***
Эртур Дейн всегда охотно делился с Эйегоном ценными сведениями и редко утаивал от него что-то, считая, что ему как будущему королю полезно знать все. Именно поэтому, когда Эйегон не был приглашен на Малые Советы, он выуживал информацию из Дейна, и сейчас искал его, чтобы получить подтверждения словам сестры и узнать поточнее личность невесты Сноу. По поводу женитьбы бастарда Малый Совет собирался с утра — Эйегону было слишком лень вставать в такую рань и посещать его, хотя он мог бы… В Белой Башне было тихо, сир Джейме сидел за столом, перекинув ногу на ногу. На его коленях лежал меч, украшенный головой льва. Даже золото, из которого была сделана львиная грива, сияло не столь ярко, сколь аккуратно падающие на плечи волосы белого рыцаря. Эйегон едва не скривился, когда, приглядевшись, заметил, что пряди были только что расчесаны. — Где я могу найти сира Эртура? — спросил Эйегон без приветствия, оглядывая белого рыцаря. Даже его сестра редко выглядела столь хорошо, хотя была украшением двора и усладой очей. Сир Джейме нехотя оторвал взгляд от меча, который чистил, и нечто в его хитром взгляде Эйегону не понравилось. — В танцевальном зале, — он непонятно улыбнулся чему-то своему, что, по-видимому, находил смешным, и продолжил свое занятие. Пытаясь найти подсказку, Эйегон пристально посмотрел в его красивое лицо, оттененное золотом светящихся волос, ничего не нашел и нахмурился. — У него тренировка, — несколько погодя добавил брат королевы, видя, что кронпринц не собирается уходить, и прошелся языком по губам. «С Визерисом», — подумал Эйегон с тревогой, хотя волноваться не было повода — с самого детства Эртур как лучший мечник Вестероса занимался с Визерисом по личному приказу Рейегара. Быть может, поэтому никогда не любивший сражения дядюшка стал лучшим рыцарем в Семи Королевствах. — Спасибо за информацию, сир, — произнёс Эйегон, кивнув Джейме, и повернулся к двери, ведущей прочь из белой башни, но на полпути остановился и вновь поглядел на вечно смеющегося рыцаря. — Вы, кажется, должны встать на карауле у ее величества через час? — спросил он, и самоуверенности в сире Джейме, ему казалось, поубавилось. Рыцарь напрягся, его рука замерла у самого острия меча. Зачем он продолжал чистить оружие было непонятно, в него можно было смотреться, словно в зеркало. И отражение было бы таким же ярким и честным. — Мои поздравления ей и пожелания здоровья. Он улыбался, уходя. Рейенис бы этого не одобрила, но Эйегон чувствовал себя победителем: он одновременно и показал зазнавшемуся гвардейцу силу — знание о беременности сестры, и поставил на место, ткнув носом в то, что он лишь слуга и должен подчиняться кронпринцу. Но теперь Ланнистеры знали, что он и Рейенис ведают о ребенке королевы, которого Серсея, судя по всему, собиралась сохранить в тайне от двора до определённого момента. Но что ему за дело о том, что они теперь забеспокоятся? Эйегон никогда не пытался навредить «матушке», она сама рожала одних лишь дочерей. И никто ей ничего не подсыпал, хоть она, конечно, так и не думала. Она никогда не была умной женщиной; и с каждой произведенной на свет дочерью ее страх перед Оберином и Рейенис, непонятно с чего вдруг приобретшей репутацию отравительницы, возрастал. И, несмотря на то что бояться Оберина и Рени было правильно — они оба бы сумели вытравить ребенка из чрева, — чарами не обладали, не ведали, как колдовством сменить ребенку пол. Это Эйегон знал наверняка, в Цитадели Оберин учился на мейстера, а не на колдуна. И уж тем более не мог научить Рейенис тому, чего не ведал сам. Когда Эйегон уже подходил к залу, за тяжелыми дверями раздался уверенный женский смех. Только две женщины в Красном Замке позволяли себе смеяться так: свободно, громко и спокойно, без надрыва и толики кокетства. Одной из них как раз была принцесса Эшара. И именно сестру Меча Зари, а не свою собственную Эйегон ожидал увидеть, открывая двери и застывая на пороге. Рейенис и сир Эртур сражались. Холодная сталь его доспехов отливала молочной белизной, пряжка в виде серебряной звезды, придерживающая плащ на левом плече, съехала, и ткань, опадающая на нерабочую руку, мешала бы. Красный подол платья Рейенис метался в разные стороны при каждом шаге, и то и дело бил сира Эртура по ногам. Оставалось загадкой, как она сама еще не упала, запутавшись в шуршащих шелках. Рейенис нападала на сира Эртура страстно и стремительно, и лезвие ее меча мелькало то тут, то там, движения рыцаря были менее порывисты, зато точны и выверены. При всей быстроте Рейенис он побеждал. Рассвет блистал, словно само солнце, и когда он вновь и вновь встречался с легким клинком, раздавался мелодичный стук. Удары были настолько легки, что Эйегону показалось, будто белый рыцарь щадит его сестру, и он усмехнулся. В сражениях Рейенис была отнюдь не так хороша, как думала. Это забавляло его. Звук упавшей на каменные плиты стали резал слух, и Эйегон отвлекся, следя за полетом меча, и потому едва не пропустил момент, когда Эртур схватил Рейенис за запястья и прижал к себе спиной, зажимая ее руки на уровне груди. Когда Эйегон поднял глаза и ошарашенно проморгался, Белый рыцарь уже что-то шептал на ухо его сестры, и его губы едва не касались ее кожи. Сама она улыбалась, несмотря на проигрыш. Дыхание застряло у Эйегона в горле, было что-то интимное в этой сцене, что против воли притягивало его взгляд и разжигало пожар внутри. Ладонь Дейна опустилась по бедру на колено Рейенис. — Бейте, — только и услышал Эйегон из тихих слов рыцаря и едва не подавился от такой наглости — его пальцы оплели ее колено сквозь слой шелка. Сестра не то, что не оттолкнула его, а даже, принцу показалось, прижалась поближе, и подняв нижнюю часть ноги, наметила возможный удар. — Вот так? — Именно, — его рука исчезла с прежнего места, а меч в мгновение ока перекочевал за спину. Сир Эртур обернулся к Эйегону так, будто бы изначально знал, что он тут стоит, и даже ни капли не удивился и не испугался — он улыбался. — Как вам поединок, Ваше Высочество? Эйегон нахмурился, недовольно поджимая губы, и взглянул на сестру. Она в отличие от рыцаря о его присутствии и не догадывалась, но сделала вид, будто ее это не изумило, и усмехнулась. Эйегону захотелось ее ударить при одном только воспоминании о том, как чужая рука легла на ее колено. И ведь чертов Дейн знал, что он тут стоит и с насмешкой лапал его жену. Ну еще бы, ему ведь ничего не будет. Что за такую мелочь сделает отец своему лучшему другу, самому доверенному человеку? Ничего. Отец слишком привык управлять страной с его помощью и теперь обходиться без него будет так же тяжело, как и без правой руки. — Отлично, — хмуро произнес он. — Вы опытный боец, сир Эртур, — в этот момент он думал о том, что нужно бы избавить двор от могущества Дейнов и сделать уже что-то с королевской гвардией — те совсем распоясались и забыли про обеты. Эйегон не удивился бы, если б узнал, что тот же Ланнистер временами наведывается в бордель, пряча золото волос под капюшоном. У отца наверняка были открыты все карты, но тот ничего не делал — и это было странным. Эйегон подобное клятвопреступление терпеть не собирался. — Здравствуй, Рейенис, — словно не замечая жену, произнёс он и даже не бросил на нее ни единого взгляда. Она тихо фыркнула, смешливо наморщив нос — что-то в нем опять ее позабавило. — Доброе утро, братец, — пропела она, тоже не смотря на него, а следя взглядом за атлетически прекрасной фигурой сира Эртура, который безмолвно подошел к ее упавшему на пол клинку и нагнулся, чтобы поднять его. Золотые руки при этом засверкали на его шее, Эйегон с удовольствием сжал бы их чуть выше — на его горле. Он внимательно посмотрел на Рейенис, в поисках видимых следов измены, но наткнулся лишь на сладкую улыбку и веселый взгляд. Ее происходящее только забавило, как и всегда, — она на пару с Визерисом с детства любила подразнить его. — Я хотел узнать о невесте Сноу, — сказал Эйегон, глядя на то, как ее пальцы оплели рукоять меча, протянутого Дейном. — Ты, я полагаю, тоже? — он вскинул бровь вверх. Рейенис рассмеялась, и да, ее рука коснулась ладони рыцаря. — Не совсем, — ответила она, склонив голову набок, и перекинула хвост на плечо. Черные волосы растрепались во время боя, и теперь некоторые короткие непослушные локоны лезли ей в глаза. — У нас с Эртуром всегда проходят тренировки в это время. «С Эртуром… — она даже не потрудилась назвать его сиром, Эйегон нахмурился вновь, лицо же Дейна осталось непроницаемо. Ему не впервой было делать вид, что он ничего не слышит и не видит, и его тут нет. То было частью его ремесла. — С Эртуром», — прокрутил Эйегон в голове и тут же отогнал злые мысли. Он и сам звал Дейна так когда-то. Пелена гнева по-тихоньку спадала, но раздражение еще было сильно. — Вот как? — только и смог сказать Эйегон. Разумеется, он не знал о тренировках жены. Они никогда не ночевали вместе, вот и вчера она ушла сразу после соития в свои покои, потому что «могла заснуть только в одиночестве». А он никогда не интересовался распорядком ее дня — ему было достаточно встреч с ней вечерами и за обедом. — Так что там со Сноу? — Рослин Фрей, — вместо сира Эртура ответила она. Тот лишь молчаливо кивнул, вставая за ее плечо. Эйегон презрительно фыркнул. — Говорят, она красива, — улыбнувшись его реакции, добавила сестра. — Фреи — самый презренный дом в Вестеросе с тех пор, как им правит покойный Уолдер, — со смешком сказал он и дернул углом губ. — Даже Риды и то уважаемее. — Зато у Фреев есть четыре тысячи человек, и они второй по силе дом в Речных Землях. После Талли, — вечно она пыталась ставить его на место своими знаниями и замечаниями. Эйегон отмахнулся. — И они контролируют переправу, что немало важно. Это достойный вариант для королевского бастарда. — Ты что, на Малом Совете была? — не желая ввязываться с ней в спор по такому малозначительному поводу, как Джон Сноу, спросил Эйегон. Она кивнула. — В отличие от тебя я рано встаю, хотя наследник Железного Трона у нас вроде как ты, — она засмеялась, чуть отступив назад, и едва не наткнулась на сира Эртура. Тот опустил руку ей на плечо, как бы предохраняя от падения. — Это все, что ты хотел узнать? У меня не так много времени на тренировку — я обещала навестить детей в приюте после завтрака, а сиру, — она все-таки назвала его так. — Эртуру нужно заняться государственными делами. Если у тебя все, позволишь нам продолжить? Опять она обращалась с ним как с мальчишкой и показывала его ненужность. — Позволяю, миледи, — бросил он с насмешливым наклоном головы. Она сделала шутливый реверанс и развернулась к сиру Эртуру. Уже выходя Эйегон заметил, что прежде чем скрестить с ней меч тот аккуратно заправил выбившиеся на лицо пряди ей за ухо, очертив пальцем линию по щеке. Так делал отец. И сам Дейн часто делал это и прежде, когда они был детьми. У Рейенис всегда были непослушные волосы, постоянно спадавшие на щеки. Как только Эйегон закрыл двери, за его спиной послышался лязг клинков.Эйегон
20 сентября 2017 г. в 22:03
По прибытию из Дорна Эйегона ждали две новости, и одна хуже другой. Обе принесла Рейенис, которая с легкой руки короля или порою даже его десницы узнавала обо многих вещах раньше членов Малого Совета и уж тем более — Эйегона. Его всегда приводила в неистовство ее поразительная осведомленность, и раздражение вскипало по венам, когда он понимал, что не знает чего-то, о чем ведает она.
В этот раз он понял это по ее глазам. Войдя, Рейенис не проронила ни слова и не спешила говорить с ним, по-видимому, дожидаясь, когда слуги искупают его и переоденут. Однако он поймал ее сосредоточенный взгляд и прочел по глазам, что им предстоит тяжелый разговор о политике и о событиях, произошедших при дворе в его отсутствие. Эйегон не любил подобные беседы, особенно — с сестрой, которая всегда не только знала, но и понимала больше него; но в последнее время — уже почти года три — они говорили только о планах, о помехах на их пути к Железному Трону и о важных для страны союзах. Эйегону это не нравилось.
Он сильно нервничал, терзаясь неизвестностью и напряженным молчанием сестры, и потому поторапливал слуг, которые сегодня, словно назло, были поразительно неуклюжи. Рейенис неприметно улыбалась этому, без стеснения глядя на него; ей вовсе была безразлична его нагота. И это лишний раз подсказывало ему о том, что она находится в плену иных дум, тушащих желание в крови. Не то, чтобы он часто видел ее иной — разгоряченной и возбужденной до исступления.
Когда с переодеванием было кончено, а лужицы выплеснувшейся из лохани воды исчезли с поверхности мраморных плит, оставив за собой лишь влажные разводы от тряпки, Эйегон отослал слуг прочь и выжидательно взглянул на сестру. Она склонила голову набок и, заметив его прищур, усмехнулась чему-то своему; ее взгляд лениво мазнул по его плечам, облаченным в белую простую ткань рубашки, и вновь замер на лице. Рейенис словно оценивала его, размышляла, стоит ли говорить или нет и тем ярила Эйегона до дрожи в пальцах. Он не терпел сестрино превосходство над собой, а она с упоением, граничащим с безумным, наслаждалась им.
— Королева снова понесла — уже пошел третий месяц, — третий месяц? Эйегон едва не потерял обладание над собой, заслышав ее слова, и впился в сестру грозным взглядом. Она лишь повела плечом, не обращая на него внимания.
— Третий месяц? — спросил он с видимым раздражением в голосе. — И ты ничего не знала? — она не ответила, и он не поверил ее молчанию, потому что был осведомлен о наличие ее шпионов среди слуг королевы. — Ты знала об этом, еще когда я уплывал в Дорн, — бросил он с бессильной яростью и упреком. — Ты утаила это от меня.
— Тогда это не было проблемой, — не придавая ровным светом никакого внимания перемене его настроения, она откинула несколько непослушных прядей за спину, оголяя шею. Сжать бы руки на ее тонком горле, да душить так, чтобы она замерла, силясь словить хоть глоток воздуха — заставить испугаться и почувствовать его силу. Но Эйегон вновь не сделал желаемого, хотя стоило. — Сейчас же мейстер Пицель божится, что на этот раз родится мальчик.
Кровь все еще пульсировала в висках и с жаром приливала к покрывшимся гневливым румянцем щекам, но Эйегон сумел побороть ярость и только раздосадовано поморщился, кривя лицо в некрасивой гримасе.
— В прошлый раз он говорил то же.
Рейенис ответила на его взгляд легкой улыбкой, мимолетно скользнувшей по губам и тут же погасшей, и откинулась спиной на ложе. Ее рука прошлась по холодному на ощупь, гладкому шелку; волосы волнами рассыпались около головы, почти доставая декоративных подушек, обитых ониксово-черным бархатом. Она, видимо, ко сну распустила их из лижущих бедра кос, которые Эйегон видел у ней с час назад, и это стало подсказкой для него — она пришла в его покои не только для серьезной беседы. Это радовало.
Их супружеские отношения никогда нельзя было назвать теплыми. Напротив, Рейенис постоянно излучала холод, и, несмотря на то что Эйегон желал сестру сильнее самой красивой куртизанки, он вынужден был посещать бордель, чтобы удовлетворить свои плотские желания. Сестра не позволяла ему коснуться себя, если не хотела близости, и он был редким гостем в ее покоях, потому что к себе она не пускала, и, когда жаждала быть с ним, приходила сама и отдавалась так, будто бы делала ему одолжение. Если же Эйегон пытался поймать ее и поцеловать, она, подобно змее, ускользала из его рук или вскипала, словно лава вулкана, грозя обжечь. Ему следовало лишь любоваться ею и ждать.
Однажды он не перетерпел и взял ее силой, ткнув лицом в простыни; она рвалась из его рук, кусалась и обещала убить его. У него остался шрам на запястье, где она вцепилась в кожу зубами, царапины на руках и эйфория от победы, а у нее радующая взгляд россыпь синяков на бедрах и плечах. После Эйегон недели три заставлял слуг проверять свою пищу на яды, боясь отравления, однако обошлось.
— Что-то еще? — спросил он, обходя кровать и садясь рядом с сестриной головой. Злость давала о себе знать раздражением, беснующимся в груди, она утихала много медленнее, чем вспыхивала. Еще бы, потушить пожар сложнее, чем развести его — достаточно одной лишь искры. А Рейенис по беспощадной силе своих улыбок была подобна дикому огню, нехотя испепеляющему его душу.
— Отец хочет отдать Висенью за Эдмара Талли, — сказала она и не стала возражать, когда его руки коснулись ее жестких волос. В редкие моменты она позволяла ему это, и в душе Эйегон сетовал на ее непокорность и строптивость. — Это очень опасно, если у Серсеи родится мальчик. Ведь тогда у него могут появиться союзники…
— А если девочка? — спросил он, улыбаясь ее речам, только Рейенис могла думать о политике и о возможных им угрозах днем и ночью. Эйегон предпочел бы забыть об этом и наслаждаться пусть и короткой, но свободной и не омраченной тяжелыми мыслями жизнью. Рейенис придерживалась разительно иного мнения.
— Все равно опасно, — она приподнялась на локте и внимательно посмотрела ему в глаза. Ее взгляд был пытливым и настороженным. — Я не доверяю Визерису, я не доверяю Серсее Ланнистер — у них слишком много амбиций.
Эйегон вспомнил, как за пару дней до отъезда из столицы видел, как она смеялась на пару с дядюшкой и выглядела счастливой и умиротворенной; и взгляд Визериса впервые за долгое время лучился теплом. Как не вязалась та сцена с нынешними ее словами, веющими равнодушным недоверием!
— Он полон злобой, словно взбухший волдырь, но не опасен, — сказал он, задумчиво наматывая на палец ее локон. Она усмехнулась. Ну еще бы, с его мнением не согласилась бы добрая половина Вестероса — все знали, насколько искусен принц Визерис в обращении с мечом и насколько мрачны его взгляд и речи. Недаром люди опасались его, и даже отец, во многом уступавший ему и не скрывавшей братской любви, пребывал не в силах верить ему во всем — никто не знал, что было у принца в помыслах, и что он таил в своем ожесточении на весь мир.
— Надо заключить союз со Сноу. О его помолвке тоже решили объявить на турнире, но кандидатуру невесты еще не выбрали. Завтра, — сказала Рейенис с озабоченным видом. Эйегон послал ей сухую улыбку. Он начинал порядком уставать; долгий путь наконец дал о себе знать тяжестью в веках и неприятным урчанием в животе. — Сноу тоже может иметь виды на трон, но он честный. И я ему верю.
— Послушать тебя, так жить опасно, Рени, — Эйегон отпустил ее локон и растер глаза, силясь прогнать накативший сон. Его пугала сестрина привычка нагнетать тучи на мирное небо и портить излишней мрачностью настроение. Но больше его страшило то, что отказать ее словам в правдивости было невозможно, и иногда он начинал терзаться страхом при приеме пищи или совсем терял сон.
Ее темно-индиговые, почти черные глаза обратились к нему, и хотя они взирали на него с насмешливой снисходительностью, на самом дне плясало обеспокоенное, волнительное пламя.
— Нельзя быть столь беззаботным, милый мой, и полагать, будто мир — простая штука. Он полон опасностей, особенно для кронпринца, у которого много тайных врагов, желающих получить всю полноту власти. Ты должен понимать, что на тебе лежит ответственность за королевство и не нарываться лишний раз, — она знала о его поединке с сиром Деймоном из-за нелепой шутки бастарда на пиру — неужто Оберин написал и доложил? Эйегон поморщился — дядя всегда любил Рейенис больше. Он звал ее змейкой, и это стало бы опасным, не будь у Рейенис глаз Древней Валирии.
— Ты говоришь о самых романтичных вещах, — буркнул он, и она внезапно и странно бесцветно, безэмоционально рассмеялась и также резко замолкла, хотя горло ее содрогалось и клокотало от беззвучного смеха.
— Мальчишка, — в тон она сыпанула обреченности и досады, и Эйегон по-доброму улыбнулся, не желая ссориться с ней и злиться на то, что она считает его не подходящим на роль короля. А она так считала и даже не скрывала этого. — Порой мне кажется, что ты никогда не вырастешь и я напрасно надеюсь на это и на твою серьезность.
— Все это — не для меня, — произнес он с обреченностью и махнул рукой. — Рассчитывать, кто, что и когда может сделать, подозревать всех и вся — я не смогу спать, коли узнаю, сколько людей по-настоящему жаждет моей смерти. Я устал думать и слышать об этом.
Она тяжело вздохнула и покачала головой, пытаясь осмыслить его точку зрения и понять его, но что-то подсказывало ему, что собственные аргументы для нее окажутся вернее.
— Я слишком устал для подобных разговоров, Рейенис. Я хочу есть и тебя, — она не ответила на его поцелуй, и ему пришлось пробиваться сквозь преграду ее сомкнутых губ, спутав пальцы у нее на затылке, но и не отстранилась, как обычно делала, если не желала. Он притянул ее к себе, и через мгновения услышал ее горький вздох, и улыбнулся — она поддалась.