Покорение

Я чувствую что-то, словно привязанность. Но не очень похоже на то. Считаю, что всё это — лишь обязанность, И что я просто никто. Что никто я в глазах твоих, полных увядших цветов. Голубых орхидей, заполонивших обзор. Или вовсе это не цветы, А остатки догорающей зари…

Горничным повезло — Исак недолго мучил их работой, так как видел, что в комнатах до сих пор чисто после вчерашней капитальной уборки. И если бы не он и его наставления — сейчас в замке было бы так же грязно, как и на прошлой неделе, когда горничные прибирались по распоряжению лорда. Эвен не всегда, к тому же, созывал их для этого, иногда просто, встретив одну из девушек в коридоре или за ужином, когда все были рядом, напоминал о работе, за которую он платит. Это было забавно, если считать то, что горничные и так знали про свои прямые обязанности, и напоминания лорда об их зарплате только подливали масла в огонь. Однако командование дворецкого подливало это масло в ещё больших количествах, потому что Исак начал кропотливее рассматривать девушек именно как свою прислугу, а не лорда. Конечно, они в первую очередь подчинялись хозяину замка, но Исак — его правая рука, довольно важная часть тела, нужно заметить. Исак часто думал о том, как бы попросить у лорда средств для родителей. Он и не представляет даже, что они делают для того, чтобы дома было, что поесть, да и вообще, нужно хозяйство содержать в порядке, иначе, если и его не станет, будет совсем худо. Юноша несомненно зол, точнее обижен, на своего отца, который так глупо позволил деньгам уйти — в руках негодяев. Такие события — неотъемленная часть любого города, который развит на уровне этого. Многие люди безработные и добывают деньги таким способом — кражей. И Винсент Вальтерсен стал жертвой одной из таких проделок. Время до обеда пролетало незаметно под действием суматохи, которая представляла собой не перестающее крутиться колесо с лошадью, нет, с тремя лошадьми, приводящими его в движение. Постепенно лошади уставали, те, что были с краёв, сходили, оставляя ту, что скакала посередине, продолжать в одиночку. Ей было тяжко, колени нестерпимо болели, казалось, что вот-вот её ноги лишатся копыт, затем и самих коленей, которые начинали дрожать, когда на секунду зависали в воздухе перед следующим шагом, а потом и вовсе ног не станет, только тело да голова, которыми точно уже не поскачешь. Как бы печально это ни было, так и происходит в жизни. Когда тебе кажется, что ты увлечён делом полностью, время летит так быстро, словно ворон, которому поручили как можно скорее доставить весточку, прикреплённую к лапе, из одного королевства в другое, а когда наступает середина всего процесса — ты иссякаешь, всё кажется таким скучным и невероятно ненужным, что думаешь — а зачем я вообще взялся за это? Вот такое просто правило жизни, которое не обошло и Исака. После обеда, на который лорд в своей привычной манере не явился, и горничные снова выпивали всё вино, что стояло на столе, а Мэрилин съедала всё, что было на её блюде, Исак задумался над тем, как попросить у лорда средств для родителей. Может, лучше вообще не называть причину просьбы? Хотя так лорд подумает что-то нехорошее о нём, выйдет не так, как планировалось. Нет, нужно точно сказать, зачем ему деньги. Ведь лорд лишил его какого-либо жалования на целый месяц. Однако, Исак решил сам для себя, если же лорд заплатит ему его недельной зарплатой, то Исак и год готов работать без жалования, так как те деньги, которые он получает за свой недельный труд, вполне смогут дать толчок к начинанию новой жизни его родителям. Определённо так. Когда все расходятся, точнее, когда Исак всех отпускает, пожалев, сам он решает идти на поиски лорда, надеясь на то, что тот окажется в своей спальне. Однако, когда юноша стучит в дверь, ответа не следует, и Исак думает о том, что, возможно, у лорда сейчас дневной сон, что странно, потому что тот и не ел сегодня вовсе. Что он вообще за человек такой и чем питается? Дворецкий решает постучать снова через некоторое время, в которое занимается чтением последнего сборника стихов, что находился в его комнате. Пожалуй, пора уже отнести все эти книги обратно и взять другие, а то такими темпами ту самую строчку он и не найдёт до конца своих дней. Когда время подходит к трём, Исак снова оказывается у спальни лорда, готовый как никогда. Стучит, но ответа не слышит, снова. Решая больше не ждать, уверенно заходит, толкая дверь вперёд. Он предполагал, что та была закрыта всё это время, и что лорда вовсе нет в замке, однако дворецкий зашёл. Темно, даже настольная лампа холодная, видно, лорд вовсе и не зажигал её со вчерашнего вечера. Вспомнив про то, что в спальне лорда, как и в его, есть выход на веранду, Исак проходит глубже в помещение и находит ту самую дверь, завешанную странной шторой, не похожей на те, которые покрывали собою окна. Хотя нет, это была обычная штора, только какая-то тёмная. Исак отодвигает её в сторону, заставляя металлические кольца на гардине заскрипеть, соприкасаясь друг с другом, отчего юноша морщится под неприятный звук, и открывает дверь, чувствуя поток свежего воздуха. Проходит в неизвестность и встречает взглядом лорда, так уютно сидящего в вольтеровском кресле, которое почему-то было выставлено на веранду (на веранде в спальне Исака кресла не было). Дворецкий думает, как начать, боясь того, что лорд начнёт за него, но Эвен молчит, кажется, ему всё равно на пришедшего слугу. Исак подходит ближе, кладя руку на изголовье кресла, что Эвен чувствует, как то проминается под его головой, и его лицо неприятно морщится, а он недовольно мычит, лениво открывая глаза и поднимая их вверх, наблюдая странную картину — дворецкий с задумчивым видом смотрит куда-то в пол и закусывает губу, его зрачки то расширяются, то сужаются, но тот ничего не решает сказать. Эвен недолго ждёт, рассматривая такой чёткий портрет, что склонился над ним, его глаза устают так долго смотреть наверх, и лорд накрывает их веками, расслабляясь, так как по приходу Исака был напряжён. И как он вообще посмел нарушить его покой? — Милорд, я хотел бы попросить у вас работы, может, есть какие-то дополнительные поручения, которые я мог бы выполнить… за деньги? — обдуманно выговаривает дворецкий, придерживаясь одного выдоха, что и сам удивляется, что ни разу не запнулся и даже не задумался. Эвен хмурит брови, не открывая глаз, и сжимает пальцами мягкие подлокотники кресла. Исак ждёт ответа, который бы дал ему надежду на то, что его просьба осуществима. — Есть работа в саду, — нехотя отвечает лорд, его голос хрипит, так как он даже и не старается говорить отчётливо, он устал и не желает тратить силы на пустые разговоры. Деньги, деньги, везде эти деньги, так и хочется сказать «да бери уже сколько хочешь, просто оставь меня в покое». Исак положительно мычит и покидает спальню лорда, напоследок погладив приятную обшивку кресла. Юноша с радостью того, что первая часть плана выполнена, направляется в сад, по пути зайдя за садовыми инструментами. Да, инвентарь невелик, но что есть, то есть — пара больших садовых ножниц, крупная лейка и чуть поменьше, грабли, погнутые временем, лопата, чуть ржавая на рукояти и три пары перчаток, одна из которых вполне целая. Исак решает не мелочиться и взять с собой сразу всё — неудачное решение, как он поймёт позже. Кое-как дотаскивает инструменты до сада, открывая ногой все двери, пока никто не видит, и отмечая у себя в голове, что на следующий день нужно приказать горничным все их вымыть, и чтобы без вопросов. По пути в сад поднимает голову вверх, наблюдая лорда, который всё так же сидит в своём кресле. Что же, оттуда он сможет следить за работой, это хорошо. Исак проходит по узким грунтовым дорожкам, идущим в разные стороны через каждую крупную клумбу, которые, кстати, отделены друг от друга только этими дорожками, да так, что цветы с одной клумбы почему-то перескочили на другую, занимая половину клумбы других, вот эгоисты. Вальтерсен решает это исправить и пересадить эти цветы на своё место, а тот участок земли, который останется, засыпать семенами цветов-хозяинов. Мысленно хвалит себя за эту отметку и идёт дальше. Голубые орхидеи, какие же они прекрасные! Исак присаживается на корточки и вдыхает их запах, ни с чем не сравнимо, разве что с ароматом шеи лорда. А цвет лепестков так и заигрывает с его голубыми глазами. Словно цветок и был создан величием его глаз, по его подобию, схожий с его характером, такой же увядающий, как и взгляд лорда временами. Но цветов много, а глаза одни, и кажется, будто именно эти цветы показывают истинный оттенок глаз лорда Найшейма, такой нежно-голубой в паре с лазурной синью, которая в свою очередь изысканно флиртует с облаками в небесах, что каждый день дают цветам энергию и пропитывают этим цветом, как и вода. Такой же прозрачный оттенок, словно переливающий один цвет в другой, такой, казалось бы, незаметный, но очень важный во всей композиции, от которой невозможно отвести взгляд, когда та говорит с тобой на своём языке красок, на языке запаха. С каждым вдохом Исак чувствует его глубже, ощущая, как пропитывается им насквозь, желая того, чтобы пахнуть так же, как и этот цветок, чтобы все восхищались его запахом и спрашивали, какими духами он пользуется, а он бы отвечал, что это его естественный запах. Интересно, а у цветов так бывает? Завидуют ли они запаху других? Считают ли свой некрасивым и безвкусным по сравнению с запахом голубой орхидеи? Как говорил лорд — это любимые цветы его матери. Наверное от неё исходил аромат этих цветов, иначе бы Эвен не смотрел на них таким печальным взглядом, как будто это правда. Поиграв с цветами взглядом и попробовав на запах каждый в этом саду, Исак решает приняться за работу. Его руки умело справляются с граблями и лопатой, земля на клумбах, которая, кажется, уже давно отвердела, отчего цветы казались слишком уж бледными, внезапно преобразилась, приобрела насыщенный «земельный» цвет и готова была, как показалось Исаку, дать жизнь новым цветам. А особенно после того, как он воспользовался лейкой. Почва потемнела, а цветы выпрямились, жадно отбирая друг у друга воду, которая только-только просочилась сквозь первые комочки, это была занятная борьба, Исак даже представил, как там, под землёй, множество корней путаются между собой в попытках заполучить больше прохлады и пропитать свой поверхностный цветок. Прямо как в жизни. Работа идёт своим чередом, юноша невероятно рад такой возможности поработать в саду, где тихо и спокойно. Иногда мимо пролетает жирный шмель, заметивший издалека, как цветы приобрели яркий оттенок, который не был ему знаком ранее, и, оказавшись первым очевидцем, тут же подлетал, чтобы поближе на всё это взглянуть. А Исак хвастался перед ним своей работой, однако, когда юноша начинал свой монолог, шмелю, очевидно, становилось скучно, и он улетал, сильно задевая чувства дворецкого. Но всё это смешно, так как прилетал другой слушатель, который был намного терпимее, или просто не слушал на самом деле болтовню Исака, наглец. Парень на них не злился, ведь это всего насекомые, но невероятно завидовал им, потому что те имеют крылья. Когда луна всплывает в небо, даже как-то быстро, не так, как раньше, Исак заканчивает с работой на сегодня. Он ещё раз проходит по уже заученным дорожкам и тщательно пробегается взглядом по тем цветам, которым подарил глоток жизни. Жаль, что в саду нет постоянного работника. Исак был бы рад проводить здесь свои рабочие будни, так почему бы и не попросить об этом лорда? Дворецкий поднимает взгляд на веранду, Эвен всё ещё там. Исак поглядывал на него пару раз, пока был в саду, и лорд не менял своего положения, что казалось даже, что тот вовсе заснул, но только на пару часов. Когда эти пара часов прошли, Исаку стало любопытно, что такое происходит, лорд впитывает энергию солнца? Ха, помнится, он даже поделился этой мыслью со своим покорным слушателем, который ещё нескоро улетел после этого. На самом деле дворецкий даже волновался за состояние хозяина, очень вредно вот так ничего не есть и сидеть весь день на одном месте, да к тому же на улице. Мало ли, может дождь пойти. Но сегодня был хороший день, солнечный, да и облака были светлыми. Исак не хочет вдаваться в подробности о странном поведении лорда и лишь спокойно возвращается в замок, относит инструменты на место и уходит к себе. Завтра поработает ещё. С удовольствием.