Темное небо над мрачным городом

Откуда-то из подвала доносились пронзительные крики — крики, к которым талантливая художница все еще не могла привыкнуть. Перевернув страницу скетчбука, Лидия со вздохом отложила в сторону затупленный карандаш и взяла в руку кружку с давно остывшим кофе, бросив равнодушный взгляд на незакрытое шторой окно. Пожалуй, это утро было бы самым прекрасным в ее жизни, если бы не внезапно притащившийся в дом Риенс, нашедший очередную жертву для экспериментов и решивший опробовать ее раньше самого хирурга. Опыты личного помощника Вильгефорца ничуть не интересовали Лидию; напротив, она всегда надеялась, что самоуверенный мужчина, у которого даже не было должного медицинского образования, потерпит поражение во всех своих начинаниях и не будет мешать ее бывшему начальнику. Сам Вильгефорц, сидя напротив нее, уткнулся в свой ноутбук, не обращая внимания на громкие женские крики. Он уже не первую неделю писал какие-то отчеты, которые казались девушке бесконечными, учитывая то, что хирург редко отлучался от компьютера. Лидия любила наблюдать за ним и его работой, но видеть его постоянно голодным и невыспавшимся несколько дней подряд было просто невыносимо. Сделав глоток, художница поставила кружку на место, как бы невзначай громко стукнув ей об угол стола. Отвлекшийся на звук Вильгефорц тут же прикрыл ноутбук, приветливо улыбнувшись помощнице и хрустнув уставшими пальцами. — Что рисуешь? — поинтересовался он, заметив скетчбук, лежавший перед женщиной. От его пронзительного взгляда Лидии всегда становилось не по себе. Стараясь не краснеть от смущения, она опустила глаза, снова взявшись за карандаш. — Пытаюсь накидать эскизы для заказчика, — ответила она, морщась от вновь раздавшегося крика. Все же со своими «пациентами» Вильгефорц всегда работал тише, чем его ученик. Поняв, что бесполезно настраиваться на работу в такой обстановке, Лидия недовольно фыркнула. Хирург, наблюдая за ее разочарованием, неуверенно постучал ногтями по деревянной поверхности кухонного стола: — У Риенса вчера был… трудный день. Ему нужно расслабиться, — попытался объяснить Вильгефорц, болтая остатками виски в своем бокале. — Признаться, мне тоже это не нравится. Вечно этот идиот делает что-то не так и подставляет меня. Залпом допив содержимое стакана, Вильгефорц поправил собранные в хвост волосы и потер заросший трехдневной щетиной подбородок. — Может, ему просто попалась громкая проститутка? — предположила Лидия, задумчиво прижимая карандаш к губе. — Это их работа — громко кричать. Никому не нужна молчаливая шлюха, — поднявшись из-за стола, Вильгефорц на несколько секунд остановился у подоконника, щурясь от слишком яркого солнца, от лучей которого не спасали даже деревья. Лидия, не спуская взгляда с хирурга, вздрогнула, когда мужчина внезапно повернулся к ней на несколько секунд. — Риенс никогда не достигнет моего уровня. Как бы он не пытался, он не умеет должным образом обращаться с женщинами. Все приходит с опытом, а этот эгоистичный ублюдок хочет добиться всего сразу. Достав бутылку виски, Вильгефорц вновь наполнил свой бокал, упершись кулаком в стену. Затем, вспомнив о приличии, врач жестом предложил Лидии выпить, но та отрицательно покачала головой, желая оставаться в трезвом уме. На ее отказ мужчина лишь пожал плечами. — Я с детства понял, что нужно всего добиваться самому. А что Риенс? Он живет только благодаря моим деньгам! — продолжал возмущаться хирург, изредка припадая губами к алкоголю. Впервые за долгое время художница заметила, как у ее начальника дрожит рука, сжимающая бокал. Вильгефорц еще какое-то время продолжал вдавливать свой кулак в стену, пока не почувствовал отчетливую боль в костяшках. — Знаешь ли ты, Лидия, как прошло мое детство, и как я всего добился собственными силами, без помощи других людей? Отпив немного виски, Вильгефорц вновь повернулся к девушке, облокачиваясь на подоконник и натягивая на все еще частично обезображенное лицо притворную улыбку. Лидия, продолжая то смотреть на своего начальника, то рисовать что-то в своем блокноте, вновь помотала головой из стороны в сторону, что начинало раздражать хирурга. — Я с тобой разговариваю или нет? — осклабился он, испепеляя женщину взглядом. — Я вернул тебе речь не для того, чтобы ты молчала. Услышав гневные нотки в его хриплом голосе, Лидия тут же оторвалась от своей работы, бросив карандаш на стол настолько небрежно, будто в ее руке был не канцелярский предмет, а окровавленный нож, которым она только что кого-то прирезала. — Простите, мастер. Я не хотела обидеть Вас своим неподобающим поведением, — промямлила женщина, чувствуя, как ее щеки вновь начинают гореть от стыда. — Что я могу сделать для Вас? Вильгефорц одним рывком преодолел расстояние между окном и столом, вновь плюхнувшись на свой стул. Откинувшись на деревянную спинку, обшитую дорогой кожей, хирург поставил перед девушкой свой бокал с виски. Лидия, редко потребляющая алкоголь, сглотнула, осознавая, что не может противиться взгляду озлобленного начальника. — Пей и слушай. Это будет длинный рассказ, — дотронувшись до левой стороны своего лица, Вильгефорц с трудом сдержал усмешку, когда Лидия неуверенно взялась за стакан и поднесла алкоголь к своим губам. — Этих шрамов не было бы, если бы мои родители не бросили меня сразу после рождения. Думаешь, я вырос в благополучной семье? Думаешь, эти деньги достались мне по наследству? Нет. До пяти лет меня держали в приюте, как какого-то бездомного пса. Именно с раннего детства я и научился доверять только самому себе, — убедившись, что художница сделала хотя бы один глоток, мужчина склонил голову набок. — У тебя ведь никогда не было проблем с людьми, верно? Ты тихая и спокойная девочка… — протянув ладонь к Лидии, Вильгефорц коснулся пальцами пряди ее распущенных волос, переходя на шепот. — Послушная и добрая. У меня не было этих положительных качеств. Никогда. Меня избивали, грозились убить, но я смог выбраться из этого хаоса и построить собственный бизнес спустя двадцать с лишним лет лишь с помощью насилия и грабежей. Интересно, что сказали бы мои настоящие родители, если бы узнали, что теперь я экспериментирую со шлюхами и продаю органы на черном рынке? Наверное, моя мать пожалела бы, что не сделала аборт, а отец… Впрочем, мне нет дела до отца. Закинув ногу на ногу, хирург продолжил трогать волосы своей ассистентки, изредка как бы случайно касаясь ладонью ее кожи. От его заботливых прикосновений Лидии хотелось спрятаться куда-нибудь подальше. Намотав прядь женских волос на свой указательный палец, Вильгефорц задумчиво осмотрел слегка опухшие губы художницы — те самые губы, которые после аварии все еще нуждались в коррекции и восстановлении. — До того, как я увлекся грабежами и проститутками, я воспитывался двумя конченными уродами, которые официально считались моими приемными родителями, воспитывающими меня по нормам типичной религиозной семьи. В их бога я, конечно же, не верил… — заметив, что Лидия морщится от виски, Вильгефорц вновь нахмурился. — Пей, Лидия. Без алкоголя ты не сможешь ничего понять, — убедившись, что девушка послушалась его, врач отстранил руку от ее лица, не переставая внимательно следить за тем, чтобы художница не поставила бокал на стол, и снова вернулся к своей истории. — Любви я тоже не чувствовал. И все то время, что я провел в их доме, я надеялся как можно быстрее сбежать из этого адского места, где мне постоянно твердили, как и что следует делать, кого мне нужно слушать, чем мне необходимо увлекаться… Лидия, до этого времени просто сжимающая стакан, сама того не ожидая, обеспокоенно положила тонкую ладонь на плечо мужчины. Вильгефорц благодарно кивнул ей за такую искреннюю поддержку. — В течение многих лет я… — хирург прервался, на секунду поджав губы. — Я искал себя. Мои родители хотели, чтобы я пошел учиться на эколога. Говорили, что это престижно, что со своей головой я заработаю много денег… Я их не слушал. Мне было не до этого, — он усмехнулся, поскреб ногтями подбородок и снова вернулся к рассказу. По его поникшему голосу Лидия понимала, что Вильгефорца что-то гложет. — Всю свою юность я занимался только тем, что нравилось мне. Я наплевал на учебу, ушел в себя, начал зарабатывать тем, чем не стоило зарабатывать себе на жизнь. В свои семнадцать лет я связался с наркобизнесом, работал на одного дилера, пока он однажды не поднял на меня руку. К сожалению, он не знал, что в столь юном возрасте я уже понимал, что такое выживание. Вильгефорц склонил голову, опустив глаза куда-то в пол. Рука Лидии продолжала гладить его по плечу, но мужчина не обращал на это никакого внимания. Вдохнув в себя побольше воздуха, хирург снова улыбнулся, постукивая пальцами по столу. — Я убил его. Зарубил, пока он спал у себя в квартире, от которой у меня были ключи, и оставил его труп гнить там. Все равно знал, что никто не сунется в этот забытый район, до которого не было дела ни полиции, ни другим органам. К сожалению, я ошибался… — сжав кулаки, Вильгефорц протянул ладонь Лидии. — Подай мне бокал. У меня пересохло в горле, — девушка поспешно вернула стакан хирургу, мысленно радуясь, что ей больше не придется пить эту гадость. К сожалению, виски она никогда не любила. — На меня вышел его босс. Он сначала угрожал мне, но затем предложил встать на место этого ублюдка. И что ты думаешь? Я отказался. Все же от торговли наркотиками я не получал никакого морального удовольствия, да и грабить людей мне уже к тому времени наскучило. Решив вернуться в спокойное русло жизни, я поступил в медицинский университет. Начались долгие годы практики. Будучи студентом, я начал проявлять интерес к женскому организму. Первой моей жертвой стала подружка моего одногруппника… — Вильгефорц сжал бокал с такой силой, что у него побелели костяшки. — Видела бы ты его пустые глаза, когда он обнаружил ее мертвой и изуродованной неподалеку от одного из корпусов учебного заведения. До сих пор помню, как я сдирал с нее кожу. Тогда я хорошо замял следы — полиция не смогла найти никого. Именно в тот день Йож, наш начальник, которому я отказал несколько лет назад, вновь вышел на меня. Не знаю, следил ли он за мной в годы моего студенчества или кто-то нашептал ему на меня, но он предложил мне более достойное место, на которое я заступил сразу же, как только выпустился из медицинского. Я стал поставлять органы на черный рынок — от его имени, разумеется. Признаться, мне это нравилось. Я не мог остановиться. Все началось с той девушки из медицинского… Кто знает, что было бы со мной сейчас, если бы я не прирезал ее тогда бритвой? Благодаря деньгам Йожа я смог начать заниматься экспериментами с людьми. Впервые за долгое время я понял, что это — мое призвание. Усмехнувшись, Вильгефорц чуть приподнял бокал с остатками алкоголя, едва сдержав в себе нервный смешок: — Ну, за ту прирезанную бедняжку, послужившую началом моего триумфа! Если бы не она, у меня не было бы работы моей мечты. Не было бы этого дома… — расправившись с виски, Вильгефорц осмотрел свою кухню и остановил свой взгляд на Лидии. — Я бы не познакомился с тобой. Не усовершенствовал бы тебя. Мужчина, до этого будучи на заметном расстоянии от художницы, внезапно приблизился к ней лицом, сжав в своей ладони ее нежную руку. Щеки Лидии вновь запылали от смущения. На какую-то долю секунды ей даже показалось, что он сейчас поцелует ее — а ведь этого она ждала с того самого дня, когда поняла, что полюбила этого амбициозного человека! — но Вильгефорц внезапно остановился в паре дюймов от нее, осклабившись и стукнув кулаком по столу. Лидия и сама поняла причину его злости — Риенс, вышедший из подвала, стоял напротив них, скрестив руки на груди и ожидая своего начальника как преданная собака. Большая часть его лица была изуродована, и художница, если бы не пребывала в такой ярости, наверняка поинтересовалась бы, что случилось с парнем вчера вечером, ведь сам Вильгефорц об этом явно ей не расскажет. Впрочем, вытянуть что-то из его преданного помощника было невозможно. — Босс, — неуверенно пробормотал Риенс, стаскивая с руки окровавленную перчатку. — Она скончалась. Вильгефорц ухмыльнулся, проведя пальцем по бокалу: — Так вывези тело. Молодой человек продолжал топтаться на месте, изредка поглядывая то на Вильгефорца, то на его ассистентку. Хирург, которому это не нравилось, начинал терять терпение: — Что такое, Риенс? Забыл, как выглядит твоя машина? Или не помнишь, где находится выход из моего дома? Риенс сглотнул, отрицательно качая головой. — Та женщина, на которую я вчера неудачно накинулся… Меня видел один из этих. Он был с ней. Коп. Я это по его взгляду понял… Стул под Вильгефорцем неприятно скрипнул. Парень, застыв в дверном проеме, вздрогнул, когда хирург поднялся из-за своего места, жестом приказав художнице оставаться за столом. Подойдя к помощнику, мужчина схватил его за подбородок: — Один из этих, говоришь? Один из «этих»? И ты, придурок, сразу же кинулся к моему дому, понимая, что за тобой могут следить?! — Я не виноват, Вильгефорц. Что мне еще оставалось делать? Отпустив горло подчиненного, хирург отвернулся от него, обдумывая сказанное, а затем со всего маху зарядил кулаком по холодильнику: — Проклятье, Риенс! Нельзя же быть таким идиотом! Ты, сукин сын, понимаешь, что натворил?! Ты мог раскрыть нас! Риенс, облизнув обветренные губы, не думал даже извиниться. Его босс продолжал ходить по кухне, пытаясь придумать хоть какое-то решение. — За мной не было погони, — принялся оправдываться виновный, сделав шаг навстречу Вильгефорцу. — Они видели твою машину? — Да. Услышав это, хирург достал из кармана брюк ключ от гаража и протянул его Риенсу, пару раз пожалев о том, что снова доверяет этому предателю столь важное задание. — Напротив моего автомобиля стоят канистры с бензином. Сожги свою машину вместе с телом той шлюхи. Можешь попросить помощи у Ширру, он любит что-нибудь жечь. Только отгоните ее куда-нибудь подальше от моего дома и от шоссе, чтобы полиция вас не заметила. Риенс озадаченно фыркнул: — Ты знаешь, сколько она стоит? Я с трудом смог позволить себе новенький маслкар, а ты предлагаешь сжечь его? — Радуйся, что остался жив. А автомобиль послужит тебе неплохим уроком. Впредь не будь таким безрассудным и не кидайся на женщин посреди улицы. Пробормотав что-то себе под нос, Риенс принял ключи своего хозяина и поспешил убраться прочь, напоследок кивнув Лидии, которая сделала вид, что не заметила этого жеста. Насколько она знала, медик-недоучка не питал к ней каких-либо теплых чувств. Случись что-нибудь с Вильгефорцем, Риенс и Ширру пустили бы ее на эксперименты как какую-то шлюху, поэтому Лидия старалась лишний раз не контактировать с ними. Как только Риенс покинул кухню, Вильгефорц опустился на пол, устремив свой опустошенный взгляд к окну. Солнце к тому времени уже успело смениться дождем; сильный ливень барабанил по подоконнику, брызгая каплями свежей воды на пыльное стекло. Лидия, которая терпеть не могла плохое настроение своего мастера, встала из-за стула, надеясь подойти к нему, но Вильгефорц лишь оскалился, не позволяя приблизиться. — Иди, — рявкнул он, махнув рукой в сторону выхода. — Рисуй своему заказчику. Думаю, он уже заждался. — Вы уверены? — Иди! — повторил Вильгефорц, на этот раз более грубо. Художница, пожав плечами, схватила со стола скетчбук и с болью в сердце направилась к себе в комнату, на второй этаж. Поднимаясь по лестнице, она еще несколько раз останавливалась, чтобы посмотреть на сидящего у холодильника Вильгефорца, проклинающего своих работников. Вытерев слезу, девушка в последний раз глянула на хирурга и направилась в свою комнату, где, закрыв дверь, потерянно уселась за стол и продолжила рисовать. Вот только эскиз, к ее сожалению, получался не таким ровным, каким она его представляла в начале.