Ты показал мне небо

      Бэкхён набрал в грудь побольше воздуха и прислушался к себе, всё ещё отчётливо ощущая на своём теле чужие ласковые прикосновения, к ветру, который фривольно взъерошивал его волосы, и к птицам, что летали близь склона, ловя потоки и паря над ними. Он медленно открыл глаза и посмотрел на взошедшее пару часов назад солнце. Чанёль встречал это солнце в его квартире. Один. Бэкхён поднялся с земли, на которой всё это время лежал звездочкой, и сев, устремил взгляд вдаль, разглядывая уже наизусть выученную местность. Он откровенно радовался полнейшему одиночеству на вершине горы, где в обычное время всё было заполнено парапланеристами, но сейчас ему никто не мешал хотя бы попытаться разобраться в себе, своих чувствах и в том, что произошло между ним и Чанёлем. Ему нужно было подумать. Просто крайне необходимо было привести мысли в порядок, и казалось, что здесь, на самом верху, и там — в небе, — где царили свои порядки — это можно было сделать лучше всего. В чём бы Бэкхён себя ни уверял, оправдывая свои действия, он прекрасно осознавал, что ему понравилась их близость, понравилось то, как Чанёль касался его, шептал и главное — смотрел на него. Его взгляд всегда был слишком прямолинейным, в нём безошибочно угадывалось явное превосходство, но при этом Чанёль ни разу не подверг знания и умения Бэкхёна сомнению — вопреки всему их общение строилось на взаимном уважении. Чанёль учился, и делал это на несколько порядков лучше многих других, что прошли через Бэкхёна, как инструктора. И, наверное, Бэкхён действительно боялся, что однажды Чанёль, так же, как и его младший брат, просто выберет небо. Чанёль зачастую молчал и старался не выдавать своих чувств, но ни с чем не сравнимый блеск в глазах, который Бэкхён видел, отчётливо говорил сам за себя — мужчина скрывал в себе ураган эмоций. Но, похоже, вчера Бэкхён смог прикоснуться к этому урагану, оказавшись в самом его эпицентре. Его вновь отвлёк очередной телефонный звонок, и парень в который раз взглянул на дисплей, так и не приняв вызов и борясь с сумбуром в душе. Засунув телефон в карман, Бэкхён решительно поднялся с земли и принялся пристёгиваться к системе параплана, который прихватил ещё на рассвете, когда отгонял от бара оставленный на ночь школьный автомобиль. Приготовившись, он сосредоточился и выровнял дыхание, разбежался, и уже через несколько секунд, подхватываемый воздушными потоками, взмыл вверх. Всё же небо умело дарить ощущение свободы даже тогда, когда на душе грузом тяготели проблемы, и Бэкхён лишь только за это готов был поклоняться ему.  — Бэк, — Бэкхён встрепенулся, услышав в рации знакомый голос, но промолчал. — Я же знаю, что ты отлично меня слышишь, даже если отказываешься разговаривать. Не будь ребёнком. Садись, и мы с тобой нормально поговорим.  — Как ты…  — Это первое место, что пришло мне на ум, куда бы ты мог сбежать, — объяснил Чанёль.  — Даже так, — тихо усмехнулся Бэкхён и умело поймал поток, красиво разворачивая параплан и на доли секунды оказавшись над крылом.  — Бэкхён, не стоит, ветер не тот, — строго предостерёг его Чанёль, похоже, наблюдая за ним с земли.  — Всё-то ты знаешь, — прозвучало слишком иронично.  — Ты сам меня этому учил.  — Видимо, слишком хорошо учил.  — Ты уже не рад этому факту? — улыбнулся Чанёль. — У хорошего инструктора не может быть плохого ученика.  — Либо ученик такой, что научится у любого инструктора.  — Бэк, — вздохнул Чанёль, услышав неприкрытую грусть, но замолчал, когда увидел, что Бэкхён вновь попытался раскрутить параплан. Выговаривать за такое под руку не хотелось, даже учитывая, что тот выбрал не лучшее время для элементов параакробатики. Но если ему это сейчас требовалось, чтобы успокоиться… — Будь осторожен, — всё, что позволил себе Пак.  — Ты знаешь, что все с самого начала наблюдали за твоими полётами? — печально спросил Бэкхён, выровняв параплан и полетев вдоль гребня.  — Знаю. И даже догадываюсь о причине этого. Но не уверен, что оправдаю их ожидания.  — Зато я уверен, — задумчиво и очень тихо протянул Бэкхён, а спустя несколько секунд тишины всё-таки задал вопрос, который в последнее время не давал покоя: — Скажи честно, ты бы отпустил Чанхуна, если бы не произошло то, что произошло? Позволил бы ему отойти от дел семейного бизнеса?  — Он ушёл бы и без моего позволения, — с откровенной горечью в голосе признался Чанёль. — Но на самом деле я думаю, что он ушёл ещё тогда, когда впервые поднялся в небо.  — А ты? — боязливо спросил Бэкхён.  — А я… — Чанёля не было слышно слишком долго, и Бэк уже было решил, что тот отключился, хотя видел вдалеке у подножия горы ещё один автомобиль рядом со своим. — Я, — Чанёль вновь откликнулся, — как ты и говорил, просто завидовал брату, потому что у него был выбор, а у меня нет.  — Я ляпнул это, не подумав, — повинился Бэкхён.  — И попал в самую точку.  — Прости, — искренне сказал он. — Я хочу надеяться, что ты достиг того, ради чего пришел в параглайдинг — понял своего брата и смог почувствовать то, что чувствовал он. Чанёль вновь надолго замолчал, но когда заговорил, произнёс лишь:  — Предпочитаю обсуждать с тобой такие вещи на земле, поэтому жду твоего возвращения.  — Придётся долго ждать, я пока не собираюсь вниз, — отвертелся Бэкхён, понимая, что ему нужна хотя бы маленькая, но отсрочка во времени, прежде чем они всё же поговорят обо всём, что случилось.  — Я подожду, — рассмеялся Чанёль. — Спешить мне некуда.  — А как же твоя очень важная работа? — попытался укусить его Бэкхён. Но лишь попытался, осознавая, что грусти в голосе в разы больше, нежели язвительности.  — Ты забываешь, что я очень важный начальник, который сам вправе решать, нужно ему на работу или нет. К тому же я готов пожертвовать не одним часом своего рабочего времени, чтобы полюбоваться на тебя в небе.  — Я бы предпочёл, чтобы ты это делал молча, — смущённо заметил Бэкхён.  — А я бы предпочел, чтобы ты приземлился, но ты всё ещё там. Бэкхён вздохнул и задрал голову, вскользь оглядев крыло параплана.  — Пятнадцать минут, — вымученно попросил он.  — Жду.  — И молчишь. Бэкхён летал дольше. Но не из гордости или упёртости, а лишь потому, что не засекал время. Когда он находился под куполом, и полеты не касались соревнований или учебных часов, он мог всецело отдаваться любимому делу, растворяясь душой и телом в воздухе. И время, будто понимая его и поддерживая, переставало существовать, пока ноги Бэкхёна не касались земли, чтобы в который раз ощутить невероятный контраст между свободой и реальностью. Наверное, если бы была возможность, Бэкхён парил бы часами, но он понимал, что сейчас в реальный мир предстояло вернуться с определённым решением конкретной ситуации. Следовало разложить всё по полочкам, при этом не вмешивая одного конкретного человека, на котором, если задуматься, замыкалось слишком много воспоминаний. Перед тем, как наконец-то направить параплан на посадку, Бэкхён ещё немного полетал над равниной, замечая, что Чанёль до сих пор ждёт его, при этом послушно продолжая соблюдать условленную тишину. Но садиться нужно было — разговор необходим был им обоим. Осторожно потянув клеванты на себя, Бэкхён опустился почти к земле и приготовился заземлиться, но в последний момент посмотрел на Чанёля, сидевшего до этого на капоте своего автомобиля, но уже соскочившего с него, направляясь к месту посадки. Перед глазами всплыл его ночной образ, совсем не вяжущийся с тем, который Бэкхён знал до этого, и тело приятно отреагировало. Но вновь глянув перед собой, Бэк выругался, с досадой соображая, что зря отвлёкся, потому что ноги коснулись земли почти неожиданно и абсолютно неустойчиво. Пробежав буквально пару метров, но слишком быстро, он почувствовал острую боль в лодыжке, и, скривившись, упал, подняв голову и наблюдая, как параплан медленно опускается на землю, в некоторых местах ещё по инерции вздымаемый лёгким ветром. Раздражённо закатив глаза, Бэкхён сел и попробовал пошевелить повреждённой ногой, но та опять дала о себе знать тянущей болью.  — Приплыли, — вздохнул Бэкхён, отстёгивая крепления подвесной системы, и попытался подняться, когда строгий голос остановил его:  — Тебе голову сразу открутить за выкрутасы в небе? — Чанёль подошёл слишком быстро, усадив его опять на землю. — И какого хрена ты при посадке смотрел куда угодно, но только не под ноги? Какая? — требовательно кивнул Пак, смотря на его ноги.  — Это обычное растяжение, — отмахнулся Бэкхён и хотел улыбнуться, но жёсткий взгляд в момент отбил это желание.  — Я спрашиваю — какая? — с нажимом повторил Чанёль.  — Левая, — потеряно почти отчитался Бэк. — Да ладно, чего ты… — мужчина опустился перед ним на колени и стянул с больной ноги ботинок и носок, оглядывая её. — Видишь, — попытался успокоить его Бэкхён, — всё в порядке, сломанные кости ниоткуда не торчат, и пальцы все на месте. Я же говорю — растяжение. Похожу пару дней в повязке и буду в норме. Просто помоги мне собрать параплан и отвези домой.  — Для начала я отвезу тебя в больницу, — совершенно серьёзно сообщил Чанёль. — Сиди, я подгоню машину.  — Какая больница?! — возмутился Бэкхён, крикнув в спину быстро удаляющемуся Паку и пытаясь встать. — Это даже не травма, а лёгкое повреждение! Не пори горячку! — но Чанёль уже сел за руль и завёл мотор, подъезжая ближе, а следом выскакивая и небрежно сминая параплан в хаотичную кучу ткани, чтобы закинуть его на заднее сиденье своего автомобиля. — Я не поеду в больницу! — упёрся Бэк, сложив руки на груди и стоя на одной ноге.  — А я тебя не спрашиваю, а ставлю перед фактом, — огрызнулся Пак и открыл пассажирскую дверь. — Либо по-хорошему, но сам, либо по-плохому, но без дальнейших обид, — предупредил он, сжав губы.  — Чанёль, — попытался достучаться до него Бэкхён.  — После падения Чанхун так же ошибочно считал, что у него лёгкая травма, а оказался перелом. Я не хочу чтобы… — он замолчал, напряжённо смотря на Бэкхёна.  — Хорошо, — понял его Бэк, опустил голову и прыгнул к машине, но Чанёль сам подошёл ближе и обхватил его поперёк спины, помогая сесть в салон и захлопывая дверь. Они лишь на мгновение встретились взглядами, но Бэкхён прекрасно уловил, о чём сейчас думал Чанёль. Да и он тоже — вспомнив тот день, когда Чанхун позвонил ему из больницы и сообщил, что сильный вывих при посадке оказался переломом. Достаточно обычная и распространенная травма в их работе, но оказавшаяся фатальной. Чанёль быстро сел за руль и вскоре они выезжали на пригородное шоссе, по пути встречая один из автомобилей со школьной эмблемой на боку. Цыкнув языком, Бэкхён невольно опустил козырёк кепки, в которой был, и ниже сполз на сиденье.  — Я думаю, что Чондэ сообразит, что здесь я могу быть только с тобой, — отреагировал на его действия Чанёль.  — Сообразит, конечно. А ещё задаст кучу вопросов, на которые я бы не хотел отвечать.  — Почему? — Чанёль лишь на мгновение отвлёкся от дороги, взглянув на своего инструктора.  — Возможно потому, что не знаю на них ответы? — Бэкхён сам повернулся к Чанёлю, разглядывая его профиль.  — Я думал, что ответил на них утром, — отозвался Чанёль, как ни в чём ни бывало.  — Ответил на одни и тут же создал множество других, — задумчиво протянул Бэкхён, продолжая смотреть на Пака.  — Нравлюсь? — внезапно усмехнулся тот, и Бэк отвел взгляд.  — Следи за дорогой.  — Мне нравится, что ты не сказал «нет», — шире улыбнулся Чанёль.  — Я не сказал «да», — фыркнул Бэкхён, но отлично заметил, как Чанёль неоднозначно пожал плечами. Хотя, в принципе, был прав, учитывая то, с каким удовольствием Бэкхён отдавался этим утром его поцелуям.

***

Чанёль проводил взглядом врача, который покинул палату, и сел на кушетку рядом. Они долго молчали, сидя плечом к плечу, пока одновременно не начали:  — То что между нами… — и оба стушевались.  — Продолжай, — попросил Бэкхён, опустив взгляд на сцепленные на коленях пальцы. Рано или поздно они бы всё равно вернулись к этой теме.  — Хочу думать, что ты не считаешь ошибкой то, что произошло между нами.  — Я вообще не знаю, что думать, — честно ответил Бэкхён. — Ты появился так внезапно, и я сейчас говорю не о сегодняшней ночи, а вообще о своей жизни.  — Мы и раньше были знакомы, — напомнил ему Чанёль, и сам же усмехнулся своим словам. — Ладно, согласен, знакомством это можно назвать с натяжкой.  — Сколько раз мы видели друг друга? — Бэкхён взглянул на Чанёля, осознавая, что начинает совершенно иначе смотреть на этого человека. — Три? Четыре?  — И те — мельком.  — Но ты потребовал в качестве инструктора именно меня, — заключил Бэкхён.  — Думаю, что на тот момент я был достаточно осведомлён о тебе, как об опытном инструкторе и спортсмене, пусть и по словам Чанхуна. Я хорошо знал своего брата, а он не стал бы яро защищать человека, который для него ничего не значил. И раз так — значит, сумел эту значимость заслужить.  — Ты лишь поэтому пришёл в школу?  — Сложно сказать, — Чанёль вздохнул. — Я был откровенно зол на тебя, ведь Чанхун никогда не был слабым человеком, способным попасть под чужое влияние, а здесь появился ты, и брата будто подменили. Так что для начала я хотел понять, что в тебе самом и в ваших полётах такого, что сумело изменить жизненные взгляды Чанхуна и заставить его отказаться от прежней жизни.  — Понял? — с каким-то страхом и одновременно надеждой выдохнул Бэкхён, и Чанёль горько улыбнулся, прикрыв глаза, а потом тихо выдал:  — Однажды я спросил брата, почему он начал летать. Но в ответ услышал, что он не сможет объяснить это человеку, который в небе бывает лишь тогда, когда летит на очередную деловую встречу, и, что самое главное, никогда даже не смотрит в иллюминатор, уткнувшись в документы.  — Он был прав, — тихо сказал Бэкхён.  — А ты? Расскажи мне, почему ты начал летать. Чуть поморщившись от неприятных ощущений в перемотанной ноге, Бэкхён задумался:  — Думаю, что ради впечатлений. По крайней мере, так я считал в первый раз. Но всё очень быстро изменилось, когда парапланеризм незаметно стал чем-то большим, а потом и слишком необходимым. После слов Чанхуна это глупо звучит, но теперь ведь ты знаешь, что земля даже из иллюминатора самолёта воспринимается не так, как ты видишь её, управляя парапланом, ничем не огороженный от атмосферы, слышащий не гул двигателей, а лишь шум ветра да иногда писк приборов, –Бэкхён улыбнулся. — Ты можешь смотреть во всех направлениях, и можешь лететь туда, куда хочется. А обрабатывать потоки рядом с птицами, — Бэкхён посмотрел на Чанёля, будучи уверенный, что тот прекрасно понимает, о чём он говорит, — вообще отдельный пункт эстетического наслаждения. Долгое время я просто летал: ездил на горные склоны и парил над ними. Но понял, что мне этого мало, и начал вникать в параакробатику — она была намного сложнее и опаснее, но когда я покорял потоки, заставляя работать их на себя — это было непередаваемым чувством. А вскоре в акробатику подтянулся и Чан, и мне казалось, что вдвоём мы способны свернуть горы.  — Я смотрел записи соревнований — поверь, так оно и было.  — Смотрел записи? — откровенно удивился Бэкхён и почувствовал, как его пальцы расцепили и переплели со своими, но не спешил этому помешать.  — Как бы там ни было, я всегда интересовался делами Чанхуна, и не пропускал ни одного соревнования, в котором он участвовал. Но теперь могу с уверенностью сказать, что запись никогда не отобразит того, что чувствует сам пилот. А это главное. Даже главнее, чем победа.  — Ты понял, — довольно выдохнул Бэкхён, чувствуя странное облегчение — он и правда сумел помочь прикоснуться Чанёлю к внутреннему миру своего брата. Но в то же время показал и свой. — Действительно, всё понял.  — И даже больше, — рассмеялся Чанёль. — Кажется, я слишком тщательно приглядывался к тебе, выискивая причины восхищения брата.  — Что? — Бэк вопросительно взглянул на Чанёля.  — Чанхун откровенно восхищался тобой, поэтому я пришёл в школу с достаточно противоречивыми суждениями о тебе — со своими и брата. И моё мнение так и осталось при мне — я до сих пор считаю, что ты сильная личность, особенно когда касается твоих собственных убеждений и увлечений, — Бэкхён неосознанно куснул нижнюю губу, выдавая с головой своё волнение. — Но тебе не о чем волноваться, — подмигнул ему Чанёль, — потому что мнение брата так же укоренилось во мне. Ты показал ему настоящее небо, а потом — и мне, и, боюсь, что теперь я вряд ли смогу от него отказаться.  — А я боюсь, — грустно заметил Бэкхён, — что злость твоей матери удвоится, если она узнает о том, что ты летаешь со мной, — Бэкхён сжал чужие пальцы и судорожно вздохнул. — И не только летаешь. Я прекрасно осознаю, что явился причиной несчастья в вашей семье, и не хочу…  — Во-первых, — одёрнул его Чанёль, — она знает, что я летаю, но также она знает, что мои полёты так и останутся лишь увлечением, которое никогда не станет поводом для моего ухода из компании. — Бэкхен едва улыбнулся с надеждой в глазах, но Чанель тут же добавил: — Правда, ей лучше не знать, что это увлечение теперь стало частью меня, — мужчина по-ребячески усмехнулся, но быстро вернул себе серьёзность. — А во-вторых, причиной несчастья в нашей семье явилась некомпетентность врачей, которые наблюдали моего брата. Тебе бы следовало уже наконец-то прислушаться к Чондэ.  — Только не говори, что вы с ним обсуждали меня!  — Велика честь, Бён Бэкхён, — рассмеялся Пак в своей привычной важной манере, но следом пристально глянул Бэкхёну в глаза, заставляя задержать дыхание. — Мы просто обсуждали с ним бизнес-план в отношении спонсорства вашей команды на мировом турнире по параглайдингу, к которому ты должен был начать готовиться уже со следующей недели.  — Но я не хотел участвовать… и ты…?  — И я согласился. Ким умеет заинтересовывать, особенно когда произносит твою фамилию. Всё ещё не веря, Бэкхён покачал головой, но прыснул:  — Теперь, после того, как закончишь лётный курс, ты так же будешь ошиваться в школе?  — Вообще, я планировал, что этим будет заниматься поверенный, но сейчас я думаю, что это не такая уж и плохая идея.  — Тогда тебе следует обзавестись личным парапланом, вряд ли я позволю тебе бездельничать, даже будучи в курсе, что ты наш спонсор.  — А как ваш спонсор я могу запросить у школы личного инструктора, который будет летать со мной, как только я пожелаю?  — В скором времени ты будешь вправе летать один. Просто знай, что на самом деле тебе уже сейчас не нужен инструктор, но я обязан довести тебя до конца и торжественно вручить сертификат.  — Я, может, не хочу летать один, — хитро улыбнулся ему Чанёль. — Знаешь ли, мне нравятся полёты в тандеме. К тому же, я планирую продолжить обучение и попробовать себя в параакробатике. Плачу десятикратную стоимость таких уроков. Изогнув бровь, Бэкхён не остался в долгу:  — И твой поверенный не появляется в школе, — уверенно выдал он своё условие. — Обычная оплата курса занятий, и всеми вопросами спонсорства занимаешься исключительно ты. Это мои условия. На другие я не соглашусь. Они оба рассмеялись, но затихли, когда Чанёль осторожно коснулся его лица, чуть огладив щёку.  — Не убегай больше.  — Не буду.  — И, чёрт возьми, соблюдай технику безопасности полётов! — сквозь зубы прорычал он. — Ты мне нужен живой и здоровый! Бэкхён инстинктивно прижался к чужой тёплой ладони и, было прикрыл глаза, но тут же их открыл, когда в палату вошёл врач, перелистывая больничную карту Бэкхёна.  — Заждались? — спросил мужчина, взглянув на своего пациента, и обнадеживающе улыбнулся. — У вас всего лишь растяжение связок голеностопа, так что я пропишу вам необходимые мази. Также я временно запрещаю вам физические нагрузки на ногу и попрошу вас показаться мне через несколько дней, чтобы я убедился, что процесс восстановления идет верным путем, — врач быстро черкнул несколько названий на рецептурном листе и вручил его Бэкхёну. — Можете со спокойной душой отправляться домой. Вновь улыбнувшись дежурной улыбкой, мужчина покинул палату, но как только за ним закрылась дверь, Чанёль выхватил из руки Бэкхёна рецепт и засунул в свой карман.  — Завтра из Европы возвращается наш семейный врач, он и будет следить за твоим восстановлением. И пока он не даст разрешение, надеюсь, твоя больная нога даже близко не появится возле школы. Бэкхён сжал губы, чтобы открыто не рассмеяться, но поманил Чанёля к себе пальцем, и когда тот достаточно приблизился, благодарно прошептал:  — Спасибо, — поцеловав Чанёля в губы и примеряя их новый уровень отношений. — А теперь поехали уже отсюда, нужно попросить кого-нибудь отогнать мою машину к школе.  — И предупредить, что ты на больничном, — строго добавил Чанёль.  — И предупредить, что я на больничном, — закатив глаза, послушно повторил Бэкхён и демонстративно спрыгнул с кушетки.