Глава 1 - Расставание
21 сентября 2017 г. в 19:15
— Ну какого лешего… — вяло возмущалась я, стоя в дверном проёме и неубедительно уперев руки в боки. Орсана бы вознегодовала, глядя на эту профанацию.
— Имею право, — бодро отзывался Лён, зашнуровывая второй сапог.
— Да имей ты это право налево, гхыр побери, — буркнула я и, тяжело вздохнув, плюхнулась на неубранную кровать.
— Ноги не отекли? — мгновенно переменившимся на заботливый тоном спросил Лён.
Я даже отвечать ничего не стала, он и так под шквалом моих мыслей присел. Впрочем, тут же подскочил, поцеловал меня в щёку и выпрямился, намереваясь на этом и сгинуть на неопределённый срок.
— Э! А ну-ка посерьёзнее прощаемся! А то я начну подозревать, что ты легкомысленно относишься к нашим отношениям!
— Конечно, — Лён скривился в ироничной усмешке. — Женился на тебе, не подумав, а как запахло ответственностью, решил переселиться в Леск от греха подальше.
Я вздохнула ещё раз. Умом-то понимала, что это он так шутит и дразнится, но и на правду было подозрительно похоже. Он, конечно, сразу почуял мои сомнения, снова приземлился рядом, приобнял.
— Воль, ну не дури. Я тебе обещал: месяц. И всё, больше никуда. И не говори, что я не заслужил, а уж тем более, что это нечестно.
Я в примерно две тыщи первый раз была вынуждена согласиться. Заслужил. Честно. И я веду себя, как собака на сене.
— У меня предчувствие нехорошее, — попытала я счастья напоследок.
Лён посмотрел на меня так, что если бы я могла читать его мысли, настал бы мой черёд приседать под тяжестью.
— Отпусти меня, пожалуйста, по доброй воле. Так нам обоим будет спокойнее.
Я окончательно смирилась со своей участью и обняла его, немного неловко, посерёдке, уткнувшись лицом ему в живот. Его тяжёлые руки опустились мне на голову и плечи.
— Люблю тебя. Возвращайся… целым. И в срок.
— Спасибо. Обязательно. Потому что люблю тебя.
Я слегка ослабила объятья, давая понять, что не стану цепляться, если он сейчас отстранится, но и сама первой это делать не хочу.
Он чмокнул меня в макушку и снова встал.
— Обещай, что к моему приезду выдрессируешь Старейшин так, что будут слушаться по одному взгляду, — хмыкнул он через плечо.
— Вот это без проблем, — плотоядно облизнулась я вслед исчезающему за дверью мужу.
Конечно, в норме гхыр-с-два бы он меня усадил дома, когда сам поехал кататься, но я до некоторой степени организовала себе это сама. Пару недель назад вернулась из очередного своего приступа странствий — без медяка и оружия, с тиной в волосах и багровым шрамом через всю спину. Попытки объяснить, что шрам был заработан неловким спуском с холма, а не сражением в чистом поле с загрызнем, тину вырастило зелье для укрепления кончиков волос, а деньги и меч я по доброте душевной отдала начинающему герою, чтобы он свою суженую у паучихи геройски отбил, не увенчались успехом. Лён смотрел на меня как на предательницу, особенно, когда я пыталась приткнуться поудобнее, чтобы спине не больно было, и три дня не разговаривал, пока я не отчаялась и не пообещала отдаться на истязание Келле и выпить всё, что она мне подсунет.
А Келла живенько определила, что я на втором месяце. Что само по себе неудивительно, если учесть, как мы с Лёном прощались перед той моей поездкой. Вот только когда мой драгоценный осознал, что все эти полтора месяца я гонялась за нечистью, колдовала на крови и спала по подвалам и кладбищам с начатками его отпрыска в утробе, вот тут и настал мой смертный час.
Разговаривать Лён со мной не начал, зато прожигать взглядом перестал. И вообще смотреть в мою сторону. И находиться в одном помещении. И даже в поле зрения на улице. А если даже мне удавалось его загнать в какой-нибудь безвыходный угол, закрывался крыльями и отмалчивался, как будто меня там и не было вовсе.
В конечном итоге я застала его у поляны с единорогами, украдкой утирающим слёзы моей (к счастью, выстиранной) портянкой. Не выдержала, бросила скрывающие и антителепатические чары, бухнулась рядом и принялась умолять пустить меня обратно в его жизнь на любых условиях.
Эта вампирья морда немедленно прекратила изображать безутешного вдовца и, прищурив совершенно сухие глаза, выставила требование: на весь срок беременности я из Догевы ни ногой, да ещё останусь тут за главную, пока он съездит на месяц в Леск на игрища.
С игрищами у Лёна сложились неоднозначные отношения. До истории с последним камнем круга он подобные мероприятия благополучно игнорировал. После этой истории Ковен неофициально уведомил его, что если он ещё раз явится на стрельбища, к нему будет приставлен целый полк, наполовину состоящий из боевых магов. Лёна такая перспектива, понятно, не радовала, да и на стрельбищах ему делать было больше нечего.
А вот приглашение в Леск на ежегодние игры с фехтованием и скачками его неожиданно заинтересовало. Как выяснилось, пока меня не было, он от тоски принялся переписываться с Вэрдом и напросился на серию тренировок. Ну как напросился, Вэрд-то тоже уже лет пятьдесят как всех в Леске победил, а других светловолосых вокруг не прибавилось. Не с Лерееной же ему махаться, в конце концов. Вот Лён и навострил лыжи — вроде как по приглашению с официальной делегацией посмотреть увеселительные мероприятия, а по вечерам помахаться с Вэрдом где-нибудь за городом, чтобы особо беспокойные подданные не видели.
Я, естественно, не была против того, чтобы Лён погулял и поразмялся, сама-то почти только этим и занимаюсь вот уже который год. Я была против того, что он не собирался брать меня с собой, объясняя это тем, что не может оставить Догеву в руках Келлы и Старейшин на целый месяц, и что подданные и так натерпелись развала и самоуправства во время нашествия ложняков. Я лично никакого развала тогда не заметила, но я тогда и не принимала участия в государственных делах. Возможно, со стороны Лёна всё выглядело ужасно. Впрочем, в плане политической грамотности я и теперь мало отличалась от себя восемнадцатилетней, и на что рассчитывал Лён, оставляя страну в моих заместительских руках, мне было не очень ясно.
Скорее всего, подозревала я, он просто собирался натворить что-нибудь опасное и необдуманное и знал, что я могу помешать, как это было при нашем первом визите в Леск. И мне хоть и хотелось заверить его, что я буду паинькой и не стану лезть в его мужские забавы, было совершенно понятно, что стану и ещё как. А поскольку мне теперь, как авторитетно заявила Келла, нельзя нервничать, то, может, и правда лучше посидеть дома, довольствуясь краткими отчётами раз в неделю, что муж жив-здоров, сыт и пьян. Хоть пьян он и не бывает.
Поэтому, повздыхав ещё немного и повалявшись на так и не убранной кровати, я выдвинулась прогуляться по южным деревням — где стариков подлечить, где поля от вредителей заговорить, обычные рутины Верховной Ведьмы. Домой возвращалась только к полуночи, всякий раз надеясь незамеченной прошмыгнуть мимо Келлы с её вонючими зельями и упрёками, мол, ем как попало, всухомятку, нерегулярно, ребёнок будет болеть, молоко не пойдёт, и вообще кожа да кости, где уж тут выносить без зелий и снадобий.
Слушать мне это было гнусно до тошноты (хотя как знать, тошнило меня от её речей, зелий или токсикоза), а эффект Келлины нотации имели обратный: я старалась как можно меньше попадаться ей на глаза, в результате вынужденно избегая тех мест, где как раз и могла бы нормально поесть. Впрочем, в деревнях, по которым я ездила с осмотром, не перевелись ещё гостеприимные вампиры, а уж если где кого вылечу, так кормили всё равно что на убой.
Лето меж тем только-только набирало обороты. Жарко ещё толком не было, и уходить с улицы не хотелось вообще. Смолка была рада разминке не меньше моего — ей прискучило топтаться по лугу всё то время, что хозяйка выясняла отношения со своим непутёвым мужем.
— Радуйся, пока можно, — наставительно сказала я ей. — Вот рожу, вообще никуда ездить не буду, а ты совсем жиром заплывёшь.
Смолка тоненько и как-то завистливо заржала. Я долго не могла взять в толк, почему она сама до сих пор не обзавелась потомством, всё-таки табун в Догеве большой, неужто ни одного храбреца не нашлось подступиться к моей ехидной бестии? А потом пастух меня просветил, что Вольт признал в Смолке родную дочь и недвусмысленно довёл до сведения прочих жеребцов, что свататься к Смолке они будут через его, Вольта, труп. Жеребцы покумекали, перетёрли между собой и решили обхаживать более доступных девушек.
— Вот если бы Лён нас с тобой взял в Леск, может, ты бы там себе крылатого хахаля подыскала, — продолжала я бередить душу кобыле, чувствуя себя неловко в этой теме, как будто старость тихонько подкралась и залезла в душу, а я и не заметила.
Смолка обернулась и щёлкнула на меня зубами, мол, хорош уже, и без тебя тоскливо.
Я снова вздохнула. Тоскливо — не то слово. Я впервые так, чтобы в Догеве — и без Лёна. И вроде уехал он только что, а вроде от меня кусок оторвали и увезли. Интересно, он так же себя чувствует, когда я уезжаю? И если да, то как терпит? А если нет, то какого лешего?!
Оставив лошадь в лесу неподалёку от города (дорогу в табун она найдёт и сама, зачем мне таскаться?), я тихонько, огородами начала пробираться к Дому Совещаний, в очередной раз сочиняя в голове длинное и ужасно формальное прошение к Лёну отстроить нам избушку где-нибудь на окраине, чтобы можно было шмыгать туда-сюда, не светясь перед подданными. В темноте я по-прежнему видела хорошо, чуть ли не лучше, чем днём, хотя мне и обещали, что со временем хранительские способности выветрятся.
А вот нервишки, привыкшие держать меня настороже, у меня были совсем не вампирьи. Поэтому когда у меня за спиной из куста вывалилась некая тёмная масса и заговорила человеческим голосом, я с воплем шибанула по ней чем-то, а потом ещё чем-то для верности, и только после этого сообразила приглядеться.
На ближайшей сосне на высоте трёх саженей над землёй висел синеглазый Старйшина, перекинутый через ветку, как длинный плащ. Я узнала его не сразу из-за основательно подпалённой причёски — очевидно, первым делом я запулила в него огнём, а уж потом левитацией.
— Г-госпожа Верховная Ведьма, — выдавил он. — П-простите, что напугал...
Я закатила глаза и принялась левитировать его обратно. Это было не так-то просто, я сегодня уже изрядно поколдовала, а до фонтана ещё не дошла. Даже удивительно, что в таком состоянии мне удалось столь трудоёмкое заклинание.
Наконец-то спустив его на землю, я утёрла честный трудовой пот и перевела дыхание.
— Это вы простите, я должна была сообразить, что в Догеве на меня не будут нападать из куста вурдалаки.
— Я бы на их месте на вас и в прочих местах не нападал, — пробормотал Старейшина и откашлялся. — Я вас искал, нужно принять срочную депешу.
Я поморгала.
— А что, она кусается?
— Нет, но она адресована лично Повелителю с пометкой «конфиденциально», а в его отсутствие вы исполняете обязанности.
— А если там и от меня тоже... «конфиденциально»?
— Ну вам-то он доверяет, — не задумываясь пояснил Старейшина.
«Если б доверял, взял бы с собой,» — пронеслось в голове, но я старательно подавила эту мысль. Да и вообще, а что если это подстава какая-нибудь, мало ли какую дрянь Лёну могли прислать недоброжелатели.
— Ну ладно, пошли посмотрим. Надеюсь, Келлы поблизости нет?
— Она что-то говорила про полночь и цимозные соцветия, так что...
— О, отлично, идём скорее, пока она собирает!
В приёмной Дома было пусто — за исключением одинокой фигуры молодой вампирши с неожиданной причёской: девушка была коротко острижена, так коротко, как даже мужчины-вампиры обычно не стригутся.
При виде меня она поспешно встала и с некоторым удивлением оглядела меня с ног до головы круглыми светлыми глазами.
— Повелительница? — неуверенно произнесла она.
— Исполняющая обязанности, — вздохнула я. Называться Повелительницей мне претило, во-первых, потому что этот термин предполагал способность вытаскивать с того света, а во-вторых, потому что в моём сознании женская его форма накрепко прикипела к образу Лереены, на которую мне совершенно не хотелось быть похожей.
Вампирша кивнула, очевидно, признав меня достойной конфиденциальной депеши.
— Пожалуйста, распишитесь в получении.