Мне запрещено тебя любить

— Маринетт, мы уехали! — раздался голос Моргана, а затем хлопок двери.       Маринетт молча пожала плечами, всем своим видом выражая равнодушие, причем непонятно кому. В доме она осталась одна, хоть в душе ничего и не изменилось — как одиноко ей было при родителях, так и оставалось до сих пор. Пустой дом, в котором собеседниками служили Маринетт лишь только кисти и масляные краски.       Вот уже битый час стояла она пред мольбертом и, держа в руке орудие своего творчества, пыталась вспомнить точную внешность Адриана Кастора. — Да как же так? — она била себя кулаком по лбу, пытаясь собраться с мыслями. Художникам тоже нужно хорошенько сосредоточиться перед тем, как начать творить. — Я была уверена, что помню его черты до мельчайших подробностей! А теперь гадаю, острый ли у него нос или курносый? Есть ли у него веснушки? Длинная ли шея? Оу, fuck, я помню лишь только пшеничные волосы и эти глаза… Боже, я ни у кого не видела таки-и-их глаз…       Маринетт закатила глаза к белоснежному потолку и мечтательно замерла, после чего вдруг здравый смысл ударил ей в голову и все тело вздрогнуло. — Та-а-ак, — пробормотала девушка и подозрительно взглянула на чистый мольберт, — Маринетт Морган Лоуренс, — она общалась будто бы сама с собой, после чего вдруг резко с размаху впечатала себе же такую пощечину, что в глазах потемнело, — только не говори мне, что ты… Нет, я даже слышать этого не хочу! Ты живёшь в мире, в котором запрещено даже думать о чем-то подобном! О-о-о-о, черт! Я снова подумала об этом! — Маринетт принялась одаривать своё лицо смачными ударами, пытаясь подавить в себе какие-то странные противоречивые чувства. — Забудь! Забудь! Забудь! — Что забыть? — задалось внезапно над ухом, и Маринетт, испуганно завизжав, машинально одарила неожиданного гостя пощечиной.       Послышался болезненный вопль, и в комнату через раскрытое настежь окно вломился блондин с изумрудными глазами, нервно потирая красную щеку. — А-адриан? — испуганно вытаращив на него глаза, Лоуренс сжала руки в кулаках у груди, будто боясь, что они сами собой начнут раздавать пощечину каждому встречному. — Ч-что ты тут делаешь?! — Да вот, пришел леща получить, — простонал с улыбкой Кастор, поднимая глаза на брюнетку. — Ну, похоже, моя миссия выполнена, я пошел? — Стоять! — прикрикнула на него Маринетт, схватив за руку. — Да отпусти ты, — усмехнулся парень. — От тебя не убегу. — Как ты нашел мой дом? — Ловкость рук и никакого мошенничества. — Адриан! — Ты же сама говорила мне сегодня! У меня витамины для памяти есть, хочешь?       Маринетт слегка смутилась. Она игриво провела рукой по щеке Адриана, совершенно забыв о том, как это может выглядеть, и тихо молвила ему почти в самые губы: — Какой ты нехороший, вламываешься к беззащитной девушке в дом посреди ночи, ещё и держишь. Нехорошо-с…       Адриан еле слышно мяукнул и судорожно сглотнул, сердце его затрепетало.       Внезапно Маринетт двинулась в противоположную от собеседника сторону, оставив его скромную персону в покое, что скорее расстроило Кастора, и продолжила спокойно: — А если серьезно, то какими путями ты здесь оказался?       Она резко обернулась, обеспокоенно глядя ему в глаза. — Что-то случилось?       Улыбка тут же соскользнула с лица блондина. — Нет, всё хорошо, просто не хотел дома сидеть. — Эй, — окликнула его Маринетт, после чего весело щёлкнула пальцами перед лицом Адриана, — ты чего загрустил? А ну быстро улыбнись!       Адриан невольно растянул губы в смущённой улыбке, подобной той, которой улыбается сердитый человек, которого только что рассмешили. Щёки его порозовели, и появилось резкое желание занять чем-нибудь болтающиеся в воздухе руки. Адриан прикрыл глаза и почесал затылок, чтобы хоть как-то скрыть неловкость. — Стоять!       Блондин вздрогнул, и улыбка спала с его лица. Он в недоумении посмотрел на тёмноволосую подругу, заметив то, как она пристально глядит прямо в лицо юноши через большие и указательные пальцы, сложенные в «рамочку». — Не двигайся! И улыбнись как было!       Адриан судорожно улыбнулся, обнажив белоснежные зубы, что скорее немного пугало его. — Вот! Вот это идеально! Я отойду на секунду за холстом — он в другой комнате, — и только попробуй мне пошевелиться! Я тебя запомнила!       Маринетт вприпрыжку понеслась из комнаты вниз по лестнице, напевая по пути: — У Мэри был дружок-барашек, Пушистый, белый был как снег. Везде и всюду тот барашек Готов был следовать за ней!

***

      Тонкие пальцы скользили карандашом по холсту, нанося черту за чертой, штриховку за штриховкой. Какие-то линии были яркими и толстыми, какие-то тоньше волоса. Маринетт никогда не была так скептически настроена к своей работе: каждую полосу, каждый штрих она оглядывала по меньшей мере минуту, прежде чем понять, оставить ли эту черту или уничтожить несовершенство ластиком.       Напротив неё на диване сидел Адриан и старался не менять своего выражения лица, так как рисковал получить за это по башке. Ему приходилось довольствоваться лишь наблюдением за серьёзным лицом девушки, с такой ответственностью подходящей к своей работе, чего ему, к слову, было вполне достаточно. Да, ему было достаточно лишь наблюдать за ней, наблюдать за тем, как она дышит, учится, работает, чтобы чувствовать себя счастливым. По крайней мере, счастливее, чем дома. — Ты так стараешься, — усмехнулся Адриан, не сводя глаз с художницы, — Пыхтишь над каждой линией, будто от этого зависит твоя жизнь. — Может, и зависит, откуда ты знаешь? — всё так же сосредоточенно ответила Маринетт, разглядывая детали получившегося наброска правого глаза Адриана. — Мне нужна точная копия твоего лица. — Зачем? — возможно, Адриан искренне не понимал этого. — Мы ведь учимся с тобой в одном колледже — я могу в любой момент прийти к тебе на перемену, как настоящий друг. «Настоящий друг…» «Настоящий друг…» «Друг…» «Да, но что мне делать, когда тебя не будет рядом? — пронеслось в голове у брюнетки. — На что прикажешь смотреть? На чудесные пейзажи из окна в виде дороги, по которой неутомимо носятся эти служебные машины, увозящие невинных людей на казнь?..»       Эта мысль заставила Маринетт на секунду перестать издеваться над эскизом и замереть на месте, погружённой в собственные мысли. Вслух, конечно, она ничего не сказала. Это всего лишь очередной бред, который иногда проносится у неё в голове, — нечего выпускать его наружу. — Я просто хочу показать этот портрет мистеру Смиту, вот и всё.       Адриан помолчал немного, словно переваривая информацию, после чего рассмеялся и переспросил: — Ах, это тот самый художник, который на каждой перемене выходит поесть в буфете?       На лице Маринетт дрогнула улыбка. Она резко развернулась — её волосы описали круг в воздухе и упали на плечи. Глаза девушки игриво смотрели в сторону нового друга, и она смеялась. Ничто так не веселило её, как разговоры о мистере Смите: — Да, он! Мне кажется, что он всю свою зарплату спускает на эклеры из столовки колледжа! — Он похож чем-то на нашу учительницу по музыке, — рассмеялся в ответ Адриан. — Она постоянно выходит из кабинета, чтобы покурить. Мадам Бюстье, наверное, по пачке в день выкуривает, серьёзно! Вот только в чём парадокс — как не вернётся в класс, от неё пахнет выпечкой, а не сигаретами. Я только недавно понял это. — Какой кошмар! — Маринетт дотронулась кончиками пальцев до своего лба, будто пытаясь измерить температуру. — Эти учителя такие странные! А ведь когда-то я хотела стать учителем! — Думаю, на него бы меня и отправили, если бы не моя «Аппассионата», — Адриан усмехнулся, но Маринетт сразу же заметила, как огонёк веселья тут же исчезает из его глаз. Улыбка стала грустной, а взгляд опустился вниз.       Девушка тут же почувствовала себя скованно. Только сейчас вдруг стало понятно, что из окна дует и в комнате весьма холодно, отчего девушка тут же начала тереть ладони друг о друга. Параллельно она продолжала глядеть на поникшего юношу, пока наконец не стало совсем неловко. — А если серьезно, то какими путями ты здесь оказался? Что-то случилось? — Нет, всё хорошо, просто не хотел дома сидеть. — Адриан, всё не так хорошо, как ты сказал, разве нет? — осторожно спросила брюнетка, выглядывая из-за холста.       Адриан молчал. От его белоснежной улыбки не осталось и следа, глаза всё так же смотрели куда-то в пол. «Я — мужик! Мужики не плачут!»       Маринетт не выдержала и, бросив карандаш на пол, направилась прямиком к другу. Она села рядом с ним на диван и, немного поглядев на его печальный профиль, произнесла сочувственно: — Расскажи мне. Я хочу знать. — Почему я должен рассказывать о своих проблемах практически первой встречной девушке? — Адриан повернулся к Маринетт и посмотрел ей прямо в глаза. Небесно-голубые. Точно ангел смотрела ему прямо в душу, точно небесное божество протягивало руку и предлагало помощь. «Я ни у кого не видел таки-и-их глаз…» — А почему же ты тогда защитил первую встречную в колледже? — робко спросила девушка, и Адриан вздрогнул. — Почему спас её от самой себя? Ты ведь мог пройти мимо. Зачем тебе лишняя суета?       Прошло некоторое время, прежде чем Адриан осознал, что Маринетт не похожа ни на одну из его одноклассниц, однокурсниц, кого бы то ни было. С ней рядом становилось тепло и уютно, как у камина, а небесно-голубые глаза успокаивали. Адриан бросил взгляд на её ладонь, лежащую на колене девушки. Она казалась такой нежной и хрупкой, как маленький хрустальный цветок. Невольно вспомнилось, как Адриан поцеловал тыльную стороны этой же самой руки. Тогда он был слишком груб и невнимателен, чтобы отметить эту неземную нежность. Захотелось вновь приложить ладонь к губам и ощутить тепло, понять, как тщетно было его существование все эти годы. Она та, которой можно довериться. — Мои мамы постоянно ругаются, — несмело, еле слышно произнёс блондин. — С тех пор как мама Грейс получила новую работу, она сама не своя: раздражается по любому поводу, кричит и бьёт меня и маму Хелен. Возможно, я действительно сделал что-то не так и заслужил такого обращения, но мама Хелен… Поверь, Маринетт, мама Хелен такого отношения не заслужила. Она такая добрая и нежная, никогда не кричит и не ругается, любые проблемы решает… Впрочем, она ничего не решает. Доминирующую сторону в нашей семье занимает мама Грейс, и поверь, она просто тиран. Если что-то вдруг идёт не так, как она хотела или задумывала, дикий монстр просыпается где-то внутри её подсознания и она начинает кричать как резаная, винит всех во всём. Так я и узнал, что я приёмный. Мама Грейс не упускает возможности попрекнуть меня этим в любой ситуации.       Услышав последнее, сердце Маринетт ёкнуло, а глаза широко раскрылись. — Какой ужас… — произнесла она полушёпотом. «Если бы я узнала, что мои отцы мне неродные, я не знаю, что бы со мной было. Как хорошо, что папа Морган и папа Кола на все двести процентов честны со мной. Так жаль Адриана: у него ужасная мать…» — В такие моменты мне совершенно не хочется находиться дома, где за стеной происходит бесконечная ругань. Мне просто больно думать о том, что однажды мама Хелен может не выдержать и… — Что ты говоришь такое?! — закричала Маринетт и, схватив парня за плечи, развернула его к себе лицом. — Я даже слышать ничего подобного не желаю! Я не знаю твою мать лично, но я уверена, что Хелен — сильная духом женщина! И она любит тебя! Наверняка она не перестаёт думать о тебе! И то, что ты приёмный, не отменяет того факта, что ты их сын, — они никогда тебя не бросят и не забудут! Всё наладится!       Адриан поднял глаза на Маринетт. — Правда?       Она прикрыла глаза и улыбнулась. — Конечно правда! Зуб даю! — с этими словами она показала ему большой палец и весело потрепала по голове. — Ты знаешь, я потом закончу твой портрет. Видел, какое ясное небо на улице? Сидеть дома сейчас просто преступление! Пошли, я знаю одно место, откуда звёзды видны как на ладони!       Маринетт вскочила и, выглянув в окно, произнесла: — Я сгоняю на кухню за булочками, а ты давай, приходи в себя! Тебя ждёт самый незабываемый пейзаж звёздного неба в жизни!       С этими словами она скрылась за дверью, и только лёгкий топот по лестнице остался слышен Адриану. Сам не заметив, он заулыбался, и на душе вновь стало тепло и уютно. «Надо же, оказывается, девушки тоже бывают сильными…»