***
flashback
На утро четверга Хосок все ещё не хотел никуда выходить, но звонок Чимина не оставил ему выбора. Он сидел на полу, растягиваясь, в танцевальном зале, где они договорились с Чимином встретиться после пар, чтобы доработать последнюю связку, но блондин, как обычно, опаздывал. А Хосок мог в это время валяться в кровати под грустную музыку и пускать сопли. Зайдя утром в ванную и увидев своё отражение, рыжий подумал, что хуже некуда. Опухшее от вчерашнего лицо, красные глаза, губы обветренные, покусанные, да и цвет кожи оттенка сельдерея. В общем, картина более чем жалкая. И как так на люди выходить? Благо на улице целый день тучи, темно и погода мрачнее его вида, так что он, натянув кепку и маску, лишь дополнял поток хмурых и вечно куда-то спешащих масс. — Заждался? — Чимин буквально влетел, как обычно, растрёпанный, разбрасывая вещи и раздеваясь на ходу. — Да не особо. Не привыкать, — Хосоку даже интересно было, что можно делать, чтобы вечно везде опаздывать. Возможно, Чимин в это время спасает мир. — Когда ты плачешься мне в плечо, выглядишь ласковее и доброжелательнее, — скривил глубоко обиженную мордашку Пак. — Спасибо, что напомнил. Буду делать это как можно чаще, — Хосок натянул улыбку и встал с пола, подходя к большому зеркалу ближе. — Начнём? — Этот концепт такой сексуальный, — Чимин включил музыку и подошёл, поправляя волосы. — Мне нравится, надеюсь, Чонсопу тоже. — Ты пытаешься его соблазнить, что ли? — Хосок не сдержал смеха. — Да кому он нужен! Было бы неплохо, если бы Соми опять привела своего друга, он довольно милый. — Неужели ты опять разглядываешь кого-то с такой стороны? — Да нет, он выглядит достаточно мило для того, чтобы провести с ним незабываемые выходные. Желательно в пределах одной квартиры. Кстати, насчёт незабываемых выходных. Тэхён тебя что совсем не привлекает? — Мы с ним пять лет вместе, ты серьёзно? — Хосок изогнул бровь. — Ты прекрасно понял, о чем я. Мы не в детском саду. — Это… сложно. Ты действительно хочешь поговорить об этом сейчас? — Хосок недовольно посмотрел на друга через отражение в зеркале. — Да, действительно. Ты же понимаешь, что все эти связи были не всерьёз? — Дело не в этом. — Раньше. Это все в прошлом, — Чимин смотрит пристально и очень серьёзно. — Я же говорю, что дело не в этом, — момент вступления давно прошёл, а они так и стояли, изучая друг друга в зеркале. — Он сдерживается ради тебя. Ты же видишь, какой он взвинченный. Хосок, я, конечно, не хочу на тебя давить, и это лишь твоё решение, но ты не думаешь, что если Тэхён поймёт, что ты принадлежишь… нет, плохое слово, что ты только его, он успокоится? Доверься ему немного, и все станет лучше. — Лучше, говоришь? — рыжий взъерошил волосы. — Лучше станет, когда ты поставишь музыку заново, и мы наконец-то начнём то, зачем пришли. — Хорошо, но ты подумай.***
За Чимином захлопнулась дверь, но Юнги, казалось, даже не заметил этого. Неужели он действительно ничего не знает о Хосоке? Брюнет видел его разным: рассерженным, веселым, радостным, задумавшим какую-то пакость, растроганным, сопливым, напряжённо учащимся, танцующим, пьяным, пусть и слегка, только что проснувшимся или вышедшим из душа. Он помнил каждые крепкие и долгие объятия, такие редкие и спонтанные, интимные касания, ненароком конечно же, или теплые слова, которые касались самого сердца, а иногда и взгляда было достаточно, чтобы Юнги растаял, пусть и яростно отрицая это. Иногда они держались за руки, особенно когда Хосок просил посмотреть с ним ужастик или теннисный матч, засыпали вместе, болтая ни о чем — и эти моменты Юнги сейчас мог назвать лучшими в своей жизни. Теми, что он сам разрушил. Неужели можно так чувствовать того, кого совсем не знаешь? Юнги вспоминал все резкие слова, брошенные бездумно, и кулаки сами по себе сжимались от злости. Он не может «не лезть», он не может всё оставить так, как есть, он должен попытаться хоть что-то исправить. К черту работу, к черту всех. Юнги схватил пиджак со спинки кресла и буквально вылетел из кабинета. Он обязательно поговорит с Хосоком, и сделает это сегодня.***
— Юнги? — Хосок редко смотрел на экран домофона, и, видимо, зря. — Что ты здесь… — Я знаю, что Тэхён не в городе, — перебил брюнет. Волосы взъерошенные — похож был на воробья перед дождём, пиджак набекрень. Но все же он выглядел решительно настроенным. — Нужно поговорить, впустишь? — Ну, ладно, проходи, — поговорить? От одной мысли о том, о чем старший мог хотеть поговорить, его буквально давил стыд. Пока Юнги раздевался, рыжий вспоминал, сколько раз отказывал в разговоре, и ему становилось более чем неловко. — Чаю? — Твой друг… Чимин, да? Он говорил со мной сегодня, — Хосок жестом пригласил его сесть на диван, но старший отказался, проигнорировав предложение. — Он говорил много, но было кое-что, что мне не совсем понравилось из того, что я услышал. Вернее сказать, совсем не понравилось. — Чёрт, я ведь просил его, — скорее себе, чем Юнги, сказал Хосок. Эта тема для разговора показалась ещё хуже той, о которой он думал. — Послушай… — Нет, это ты меня послушай. Дело не в том, нравится мне Тэхён или нет, дело в том, что он может причинить вред. В первую очередь тебе, — Юнги взглядом быстро нашёл пепельницу на столике. Он закурил впервые за долгое время. — Почему ты мне ничего не сказал? — О чём ты? — Ты прекрасно знаешь, о чём я. Когда это случилось? — Тебе не зачем знать, — Хосок откинулся на спинку дивана. Как же его достали эти вечные разговоры об одном и том же. — Если бы я знал, я бы разорвал его в клочья, — Юнги винил себя за невнимательность, за то, что его не было рядом, чтобы защитить. Какой же он дурак. — Если он тебя ещё хоть раз пальцем тронет, я клянусь, я набью его самодовольную рожу. — Вот именно поэтому я и не сказал, — Юнги говорил тихо, но рыжий слишком хорошо его знал, чтобы принять это за спокойствие. — Юнги, пожалуйста, успокойся, — Хосок подошёл к нему сзади, утыкаясь носом в изгиб шеи. Этот запах стал таким родным, что аж немного страшно. — У нас все налаживается (наверное), все хорошо (кажется). Я не смогу видеться с тобой так часто, как раньше (а так хочется), но это пока. Тэхён успокоится и примет это (надеюсь), ему просто нужно время, — Хосок говорил, но и сам не до конца был уверен в этом. С каждым днём, а может, и с каждым часом он все больше сомневался в себе, в том что чувствует и что делает. — Просто пообещай, что в следующий раз доверишься мне, — Хосок почувствовал, как напряжение спало с плеч старшего, и отстранился. Юнги впервые за долгое время чувствовал себя таким беспомощным. Со своими чувствами он, наконец, определился, но не может же он так вывалить все на Хосока, не сейчас, — младший может не выдержать. — Хорошо, обещаю, — улыбка коснулась губ рыжего. — А ещё, позвони матери, а лучше навести её, она переживает. Ну, где твой чай?***
Каждый раз при виде Юнги у Хосока что-то такое просыпалось внутри, непредсказуемое, непередаваемое. И сейчас, после его визита, рыжий уже который час не может прийти в себя. Всё, о чем бы он ни думал, сводилось к Юнги. Даже дым его сигарет совсем не раздражал. Обнимать его, вдыхать его запах казалось таким комфортным и естественным, в то время как задумываться о таких моментах с Тэхёном было приятно, но натянуто, что ли? Может, Чимин действительно прав? Может, именно он должен сделать шаг навстречу? Почему всё так запутанно? Может, он сам себя путает? Тэхён вернулся со встречи раньше, чем планировал, застав рыжего у своего мини-бара с бутылкой Хеннесси. В случае с Хосоком это повод не просто напрячься, а просто таки бить тревогу. Он облокотился о дверной косяк, складывая руки крест-накрест. За окном сгущались сумерки, рядилось к дождю. То тут, то там раздавался приглушённый грохот раскатов грома. В комнате стоял полумрак. Лишь мягкий желтоватый свет настольной лампы разливался по всем поверхностям, обволакивая и придавая золотистого оттенка. Хосок сидел на краю кровати спиной ко входу. Он уже был в пижаме, хотя только начало вечереть. Тэхён опустил руки, прошёл вглубь комнаты и сел позади. — Хосок, что не так? — Ничего. А что? — русый облегченно вздохнул, дождавшись ответа и не почувствовав запах алкоголя — видимо, Хосок ещё не пил. А пьяный Хосок — это ещё та головная боль. — Я не дурак и не слепой. Ты уже больше недели ходишь сам не свой, — Тэхён приобнял его со спины, умащиваясь подбородком на макушку. Руки пробрались под шёлковую ткань, оглаживая ребра, Один поцелуй за ухом — мягкий, почти невесомый, потом в изгиб шеи, более настойчивый — в плечо. — Нет, знаешь, все действительно хорошо, — Хосок выдохнул. Наверное, Чимин прав. Точнее, Чимин всегда прав. Это он наивный дурак, который так усердно работал над их с Тэхёном отношениями, а сейчас своими руками всё рушит из-за беспричинных сомнений. Пусть физическая близость — последнее, что его интересует в отношениях, пусть Хосоку немного страшно, но сегодня он сможет дать Тэхёну то, чего тот так долго ждал, и всё встанет на свои места (по крайней мере, у одного из них). Рыжий развернулся к старшему, обхватив его лицо ладонями. Он ведь все правильно делает? — Просто я, наверное, готов. — Хосок… — Тэхён опешил, не сразу понимая, что к чему, но младший не дал ему много времени на размышления, увлекая в мягкий поцелуй. Тэхёна просить дважды не стоит. Он перенял инициативу на себя, но все ещё сдерживался, пытаясь контролировать ситуацию, чтобы не спугнуть рыжего, не сделать больно. Он плавно опускался к острому подбородку и по шее к ключицам, снова и снова возвращаясь к маленькой родинке на линии мягких губ. Он не спешил — страшно. Хосок был таким мягким и податливым, будто таял под руками. Как фарфоровая кукла, которая вечно стоит за стеклом, и лишь один раз в год позволено её взять. Ресницы трепетно подрагивали, и при виде этого Тэхёну хотелось ещё больше оберегать его, прижать крепко и не отпускать больше никогда, хотелось стереть из памяти все то, что натворил раньше, выцеловывать каждый миллиметр этого тела. Он ведь только недавно понял, какое сокровище у него под боком, только недавно буквально прозрел — вот оно, счастье — и ничего ему не нужно больше. Только недавно осознал, как это — бабочки, как это — до луны и обратно. Тэхён готов был и сто лет ждать, только бы так чувствовать.***
Они тяжело дышат вразнобой, воздух стягивает едва уловимый запах кожи, более ощутимый — Тэхёнового одеколона, и оттеночный аромат хвойного геля для душа. За окном льёт как из ведра, капли с таким грохотом разбиваются о землю, окна, редких прохожих, что нечастые проявления грома совсем неслышны. Немного саднит горло, и ломит тело. В просторной спальне хороших апартаментов у двоих людей внутри что-то ломается. Даже не так. С треском рушатся города, дома валят друг друга как в домино, падают мосты, короткие замыкания, вода разливается, заливая все вокруг, но все ещё не в силах утихомирить разбушевавшееся пламя, и все это, честно говоря, очень похоже на апокалипсис, но остается в пределах грудной клетки, где-то за рёбрами, вдалеке от чужих языков и глаз. У Тэхёна, потому что он вновь и вновь чувствует слишком сильно и, кажется, слишком навсегда, и это немного пугает, разрушает на молекулярном уровне, он тонет в своих чувствах, задыхается с непривычки, он так