел. Мартин лучший из тех, кто специализируется на восстановлении дара, — успокаивающе проговорил Гейр. Но сам бросил встревоженный взгляд на Гилроя. — Мартин может быть занят с Натаном, — тот ответил ему таким же встревоженным взглядом. — Он мог просто сбежать, — Арестов медленно выдохнул. — Забиться в темный уголок и все. У него для этого все основания есть, и в последнее время жизнь его на эмоции не щадила. После ухода Ромы гул голосов еще долго не стихал. Люди обсуждали то ли услышанное, то ли увиденное, то ли то и другое вместе, а Игольницын почему-то ждал. Собирался с силами, мыслями или чего-то ждал — неизвестно. Но когда через долгие пару минут он шевельнулся, снова ступая в круг света — стало понятно. — Я вызываю Игоря Шафранского. …На «сцене» Игорь появился один, в тонких наручниках с длинной тускло сияющей серебром цепочкой. Остановился рядом со стулом, неторопливо и спокойно оглядел зал, словно мог увидеть лица там, за завесой темноты. И под его взглядом утихал поднявшийся гомон. А когда в зале наступила полная тишина — улыбнулся одним уголком губ и сел на стул, откинувшись на спинку. Забавно, это не смотрелось вызовом. Скорее демонстрацией собственной решимости отстаивать свою правду до конца. — Сообщество приветствует вас, — Валерий еле заметно кивнул, дождался молчаливого кивка в ответ, и задал свой первый вопрос. — Эрих Ллойд. Почему он? Игорь, явно ожидавший явно другого вопроса, вскинул бровь и подался вперед, глядя на Игольницына с интересом. — Его дело получило широкую огласку, а мне нужны были сторонники. К тому же именно у него хранилась часть страниц Книги Хаоса. Когда я нашел его — мы заключили сделку на взаимовыгодных условиях. Он получил шанс расквитаться со своими обидчиками, а я — гарантированное отвлечение внимания и страницы. — Каким образом вы вернули ему Дар? Он был выжжен, это зафиксировала комиссия. — Всегда можно обойти любой запрет, — Игорь тонко улыбнулся. — Его Дар вернули в прошлое и закольцевали. Игольницын сузил глаза. Кажется, даже желваки на лице заходили. — Кто? — Валерий быстро справился с собой. — Кори Миллер, — Игорь выдал имя спокойно и только улыбнулся, когда в ответ зал взорвался возмущенными комментариями. Кори Миллер был не только членом Совета и сильнейшим хроником своего поколения, но и стоял во главе многих рабочих и комитетов внутри самого Совета. И сейчас каждый просчитывал возможные последствия. И пусть имя «предателя» зазвучало гораздо раньше, нашлись и те, кто не поверил, не увидев его атак на Романа, на Амфимиади, самолично. — Охренеть… — потрясенно выдохнул Арестов. — Откатить Дар, да еще и на такое время — это… — Это даже не высший пилотаж, это что-то запредельное, — Генри зажмурился, стискивая пальцами переносицу. — Это возможно, Генри, — счастливо выдохнул Линдстрем. — Ты понимаешь, скольких мы теперь можем спасти? Натан сможет получить свой дар обратно. Роман сможет быть спец-технологом, потому что у нас есть те, кто может откатить дар обратно во времени. Аян, Санада, Деймос! — Ромка… может вернуться?! — такой надежды и такого просвета Сима не ощущал уже давно. Это реально, если верить словам Шафрана — реально. И это на самом деле выход. — Не стоит надеяться зря, — тут же вмешался Арестов. — Это действительно запредельный уровень не только Дара, но и владения им. Дейм до сих пор коленками трясется перед Миллером, Аяну до такого уровня мастерства еще лет десять плотного обучения. Санада… — Совет наложит запрет. Потому что тогда не будет смысла в наказании. — Одно дело — санкционированное наказание. Другое — восстановление утраченного вследствие атаки или как в нашем случае самозащиты и спасения всего Сообщества! — возразил Линдстрем. — Ты же понимаешь, что сейчас этот фокус повторить сможет только Миллер? Совет ему такую сделку не предложит, а ставить опыты над Романом или Натаном ты сам не дашь! — Арестов кусал губы. Нет, отлично видел и понимал перспективы, но еще лучше он знал, каким горьким бывает разочарование. — Если бы речь шла обо мне — я бы не колебался, — уверенно сказал Сима. — Если бы такое случилось со мной, я бы сам пришел к Деймосу Амфимиади и сдался в его трепетные руки. Или отдался его дрожащим коленкам. Пофигу. Если есть хотя бы призрачный шанс. Ваня с Тимуром расплели плетение-ловушку Ллойда. Они — студенты. А наш офигенный препод — ПРЕПОД. — И ты уверен, что «наш офигенный препод» возьмет на себя такую ответственность? Что не побоится уничтожить то, что еще осталось? — Вы зашли слишком далеко, мальчики, — Генри вмешался, когда их разговор начал привлекать внимание. — Разбирательство не закончено, и Деймосу все еще грозит вылететь из филиала или получить запрет на любые воздействия. Марек только передернул плечами и отвернулся. — Откуда вы узнали, что у Ллойда остались страницы? — Кори рассказал, — Игорь пожал плечами. — Какие отношения вас связывали с Миллером? — задал вопросы Игольницын, и зал, кажется, даже дышать перестал. — Почему бы вам не задать вопрос прямо? — Игорь смотрел прямо на Валерия, словно и не было больше никого вокруг и это была частная беседа. — Вам ведь нужно знать вовсе не об отношениях, а о том, как все это происходило и произошло. — Это было моим следующим вопросом, — Игольницын улыбнулся одним уголком губ, не поддавшись. — И я слушаю. — Кори не был с нами сначала. Но без него мы бы так и остались кучкой энтузиастов, мечтающих о лучшей жизни. Он сам нас нашел и предложил сотрудничество. Любая информация и помощь в «час Х» в обмен на изменение существующего порядка и возможность войти в число управленцев после того, как все будет закончено. Ни меня, ни его не устраивал возможный хаос, а среди моих последователей и приятелей было много хороших исполнителей, но мало — тех, кто сможет взять ответственность и принять решение. И я согласился. Мы составили план, которому следовали, исходя из полученной информации. Как глава Комитета по культурному наследию, Миллер знал о Книгах почти все. Нам даже не пришлось проникать в хранилище Совета, Миллер просто вынес то, что было нужно. Мы учились, прокачивали Дар, параллельно собирали информацию и страницы из книги Хаоса. Это Миллер рассказал, что у Ллойда остались страницы и предложил заключить такую сделку. Я понимал, что в чем-то меня используют, где-то подставляют, но я был не против, пока наши цели совпадали. Меня не беспокоило даже то, что Миллер мог избавиться от меня, когда все закончится. В тот момент я планировал находиться подальше от него, к тому же надеялся, что книга даст мне энергию, способную противостоять ему на планаре. — На Сверх-планаре Кори Миллер самолично фактически уничтожил двенадцать членов Совета, шестеро почти полностью исчерпали себя, пытаясь ему противостоять. — Я не могу отвечать за его действия, — Игорь упрямо сдвинул брови. — Возможно, он мстил кому-то также, как Ллойд. — Что входило в вашу задачу? — Разорвать связи. Уничтожить следы насильственного запечатления, а потом позволить Тонкому миру воссоздать те, которые должны быть созданы. Задачей Миллера была нейтрализация возможных помех и контроль над планаром. — И что бы это вам дало? — Возвращение к изначальному порядку. Невмешательство власти в личные отношения, в порядок создания пар и связей. Никто не собирался отказываться от защиты от стихийных бедствий или сдерживания войн. Мы хотели убрать или уменьшить совсем «продажу» технологов, которым не нашлось места, корпорациям и правительствам. Вмешательство в реальный мир должно было быть минимальным. — Это были ваши цели или Кори Миллера? — К чему этот вопрос? — К тому, что все эти… идеи носят слишком утопический и идеальный характер. И у меня есть подозрения, что истинной причиной всего этого было совсем другое, более приземленное. Вопрос только в том: чья цель была настоящей? Игорь стиснул пальцы в кулаки. — У Миллера было достаточно власти для того, чтобы хотеть еще. Валерий кивнул, принимая этот ответ. — Достаточно. Но что вы знаете о самом Кори Миллере? Игорь резко выдохнул сквозь стиснутые зубы. — Мы не общались на личные темы. А общая информация мало что может дать. — Для понимания вам хватит и ее. — Чего он добивается? — Михей нахмурился. — Он же ведь уже знает и причину, и следствие. — Он — да, но теперь хочет, чтобы это узнал и Совет, — Марек пожал плечами. — Подозреваю, что это и есть та самая суть, о которой говорил Марк. Только сам Игорь понял её только сейчас, — Гилрой на мгновение повернулся к ним, скользнул взглядом по сцепленным пальцам Михея и Павла. — Привет от Марка Игорю. … — пятьдесят два года, американец, Член Совета вот уже двенадцать лет, хроник уровня вне категорий, родители умерли, братьев и сестер… — Игорь внезапно запнулся. Несколько секунду смотрел прямо перед собой огромными глазами, а потом вдруг быстро, лихорадочно заговорил, торопясь выплеснуть возникающие словно на ходу догадки. — Сын. Эдвард Миллер. Оператор. В восемнадцать было решено провести запечатление, но кто-то из технологов ошибся, и Дар был поврежден, как и рассудок Эдварда. Врачи помочь не могут, положение могло спасти природное запечатление, но оракула для него так и не нашлось, а искусственный разрыв незавершенной связи привел бы только к ухудшению ситуации. Он пошел на это ради сына. Увечная связь бы просто сгорела, а найти природную с помощью энергии Книги было бы гораздо проще. — На Сверх-планаре Кори Миллер среди тех, кто подвергся его нападению, уничтожил всю группу, проводившую запечатление его сына, — Валерий встал к нему почти вплотную. — Вы сказали, что понимали, что вас могут использовать или подставить. Откуда взялось это подозрение? — Миллер не был похож на идеалиста. Его глаза горели, но это был другой огонь. И все, что он делал — он делал почти открыто. Его могли поймать в любой момент, и я был готов, что всю вину он свалит на меня. Или откажется, в последний момент бросив меня, когда остановиться уже будет невозможно. Я подозревал, что он может сводить свои старые счеты, но понимал, что он вполне может делать это параллельно. Игорь замолчал, зажмурился, тяжело сглатывая. Он уже не сидел прямо и спокойно. Напряженный, кусающий губы — кажется, он только сейчас начал понимать, что натворил и что могло бы случиться, не останови его вовремя. — Вам есть что еще сказать? — после тяжелого молчания спросил Валерий. — Последнее слово приговоренного? — Шафранский вскинул голову. — Я мечтал о том, чтобы пройти эту жизнь не в одиночестве. Что где-то есть и моя пара, и она найдется. Потом решил, что, возможно, моя пара, также не нашедшая свою половинку, насильно запечатлена. А потом я просто вырос, перестал верить в эти сказки об истинности и предопределении, и понял как сильно прогнила вся наша система. Пусть я идеалист. Пусть кто-то говорит, что даже мои действия были предопределены задолго до моего рождения. Я не снимаю ответственности с себя за то, что сделал. Возможно, мои идеи были утопическими. Но я пытался сделать хоть что-то. И обрел то, что искал так долго и о чем уже больше и не мечтал. Это все… того стоило. — Я вас понял, — Валерий кивнул и отошел, обращаясь к залу. — Я узнал все, что хотел. И готов огласить свой вердикт. В нарушении Устава и Общего регламента Совета виновны Кори Миллер, Деймос Амфимиади и Генри Гилрой. В нарушении Кодекса об образовании виновны Александр Лемешев, Агейр Линдстрем, Марек Арестов, Натан Брэдсворт, Деймос Амфимиади. В нарушении Общего свода правил безопасности виновен Марек Арестов. Кори Миллер и примкнувшие к нему Энтони Реджинальд, и Андреас Волкович виновны в измене и угрозе безопасности Сообществу. Чед Шеннон, Марко и Павел Мацура виновны в нарушении Устава Института Специальных Технологий. Игорь Шафранский виновен в нарушении Принципов и Целей Сообщества, создании угрозы его безопасности и целостности. Мера наказания для каждого поименованного, а также лиц, примкнувших к Игорю Шафранскому и в отношении которых разбирательство не завершено, будет решена Общим открытым собранием Большого Круга Совета. Он договорил и зал словно выдохнул. А потом вдруг пространство на «сцене» словно потекло. Подернулось рябью и раздвинулось. И под яркий свет словно из ниоткуда вышла очень знакомая фигура. Знакомая косичка, лохмы, украшения. — Это же Фрей, — ахнул Сима и подался вперед. — Какого черта он тут делает?! Ответить ему никто не успел. Потому что Фрей отступил и следом за ним в зале появился Аян. Айвен. Анжей, Патрик. И еще, и еще. Они материализовывались, отступали, давая возможность появиться следующим за ним. Первый курс, второй, третий. Толпа росла, а вместе с ней росло напряжение и шум в зале. От дверей к пришедшим устремилась охрана, но Игольницын только вскинул руку, останавливая. — Ебышки-воробушки… — выдохнул изумленный Сима. — А я думал, чего это планар так колбасит, только как они тут… как они смогли… они сюда в теле явились, что ли? — Первый курс не способен к переходам, даже третий еще не настолько прокачался, это ведь включается только в программу четвертого курса, — сказать, что Гейр был изумлен, значит не сказать ничего. А Арестов внезапно расхохотался. — А я-то гадал, почему Сашка с Деймом не поехал. Вот же психи. Не удивлюсь, если он всех своих лучших учеников припахал. — А я — что это ни черта не импровизация, — добавил Генри, восхищенно качая головой. — Точно психи. — Кто вы и что делаете здесь, господа? — Валерий чуть сдвинулся и обвел взглядом вновь прибывших. — Мы — студенты Швейцарского филиала. — Фрей. Пожалуй, только у него, Симы да Анжея хватило бы наглости на подобное. Собственно, как раз хватило. — И у нас есть что сказать Сообществу и Совету. Мы требуем Права Голоса. — А Саша-то времени зря на уроках не терял, — пробормотал Марек. О том, что такое право вообще существует и может быть реализовано и взрослые вряд ли помнили. Безусловное право защиты при разбирательстве, отказать в котором не имели права. Так что Совету придется выслушать их мелких. Пожалуй, это будет даже забавно. Главное, чтобы Сашке потом не влетело. Хотя он и тут проскочит. — Саша умеет очаровать и увлечь. Он всегда ходил в любимчиках у студентов, помнится, в Мадриде его в Рождество старший курс даже украсть пытался. Был там кто-то в него сильно влюбленный, — улыбнулся Гейр. — Как еще Дейм ни на кого не взъелся… — Тут они ведут по очкам, — Арестов тоже не смог сдержать улыбки. — На кого ставите, господа? Кто набрался достаточно наглости? Отвечать не пришлось, вперед выступил Анжей. Собственно, наглости или уверенности всегда хватало именно ему. Как противостоять, так и возглавлять. Выглядел он несколько бледным, что не удивительно, учитывая тот факт, что переправлять через планар такую толпу народа пришлось скорее всего его группе под чутким руководством Саши. Но держался пан Михновский молодцом. Никакой обычной напускной манерности. Уверенное спокойствие. И спокойная уверенность. — Приветствую Сообщество. Мое имя Анжей Михновский, оракул, третий курс Швейцарского филиала. Мои коллеги выбрали меня быть Голосом. И я прошу его мне предоставить сейчас. — Вам дано Право Голоса, — Игольницын окинул взглядом сомкнутые ряды студентов. — Сообщество слушает вас. — Благодарю, — коротко кивнул Анж. Он обвел взглядом огромный зал и сделал короткий шаг вперед. — Мне и моей группе осталось доучиться в филиале всего полгода. Не срок для технологов и Сообщества, это так. Но время, которое мы все вместе прожили в стенах Швейцарского филиала, создали нас. Нас как единство, как сущность, как друзей и любимых. Преподаватели творили из нас людей, способных стоять до конца, готовых жертвовать собой и быть единым целым. Есть правила, но иногда правила становятся тем злом, которое медленно, но верно убивает жизнь. Агейр Линдстрем, Александр Лемешев, Деймос Амфимиади, Натан Брэдсворт, Марек Арестов, Генри Гилрой стали теми, кто защищал НАС. Они взвешивали каждый шаг и каждое действие, они измеряли последствия и принимали решения таким образом, чтобы ни один из студентов не пострадал. В ущерб себе и рискуя собственным положением. И жизнью. Любые законы с течением времени становятся слишком дряхлыми для того, чтоб отражать действительность. Сейчас законы Сообщества стали таковыми. Студенты Швейцарского филиала, Голосом которых я сейчас являюсь, заявляют, что в случае если упомянутые преподаватели будут смещены, устранены, наказаны любым образом, если преподавательский состав филиала сменится, мы откажемся от обучения и покинем Сообщество. Все. Включая тех, кто обладает редким даром Щита, сдвоенным и строенным даром, корректоров и обладателей чистого дара. Это наше решение. И мы требуем, чтобы нас услышали. Валерий выслушал его спокойно, с мягкой улыбкой. А когда Анжей закончил, медленно выдохнул: — Вы ставите Сообществу ультиматум? — Именно это и делают, Валера, — улыбка Генри была почти ласковой. — Засранцы. — Только они забыли, что ты, милый, не преподаватель и не куратор и вообще к филиалу не имеешь никакого отношения, — съехидничал Марек. — Я куратор, если ты забыл. И, если честно, мне уже глубоко все равно, я просто процессом наслаждаюсь. — Это наши условия, господин Игольницын, — спокойно ответил Анжей. — Мы считаем, что лучшего преподавательского состава для филиала просто не существует. И да, мы знаем, что лорд Гилрой куратор, а не преподаватель, однако считаем его частью филиала. — Сообщество услышало ваш Голос, — Валерий позволил себе тонкую улыбку в ответ на последнее замечание, и вскинул голову. — Вердикт прозвучал, обсуждению не подлежит, однако решение о наказании не принято. И, хотя сказанное вами является открытым шантажом, уверен, что Совет прислушается к вашему Голосу. Вы можете вернуться, решение будет доведено до всех заинтересованных лиц. — Вот же сукин сын, — Генри только головой покачал. — А он тебе понравился, — заметил Марек. — Есть немного, — Генри кивнул. — Впервые на моей памяти ты признаешь, что тебе кто-то нравится, — тихо рассмеялся Гейр. — Осторожней, лорд Гилрой… кажется, наши прекрасные дети ангажировали тебя для Швейцарского филиала. Сошлет… с глаз прекрасных долой. — Слава всем Богам, что не он решение принимает, — Генри улыбнулся одними глазами. — Я этого парня не впечатлил. А жаль. — Он проследил за тем, как исчезают студенты и как расслабляется Игольницын. — Ну что, Решение будет не раньше завтрашнего дня. — Ну, здесь и сейчас он — судья. Кто знает, что будет завтра, — Линдстрем закусил губу. Нельзя. Ни подтолкнуть, ни подсказать. Иначе можно все только испортить. А ломать все, чего он касался, он не желал. Больше никогда. — Из тебя отвратительная сваха, Агейр Линдстрем, — Генри встал, обернулся. Поймал взгляд измученного Павла. — Думаю, мы можем вернуть мальчиков домой, в филиал. — Это ничего, Генри. Это уже не важно, все чего я хочу, чтоб все наконец закончилось, — Гейр так же поднялся на ноги и окинул зал тяжелым взглядом. Ромы все еще не было. И это начинало напрягать. Как и волнение, которым буквально фонил Сима. — Это может закончится еще быстрее, когда мы выйдем отсюда, — Марек хмуро оглядывался. — Нам покидать территорию штаб-квартиры нельзя, но парней это действительно не касается. Даже Павла. Через планар их переправить нам никто не разрешит, там после выходок нашей мелочи все плющить должно. А вот обычным ходом — вполне. Завтра к вечеру они будут уже в филиале. А мы дождемся результатов и… либо вернемся по домам, либо нет. — Либо, либо… — вздохнул Гейр. — Что ж, завтра, значит завтра. Паша поднялся самостоятельно. Он даже по ступенькам до двери дошел сам. И ни разу не обернулся. И что творилось у него на душе знать мог только Михей. Но сказал бы он кому-нибудь? Вряд ли. — Ромку где искать будем? — Михей и не сказал. Просто подошел поближе, обнял Пашку за талию, прижимая к себе. — Надо в медблок глянуть. Или найти того сопровождающего. Силиверстова у нас теперь каждая собака знает в мордочку, — Арестов вышел следом за ними из зала, оглядываясь так, словно ищет кого-то. — Или Генри подойдет к Игольницыну, сам, если не захочет меня в качестве компании, — предложил Гейр. — А что я у него забыл? — Генри вскинул бровь, глядя на Гейра с преувеличенным интересом. — Просто полюбопытствовать куда Силиверстова потеряли. Он у нас теперь рок-звезда, и все такое… я просто на всякий случай, потому что если не ты, то пойду я, иначе господин Бехерович зал разнесет по кирпичику. — Вряд ли Валерий в курсе, — Марек наградил его странным взглядом. — И я все еще склоняюсь к мысли, что Роман сам решил… уйти. На время. Привести себя в порядок. — Сим… — Михей поймал хмурый взгляд Симы. — Ты должен знать где он. Ты его истинный, просто позови. Сима вжался спиной в стену и прикрыл глаза. Расслабился, точно потек всем телом, а потом вдруг… просто исчез, точно пространство расступилось и поглотило его, не оставив больше ничего, кроме легкого флера тревоги. Пашка на секунду вскинулся, нахмурился и фыркнул: — Ну… если это плюшка для истинной связи, то мне нравится, да… Норм, все норм… — Блядь… — очень правильно и очень шокировано выдохнул Марек. — Что происходит? — Деймос налетел ураганом. — Куда исчез Сима? Еще одно расследование хочет?! — Какое расследование? — не понял Пашка. — Он просто ммм… заменил свою вероятность на ту, где он рядом с Ромкой, вот и все. У нас дар… я вот чувствую, что могу использовать способность Михи, если захочу. Вы не увидели, что ли?.. — Я хроник, если вы помните, молодой человек, — Дейм вскинул бровь. — Видеть работу с вероятностями — не моя специализация. — Не злись, — Арестов выдохнул. — Лучше расскажи, что ты знал об этом флешмобе в защиту нас, сирых и убогих, — тут же встрял Гилрой. — Ничего, совершенно абсолютно ничего, — Амфимиади сверкнул белозубой улыбкой. — Для признанного виновным ты подозрительно доволен. — Ты тоже, при чем если я прохожу по одному пункту, то ты аж по двум, — вернул ему Гилрой. — Просто я рад, что все самое отвратительное закончилось. — А приговор — завтра, — кисло улыбнулся Линдстрем и обернулся к парням. — А с вами, господа, как и с Романом и Симеоном, я надеюсь пообщаться на тему вывертов дара и спецвозможностей. Как-то очень много… бонусов. — Мне кажется, он еще не готов. Сегодняшний день нужно просто закончить, — твердо сказал Михей. — Надеюсь, вы не против? — Я — нет, — Генри пожал плечами. — Все вопросы к Павлу. — Без вопросов, — Дейм стиснул плечи обоих и развернул лицом к выходу. — Марш отсюда. Ужин и спать. Когда парни исчезли из виду Гейр обернулся к Генри и негромко спросил: — Что случилось? Мне казалось, он с Марко близок. И тебя он боготворит. Но… что случилось, Генри? — Ограниченность мужчин в окружении в детском возрасте и не закончившееся детство, — тот пожал плечами. — Он вбил себе в голову, что никому не нужен, его никто не любит и все считают ребенком. В последнем он был прав, но сейчас я вижу, как он изменился за то время, что пробыл в филиале. Он больше не дергается, матерится изредка, и принял Тагара. Надеюсь, и свое сложное отношение ко мне и Марку он тоже перерастет. — Рискну предложить свою помощь и отсмотреть вероятности, если завтра утром меня не лишат дара и не устранят из Сообщества. — Не стоит, — Гилрой покачал головой. — В чем я убедился во время этого всего — это в том, что не стоит доверять вероятностям. У планара могут быть на тебя свои планы. Но за предложение спасибо. — В таком случае, господа, пойдемте, — вздохнул Гейр. — Если честно, я устал. Просто устал, без подтекстов. И с удовольствием пропустил бы бокал коньяка, но вряд ли это будет полезно, так что, наверное, просто спать. Вообще-то это был холл отеля. Правда какой-то совсем уж укромный закуток, потому что паникующих сотрудников рядом не наблюдалось. Зато измученный допросом Ромка — очень даже. Сима глубоко вздохнул, успокаивая панику. Ромка тут, с ним ничего не случилось, его не отловили, не запинали, не угробили и вообще, Силиверстов невредим. — Ты заставил меня подергаться, — он подошел и присел рядом с Ромкой на пол, глядя в усталое осунувшееся лицо. — Ты теперь звезда мирового масштаба, просто рок-стар, так что если не автограф, то что-то от тебя теперь хотят почти все… — А я тебе скажу — что. Убедиться, что я не помню ни их, ни их тайные связи, действия и мыслишки. Что никому не расскажу, как они выигрывают в лотереи, уводят любимых, устраивают неприятности соседям или нелюбимым начальникам, — Рома поднял на него больной взгляд. — И знаешь, я на самом деле рад, что никто не смотрит на меня как на спасителя. Это было бы в разы хуже. — Он качнулся и уткнулся лицом ему в шею, стиснул плечи, сухо всхлипывая. — Я говорил, что хочу уйти, хочу забыть… Может, и хочу. Но я сдохну без тебя, Серафим. Не красиво и пафосно, а тихо и безобразно сдохну где-нибудь под забором. — Ну, во-первых, — Сима перетащил его к себе на колени и только сильнее обнял, с нежностью коснувшись губами виска. — Ты не видел того цирка, который устроили парни. Явились почти все студенты филиала, и выдвинули ультиматум Сообществу. Какая физиономия у Фрея была. А какая у Анжа и ко… в общем, жаль, иначе это твое желание напрочь бы отбило. А во-вторых, этот хрен с горы, крутой хроник и Игореша придумали как возвращать дар. Они провернули эту плюшку с Ллойдом. Так что не все потеряно. Вот вернемся домой, сядут Аян с Саном и Греком, да и откатят твой дар во времени. Так что я не хочу, чтоб ты уходил. И тем более тихо сдыхал. Потому что я ж без тебя тоже подохну… — Я могу громко сдохнуть, — Рома улыбнулся дрожащими губами. — Жаль, что не видел цирк… — он прикрыл глаза, медленно выдохнул. — Я был бы рад, но боюсь надеяться. И того, что может получится в результате, особенно если во времени. Ты ж помнишь, какой пиздец этот самый Дар творил… Запретить могут. Да и неясно еще что там будет. Приговор же еще не огласили. — Громко тоже не надо, — шепнул Сима. — Вообще не зацикливайся на этом. Может, мы вернемся, отоспимся, отъедимся нормальной еды, потом доползем до каникул, поедем в Куала-Лумпур, ты проснешься, а дар твой на месте и все уже ровно, потому что гребанный сверх-планар решил все заровнять и причешет заодно и тебя. — Правильно Анж собирался тебе имя свое передать, — фыркнул Рома, заметно расслабляясь. — Сказочник. Но на трех любовников я все равно не согласный. — Потянулся губами тронул скулу. — Спасибо. — За что? Ты же мой Ромысь. Как же я без тебя? Мне не надо других оракулов. Тем более Линдстрема. Он же старый, — смешно скривился господин Бехерович. — И троих любовников мне тоже не надо. Я и с одним не буду знать что делать… — Хм? — Рома вскинул бровь, глядя на него со странным, каким-то болезненным интересом. — Сколько я помню одну веселую ночь неделю назад, ты очень даже был в курсе. — Но это же ты, а не какой-то там гипотетический любовник. Так что вот. И вообще, Ромашка, ты мне тут зубы не заговаривай. Идем в номер, а? Хочу спать и жрать. Или жрать и спать. Кто ж знал, что эти вот разбирательства так выматывают! — А, так я у тебя прохожу по статье «любимой жены», — Ромка тихо рассмеялся, чмокнул его в нос и, скатившись с его колен, встал, протягивая руку. — Ну пошли, кормить тебя буду, голодающий. Сима ухватился за его ладонь, сжал пальцы и поднялся. Широко ухмыльнулся, точно и не было ни тяжелого суда, ни сложных разговоров, ни произошедшего пиздеца. — Всегда, Ромысь. И лучше бы тебе это накрепко запомнить! Всегда! *** По сравнению с самим разбирательством «оглашение приговора» было скучным. Зал поменьше, зрителей немного. Единственное — голосом Совета снова пришлось стать Игольницыну. На этот раз он был не подчеркнуто равнодушен и почти-холоден, а, скорее, нейтрален. Но догадаться по его лицу кого что ждет было невозможно. Да и градус официального пафоса был опущен почти до нуля. -…Совет учел опыт, заслуги и вклад перед Сообществом, возможную полезность в будущем, а также прислушался к Голосу Защиты и принял следующее Решение. Кори Миллер, Энтони Реджинальд и Андреас Волкович должны быть найдены, заключены под арест и помещены в крепость Хофенбрау, где они будут ожидать решения Совета об исключении их из Сообщества и полном уничтожении Дара. Деймос Амфимиади подлежит исключению из состава Младших членов Совета. Генри Гилрой подлежит переводу из Состава Старших Членов Совета в состав Младших Членов Совета с сохранением привилегий и должности куратора Швейцарского филиала. За Агейром Линдстремом сохраняется должность ректора Швейцарского филиала, однако, вплоть до специального отменяющего распоряжения, его деятельность будет под наблюдением куратора Комитета образования Александра Эмметта. За Агейром Линдстремом, Деймосом Амфимиади, Александром Лемешевым и Мареком Арестовым сохраняются их должности кураторов и преподавателей Швейцарского филиала, однако начиная с завтрашнего дня Агейру Линдстрему и Мареку Арестову вменяется обязанность представлять еженедельную сводку о деятельности филиала Александру Эмметту с одновременным представлением копии отчета в Совет. Марек Арестов, начиная с сегодняшнего дня, отстраняется от должности начальника безопасности Швейцарского филиала до окончания инспекторской проверки, которую проведет Департамент службы безопасности Сообщества. По ее результатам в отношении Марека Арестова будет принято дополнительное решение. Натану Брэдсворту, учитывая его добровольное освобождение должности преподавателя, объявлено замечание. Марко Мацуре объявляется выговор, кроме того, Марко Мацуре запрещено покидать пределы Мадридского филиала вплоть до окончания курса, решение о месте прохождения его практики также будет принято дополнительно и будет доведено в срок за неделю до окончания третьего курса. Также вплоть до принятия отменяющего решения ему назначается личный куратор, отвечающий за его обучение и соблюдение правил Сообщества. Павлу Мацуре выносится замечание и вменяется обязанность вплоть до окончания обучения сообщать куратору филиала, ректору или куратору группы о своих планируемых перемещениях, а также отчитываться о своем возвращении. Игорь Шафранский подлежит помещению под охрану в крепость Игл-форт, полной блокировке Дара материалиста и частичной блокировке Дара корректора, срок заключения — пятнадцать лет. Его пара, Чед Шеннон, для продолжения обучения имеет право перейти в Британский филиал и посещать раз в неделю Игоря Шафранского. Решение о его дальнейшей судьбе будет принято после окончания обучения, по результатам тестов, с учетом пожеланий Чеда Шеннона и необходимости Сообщества. Решение вступает в законную силу с момента его оглашения. Решение может быть обжаловано в течение тридцати дней со вступления в законную силу. Он замолчал, несколько мгновений подождал возможных комментариев и замечаний, а когда их не последовало, объявил закрытым заседание. И вышел в такой же тишине. Следом за ним вывели Игоря, потом к выходу потянулись остальные, и в результате в небольшом зале остались только «обвиняемые». — Ну… могу сказать, что в отношении себя чего-то такого я и ждал, — Деймос медленно выдохнул, и его плечи расслабились. — Забавно, не думал, что обрадуюсь подобному. — Это потому что с тебя сняли ответственность, — Генри усталым жестом потер висок. — Что-то пока я даже не знаю, что и думать. — На самом деле все справедливо, — Марек пожал плечами. — А могло быть гораздо хуже. — Но тебя отстранили. — Да и ладно, — легкомысленно отмахнулся Арестов. — Пусть проверяют. Я хоть высплюсь — это раз. Два — моя совесть чиста. — Эмметт не самый плохой вариант. Я бы даже сказал лучший из вариантов, — кивнул Линдстрем. — Но так же это и означает, что по меньшей мере к нам будет наведываться Натан. — Я бы не был так уверен в Натане, — Деймос взъерошил волосы. — Я не знаю Эмметта так же хорошо, но и не мне с ним общаться. И я пока не могу понять, пожалели Игоря или нет. И Чед… — Решение их явно не обрадует, — Генри пожал плечами. — Чед уйдет к британцам, — уверенно заявил Марек. — У нас ему просто больше нечего делать. А там у него будет хотя бы этот день. — Игорь легко отделался на самом деле. Могли на пожизненное закатать. А так — даже Гейр не скажет, что будет через пятнадцать лет, — Деймос поджал губы. — Кстати, Миллера нашли. Рядом с сыном. Не могу сказать, что не понимаю его мотивов, но… черт, не знаю… — Кори на самом деле не плохой человек, блестящий ум, просто… обстоятельства. Я ведь ради Натана на такое тоже способен, — негромко обронил Гейр. Натан. Милый, нежный Натан. Мальчик, который все равно сидит занозой в сердце. Хоть, нужно признаться, все это время он был для Гейра почти братом. Человеком, о котором Агейру Линдстрему отчаянно хотелось заботиться. Которого он и теперь собирается защищать как сумеет. Но что будет с мальчиком Кори? Конечно, таких людей Сообщество не бросает, и все-таки, стоит съездить и убедиться. Самому. К тому же, если Кори сумел откатить дар Ллойда, неужели несколько лучших и сильнейших хроников под контролем блестящего корректора и сильной спайкой оракул-оператор не смогут откатить парня до нормального уровня?.. стоит поговорить об этом с Мартином. Позже. Не сейчас. — Тут все всё понимают, — Арестов пожал плечами. — Кстати, Дейм… Тот фокус с возвращением Дара, что провернул Миллер с Ллойдом — он действительно возможен? А то у нас и Ромка, и Натан без дара остались. Амфимиади задумался. — В теории — думаю, возможно. А с практикой… Я пока с трудом представляю себе как это, ну так я и не Кори. Но тут вот в чем сложность. Два варианта: закольцевать можно полностью, тогда дар по сути замрет в одной точке, у него не будет развития, и возможности тоже застынут на моменте кольца. И если в случае Натана это не катастрофа, то в случае Романа — я бы не стал этого делать. Во-первых, мы все помним, каким был его Дар, во-вторых, это полностью лишит Романа контроля над ним. Второй вариант — это кольцо, которое будет работать только до того момента, пока Дар сам не восстановится до приемлемого уровня. Но это рассинхрон, наложение Дара прошлого с Даром настоящим, временные петли, не говоря уже о том, что такое кольцо надо будет постоянно поддерживать. В общем, парни, я бы не стал рисковать. У Натана, как я понял, есть другая возможность: Эмметт от своего не отступится. А у Романа есть время. И сильнейший оператор, который очень хочет, чтобы с ним все было в порядке. Просто надо дать шанс Дару Романа восстановиться самому. — И все-таки подумай, — попросил Гейр. — Я тебе даже базу для исследований организую. Это то, что должно быть в арсенале Сообщества. Это то, что может помочь очень многим…  — Я понимаю, — Деймос кивнул, чуть хмурясь. — Но мы не можем основываться только на опыте Ллойда, тому было все равно, что с ним будет, только бы отомстить. Но я и сам пальцем не прикоснусь, и никому другому не позволю проводить опыты над Натаном и, тем более, Романом, без хотя бы девяноста процентов уверенности в успехе. С другой стороны, теперь, когда я могу не ходить на заседания Совета, можно заняться исследованием. Оказывается, вся эта бюрократия занимала много времени, если вспомнить. — Ну да, пока перечитаешь все вводные и повестки дня, — очень понимающе хмыкнул Гилрой. — Ладно, мальчики, засиделись мы тут, домой пора. И мелочь наша уже откровенно скукой мается. Ну и… у нас есть очень серьезный повод для серьезной вечеринки, — Арестов тряхнул головой. — М-м-м, я, пожалуй, задержусь на часок. А вы пока платья соберите, девочки, — Генри сверкнул шальной улыбкой. — Куда это ты? — Дейм подозрительно сощурился. — Валеру охмурять, — Генри махнул рукой и исчез за дверью зала. — Мне сейчас не хватает Саши, и его шуточек, — фыркнул Гейр. — Он бы точно знал, что сказать и как подбодрить! — Не думаю, что ему нужно ободрение, — хмыкнул Марек, направляясь следом за Гилроем. — Он и сам большой мальчик. А вот если Игольницын его обломает — тогда да, еще как понадобится. Я в первый раз за последние десять лет вижу, чтобы он так кем-то заинтересовался. — Ну, в таком случае будем держать за него кулаки, — улыбнулся Линдстрем. — Я соскучился по своему кабинету. И по своему дивану. И по стейкам из кафе. И по нашим чудесным детям. И думаю стоит сказать им спасибо когда мы вернемся, м? — Устрой им выходной и вечеринку — они будут рады, — Деймос устало улыбнулся. — Мы тоже, — Арестов обернулся к ним от порога. — Домой, мальчики. Пора домой.