***
Том Слоан устал. Очень устал. С него хватит этого фарса. Он истощил себя до такой степени, что ему уже было всё равно. Он был сломлен. Наверное, он больше ничего не чувствовал. О, конечно, он был мелодраматичен, но разве это его вина, что мать вырастила его на мюзиклах и театральных шедеврах? На протяжении последних нескольких месяцев он находился между желанием и агонией. Тому нравилась — может быть, даже любил — Дарья, он старался изо всех сил, чтобы она это увидела, даже заставил замолчать свою ноющую совесть, а взамен получил холодный приём. Безответная любовь была худшей, особенно, когда ты этого не предвидел. Том принимал её непокорный взгляд и язвительные возражения как способ приспособиться к его присутствию, что он ей, по крайней мере, немного нравится, потому что Дарья наслаждалась их словесной перепалкой, и казалось, что ей комфортно рядом с ним. Она даже стала охотно проводить время вместе, так как постепенно перестала быть пассивно-агрессивной, когда Том был рядом. Но потом всё, как всегда, развалилось. Они были в порядке, они даже подружились, Джейн была счастлива, Дарья была довольна, и на этот раз он почувствовал, что оказался в нужном месте. Но потом старое пламя начало будоражить его изнутри, и Том обнаружил, что ничего не может с собой поделать. Он знал, что этого для него будет недостаточно, что дружбы с ней недостаточно. Именно тогда всё начало меняться, то есть когда он начал делать небольшие шаги в неправильном направлении. Внезапно Дарья уставилась на него с тем осуждающим взглядом, который велел ему остановиться, что бы он ни думал, она хотела, чтобы он остановился. Но в то же время она больше ничего не говорила, не одобряла и не осуждала, просто смотрела на него с беспокойством и недоверием. И там также был интерес, определённое любопытство. (Это было его погибелью. Том безосновательно воспринял её интерес за что-то более существенное). С его точки зрения, Дарья, казалось, не была на грани для этого. Она ждала, что Том либо признается, либо сдастся. Она не собиралась признавать, что он ей нравится, но и не собиралась давать ему понять, что он ей не нравится. Вот почему он был обманут, поверив в это в первую очередь. Она просто позволила ему взять вину на себя. И это было несправедливо! На самом деле, это было смешно! Ради всего святого, он же не диснеевский злодей! Том столько раз пытался выкинуть Дарью из головы и ни разу не заставил себя сделать это. Как он мог всё разрушить до такой степени? Что послужило причиной всему? Он сделал это неожиданно? Нет, он был в трезвом рассудке. Он делал это, полностью осознавая, что у него есть девушка. Вот, это был баг. Целой проблемой. Том тосковал по кому-то ещё, и в то же время он играл бойфренда для Джейн. И хуже всего было то, что он не чувствовал ни капли вины. В его теле не было ни капли раскаяния. Его мысленный дискус протестовал, пытаясь, конечно, показать какую-то форму внутреннего конфликта, чтобы оправдать отсутствие его реакции («Это не так просто! Это намного сложнее. Джейн мне тоже нравилась, очень нравилась. Я заботился о Джейн. Я… я действительно сначала хотел быть с ней. Нет, нет, нет, не только сначала! Прекрати! Я знаю, что это была моя вина! Я знаю!»), но Том только пытался найти какую-то цель для своей пустоты. Он должен был чувствовать раскаяние. Он знал, что это было правильно, и он не хотел быть плохим человеком. И всё же. Он не мог с этим смириться. Том с юных лет глупо верил, что целая история добрых дел и достойного поведения может чудесным образом освободить тебя от становления придурком. Это было что-то вроде горького пробуждения от осознания того, что стать поддонком для него было так легко. Что он был таким бесчувственным, таким неизменным. Это не всегда было преднамеренно, но у него был такой же потенциал навредить кому-то, как и у любого другого человека на Земле, каким бы умным или рациональным он не был. И казаться рассудительным на самом деле не было рациональным. Том никогда не был очень рациональным. Потребовалось некоторое усилие, чтобы сесть и проанализировать всё на трезвую голову и всё же выйти из этого психически устойчивым. Конечно, у Тома была возможность это сделать, выйти за пределы поверхностного уровня, но у него было мало сил. Слова уже были чётко сформированы в его голове, но гордость не позволяла им выйти наружу. Том злился, потому что Дарья не отвечала взаимностью на его чувства. Он хотел, чтобы она любила его. О, конечно, Том подразумевал то, что сказал Тренту. Он никогда не хотел причинить боль Джейн (это было правдой), он никогда не хотел, чтобы она ему разонравилась, он никогда этого не имел в виду — но люди не должны предполагать, чтобы сделать что-то. Теперь, когда это произошло, не было почти никакого смысла больше об этом думать. Том тщетно пытался сделать это ради Джейн, а не ради Дарьи. Он действительно пытался, и он всё ещё пытался чувствовать себя плохо из-за того, что он должен был чувствовать себя плохо. Но его переживания всегда возвращались к поцелую. Дарья, вот она встаёт на цыпочки, её волосы ниспадают назад, словно занавес, тянет Трента к себе, как девушка, которая знает, чего хочет. И это был не Том. Никогда им не станет. Это должен был быть Трент. «Ох, Трент». Трент. Трент. Трент. Парень, у которого, как думал Том, никогда не будет шансов. Парень, который едва мог провести концерт. Парень, который даже не знал, как позаботиться о себе, не говоря уже о его сестре. Парень, в которого влюбилась Дарья. Однажды ночью Джейн рассказала ему об этом, и они рассмеялись. Что Дарья в нём нашла? Ему потребовалось три недели, чтобы это выяснить, потому что раньше он никогда об этом не беспокоился. Но Трент Лейн на самом деле был кем-то другим. Нет, не милый, спокойный парень с расслабленным отношением и упрощённым пониманием жизни. Это был кто-то другой. Этот парень был занозой в заднице, довольно постоянной болью, несмотря на его общее проявление безразличия. Однако он не собирался стоять здесь и хвалить его. Не получится. Том был раздражён своим внезапным непорочным поступком. Трент, парень, который, несмотря ни на что, как-то оправдал ожидания Дарьи. Том застонал и сел на кровать. Какая куча дерьма. Конечно, сейчас он был в ударе, но очень скоро он сбавит обороты. Он не хотел, чтобы это произошло, но он знал, что Трент на самом деле не был успешным. Но с другой стороны, разве Дарья была такой же? Разве она не всегда проповедовала самодовольство? Разве она не всегда была против усилий? Она, наверное, ценила неудачников. Его убивало, что кто-то вроде Трента был тем, с кем она действительно хотела быть, а не кто-то вроде него, кто был бы идеален для неё, кто-то, кто бы понимал каждую чёртову отсылку, каждую чёрную шутку, каждый контур её сарказма, каждую линию её лица. И он может быть самодовольным, может перегореть ради неё. Но у него не будет такого шанса. «Соберись, она не твоя будущая жена, придурок», — ругал себя Том. Почему он так зациклился на ней? Она была просто одной из зануд с хорошей головой на плечах. Она действительно была той девушкой, которую ты никогда не забудешь? Той девушкой, от которой ты не сможешь избавиться, несмотря ни на что? Станет ли Том старше и будет ли всё ещё помнить её, как свою первую настоящую любовь? Боже, как глупо. Даже он в это не верил. Вы редко остаётесь с первой любовью. А даже если и так, то это эгоистичная любовь. Вы просто влюбились в себя, в лучшую часть себя, не в кого-то другого, не на самом деле. И вы изливаете все свои мечты и фантазии в эту лучшую версию себя. И это всё. Реальность ударила Тома, как тонна кирпичей. Возможно, он любил Дарью, но он определённо любил себя и… ну, может быть, он также немного заботился о Джейн. Он всё ещё не чувствовал раскаяния. Том должен был с кем-то об этом поговорить. Он должен был облегчить душу. Но кто станет его слушать, не осуждая? Кто бы захотел слушать о его дерьме? Его родители? Его одноклассники? Стэн или Роджер? Элси? Джейн? Дарья? Трент? Том повернулся на другой бок, с отвращением глядя на тумбочку. Он был жалок. Он дулся, как идиот, лежал, как жертва, как будто с ним плохо обращались. Он был зол и не раскаивался, и это разозлило его ещё больше. Была ночь, а Том всё ещё ничего не сделал. Случайная мысль пришла ему в голову. Возможно, Дарья вернулась домой. Конечно, это может быть глупой идеей, худшей идеей на самом деле, но он должен был с чего-то начать, он должен был что-то сделать, чтобы выйти из этого состояния. Том поднял трубку, разрываясь между набором номера и отбоем. В конце концов, он начал звонить. Если ответит мать, ему придётся придумать какое-нибудь оправдание. Но что если она сама ответит? Хватит ли у него смелости…? — Алло-о? — вместо этого ответил слабый, сахарный голос. Том застыл. — Стейси, это опять ты? — нетерпеливо спросил голос. — Сколько раз я должна это повторять? Я же сказала, что я в порядке! Я знаю, что это звучит странно, но я только что разговаривала по телефону с Сэнди, и мы снова накричали друг на друга без всякой причины, а теперь я даже не знаю, что будет завтра… — Простите, это дом Моргендорфферов? — осторожно спросил Том. Другой голос тут же остановился. — Кто это? Почему ты не сказал, что ты не Стейси? Ты подслушивал? Ты один из парней Сэнди? — Нет, честно говоря, я даже не знаю, кто это. Я только позвонил, чтобы… — Тогда почему ты сразу не сказал? Ты просто позволял мне говорить, как дуре, без причины? — взревела она, её голос дрогнул. — Нет, просто у меня не было возможности сказать… — Кто вообще так делает? Ты понимаешь, как это жутко? Том вздохнул. Сестра Дарьи. Каковы были шансы? — Нет, наверное, я не понял, — протянул он, понимая, что лучше ему не спорить с Квин Моргердорффер. — Ну? Ты собираешься держать линию занятой? Или ты собираешься повесить трубку? Мы ничего не покупаем, — огрызнулась она. «Хах, у Квин действительно плохое настроение», — подумал он. — Вообще-то, это Том, — сказал он, чувствуя себя глупо. — Том Слоан. Дарья дома? — Том? Я должна тебя знать что ли? — Неважно, Дарья дома? — нетерпеливо спросил Том. — Подожди, Том Слоан… почему это звучит знакомо? — сдержано спросила Квин. — Хм-м, ты не брат Джейн, это Трент… — Кроме того, моя фамилия не Лейн, — добавил он, что, по его мнению, было логичным утверждением, но Квин немедленно приняла ответные меры: — Это ничего не доказывает, Слоан может быть средним именем. — В самом деле? Средним именем? — Лейны придумали бы это. Они полные психи. — Ну, это не так, и я сомневаюсь, что кто-нибудь так думает. — Я думала об этом, и я не кто-нибудь! Подожди, Слоан? Ты должно быть богатый парень Джейн! — победно предположила Квин. — Я… я бы предпочёл другую формулировку, но, да. — Так чего же ты хочешь? Том закатил глаза. Он сформулировал это совершенно ясно. — Я бы хотел поговорить с Дарьей. Она дома? — Что тебе нужно от Дарьи? — Боюсь, это не твоё дело, — возразил он. — Не моё дело? Не моё дело? — повторила Квин в замешательстве. — В значительной степени. — Но ты позвонил мне, а не наоборот. Если ты хочешь, чтобы я тебе что-нибудь сказала… — Послушай, тебя это действительно не касается. — Ну что ж, тогда, наверное, я просто повешу трубку, потому что меня, по-видимому, ничего не касается! И она это сделала. Она действительно повесила трубку. Квин Моргендорффер повесила трубку. Причём Том никогда в действительности её не встречал. А она думала, что семья Джейн сошла с рельсов. Том положил трубку и подошёл к компьютеру. Может, он напишет Дарье по электронной почте. Или поедет напрямую к ней домой. Через мгновение зазвонил его телефон. Он подозрительно посмотрел на него. Это ведь не Квин снова будет орать, не так ли? — Да? — ответил Том. — Да, привет, извини за то, что произошло, я не очень хорошо себя чувствую, так что, возможно, я набросилась на тебя. Просто модный клуб снова сводит меня с ума. Сэнди держит меня в неведении из-за чего-то, поэтому, когда ты сказал, что это не моё дело, я вспомнила, что она сказала… конечно, ты ничего об этом не знаешь, так почему я вообще тебе рассказываю. О-о-окей, я позволю тебе сказать то, что ты хочешь сказать сейчас, только сделай это быстро, — проговорила Квин, затаив дыхание, её голос стал выше, чем раньше. Том в замешательстве посмотрел на телефон. Он был рад, что Дарья и Квин не были очень близки. К счастью, он избежал многих подобных встреч. — Ладно… думаю, никаких проблем? Я же сказал, что просто хотел знать, была ли Дарья рядом. — Она ещё не вернулась. Кажется, она встречалась с Джейн. Кстати, почему ты не с Джейн? — Мы… это не так важно. Мы с Джейн поссорились, и мне нужно было поговорить с Дарьей, — сказал Том, стараясь выдать как можно меньше информации. — Ну, сейчас её здесь нет. Но Дарья — последний человек, с которым можно поговорить. Она становится такой чувствительной по отношению к Джейн. Достаточно того, что ты ей не нравишься, ей становится хуже, когда твоя девушка расстраивается. И я уже здесь, во всей этой драме. И вообще, из-за чего вы спорили? Том задавался вопросом, действительно ли Квин разговаривает с ним или просто бормочет себе под нос. Она явно была в бешенстве. — Разве ты только что не сказала, что уже в этой драме? — Да, и к чему ты клонишь? — Зачем тебе это знать? — Какое тебе до этого дело? — Это несправедливо. Тебе слишком любопытно. Она фыркнула. — Это та-а-ак типично. Дарья тоже ничего не говорит, а потом мама с папой ждут, что я буду всё время рядом с ней. И что мне теперь делать? Я делаю всё, что могу. И мне не любопытно, ты вообще об этом заговорил. Мне нельзя спрашивать или как? Окей, у Тома начинала болеть голова в этот момент. — Послушай, не могла бы ты сказать Дарье, когда она вернётся, что нам нужно поговорить? Предпочтительно наедине? — Поговорить о чём? Да ладно, о чём вы спорили? — настаивала Квин. — Что случилось? Том в отчаянии закрыл глаза. — Неважно. Завтра я сам приду и всё ей расскажу. — Господи, ты такой настойчивый! — Я настойчив? — недоверчиво спросил Том. — Серьёзно? — Ну, если ты должен прийти, то сделай это после шести, тогда закончится последний этап обсуждения по румянам. Если ты решишь прийти раньше, я просто не буду тебя впускать, — деловито ответила она так, как слышала от матери. — Очень жаль, я действительно собирался приехать к самому началу, я бы не пропустил косметический ритуал членовредительства для всего мира, — язвительно заметил он. Квин помолчала секунду, прежде чем снова заговорить. — Ха, ха, это было так умно. Неудивительно, что ты так ссоришься со своей девушкой, — ответила она. — Прошу прощения? Ты понятия не имеешь, почему… — Ну, я же просила тебя сказать мне! Но ты такой скрытный! Скрытность — это слово, верно? Том был на грани срыва. Это было бы очень вероятно, если бы она продолжила говорить. — Не знаю, почему бы тебе не поискать его в словаре? — Поскольку, глупый, невежливо бросать людей висеть на телефоне, если только это не срочное назначение свидания. Что-то, что ты, вероятно, не сможешь понять. — Вообще-то, не понимаю, и я действительно не хочу понимать. — Кстати, я Квин, сестра Дарьи, ты ведь меня знаешь? Он в недоумении хлопнул себя по лбу. — Квин? — спросил Том насмешливо. — В самом деле? Это ты? Я понятия не имел. — Да, я подумала, что иначе ты не посмел так со мной разговаривать. Так какой у тебя там был аргумент? Том бросил трубку и уткнулся лицом в подушку. Ух ты, а он считал, что Элси ужасна.***
Было уже ближе к ночи, когда Дарья и Трент, наконец, вышли через двери больницы и пошли на парковку. Он не собирался спрашивать её, как всё прошло, не хотел совать нос в чужие дела и мог сказать, что теперь, когда она обсудила всё с Джейн, то Дарья стала более спокойной. Она, как обычно, была бесстрастна, но с её плеч свалился груз, и она выглядела более расслабленной. Тем не менее, у него было грызущее подозрение, и ему хотелось, чтобы оно навсегда исчезло. — Трент, я практически слышу, как ты думаешь. Если хочешь спросить, то давай. — Нет, я… я просто искал машину, правда. — Она слева от тебя, в прямой видимости. Эх, он снова вернулся к своему камню преткновения. — На самом деле, может быть, есть пара вещей, — сказал он, повернувшись к ней и засунув руки в карман. — С Джейн всё будет хорошо, мы ещё не всё уладили и да, всё до сих пор неловко, и она всё ещё расстроена из-за Тома, но… — начала Дарья. — О, это я знаю. Какое-то время она будет сама не своя. Она уже давно сама не своя. — Мягко говоря. — … но она сильная, — перебил её Трент, — и всё пройдёт. — Да, она намного сильнее, чем мы думаем, — ответила Дарья, решив согласиться только с первой частью. — Она восприняла твои обвинения как профи. — Я была тогда слишком резка? — Не-а. Ей нужно было поговорить начистоту. — Хорошо. Я бы не хотела быть сочувствующей и понимающей. Это крайне неэффективно, — ответила Дарья где-то на границе между сарказмом и искренностью. — Поддерживаю, — улыбаясь, кивнул Трент. — Итак… что ты собирался сказать? — спросила она, переминаясь с ноги на ногу. — Думаю, сейчас это не так важно. Мы позже найдём для этого время… — он замолчал. — Трент. Говори. — Мне просто интересно… — Да? — нетерпеливо спросила Дарья. — Ты в деле? Ты действительно здесь? Со мной? Я знаю или, по крайней мере, думаю, что знаю тебя, поэтому понимаю, что ты не делаешь бессмысленных глупостей без причины. — Что, чёрт возьми, ты несёшь? И что за бессмысленные глупости? Ты имеешь в виду… нас? Ты называешь нас бессмысленной глупостью? — Нет, конечно, нет, это не так, я… послушай, я не хочу, чтобы ты оставалась со мной лишь потому, что это принцип, потому что ты обещала Джейн, потому что ты хочешь, чтобы мне стало лучше… — Неужели я настолько самоотверженна в твоих глазах? — удивлённо спросила Дарья. — Ты считаешь, что я стала бы тебя целовать на глазах у сестры, чтобы «подбодрить»? — Ну, конечно, когда ты так говоришь… но всё же… — Не беспокойся, Трент. Я сделала всё это для себя. Я даже не задумывалась, понравится ли тебе это. — Ты в этом уверена? — Ты спрашиваешь меня, уверена ли я, что не думала о твоём счастье? Ты хоть понимаешь, как это безумно? — Это не так, просто я спрашиваю тебя, счастлива ли ты, потому что ты должна это делать, только если тебе от этого хорошо, потому что я себя великолепно чувствую, даже потрясающе, что звучит действительно неубедительно, я знаю, но ты должна чувствовать то же самое… — Трент, ты меня убиваешь. Сколько раз я должна повторить это снова? Ты. Мне. Нравишься. Лицо Трента расплылось в улыбке. — Это звучит очень мило. Дарья закатила глаза. — Ты такая девушка. Серьёзно. Трент притянул её к себе. — Впервые я чувствую себя неуверенно, — пробормотал он. — Между прочим, — начала Дарья, изо всех сил стараясь не нервничать после такого уверенного движения вперёд, — перестань ставить меня на пьедестал, потому что я никогда не буду более нежной, чем сейчас, и никогда не сделаю из тебя «честного человека». Просто подумала, что тебе надо знать. Трент ласково усмехнулся. — Мне это известно. — Также я не собираюсь держаться за руки на людях, я нахожу это негигиеничным и глупым. И также я никогда не буду танцевать, даже медленный танец, ну, может быть, в твоей комнате, но нечто со вкусом, но предпочтительнее — нет. И я не знаю об отношениях, я просто знаю, что они, вроде, есть. Они никогда для меня ничего не делали. Ты… первый парень, с которым я могу быть… что бы мы ни делали. Встречаться звучит просто неправильно. Но мы только что целовались, так что… возможно, это ещё не всё. О, и мне нужны часы для чтения. Много часов. Я могу смотреть, как ты что-то делаешь, пока я читаю. Или ты можешь практиковаться, а я могу читать, или мы можем читать вместе. Иногда я буду игнорировать тебя, потому что очень много думаю, так что, когда это случится, просто скажи мне, чтобы я перестала быть задницей, и я сделаю это. Трент наблюдал, как Дарья бормочет о том, что она будет делать, а что не будет делать в отношениях, и ему хотелось поцеловать её, чтобы заткнуть льющийся из неё поток слов. — Полагаю, я мало что получаю от этого, не так ли? — спросил он, когда Дарья наконец остановилась. — Нет. И я тоже не собираюсь. Ты — абсолютный бездельник со сломанным автомобилем и кавер-группой на Doors. Мы оба в проигрышном положении. — Так кто-нибудь что-нибудь тогда приобретёт? — спросил он, шутя над ней. — Я бы сказала, пиццерия, где мы будем напрасно растрачивать наши лучшие моменты, — пошутила Дарья. — Их прибыль взлетит до небес. — Ну, по крайней мере, мы будем помогать экономике, — ухмыляясь, согласился Трент. — В этом есть свои плюсы, — подтвердила она. — Также есть ещё один. — Если ты хочешь сказать о пищевой аллергии, то я опережаю те… А затем Трент поцеловал её, пока не полился новый поток слов. Он легко поднял её, почти оторвал Дарью от земли, так как она была миниатюрной. Их зубы неуклюже сталкивались, но на этот раз они всё сделали правильно, больше никаких подбородков и носов. И через десять секунд всё стало более естественным. Даже Дарья, которая никогда не понимала концепцию поцелуев в кино, начала осваиваться. Ей пришлось. Трент ничуть не уступил. Даже не остановился, чтобы она привыкла. Его руки держали её так крепко, что Дарья подумала, что может вспыхнуть, и она как бы парила, потому что ноги не касались ничего твёрдого. Это было похоже на ту фантазию о Грозовом перевале, которая однажды у неё была в седьмом классе. Хорошо, это было лучше, потому что Трент сделал что-то странное со своим языком, что заставило её дрожать. — Хм-м-м… ты заходила по дороге в кафетерий? — спросил Трент, когда они слегка отстранились друг от друга. Дарья, всё ещё находясь в шоке, с закрытыми глазами пробормотала ему в губы: — Да, шоколадный пудинг. — Спасибо. И они снова стали целоваться, для практики.***
«Что я вообще здесь делаю? Какого чёрта я здесь делаю? Её нет дома. Что я делаю?» Том задавал себе все эти вопросы в течение последних сорока минут, и, несмотря на поздний час и урчание в животе, он собирался стоять здесь и следить, пока Дарья не вернётся домой. Потому что она должна была появиться. Школа позади. Это было довольно давно. И где бы она ни была, она не могла оставаться там вечно. Он подозревал, что она была с Трентом, потому что после вчерашнего дня не было никаких шансов, что эти двое не… ну, по крайней мере, виделись друг с другом. Том действительно не хотел сталкиваться с Джейн прямо сейчас, и он знал, что столкнётся с ней, если попытается зайти в её дом, или даже невинно пройдёт мимо. Это была просто его удача. Так что теперь он ждал в своей машине, ждал больше часа, как безумный сталкер или один из этих больных извращенцев, ожидая, когда девушка, которую он «любит», вернётся домой после того, как проведёт время с тем, кто, вероятно, был её парнем. Ему хотелось смеяться, но Том на самом деле боялся признаться самому себе, что это самое абсурдное, что он когда-либо делал. А сейчас он не хотел ни в чём признаваться. Дом Моргендорфферов выглядел как пустое святилище. Конечно, Квин принимала гостей по дискуссии насчёт румян где-то внутри, но это место могло быть лишено человеческой жизни. Её родители были Бог знает где. Казалось, они никогда не бывали дома, когда их дочери сходили с ума. Окна были похожи на огромные дыры в большом пыльном пальто. Он покачал головой. Почему пальто? Он не знал. Иногда его разум был полон странных образов. Может, Том ждал, потому что был упрямым. Он хотел высказаться. Он не хотел, чтобы всё так просто рухнуло. Как он вписался во всё это, если ничего не сделал? Том мог бы, по крайней мере, извиниться. Конечно, это прозвучало бы отрепетировано и неискренне, но он хотя бы что-нибудь скажет. Он должен был как-то приблизиться к ней. Оценит ли Дарья, что он ждал так долго? О, Боже, как же его мучила жажда. Том чувствовал, как его горло сжимается. Может, он постучит и попросит стакан воды? Квин не настолько глупа, чтобы отказать ему в стандартной потребности. Том уже собирался выйти из машины, как вдруг входная дверь неожиданно открылась, и из коридора к нему выбежала фигура. Квин Моргендорффер с белым, как простыня, лицом, дрожащими руками и размазанным по глазам и губам макияжем, выскочила из дома и помчалась к машине Тома. Она даже не задумалась. Она просто открыла дверь, влезла, присела на корточки и умоляющими глазами посмотрела него. — Пожалуйста, просто увези меня отсюда! Пожалуйста! Я должна уехать прямо сейчас! Том в шоке уставился на неё, разинув рот. — Квин? Что… что происходит? Почему ты так сидишь? — Я не могу объяснить! Просто езжай! Вперёд! Том оглянулся на дом и увидел ещё одну девочку её возраста, которая стояла у двери, дезориентированная и тщетно звала её по имени. — Том! — яростно прошептала Квин. Он кивнул, запустил двигатель и уехал так быстро, как только мог, оставляя дом Моргендорфферов и все надежды на встречу с Дарьей этим вечером позади. Даже когда они были уже в нескольких кварталах, Квин всё ещё держала голову опущенной, пристально глядя на свои ноги, когда они ехали. — Знаешь, ты можешь уже перестать прятаться. Мы давным-давно проехали твой дом. — Знаю… — рассеяно пробормотала Квин. — Хорошо. Спасибо. Извини. Спасибо. — Нет проблем. Но почему…? — Не надо. Без обид. Просто не надо. Её чёткий тон был слишком очевидным признаком того, что она не хотела ничем делиться. Тем не менее, Том настаивал, потому что понял, что это должно быть довольно серьёзным, что бы это ни было. — Ты в порядке? Знаю, это не моё дело, но ты выглядишь потрясённой. Тебе нужно что-ни…? — Я же сказала, что ничего не хочу и ни в чём не нуждаюсь. Я в порядке, — солгала она, закусив губу, отворачиваясь от него. Том чувствовал себя очень некомфортно за рулём, но, если бы Квин нужно было пространство, он дал бы ей это. Через минуту или две Квин наконец поднялась и села на своё место. Она повернулась к окну, так что Том не мог разглядеть выражения её лица. «Должен ли я беспокоиться?» — задумался он. Это, конечно, было неожиданно. Том никогда не думал, что будет возить заплаканную Квин Моргендорффер по городу. Особенно с прошлой ночи, когда она была так груба и требовательная к нему. Что случилось? И как ему заставить её рассказать ему? — Хм, хочешь я отвезу тебя куда-нибудь? — неуверенно спросил Том. — Нет. Я имею в виду… нет, нет никакого смысла, — пробормотала Квин, её лицо наполовину было скрыто её волосами цвета давленной земляники. — Если хочешь, я могу тебя куда-нибудь подбросить. — Ох. Ты уже хочешь от меня избавиться? — спросила она, не заботясь о том, правда ли это. Она казалась такой измученной, будто сгорела дотла. — Нет, я просто думаю, что ты захочешь поговорить с кем-нибудь о… о том, что случилось. И я могу… отвезти тебя к этому человеку. Потому что я просто… у меня это не очень хорошо получается. Квин раздражённо вздохнула. — Я не просила тебя ни о чём, кроме как вести машину. Я же не говорила тебе утешать меня или разговаривать со мной, не так ли? Это на твоей совести. Так что просто прекрати, ладно? Грубые эмоции в её голосе заставили его вздрогнуть. Здесь определённо было что-то не так. Том не мог с этим совладать. Он оставил машину перед супермаркетом. — О Боже, ты так сильно хочешь, чтобы я ушла? Отлично! Господи, ты такой придурок! — закричала она, когда увидела, что они остановились. Квин собиралась распахнуть дверь, когда рука Тома обхватила её руку и затащила обратно. — Квин, что, чёрт возьми, с тобой случилось? Ты должна рассказать мне. Это слишком серьёзно. — Когда она промолчала, он настоял: — Послушай, я не могу больше возить тебя вот так. Ты меня пугаешь. Может, твоим родителям стоит… — Нет! — вскрикнула Квин в панике. — Ни за что! Только не мои родители. Я не хочу, чтобы кто-нибудь знал! Никто! — Воу, воу, воу… успокойся, я никому ничего не скажу. Я… я их даже не знаю. Я просто предположил… — О Боже, о Боже, о Боже, о Боже. — У неё началась гипервентиляция, как будто она скоро отключится. Том уже сходил с ума. Он взял её за плечи и начал трясти. — Эй! Эй, ты в порядке, в порядке! Ты слышишь меня? Успокойся! — Не могу! Я не могу успокоиться! О Боже, я не могу, о Боже, все будут знать! Все! Ужас был ясно написан у неё на лице. Том задался вопросом, стоит ли ему отвезли её в больницу. Он должен был что-то сделать. Он посмотрел на супермаркет. — Подожди здесь, хорошо? Пожалуйста. Не выходи из машины. Несмотря ни на что, хорошо? Я принесу тебе немного воды. Квин, ты слышишь меня? Квин? Девушка безразлично посмотрела вверх, но так или иначе кивнула головой, как будто была в трансе. Не веря, что она останется на месте, Том пристегнул ремень безопасности и заблокировал автомобиль. Если бы кто-то нашёл её там, запертой в явно разваливающейся на части машине, они бы предположили худшее. Чёрт, он бы предположил худшее. Но Том не думал об этом. Вернувшись в машину, он держал в руках две бутылки воды, шоколадные батончики и несколько салфеток. Квин сидела в том же положении, бормоча себе под нос что-то невнятное. — Они узнают, и им будет противно… я даже не… Кто знает… что она им сказала… Я не знаю, что делать… Боже, почему? — Слушай, я принёс тебе воды и шоколад. Это поможет, поверь мне, — сказал Том, садясь рядом с ней и кладя бутылку и батончики ей на колени. Квин смотрела на них, как на инопланетные технологии. Том вздохнул. Он взял бутылку с её колен, откупорил её и медленно поднёс к её губам. — Давай, пожалуйста, не усложняй, просто… просто попытайся попить. Квин нетерпеливо ударила его по руке, и в итоге половина содержимого бутылки выплеснулась на пол. — Вот чёрт! Теперь повсюду вода… В конце концов хорошо, что он купил салфетки. Том начал вытирать ими панель и подлодлокотник. У него хранились запасные часы в проёме между сидениями. Он вынул их и стряхнул воду. — По крайней мере, съешь немного шоколада. Хочешь, я отстегну ремень безопасности? — Квин покачала головой. — Ты хочешь, чтобы я… ехал дальше? — Тишина. — Квин, ты должна мне что-нибудь рассказать. Я просто не могу… — Знаешь, что самое ужасное? — внезапно спросила она, поворачиваясь к нему с такими же мутными глазами. — Что? — Я не отстранилась. Том в замешательстве нахмурил брови. — Что, прости? — Ну, не сразу, понимаешь? И я… я почувствовала язык. Эм, будто по-настоящему, действительно его ощутила. И на ней было больше косметики, чем на мне. Так что вкус был ужасен… Но просто, я не… я не отстранилась первой. Том уронил салфетки. — Подожди, ты говоришь мне… Он попытался обработать новую информацию как можно быстрее. Очевидно, Квин поцеловалась. С девушкой. С языком. И… она не отстранилась. Квин закрыла глаза. — Она просто взяла меня за щеку… и я просто позволила этому случиться. О, Боже. Том попытался восстановить самообладание. Он тоже был порядком шокирован. Квин Моргендорффер? Поцеловала девушку в её собственном доме? — Она просто наклонилась и толкнула меня к раковине… — продолжила она глухим голосом. — Так… эта девушка поцеловала тебя силой? — спросил Том, чувствуя себя крайне неловко и в то же время ошеломлённо. — В том… в том-то и дело. Она сделала это. Она полностью… но потом, я… Чёрт возьми, нет! — внезапно закричала она. — Нет! Я не ответила! Я просто стояла там! — О-окей… — Теперь ты считаешь меня лесбиянкой, да? Наверное, да. Фу, все подумают, что я лесбиянка! И я не против них, это нормально для других людей, но я не лесбиянка! — отчаянно огрызнулась она. — Квин, я так не думаю… Я не считаю тебя лесбиянкой. Люди экспериментируют. Я просто удивлён, потому что не ожидал, что это случиться с… — Ну и что? Ну и что, что я не отстранилась от неё? Я была шокирована! Я не могла пошевелиться! Я даже думать не могла! И она, наверное, подумала, что мне это нравится! Фу, ненавижу её! — Эта другая девушка — это не та Сэнди, о которой ты говорила по телефону? — спросил Том, зная, что, возможно, ступает на неизвестную территорию. Внезапно из её горла вырвалось маниакальное хихиканье. — О, я совсем забыла про Сэнди! Бьюсь об заклад, Стейси просто начала плакать. Она, наверное, во всём ей призналась! Наверное, она выдумала историю о том, как я поцеловала её. И теперь Сэнди во все-е-е-ей этой истории! — Так… это Стейси, та, что поцеловала тебя. — Я не такая девушка, понимаешь? Если бы я хотела поцеловать её… но я не хочу! Я целуюсь с парнями! Мне нравятся парни! — Эй, я верю тебе, тебе не нужно меня убеждать! В любом случае, это не твоя вина. Стейси была той, кто… — Да, она поцеловала меня. А не наоборот. Она просто зашла в ванную, пока я пыталась стереть эту мерзкую тушь для ресниц. Очень дерьмовая штука. И она хотела помочь мне снять её. И мы говорили о том, как Сэнди стоит уже поперёк горла, и что она не позволяет нам есть попкорн с маслом, потому что она на специальной диете, и как она заставила нас всех пробовать новые наборы, кроме себя, потому что у неё цвет лица должен оставаться идеальным. А потом я держала её руку, а она держала мою, знаешь, сестринство, всё такое, но потом она наклонилась, и я просто застыла… она обхватила руками мои щёки, и она просто… и я просто стояла там, как идиотка! И мой язык, возможно, коснулся её языка, и я хочу принять душ, я просто хочу почистить рот, потому что она мне не нравится в этом смысле, и она должна была знать. И это отвратительно для меня, ясно? Потому что я не экспериментирую, я не иду по такому пути, и я даже часто не целуюсь, как наверняка кажется, поскольку у меня много свиданий, я просто хожу на них, как те женщины в сериалах, но я не буду этого делать, если это не будет для меня особенным, и, вероятно, это был мой первый поцелуй с языком, и я так сильно ненавижу её за это, я действительно прямо сейчас ненавижу её мужество. Квин шумно выдохнула и откинулась на спинку сидения, словно подняла что-то тяжёлое. Она схватила бутылку с водой и начала жадно пить. Том откинулся на спинку сидения, отягощённый осознанием того, что сестра Дарьи только что поцеловала девушку. Он откупорил вторую бутылку и начал пить. — Но меня так беспокоит, что я не отстранилась! — внезапно пробормотала Квин. — Я просто хочу вернуться в прошлое и оттолкнуть её. — Почему? — вдруг спросил Том, его голос был холоден и спокоен. Он возвращался к своему старому «я». Нет больше тревоги и беспокойства. Его охватило любопытство, даже если он знал, что не следовало так делать. — Почему что? — Почему тебя это так беспокоит, что ты не отстранилась? — Ну, понятно дело! Я позволила ей поцеловать себя! Меня это чертовски тревожит! Том покачал головой. — Нет, она поцеловала тебя, а ты позволила ей целовать тебя дальше. Так тебя беспокоит, что ты полностью её не возненавидела? Или что твоя первая реакция была… позволить этому продолжиться? Квин в шоке открыла и закрыла несколько раз рот. Она была так возмущена, так удивлена, так рассержена, что не могла даже пошевелиться. Её тело начало дрожать. — Как… как… как… — она замолчала, не соображая. — Слушай, не расстраивайся, но я думаю, ты испугалась, потому что… целовала в ответ, — добавил Том, проверяя воду. Квин швырнула ему в лицо бутылку с водой, и, прежде чем он понял, что происходит, она выскочила из его машины и быстрым шагом удалялась от него. У Тома не было времени злиться из-за бутылки; он вышел и пошёл за ней. — Большое спасибо, что бросила мне это в лицо, я просто пытался тебе помочь, — крикнул он ей вслед. Квин ускорила шаг. — Перестань преследовать меня и оставь меня в покое! — Я не могу оставить тебя здесь одну в таком состоянии. Слушай, прости, если я был слишком резок, но я не хотел тебя разозлить. — Я сказала, прекрати преследовать меня, урод! — закричала Квин в ответ. — Тогда перестань убегать от меня! Ты устраиваешь сцену. Давай просто вернёмся к машине, и я отвезу тебя домой. — Нет! Я не хочу никуда с тобой идти! — Квин… — Боже, почему ты не понимаешь намёков? Я хочу побыть одна! Она начала бежать. Быстрее и быстрее. Том, вопреки здравому смыслу, последовал за ней. Это было забавное зрелище: один бежит за другим. — Ты можешь уже остановиться? Я больше не могу бежать! И я оставил свою машину далеко позади! — Я не заставляю тебя меня преследовать! — крикнула Квин, тяжело дыша. — О, что это тогда такое, как ты думаешь? Моя утренняя пробежка? — Заткнись! — Квин, если ты не остановишься, я скажу Дарье, что ты поцеловала девушку. Она остановилась так быстро, что чуть не споткнулась о собственные ноги. Том добрался до неё вовремя, чтобы поддержать, прежде чем она упала. — Отпусти меня! Как ты смеешь мне угрожать? — Господи, Квин, я не угрожаю тебе. Но я не знал, как заставить тебя остановиться… — Так ты собираешься рассказать Дарье? Серьёзно? Это и есть твой большой план? Отлично! Почему бы и нет? Валяй, меня это не волнует! Она, наверное, уже целовалась с Джейн! Кто она такая, чтобы судить? Том издал низкий смешок. Пот струился по его лбу. Он упёрся ладонями в колени, прерывисто дыша. Ему не следовало надевать сегодня свитер. — Уверяю тебя, Дарья никогда не целовала и не поцелует Джейн. — Да неужели? — Да. Поверь мне на слово. Ей нравится брат Джейн. Квин подозрительно прищурилась на него. — Это просто влюблённость. И ты ничего не знаешь о моей сестре. — На самом деле… — А что ты вообще делал перед моим домом? Ты шпионил за нами? Ты что, полный придурок? Извращенец? Потому что ты мне таким кажешься. — Эй, если ты забыла, ты прыгнула в мою машину, а не наоборот, — защищался Том. — Это не объясняет, почему ты там оказался. И как у тебя хватило наглости сказать, что я поцеловала её в ответ? — Тогда почему у тебя такая реакция? — сорвался Том, сытый по горло её отрицанием. — Если ты, б***ь, не поцеловала её в ответ, почему ты так бесишься, хотя я только упомянул об этом? У тебя не было такой сильной вспышки гнева из-за какой-то растерянной девушки, поцеловавшей тебя во время встречи по макияжу. Возможно, она даже не понимала, что делает. Ты ведёшь себя так, потому что знаешь… — Прекрати! Прекрати говорить об этом! Мне всё равно! Мне всё равно, кто кого поцеловал, и мне всё равно, целовала ли я её в ответ или это она засунула свой язык мне в рот, потому что это всё та же дебильная ситуация, не важно, как я смотрю на неё, и я не смогу стереть её в данный момент, мне придётся жить с этим вечно! Хорошо? Том покачал головой. — Ты не будешь жить с этим вечно, Квин. Это не такое уж и большое дело. Это всего лишь поцелуй. Серьёзно. Это пройдёт. Со временем ты даже не вспомнишь об этом. — Как ты можешь такое говорить? Это был мой первый поцелуй с языком, а она уничтожила его для меня. — Хочешь узнать нечто важное? Наподобие действительно крупного события? Я влюблён в твою сестру. Да, очень сильно влюблён. Так что теперь мы квиты. Квин замялась. — Ты… ты что? — Ты меня слышала. — В… влюблён? Но, но разве ты не с Джейн…? — Был. — Вы расстались? — Недавно. — И ты влюбился… — В Дарью. Да. — Вау… — Да уж… Они стояли в тишине целую минуту, глядя друг на друга, как будто только что встретились. — Она… она знает? — Да. — Она знает? Серьёзно? О Боже мой! — Да, но я ей не нравлюсь. — Ох. Она… разве? — Я почти в этом уверен. — Почти? Так-то есть шанс… — Квин замолчала. Том вздохнул. — Я не знаю, Квин. Я просто рассказал тебе это, чтобы снять камень с моей души, правда. Мне действительно нужно было это кому-то рассказать. Прости, что это оказалась ты. И вот так. Я просто хотел освободиться от этого. Квин молча обдумывала свои слова. — Ты сказал, что мы квиты… что ты имеешь в виду? — наконец спросила она. — Ну, ты рассказала мне что-то неловкое и личное. Так что я возвращаю должок. Теперь ты тоже кое-что обо мне знаешь… следовательно, мы квиты. Поэтому тебе не нужно чувствовать себя неловко. — Ох. Но ты влюблён в Дарью… Я даже не знаю, что сказать… — Тебе не нужно ничего говорить. Уже хорошо, что это сказано вслух, вот и всё. Я вроде как пока держу это в секрете. — Пока? Как долго? — Не могу точно сказать. Может, месяц. — Вау. Это очень долго. Я имею в виду, что сошла бы с ума, если бы мне пришлось так долго скрывать свои чувства, — прокомментировала Квин, но не для кого-то конкретно. Она почти забыла, что поцеловала Стейси. — Теперь ты понимаешь, почему я должен был от этого освободиться, — грустно улыбаясь, ответил Том. — Но ты это и Дарье рассказал. — Ну, технически нет, но я дал ей все подсказки. Почти всё объяснил. Она знает. — А откуда ты знаешь, что ты ей… не нравишься? Она тебе сказала? — Нет… я, эх… она должна тебе рассказать это. Я не должен так на тебя наезжать. В любом случае, я сделал вывод. Квин смущённо покачала головой. — Я ничего не понимаю. — Послушай, это был долгий день. Давай просто найдём машину. Мы можем немного перекусить, а потом я отвезу тебя домой. Подозреваю, к тому времени Стейси уже не будет. — Я вернусь к машине, но не заставляй меня возвращаться домой. Просто дай мне немного посидеть, — тихо ответила Квин. — Ты… ты уверена? — Мне нужно подумать о том, что я собираюсь сделать, что я им скажу. Они, наверное, психуют, звонят в полицию, или маме, или Бог знает, кому… но я не могу сейчас с ними столкнуться. И Стейси, я действительно не хочу её видеть. Наверное, она всем рассказала. — Уверен, Стейси так же напугана, как и ты. Не думаю, что она кому-то рассказала. Полагаю, они все ждут тебя дома, — рассуждал Том. — И это последнее место, куда я хочу пойти, ясно? — Её голос снова начал опасно повышаться. — Хорошо. Ладно, давай просто доберёмся до машины. Возращение было довольно томительным. Том старался не сожалеть о том, что рассказал Квин о своих чувствах к Дарье, в то время как сама Квин пыталась убедить себя, что она не просто так рассказала Тому всё, что произошло. Так или иначе, она вынудила его принести клятву о неразглашении. Как и сам поцелуй, это нельзя было игнорировать. Им обоим было стыдно за свои признания. — Я знала, что скрытный — это слово, — пробормотала Квин. — Что? — По телефону. Прошлым вечером. Я спросила, скрытный — это слово. — Э-э, не понимаю… — Я смотрела. Когда-то. Ты сказал мне проверить словарь. — Эм-м, ясно, и? К чему ты клонишь? — Я знаю, что скрытный — это слово. Тогда я тоже это знала. — Тогда… почему ты спросила? — Я просто пыталась быть милой. Потому что это мило, задавать очевидные вопросы… — Добровольная глупость — это мило? — Нет… ты не понимаешь. Я просто хорошенькая от природы, поэтому чувствую, что должна быть милой, даже когда я спорю или говорю по телефону с незнакомцем. Я должна… вставлять незначительные мелочи. Том нахмурился. — Ты всегда должна быть милой потому, что ты уже симпатичная? Это… в этом нет смысла. — Я же говорила, ты не поймёшь. — И всё же, почему ты говоришь мне это сейчас? — Не знаю. Я только что вспомнила. — Только что вспомнила? — Да. Ты сказал, что держишь свои чувства в секрете. Поэтому я вспомнила. Остальная часть прогулки прошла в тишине. Даже после этого всё было спокойно. Они просто сидели в его машине и ели шоколадные батончики. Через час Том высадил Квин перед домом. — Я никому ничего не собираюсь рассказывать. Ты тоже? — спросил он её. Естественно она согласилась. — Мне не с кем говорить, и у меня нет причин рассказывать о… твоих чувствах к Дарье. Но ты можешь… рассказать кому-нибудь о моём… — Не буду. Обещаю. Меня это не волнует. Это твоя жизнь. — Я… могу ли я доверять тебе? Это был вопрос на миллион долларов. Если бы Том был честен, то ему пришлось бы сказать «нет», она не могла ему доверять. Он был ненадёжным и двуличным, не говоря уже об эмоциональной нестабильности. Очень похоже на неё. — Конечно. Почему бы и нет? Я… я надеюсь, ты всё уладишь. — И… ты не считаешь меня лесбиянкой? То есть это нормально для других людей. Быть лесбиянкой. Но я не такая. И я не хочу, чтобы ты так думал. — Почему тебя вообще волнует, что я думаю? — Не знаю. Но это всё равно имеет значение. — Ты сама себе противоречишь. — Пожалуйста, никому не говори. Это важно для меня, — настаивала Квин. — Квин, я никому ни хрена не скажу. Хорошо? Ты могла бы бегать по этой улице голой. Я бы не стал говорить. Девушка покачала головой. — Я не могу этого сделать. — Сделать что? — Зайти внутрь. — Эм, ты не можешь вечно стоять на тротуаре. — Эх. А что насчёт тебя? — Что насчёт меня? — Хочешь, я скажу Дарье, что ты заходил? Том опустил голову и схватился обеими руками за руль. — Нет. Нет смысла. К тому же, это испортит алиби, не так ли? Впервые за этот день Квин почти улыбнулась. — Спасибо, наверное. — Не беспокойся об этом. Но даже после того, как Том уехал, Квин не заходила в дом. Девушка, которая войдёт в него сейчас, будет совершенно другой. По крайней мере, в глубине души она в это верила.