***
Март наконец начинал напоминать весну. Солнце отбивалось от поверхностей, и всё вокруг будто светилось изнутри. Небо было невероятного глубокого голубого цвета, усыпанное небольшими облачками, разрезанное тающим шлейфом самолёта, и казалось таким на ощупь. Под ногами тоже красовалось такое же синее небо — в предыдущие дни шёл сильный дождь, и видимо лужи не высохли за ночь, и теперь небольшие лужицы отражали в себе волшебную синеву. Почему-то смотреть на такую погоду без улыбки просто не получалось. Люди разных возрастов и семейного положения прогуливались туда-сюда. Чимин тоже наслаждался первыми лучами по-настоящему весеннего солнца. Выходные — это всегда хорошо, а когда они ещё и свободные, вообще замечательно. Можно было бы попробовать вытащить Хосока, пока он себя окончательно не загрыз, но у Пака были неотложные дела, деловая встреча, если можно так сказать. Он смог связаться с Юнги накануне и втесаться в его плотный график. Если даже Чимин с постоянно жужжащим Хосоком под ухом успел подзабыть Мина, то Юнги, в свою очередь, уже знать не знал никакого Пак Чимина. Но с помощью слов «Хосок» и «важно» блондин все же смог привлечь к себе внимание, и теперь ждёт времени назначенной встречи, попивая травяной чай на лавке в своём любимом парке. Юнги, конечно, в парке посидеть не захотел, даже несмотря на такую чудную погоду, но у каждого свои причуды. Чимин продумывал, с какой стороны подойти, как выразить свою мысль, чтобы быть услышанным, правильно понятым и вообще, что говорить стоит, а о чем лучше помолчать. Как-никак, тема довольно щепетильная, особенно учитывая, что Хосок об этой его задумке ни сном ни духом. Просто блондину даже спрашивать не пришлось бы, чтобы получить четкое «нет», поэтому Чимин и не спрашивал — сейчас всё сделает, а потом что уж после боя кулаками махать. В любом случае хуже точно не будет.***
Время пролетело достаточно незаметно, да и чай вместе со временем. Чимин вошёл в огромное современное здание и почувствовал себя маленькой пчелой в улье или муравьём (самого низшего разряда в муравьиной иерархии) в муравейнике. Несмотря на то, что холл был очень просторным, светлым и лаконично обустроенным, люди заполняли свободное пространство, метушась и носясь туда-сюда. При этом помещение каким-то парадоксальным образом оставалось тихим, внушая тревогу своими размерами. Чёрт, а это только холл. Чимин уже даже подумывал смыться куда подальше, пока не поздно, но девушка за стойкой — и когда он успел подойти? — окликнула его, спрашивая, чем может ему помочь. — Эм, — неловко начал Пак. Он не рассчитывал на такой размах, поэтому выглядел совсем повседневно. На фоне всего этого лоска, скрытого за минимализмом, он увереннее себя точно не чувствовал. — Да. У меня встреча здесь. — Да, — девушка повторила за ним и выжидающе смотрела. — А! С Мин Юнги, сейчас. — Директор Мин? — девушка явно удивилась, уткнувшись в какие-то бумажки, да и Чимин тоже. Директор. Чем чёрт не шутит. — Пак Чимин, верно? — дождавшись короткого и немного суетливого кивка добавила: — Сейчас вас проведут. К блондину почти сразу же подошёл молодой человек, предлагая свою помощь. И что они все делают здесь в субботу? Чимин никогда не понимал прелести работы в выходные. В лифте они ехали почти вечность, и с каждым пролетаемым этажом все больше терял изначальный запал. Юнги из обычного парня из его школы превратился в крупную шишку, а два года разницы в возрасте — в двадцать. О чём им говорить вообще? Но Чимин одергивал себя: во-первых, делать что-то нужно, раз пришёл, а во-вторых, это всё для Хосока. Блондин так погрузился в споры с самим собой, что упустил момент, когда оказался в небольшой приемной, а парня сменила девушка за столом. На бейдже красовалась небольшая надпись «Гу Раин» — имя девушки, как понял Чимин. Несмотря на то, что в этом здании он успел повидать немало миловидных людей, пусть и мельком, именно она вызывала какое-то спокойствие, умиротворение. — Директор немного занят, — голос у девушки тоже был очень приятным, — подождите, пожалуйста. Ждать пришлось действительно совсем немного. Чимин не успел даже взяться за журналы, предложенные стеклянным столиком, как из кабинета вылетел какой-то разъяренный мужчина лет сорока. Казалось, он держал всё в себе ровно до порога, а потом решил вывалить весь негатив в приемной. Оставалось лишь надеяться на то, что Юнги в такой чудесный день поуравновешеннее будет. — Господин Пак? Директор приглашает вас войти. И Чимин вошёл. Сначала он даже никого не увидел. В холле, коридорах и прихожей было очень светло: преобладал белый цвет, а в кабинете белый служил скорее для отвода глаз. Даже панорамное окно не давало всего того необходимого света и тепла. Тем не менее сохранялась стандартная лаконичность мебелирования и огромное количество пространства. Чимин стушевался, не зная, стоять ему, подойти, сесть на диван или все же за стол. В конце концов он-таки наткнулся взглядом на небольшое светлое пятно, наполовину перекрытое какими-то бумагами, в огромном кожаном кресле. Узнать Юнги внешне оказалось намного легче, чем блондин ожидал. У Чимина даже появилось подозрение, что Мин здесь оказался случайно, и вот-вот выйдет настоящий директор. — Ты так и будешь стоять и пялиться на меня? — раздалось из-за бумаг. — А… Да. То есть, нет, — немного по-другому Чимин представлял этот разговор, конечно. — Я Пак Чимин. — Это я знаю. Быстрее говори, что хотел, и уходи. Моё время — мои деньги, а ты их сейчас отнимаешь. — Это не пятиминутный разговор, но если ты так хочешь, — фыркнул Чимин, прощаясь с робостью. Он ненавидел, когда к нему пренебрежительно относились, а Юнги именно это и делал. И как Хосок может общаться таким мерзким типом. — Попробую изложить в двух словах. — Садись, слушаю, — кивнул брюнет на кресло, которое было ближе всего к его рабочему столу. — Спасибо, постою. Не хочу тратить время на лишние телодвижения, — сладенько улыбнулся Пак. Он тоже не пальцем деланный. — Так вот, Хосок и Тэхён вместе уже более пяти лет, три из которых живут вместе. — Замечательно. В чём проблема? — В тебе. Как только ты вернулся, все затрещало по швам. Может, не стоит совать нос не в своё дело? — А может, проблема в швах? — Юнги отложил бумаги и посмотрел Чимину в глаза. Знакомое лицо. — Знаешь, Хосок достаточно настрадался из-за тебя. Не думаешь, что с него достаточно? — у блондина все внутри закипало, стоило вспомнить Хосока, дрожащего от нервов, на грани истерики. — Настрадался, говоришь? — Юнги скептически хмыкнул, и это окончательно вывело Чимина из себя. Вы посмотрите на него! Ему даже не стыдно. — Да что ты знаешь вообще?! Это из-за тебя они вечно ссорятся уже второй месяц, из-за тебя Тэхён ударил его! Из-за тебя… — Что? — Юнги показалось, что ему влепили звонкую пощечину. — Повтори. — Это их дело, — Чимин не хотел этого упоминать, но не смог контролировать себя. — Это не их дело. Когда это было? — В тот день, когда Хосок поехал к матери, а там оказался ты. Я знаю, что ты ненавидишь Тэхёна, а ты знаешь, что это взаимно, так почему? Почему ты крутишься возле Хосока, заставляя Тэхёна подозревать что-то? И, как оказывается, не беспочвенно. Хосок запутался. Ему сложно. Пусть ему и двадцать два, он ещё совсем наивный. Когда ты называешь его братом, он верит, когда называешь другом — тоже. А потом ты поступаешь с ним так, что его мир рушится. Ты делаешь только хуже. — Ты так говоришь, будто знаешь о нем всё, — складка залегла между бровями Юнги. Он ожидал какую-то очередную неудачную шутку или утрированную небылицу, но никак не такое. — Ну, видимо, больше, чем ты. Знаешь ли ты, почему он именно такой, как есть? Ты хоть раз спрашивал о его детстве? Ты вообще его хоть о чём-то хоть когда-либо спрашивал? — Чимин видел, как побелели костяшки сжатых кулаков. — Ну, естественно. У великого Мин Юнги вечно свои проблемы. А ты знал, что в детстве Хосок вынужден был жить в школе-пансионате, потому что их с матерью бросил отец — хотя это и к лучшему, судя по редким воспоминаниям Хосока, он был той ещё скотиной — и мать пахала, как проклятая, день и ночь? И нет, его мать — замечательная женщина, все что она делала было ради сына, но Хосок видел её только возвращаясь домой на выходных и всё, что мог делать — не нагружать своими проблемами и копить все в себе. Хосок начал чувствовать, что кому-то нужен лишь после того, как его мать волей случая оказалась на нормальной работе, а он сам достаточно взрослым, чтобы оставаться дома одному и быть переведённым из пансионата в общеобразовательную школу. Знаешь, Хосок ведь и сейчас хрупкий что внешне, что внутренне, можешь прикинуть, каким он был лет пятнадцать назад. Его отец, он… Над ним так издевались до того, как он перешёл в нашу школу, что я даже представить не могу, почему он остался таким хорошим, — Чимин, казалось, вот-вот сам заплачет. — Ты можешь подумать, что он слабак, плакса, инфантильный, но он просто не умеет по другому, он слишком искренен. Он быстро привязывается, для него все эти драки и ссоры — ночной кошмар, чужие слова бывают важнее собственных и заседают глубоко в памяти и каждый знак внимания, проявление заботы — любовь. Хосок пытается быть сильным, пытается защищаться, иногда ведёт себя совсем уж наиграно. Он и так уже трещит по швам, снова и снова перекраиваясь в попытках отыскать истинного себя. Просто посмотри на него не с высоты своего величества, а как человек на человека, в конце концов. Надеюсь, ты поймёшь, о чем я. Чимин не стал дожидаться ответа и поспешил на выход. Спускаясь в лифте, он корил себя за то, что выдал то, о чем Хосок пытался не вспоминать, но понимал, что только так смог добиться нужного эффекта. Оставалось надеяться, что Юнги примет правильное решение.