Twenty one pilots — Trees
Я закусил губу и уставился в пустоту. Почему мне не страшно? Почему мне здесь нравится? Мне нравятся эти деревья. Здесь я чувствую себя, как дома. Деревья, бесконечные деревья. Это моё место, я к нему привык. Я здесь впервые, но то, что я ощущаю, так знакомо. Деревья сменяют друг друга, и я бреду вдоль них, и я понимаю, что это разные деревья, у каждого своя история, но они все так похожи друг на друга и на немые тени, на мёртвые версии самих себя. Спенсер бежал, так надеясь увидеть свет, а не редкие лучи, пробивающиеся сквозь ветви, а я бы просто шёл. Без конца. — Выход есть, — послышался приятный женский голос, и все мы, склонившиеся над Спенсом, обернулись.- Вы просто не там его ищите. — А где его можно найти? — поинтересовалась Голден, и очередной светлячок присел ей на плечо. — В самих себе, — загадочно произнесла девушка, подойдя к нам ближе. Никогда не видел фей в очках и с татуировками, но вот она, самая настоящая и живая! — Слушай, нам не до философии! — вспылил как всегда эмоциональный Фрэнки.- Ты знаешь дорогу или нет?! — Я знаю всё, — с доброй улыбкой на лице ответила Фея, поправив сияющее из-за светлячков платье.- Бесполезно пробираться сквозь деревья. — А как можно выбраться? — спросила Сара, глядя на спасительницу с надеждой в глазах. — Мы в сказке, — вдохновлённо произнесла Фея, — значит, нам поможет чудо. — Ну, всё, мать, это уже ни в какие ворота! — Фрэнки подошёл к массивному дубу и уткнулся в него лбом.- Жесть, когда нас отпустит, на чём мы вообще сидим?! — Сейчас полночь, — сообщила девушка, посмотрев на часы. О, какая она современная! Наверное, iWatch! — У вас есть время до утра. — И…- Голден замахала руками, подводя Фею ближе к сути.- Что мы должны сделать? — В лесную чащу не приходит никто на помощь, сколько не зови, — произнесла Фея, добродушно улыбнувшись, — и до рассвета снять заклятье поможет поцелуй любви! — Самый ужасный трип в моей жизни, — захныкал Фрэнки, и с ним, похоже солидарна вся компания, за исключением меня. Мне всё равно. Это ведь сказка. В сказке, наверное, можно и не есть, и не пить, а значит, мы в любом случае выживем, только вот зачем? Фея исчезла, и бедный Спенсер бросился за ней, спотыкаясь и вопя в отчаянии. — Ведьма лесная, чтоб ты с метлы навернулась! — злится парень, чуть не плача. Всё, что я ощущаю — это сочувствие к нему. — Так, окей, — Голден медленно подняла и опустила руки, успокаиваясь.- Парочка у нас есть, так что мы спасены. Я осознал, что, кроме нас с Джереми, пар здесь больше нет: Сара одна, без Энни, Патрика с Питом тоже нет, и Фрэнки без Джамии. Я тут же понял, в чём дело, что это за место, и почему мы все здесь, но я боюсь себе в этом признаться. — Ри…- ласково произнёс Джереми, положив ладони мне на щёки. Послышалось умилённые вздохи, и я почувствовал то приятное покалывание в животе. Один поцелуй — и мы все свободны. Я нежно улыбнулся Джери, обнял его за талию и прикоснулся губами к его губам. Так приятно, так хорошо, он так волшебно целуется! У нас есть любовь, и она нас спасёт, она спасёт всех, она прольёт свет на эту темную чащу! Медленно отстраняюсь от него, всё ещё улыбаясь. Джери улыбается мне в ответ, гладя меня по щекам. — И когда это подействует? — поинтересовался Спенсер, одержимый идеей возвращения в прежнюю жизнь. Ничего не изменилось. Мы стояли, где стоим, посреди той самой поляны, и вокруг нас те самые деревья. — Может, нужно подождать до рассвета? — предположила Голден, успокаивая нас. -Да, думаю, что…- начал Джереми, но не успел договорить, потому что по его губам потекла чёрная жидкость, и бедный мальчик начал задыхаться. — Джери, милый! — выкрикнул я, подхватив его на руки. Он лежит у меня на руках, задыхаясь, и чёрная жидкость стекает по его подбородку ручьями. Я пытаюсь заплакать, потому что мне его жаль, но я не могу — слёзы даже не стоят в глазах. Я робот. Джери лежит, не двигаясь. Он не сказал последние слова, не сделал последний измученный вдох — он просто исчез. Его больше нет. Я поднял взгляд на испуганных ребят, а когда опустил, моего Джери там больше не было. — Мы не выйдем, — Сара покачала головой и истерично засмеялась, — не выйдем отсюда! Я глянул на сестру, и по её обречённому взгляду сало понятно, что она тоже сдалась и больше ни во что не верит. Надо же, сказка, а никто не верит в чудеса… Самое страшное, что мне всё равно. Даже после того, как моя любовь умерла у меня на руках, после того, как я увидел отчаяние в глазах сестрёнки, после отчаянных воплей лучшего друга. Всё равно. Всё отмерло. Внутри меня пустота, и именно она всех погубит. Никто не доживёт до рассвета. Melanie Martinez — Lights Светлячки начали гаснуть. Они не перегорали резко, как замкнувшая проводка — они медленно опускались в траву и постепенно потухали, как и мой внутренний свет. От моей души ничего не осталось. Темнота, сплошная темнота. Мне не поможет свет, потому что пустота может быть светлой и всё равно оставаться пустотой. Она прозрачная, серая, безвкусная и вечно голодная. Я не голодный, мне ничего не нужно. — Люди, — тихо произнёс Бренни, — мне одному стало холоднее? Мальчик поёжился, потирая предплечья ладонями. Спенсера бьёт мелкая дрожь, а у Сары посинели губы. Это я, это всё я, я знаю. Я выдыхаю и вижу белый пар. Становится всё холоднее, и я этого не контролирую. Тени сгущаются, светлячков почти не осталось. Я больше ничего не вижу, да и не хочу видеть. — Фак, мне так…- пробормотал Бренни, и у него подкосились коленки.- Холодно… Ещё немного, и он замёрзнет. Замёрзнет первым. Его сердце перестанет биться, и он больше никогда не увидит солнышко. Грудь сжало с неимоверной силой, и я впервые за такое долгое время почувствовал это. Боль. Мне настолько больно, что хочется упасть на землю и кричать, но чем мне больнее, тем теплее становится. Я смотрю на Бренни, меня разрывает на части, но светлячки просыпаются, и свет заполняет поляну. Хочу чувствовать боль дальше, хочу чувствовать! Я снова дышу, я снова свободный, я снова живой! Я знаю, что нужно делать, и я это сделаю. Это так неправильно, это всё разрушит, и мой разум удерживает меня от такой глупости, но сердце подталкивает к ней. Нахожу в себе силы подняться и подхожу к Бренни. Пусть нашей дружбе конец, пусть всё никогда не будет, как прежде — мне больно, но я свободен, и я освобожу Бренни и всех остальных, кто здесь застрял! Я его целую. Послышались удивлённые и восхищённые возгласы, Бренни ожил, его мягкие губы стали тёплыми, а дыхание оживило меня. Мы дома, мы в Вегасе, мы спасены, все так рады, а мне всё так же всё равно. Пока я его целую, я готов быть хоть в этой тёмной чаще, хоть в Антарктиде, хоть на краю света, только бы и дальше его вот так целовать, согревать и защищать. Я готов разрываться и сгорать раз за разом, только бы дальше любить его и дарить ему эту любовь. Я поверил в чудо, и оно произошло. — Бренни, — нежно произнёс я, открыв глаза, но вместо самого любимого взгляда снова увидел темноту. Бренни нет. Мне потребовалось около минуты, чтобы понять, что я не в сказке, а в кровати Джереми, который мирно сопит у меня под боком. Я сижу и не могу поверить, что сердце опять сыграло со мной жестокую шутку, что оно дразнило меня, чтобы вывести на чистую воду. — Малыш? — вопросительно произнёс Джери, живой и невредимый, и погладил меня по спине.- Что такое? Какой я ему малыш, нет, чёрт, как же далеко всё зашло! — Всё в порядке, — я тяжело вздохнул, на сей раз даже не пытаясь сформулировать нежную фразу при помощи внутреннего Т9.- Мне надо тебе кое-что сказать утром, хорошо? Джери кивнул и лёг обратно. Я завалился рядом с ним и накрылся одеялом, не заставляя себя его обнимать, и я тихонько захихикал в подушку от окрыляющего чувства свободы. Джери прекрасный, замечательный, восхитительный парень, но он не тот, и нет чувства более отвратительного, чем когда тебя обнимает не тот. Мы не на поляне в волшебном лесу, но чёрная жидкость давно копится у Джереми внутри. Я питаю его ею, словно ядом, и она его убивает. Ложь. Она отравляет и медленно, но верно убивает, не оставляя шанса на спасение. Я снова засыпаю, думая о самом любимом человечке. Терапия с треском провалилась, все мои надежды на выздоровление рассыпались, как карточный домик, но я безрассудно и безумно счастлив. На той поляне не было место счастливым — там собрались все обречённые, загнанные, отрешённые, отчаявшиеся. Внутри каждого пустота покрывалась слоем льда, а у некоторых ещё и пропиталась чёрным ядом. Я вырвался оттуда. Мы вырвались оттуда. Наш с Бренни поцелуй нас спас. Любовь — это боль, но без неё жизнь попросту теряет смысл. Эту боль нужно пропустить через себя, прочувствовать, но ни в коем случае не пытаться заглушить. Я люблю Бренни, люблю ещё больше, чем раньше, и больше не буду этого отрицать. Теперь мне уж точно не будет легче, всё будет гораздо сложнее и хуже, но мне действительно и, как ни парадоксально, лучше. хХх — Малыш, — я услышал тихий голос и поморщился. Так неохота открывать глаза…- Детка, вставай… Фак, как я раньше это терпел?! — Доброе утро, — прохрипел я, медленно отлепив веки друг от друга. Джереми кротко улыбнулся, пытаясь скрыть волнение. Я сел на кровати и посмотрел ему прямо в глаза. Бедный, бедный Джери… — Ри, милый, — тихо произнёс парень, погладив меня по предплечью.- Ты сегодня говорил во сне… Я не смогу, нет, я не смогу этого сделать! Я так не хочу его ранить, это так несправедливо так жестоко! — Да? — я сделал вид, что удивлён, пытаясь хоть как-то выиграть время.- Не помню… — Ну, ты сказал, что утром расскажешь…- напомнил Джери, сузив глаза и закусив губу. Он будто боится моей реакции. Разбить ему сердце или продолжить пичкать его чёрным ядом? — Малыш, — ласково прошептал Джереми, осторожно приобняв меня.- Скажи мне правду, пожалуйста, что бы это ни было… К чёрту, пора покончить с ядом раз и навсегда! Я вытесню его горьким лекарством, и Джереми будет первым. — Джери, пожалуйста, прости меня, — начал я, опустив голову и покраснев от стыда.- Ну, вообще, можешь не прощать, это будет правильно. — Малыш, ну ты чего?! — испугался Джери, прикоснувшись своим лбом к моему.- Просто скажи мне, я всё пойму, правда! Я посмотрел ему в глаза, в эти чистые зелёные глаза, полные нежности и сочувствия, убрал руки с его талии и отстранился. — Я врал тебе всё это время, — уверенно сказал я, не запинаясь, всё так же неотрывно глядя на него.- Знаешь, я последний мудак, и будет лучше, если ты меня возненавидишь. Не думал, что это будет так просто. Чем больше я говорю, тем сильнее азарт — хочется говорить ещё и ещё, вплоть до мелочей, до самых истоков, до первопричин. Правда — такой же наркотик, как и ложь. — Прости, Джери, правда, прости, мне очень жаль, — меня прорвало, и я тараторю без умолку, хладнокровно наблюдая, как по щекам бедного мальчика стекают слёзы. Так выходит яд. — Я мудак, конченый придурок, прости, прости, Джери! — извиняюсь, хотя прекрасно знаю, что нет мне прощения.- Ты ни в чём не виноват, и проблема моя никуда не исчезла, и мне не надо было врать ни тебе, ни себе, но я всё это время любил другого человека и сейчас люблю! Боль в глазах Джери сказала всё за него, и даже если бы он начал кричать на меня, проклинать и биться в истерике, он бы не был так красноречив, как его взгляд. — Давно? — пролепетал Джери, обречённо уставившись в пустоту полными слёз глазами. — Очень, — прошептал я, закивав.- Всю жизнь. Джереми закрыл глаза и просто позволил слезам течь. Он отпрянул от меня и накрылся одеялом, ограждая себя. Говорить, что я его не люблю, когда мы лежим обнажённые у него в кровати — вдвойне жестоко, но я не хотел терять ни минуты. Так больше продолжаться не может. — Я не уверен, смогу ли тебя ненавидеть, — тихо произнёс Джери, глядя на меня пустым безжизненным взглядом, — но видеть или слышать тебя точно не смогу. Прости, прости, тысячу раз прости… Я быстро оделся и вышел за дверь, не поцеловав его на прощание и даже не обернувшись. Никакого больше вранья. Никакого больше яда. хХх Мне жаль Джереми, но совесть моя чиста, и я наконец-то дышу свободно. Я думал, что переключился, что забыл Бренни, и ведь были же чувства к Джери, были бабочки и прочие признаки влюблённости, но чего-то не хватило… — Хэй, — Бренни приветливо улыбнулся, когда я вышел из аудитории, сдав последний в этом семестре экзамен. Любви не хватило. — Поставили «А», сжалились, — сообщил я, хмыкнув. Бренни насупился, и по его строгому взгляду видно, что он сейчас будет меня воспитывать. — Не сжалились, ты заслужил! — возразил он, и я хихикнул, присев рядом с ним.- Ну всё, теперь можно трэшить! Я грустно улыбнулся и опустил взгляд. Учёба хоть как-то меня отвлекала, а теперь я остался один на один со своей болезнью. Мне поможет только вино и виски, но на сей раз я боюсь слишком сильно к ним пристраститься. — Едем в горы, — пропел Бренни, затанцевав на месте, — уже завтра! Такая зажигалочка, такой солнечный лучик! Как же я обожаю, когда он счастливый! На Рождество и Новый год я загадаю только одно желание — чтобы он всегда был счастливым. — Крутяк, — со вздохом пробурчал я. И ведь действительно, идея отличная, компания прекрасная, погода замечательная, а самое главное — Бренни рядом! Всё прекрасно, и жизнь прекрасна, только вот я ощущаю, как разлагаюсь внутри, буквально разрываясь на куски. — Ри, ты чего? — Бренни поник, наклонившись вперёд, и я осторожно отпрянул. Это невыносимо, чёрт возьми, я этого не вынесу! Он так близко, и я так его хочу, но никогда не позволю себе перейти черту, поэтому просто медленно умираю.- Джереми? — Да нет, мне наоборот легче, — честно ответил я, пожав плечами. Конечно, я не могу быть честным до конца, за что корю себя. Не могу сказать, что, мол, знаешь, Бренни, я умираю, и уже не от унылой апатии, как раньше — теперь мне кажется, что ещё немного, и моё сердце просто разорвётся! Как оказалось, неразделённая любовь бывает разная, она может меняться и преподносить сюрпризы! — О, это хорошо, — Бренни закивал.- Это всё пройдёт, не переживай. После праздников всё как рукой снимет! Я нервно хихикнул, покачав головой. Нет, милый, это точно не снимет, я уже всё перепробовал — ничего не помогает! Я не могу, физически и морально не могу без тебя, я готов лезть на стену от этих чувств! Ты всё время рядом, а мне всё мало, мало, и я ощущаю себя помешанным маньяком, пугая самого себя, поэтому соблюдаю дистанцию и отдаляюсь от тебя, делая себе ещё больнее! — Это да, — я кивнул.- Особенно после винишка. — Винишко решает все проблемы! — Бренни счастливо улыбнулся, и я тоже подделал радостную улыбку, чтобы его не огорчать. Хорошо, что Пита сегодня не будет — устрою себе свидание с винишком. Пусть текут красные реки, моря, океаны, пусть я в них утону, только бы хоть на время успокоить бешеное сердцебиение, только бы заснуть и не просыпаться до самого утра. Я больше не лечусь — я просто глушу симптомы. хХхThe Wanted — Show You Love
— Боже, тут так красиво! — восхищённо воскликнула Сара, наслаждаясь видом заснеженных холмов и ярких огней из окна. Из-за узоров на окнах огни размытые и нечёткие, что делает их ещё более волшебными и загадочными. Все присутствующие разделяют её восторг, особенно Бренни, мой Бренни, как всегда солнечный и жизнерадостный. Моё солнышко, именно он согревает меня в такой мороз! — Ну, бахнем! — произнёс Спенсер свой первый за сегодня тост и «бахнул» шот водки, скривившись и бросившись к ёлке, чтобы вдохнуть её аромат. Мы поселились в уютной гостинице на горнолыжном курорте, где проведём праздники. Сейчас все собрались в холле, чтобы познакомиться с другими обитателями отеля и вдохновиться рождественской атмосферой. — Ребята, я угощаю! — весело воскликнул обычно угрюмый Фрэнки, допрыгав до бара. Все поддержали его идею и завизжали, а Голден возникла из ниоткуда с охапкой мандаринов. — Закуска, — пояснила она. На самом деле, никому нет дела, чем и что закусывать, и закусывать ли вообще — ребятами движет адреналин, драйв и хорошее настроение. Рождество и Новый год — это всегда вера в чудо. Вот оно, моё чудо, разливает шампанское по бокалам и поёт Last Christmas, но оно не случится. Чуда не будет, магии не существует, и рождественским утром Бренни не вылезет из-под ёлки у меня дома и не скажет «я весь твой». Я и не хочу, чтобы он был моим — я хочу, чтобы он был счастлив. Я хочу, чтобы мы по-прежнему были друзьями, но при этом жили вместе, спали вместе в обнимку и не спали ни с кем другим. — Так, Росс, ты мне не нравишься! — упрекнул меня Бренни за то, что я сижу в сторонке с телефоном. Он, как самый лучший друг на свете, сел рядом со мной, отвлёкшись от веселья. Я не смог сдержать обещание и забыть его до Нового года. Я знал, что не смогу, но я верил, что случится чудо, и мои чувства волшебным образом испарятся. Никакое чудо не случится. — Ри, правда, ты опять никакой, — забеспокоился Бренни, погладив меня по плечу. Нет, нет, пожалуйста, не трогай меня, малыш, не дразни!Hannah Peel — Tainted Love
Сначала бегу к нему навстречу, теперь бегу от него. Мне надо бежать, срочно, пока монстр из моей груди не вырвался наружу. — Устал, наверное, — я пожал плечами, избегая зрительного контакта. Бренни, я обожаю твои милые ладошки и всего тебя, но, умоляю, не прикасайся ко мне, не прикасайся! — Слушай, может…- Бренни отвёл глаза, глянул на сходящих с ума ребят и опустил взгляд на пол.- Ну, типа, погуляем? Меня эта движуха тоже особо не привлекает, если честно… Я хихикнул и кротко улыбнулся. Он самый лучший друг. Самый, самый лучший. — Если хочешь, — я пожал плечами, но всем видом попытался передать, как безумно сильно я этого хочу. Потому что я этого хочу. Мне это противопоказано, это опасно, рискованно, чревато, но я не в силах противостоять своему чокнутому, наглухо отбитому сердцу. — Идём, — Бренни улыбнулся и кивнул в сторону двери, и мы ускользнули от выпивших друзей. Прямо как в моих мечтах… Главное сейчас — не смешать мечту с реальностью. хХх — Короче, теперь я хочу записать эту песню, — поделился Бренни, взобравшись на очередной холмик в лесу.- Вроде, Пит может организовать, я уже попросил его. Кругом деревья, прямо как у меня во сне. — Это будет мега круто, — заверил его я.- Ты ещё и прославишься, вот увидишь! А я всегда буду твоим самым преданным фанатом… Бренни смущённо улыбнулся и едва не упал, но я подхватил его. По законам жанра мы почти соприкоснулись носами, и я почувствовал его тёплое дыхание. Я держу его в руках, он тоже держится за меня, он снова так близко! — Осторожней, — посоветовал я, отстранившись.- Не падай, пожалуйста. — Попробую, — пообещал мой солнечный лучик и улыбнулся той самой своей улыбкой, от которой мне стало тяжело дышать и твёрдо стоять на ногах. Грудь сжало, а по животу будто провели лезвием изнутри. Это невыносимо, ещё немного, и я потеряю контроль! — Ри, знаешь…- начал Бренни, но я нагло перебил его, опасаясь за сохранность нашей дружбы и моей адекватности. — Эм, может, пойдём обратно? — предложил я дрожащим голосом. Так убедительнее, конечно, и Бренни подумает, что я замёрз, но на самом деле мне не холодно — мне жарко, ужасно жарко, и меня снова охватила привычная трясучка.- Кажется, ещё сильнее похолодало… — А, окей, — мой мальчик кротко улыбнулся и кивнул, но в глазах его промелькнула досада и грусть. Малыш, пожалуйста, не принимай на свой счёт, ты ни при чём, это я, это всё я! — Пойдём завтра утром? — предложил я, чтобы хоть как-то загладить вину, и Бренни согласно закивал. Моё золотко, мой самый лучший мальчик, как же кому-то повезёт быть его мужем когда-нибудь! — О, смотри, так можно срезать, — Бренни указал на спуск, который ведёт прямиком к заднему фасаду отеля. Мой маленький, он так погрустнел, фак, что делать, как ему помочь?! — Ага, идём, — я ободряюще улыбнулся, и Бренни взялся за рукав моей куртки, чтобы никто из нас не упал. Путь оказался недолгим, около трёх минут, и всё это время мы молчали. Ещё немного, и мы сойдём на равнину — за это время нужно придумать, как спросить у моего мальчика, что случилось, и как поднять ему настроение. Он был таким счастливым всю прошлую неделю и весь сегодняшний день, и теперь от грусти в его глазках сердце кровью обливается! О, нет… — Фак, Бренни, осторожно! — воплю я и несусь навстречу лыжнику, который сейчас собьёт моего мальчика. Лыжник орёт и матерится, Бренни растерянно смотрит по сторонам, пытаясь понять, что происходит. Мой маленький, моё солнышко, всё будет хорошо! Преграждаю лыжнику путь, наплевав на инстинкт самосохранения, и поваливаю Бренни на снег, отталкивая от себя. Убедившись, что лыжник благополучно свернул, не задев моё сокровище, я начал осознавать, что поскользнулся, и теперь мне ужасно болит нога. — Ри! — завопил Бренни, подбежав ко мне. Я развалился на снегу, как морская звезда, и никак не могу встать. Ну вот, только этого не хватало! — Боже, Ри, ты как? Оказывается, с этой стороны склона лыжники возвращаются в отель. Оказывается, всё произошло прямо около отеля, и всю эту картину лицезрели наши ребята, решившие поиграть в снежки. О, нет, я не хочу видеть лицо Голден, пожалуйста, только не это! Все бегут ко мне, Бренни вызывает врача, выходят санитары с носилками. Растяжение, жить буду. Все беспокоятся, особенно Бренни. Мне ничего, кроме него, не нужно. Я вижу и слышу только его. Он благодарит меня и при этом ругает, за то, что я себя так не берегу, за то, что я такой глупенький. Да, я очень глупенький, милый. Бренни со Спенсом дотащили меня до комнаты и усадили на кровать. Нога болит в разы меньше, уже завтра или послезавтра я смогу ходить, а вот в груди болит настолько, что, кажется, уже начало кровоточить. Я чувствую её взгляд на себе. Она ничего не говорит, просто стоит, выглядывая из-за дверного проёма, и сочувствующе смотрит. Ох, спасибо, сестрёнка, это так мило с твоей стороны, жалеть меня! Она старше на минуту и сорок секунд, а смотрит, как огорчённая мама на нашкодившего сына! Да, мамочка, вот такой вот я глупый, вот такой до ужаса любящий! — Хэй, — я с вызовом глянул на неё, мысленно построив стеклянную стену между нами.- Ты была права: я его не разлюблю. — Знаю, — тихо сказала Голден и ушла, одарив меня тем самым сочувствующим взглядом на прощание. Разумеется, она ни в чём не виновата. — Ри, — Бренни сел на край кровати и с благодарностью посмотрел на меня. Ну, я бы сказал, с любовью, но с дружеской любовью. Всё правильно — мы же лучшие друзья.- Ты самый лучший друг, правда… Я не злюсь на сестру — я злюсь сам на себя. — Можно тебя обнять? — попросил он, и я сдержанно кивнул, хотя мне хочется упасть в его объятия, прижаться к нему и навсегда остаться в его руках. Я злюсь, потому что он просто обнимает меня, по-дружески, потому что я только что спас его, пострадав сам, но я обнимаю его нежно, буквально пичкая его своей неуместной любовью, вливая её через кончики пальцев. Мне не нужна причина — я просто люблю его, всегда, вопреки всему. — Спасибо, Ри, — повторил Бренни, и я вежливо кивнул, улыбнувшись. Надеюсь, в моих глазах не читается «умру за тебя, любовь моя». Я злюсь, потому что это всё давно вышло из-под контроля, и никакая терапия этого не исправит. Я могу обнимать его только так, и смотреть на него только так, и любить его только так — безумно, не по-дружески. Моё бешеное сердце заставляет мой здоровый мозг представлять, как Бренни, мой мальчик, мой смысл, гладит меня пальчиками по щеке, наклоняется и прикасается к моим губам своими, и мы целуемся, и он углубляет поцелуй, и улыбается, а потом обнимает меня за шею, и целует всё смелее, и в его поцелуе столько же любви, сколько и в моём… Некоторые болезни неизлечимы — они хронические, и с ними можно жить, хоть и не очень счастливо. — Хочешь чая? — предложил Бренни, и я покачал головой.- Если что-то надо, скажи, хорошо? Такой заботливый, такой милый, такой ласковый… Он моя смерть и вся моя жизнь. Ради него я готов умирать снова и снова, а потом жить дальше, мучаясь от хронической болезни. — Я люблю тебя, малыш, — прошептал я, повернувшись набок, и слеза упала на подушку, впитавшись в ткань. Я вздохнул и вслух добавил: — Спокойной ночи. — И тебе, — тихо произнёс Бренни. Я схожу с ума от одного его голоса, самого родного и любимого голоса на свете. Ума не приложу, как я мог подумать, что могу излечиться. Можно только научиться с этим жить, не задыхаясь и не теряя рассудок.