busan end's

Примерно на половине пути Чимин резко меняет свой маршрут, двигаясь абсолютно противоположно. И не потому, что где-то впереди замаячила полицейская машина (а может и потому…), а потому, что вспомнил кое-что безумно важное. Сзади раздавалось непривычное сопение плюс тяжёлое дыхание, рука все ещё сжимала, что странно, тёплое запястье восставшего, который покорно переставлял ноги вслед за спешащим Чимином. Ким Сокджин, его друг, жил не так далеко от Чимина, чтобы добраться пешком, но достаточно далеко, чтобы бежать до его квартиры, надеясь, что тебя не обнаружат, нарушающим комендантский час с восставшим под руку. Интересно, что за это грозит? Расстрел? Просто тюрьма? Но Чимину заочно страшно. Джин выглядит встревоженным, даже на видеодомофоне. Чимин шепчет: «Хён, это очень важно», — и топчется на месте, чего не было никогда. Пак вообще, на памяти Джина, парень прямолинейный и очень целеустремлённый. Он грезил спасением общества, когда Джин был полностью уверен в скором конце, минимум — для Кореи, максимум — для целого мира. Почему же Чимин решил бежать именно к нему, со всем его пессимизмом и скепсисом? Сокджин медик. Не прям квалифицированный, но четвертый не оконченный курс медицинского это вам не последнее дело. Причем, круглый отличник, да и халат ему не просто к лицу — он в нем идеален. В общем, Ким Сокджин сейчас очень полезен. Прям о ч е н ь. Чимин, конечно, пульс Юнги замерить сможет и сам, но вот взять кровь на анализ, первичный осмотр сделать — нет. В общем, пока ноги Юнги еле гнутся по ступеням, Чимин думает, как все объяснить. Какого черта он разгуливает с восставшим за ручку? Вдруг Чимин теперь тоже заражён? Тогда Джину будет стимул узнать поскорее, как эта болячка передается. Юнги рычит и пыхтит, спотыкаясь на пятом пролете и совсем отказывается идти, встав, как вкопанный. — Еда, — сквозь зубы и злобно, а Чимин все так же тянет за руку и смотрит насупившись. — Опять еда? Ты только что ел, даже я столько не ем, эй! — Еда! — уже похоже на рык и Мин тянет парня резко на себя. Чимин впечатывается в восставшего, и ему бы испугаться, особенно его слюне, текущей по подбородку, и то, как у него глаза желанием горят, но… Чимин заворожено смотрит в бледные, совсем пустые омуты, которые когда-то были темно карими, чувствует его тяжёлое дыхание (!) на своей коже и пропадает ненадолго, выпадет из реальности, только представив на секунду, что Юнги здоров и они стоят так же рядом, совсем близко, под проливным дождем, например. Он смотрит тепло, улыбается ярко, и Чимин, почему-то, влюбленным безумно себя ощущает. Что за бред. — Я не еда, — отвечает Пак, отталкиваясь от восставшего. Тот смотрит непонимающе, дышит тяжко, но путь возобновляет. — Ты какого черта так… ТВОЮ МАТЬ, ТЫ ЧТО, СОВСЕМ ОХРЕНЕЛ? — шепотом пищит Джин, заметив за спиной Чимина небольшой «балласт». Ким хочет захлопнуть перед ним дверь, но парень вовремя реагирует, проскальзывая в квартиру раньше. Он останавливает Джина, заводит в квартиру Юнги, и только тогда спокойно сам закрывает дверь. Мин снова отчаянно принюхивается и останавливает взгляд на Джине. — Еда? Может, Чимину, конечно, кажется, но звучит это менее уверенно, чем раньше. Джин испугано взвизгивает (видимо, ему так не кажется) и пытается закрыться руками. — Нет, он тоже не еда, — спокойно отвечает Пак, начиная разуваться. Джин в шоке пребывает первые двадцать секунд, а потом до него доходит. — Ха, ты меня так разыграть решил, да? Кто этот красавчик? Вы для чего этот спектакль устроили? Восставший бы давно и тебя, и меня сожрал бы. Сокджин непреклонен, усмехается и складывает руки на груди. — Хён, мне нужна твоя помощь. И, да, он восставший. Я нашел его час назад, примерно, — Чимин мнется, но сжимает запястье Юнги сильнее. — Хён, он ел мясо. Обычное, сырое мясо, и, богом клянусь, его взгляд стал человечнее, хён, — он говорит быстро и сбивчиво, наблюдая, как лицо Сокджина искажается ужасом и страхом. Он сможет его переубедить, они смогут, должны! Чимин готов умолять, готов на колени встать, ему от чего-то это все безумно важно. И он ДОЛЖЕН помочь родному городу, стране, Юнги, в конце концов! Он верит, что сможет. — Осмотри его, пожалуйста, хён. Сделай это, и мы уйдем тут же. — Ты спятил. — Хён. — Твоя спасательная операция имени тебя провалится, Чиминни, я не хочу хоронить твой труп. — Прошу, хён… ради Намджуна сделай это. Джин застывает на месте и смотрит на Чимина неверяще. Он не мог этого сказать, не… мог. Полгода отношений проносятся у него перед глазами, нежная улыбка, обещания быть осторожным в последние пару недель, чаще рядом, идти вместе куда-то, рука к руке, но вот, только, осторожным Намджун быть не умел совсем. Слезы застывают в глазах, но Джин их быстро смаргивает, встряхнув головой. — Намджуна больше нет. — Мы можем его спасти, если ты сейчас поможешь мне! — Замолчи, Чимин, ты не знаешь о чем!.. Джин замолкает, удивлённо наблюдая. Юнги высвободился из захвата Чимина и сейчас обнюхивал вазочку с персиками, что стоит у Кима у входа, для неожиданных гостей. Юнги неуверенно втягивает воздух носом, оглядывается по сторонам, в поисках похожей визуализации его обоняния, но не находит ничего похожего. — Еда? Тихо спрашивает он, настраивая мутный взгляд на Сокджина. А Ким в таком шоке, что даже сказать ничего не может, только воздух ртом хватает. Вопрос в его голосе, хриплом, красивом, таком человеческом голосе звучал настолько явно, а на секунду Джину показалось, что в его глазах таится какая-то истина, что-то осмысленное, не только пустота, и парень теряется окончательно. Чимин смотрит на Юнги отчего-то тепло и нежно. Чувствует себя гордым хозяином, приручающим дикое животное, и как бы ему не было стыдно перед Юнги за такие параллели — так оно и выглядит. Он снова осторожно берет Мина за руку, и переводит просящий взгляд на Сокджина. — Хён, ты же видишь, он не какой-то зомби из фильма, это просто… просто какой-то неизвестный вирус. Неужели тебе не интересно? От нас столько всего скрывают, страшат смертью, но я своими глазами вижу, что Юнги, он, ну, не опасен, хён, — Пак говорит вкрадчиво, с каждым шагом приближаясь к Сокджину ближе. Ким все еще где-то не здесь, вслушивается в знакомый и родной голос, начиная сдаваться. — Твою мать, какой опасный, так скажем, хищник будет спрашивать, еда ты, или нет? Ха. — Чимин чувствует, что почти победил, осталось совсем чуть-чуть, контрольный выстрел. — И… он теплый, Джин. Он дышит. У него сердце бьется, хён, это же не спроста?.. Джин выдыхает резко через нос и впивается взглядом в Чимина. В Чимина, который смотрит всепонимающе и всепринимающе. *** — Ты даже не в перчатках его трогал, боже, Чим, а если это, может, не по воздуху, а через прикосновения передается? — Джин надевает белые перчатки и осторожно смотрит на восставшего, что стоит, не шевелясь, и смотрит куда-то в пустоту. — Свяжи ему руки, пожалуйста. — Хён! — Чимин, прошу, для моего спокойствия. Пак пыхтит что-то, но достает из своего рюкзака свою форму с работы — простую футболку. Осторожно подходит к Юнги, берет одну его руку, вторую, и быстро, но крепко связывает. Мин напрягается, рыкает на Чимина за его спиной пару раз, но успокаивается, почему-то. Чимин хочет думать, что это от его тихого шепота «Все хорошо», — где-то в районе уха. — Итак, — Джин берет в руки фонарик и светит Мину прямо в глаза. Бледные, почти не видные зрачки на свет реагируют, но, отчего-то, безумно заторможенно. — Уже радует, он не слепой. Есть некая заторможенность в восприятии, но… Погоди… Что за хрень, Чимин? Джин смотрит пугающим взглядом на руку Пака, что лежит у Юнги на плече. На пальце четко видны следы зубов с подстывшей корочкой крови, но Чимин прячет руку за спину, надеясь, что это поможет. — Он тебя укусил? Твою мать, Чимин, он тебя укусил? А если он заразил тебя? — теперь брюнет действительно кричит, на всю гостиную, не стесняясь позднего часа и чутких на опасность соседей. — Со мной все в порядке, я же до сих пор жив, — пытается заверить его Чимин. — К тому же, мы не знаем, как эта зараза передается, что что… — Это один из самых типичных вариантов, боже, что за глупец! — Джину нужно было идти в театральное, потому что драматизма в нем сейчас — хоть отбавляй. Чимин уверен, за маской на пол-лица скрывается выражение полного отчаянья вперемешку с недоумением. — Хён, продолжай, — устало выдает Чим. Джин смотрит недовольно, недоверчиво, но продолжает. — Пульс есть, давление нормальное, реакции заторможенные, но они есть. Я бы сказал, что он под наркотиками, если бы не его глаза. — Может быть, это генно модифицированные наркотики? — Чимин реально заинтересован. — Это была шутка, вообще-то, — фыркает Джин. — А вот я серьезно. Никто ведь не знает, что это. От нас скрывают даже как происходит заражение, хён! Что я знаю, так это то, что у человека неожиданно останавливается сердце, но потом что-то снова заставляет биться его вновь, спустя минут пять-десять, — Пак задумчиво кусает губы и всерьез начинает воспринимать теорию с наркотиками. Что, если это просто правительственный заговор? Может, Северная Корея с ее секретными оружиями? Что, если это все рук одного человека? — Откуда у тебя такая информация? — Чон Чонгук, он шпионил за солдатами, за что поплатился. Тоже заражен, тоже в бункере, — Чимин говорит совсем безэмоционально, хотя внутри все дрожит и норовит сорваться в истерику. Чонгук. Его лучший друг. Его собрат по «Давай будем верить в светлое будущее вместе». Ненадолго наступает тишина, во время которой двое, точно, в этой комнате думают о чем-то себе важном. Чимин — о том, что он должен спасти всех людей, кто ему дорог, докопаться до правды, а Джин… — Ты правда думаешь, что Намджуна можно спасти?.. В глазах Сокджина снова слезы. Он уже как неделю старается даже не думать об этом, даже не вспоминать. Даже не надеяться. Больше всего он боялся, что, если конец всего все-таки наступит, он будет идти по улице, когда «восставшие» все-таки возьмут верх над управлением Пусана, и увидит своего Намджуна. Неживого, отрешенного Намджуна, который будет жевать какого-нибудь старикашку, что не смог вовремя сбежать, и ведь обязательно подавится, сверкая своей неловкостью даже здесь. Сокджин так этого боится, но не менее боится не увидеть больше Кима и вовсе. Джину сообщили по телефону, что его «друга» больше нет. Что он заражен и его увезли в бункер. Джин даже не успел попрощаться… — Мы обязательно спасем его. Их всех, — Чимин кладет одну руку на плечо Джину, а вторую на плечо Юнги, что стоит совсем неподвижно и не здесь, будто бы. — Мне нужно взять его кровь на анализ, чтобы знать точно, — теперь Ким настроен решительно, даже улыбается неловко, сверкая красивой улыбкой.