Hardcore

POV Шэ Ли Отец уставился на меня с открытым ртом. Чэн не поменялся в лице. Несколько людей в шоке повернулись, и одиночный голос из толпы: — Я так и знаааал… — Заткнись, Тао! — рыкнул Чэн. — Ли, что ты такое говоришь?! — отец схватил меня за руку, а вот дядюшка, видимо, только что вникнувший в суть, схватился за сердечко. — Руки, — я выдернул кисть из ладони отца. — Как это понимать?! — не унимается родитель. — Как хочешь, — я пожал плечами, — а если за подробностями, то вот к нему, — снова указываю на Чэна. Разворачиваюсь и отпинываю с дороги какого-то мешавшегося щегла. Тот взвизгнул и что-то неприятное крикнул мне в спину. Ошибка. Медленно возвращаюсь и вглядываюсь в посеревшее от страха лицо, похоже, не ожидал, что мне будет не лень подойти и вломить грандиозных пиздюлей. А я прям в настроении. Тот затрясся. Немощь, блять. Срываю с него наушники, попутно вытягивая древний телефон. Подхожу почти нос к носу и вставляю в ухо наушник. Орёт лютый «дэткор». Ну, ладно, живи… Сую в карман его телефон, делая музыку громче, и вставляю в ухо второй наушник. Сквозь оглушающий гроулинг слышу срывающийся голос отца. Он зовет меня. А мне никто не нужен. Я хочу быть один. Я хочу уйти настолько далеко, насколько это возможно. Чтобы не слышать, не знать, не видеть. Чтобы всё чёрной чертой. Хватка за плечо мешает мне это сделать. Чэн. Ну, естественно, куда без него? Вытаскиваю из уха наушник и безучастно всматриваюсь в его лицо. — Куда собрался? Качаю головой. Как ты меня достал. — Это не твоё дело. — Тебе сейчас опасно оставаться одному. — С чего бы? — Хочешь лечь на соседнюю койку с Ронгом? — Отвали, — отмахиваюсь и делаю шаг назад, чтобы после развернуться и уйти. Во мне пепел и горечь. Усталость и холодный ветер долгожданной свободы. …А ещё глухая, мёртвая тишина… — Ты ведь знаешь, что мне ничего не стоит силой остановить тебя? Я достаю из кармана нож, резко раскладываю и вытягиваю руку вперед. — Только тронь меня… Только тронь, — я без сожаления сейчас могу всадить ему в сердце сталь по самую рукоятку. Чэн сложил руки на груди. Ухмыльнулся и пригладил волосы и так находившиеся в идеальном порядке. — С чего столько ненависти, Змей? Разве мы расстались не на приятной ноте? — Ненависти? Ты думаешь, я тебя ненавижу? Открою тебе секрет, Чэн, ненависть, как и любовь, нужно заслужить. Так что не льсти себе. Я тебя не ненавижу, мне просто на тебя посрать. Так что иди нахуй. Это всё. По-настоящему всё, ясно тебе? — Всё будет только тогда, когда я решу, — жестко ответил он, окатывая меня волной ярости. — Твои решения меня не касаются. Вижу стремительное приближение к нам отца и дяди. Ну уж нет… Идите ВСЕ нахуй. Чэн оборачивается заинтересованный моей реакцией, и я пользуясь его заминкой со всех ног бегу прочь. — Лииии!!!!! — вопит отец. Я несусь всё быстрее и быстрее. Захлебываюсь резким порывом ветра, кашляю, и на бегу оборачиваюсь. Меня никто не преследует. Чэн остался в той же позе, но готов поклясться, даже на расстоянии, в котором невозможно лица разглядеть, я вижу, как его глаза наливаются кровью. Пятясь назад, показываю ему средний палец и снова срываюсь на бег. Через закоулки, пустые дворы, заброшенную стройку, оказываюсь на другом конце района. Музыка в ушах похрипела и обреченно затихла. Выдёргиваю наушники, обматываю их через корпус телефона и метко бросаю в ближайшую помойку. В голову приходит мысль, что за эти два дня я бегал больше, чем за всю жизнь. А потом снова пустота. Мне бы смеяться или правильнее, размазывать сопли, но внутри меня словно провели дезинфекцию. Я стерилен от всех эмоций. Неспешно иду, подталкиваемый инертной силой и странной потребностью не останавливаться. Начавшийся первый летний месяц, вдохнул в ночь тепло. Тем самым намекая, что эти три месяца бомжевать будет не так страшно. А мне и правда некуда идти. По местным окрестностям понял, что совсем недалеко от районной больницы. Часы приема давно уже закончились, но не для меня. На посту работает отец одного из моих пацанов. Повод скоротать время. Свернул в нужное направление, перемахнул через забор и побрёл к центральному входу. И тут подарок судьбы. Без красной ленты, но в спортивном костюме. Что здесь в такой час делает старший брат Ронга, мне поебать, но скула из-за его кулака ноет до сих пор. Как хорошо, что мы встретились возле больнички — значит, ползти ему будет недалеко. Быстрым шагом подхожу ближе, поднимаю с неухоженного газона корягу и со всего маха вырезаю в расслабленную спину своего визави. Тот глухо харкнул, задохнулся в кашле, и по инерции пробежав несколько шагов, рухнул на асфальт. — Привет, переросток. Я должок отдать. В прошлый раз скажи «спасибо» своей матери, что я не порезал тебя как свинью, но сейчас мы одни. — Змей?! Вместо ответа со всей дури бью ногой в живот, а потом размашисто ещё раз и ещё, его тело вьётся и выгибается от моих ударов и, потому, иногда я попадаю не совсем туда, куда хотел. Тот сдавленно стонет, выплевывая малиновые сгустки. У меня разбушевался адреналин. Терпкий запах крови в застоявшемся воздухе въедается в мозг как наркота. Я оскалился в предчувствии знатного «отдыха». Мне никого не жалко. Я никому не сочувствую и за проступки всегда спрашиваю. Я мразь. И этим не горжусь, но и стыдиться мне нечего. Это улица. И либо она тебя, либо ты ее. Слабость — и сразу на дно. Брат Ронга жмется к земле и тихо поскуливает. Возможно, я опустил ему почки. Надо проверить. Наотмашь вновь прохожусь ногами по его наряженному телу, удары отдаются тупыми звуками в темноте и хриплыми стонами боли. Зачем-то в руках до сих пор держу палку. Откидываю. Достаю из кармана нож и усаживаюсь возле часто дышавшего и стенавшего тела. Приставляю к горлу наконечник ножа и слегка надавливаю, под его скулёж из шеи потекла тоненькая алая струйка. — Ну, тихо, не верещи. Я тебя даже резать ещё не начал. — Что ты хочешь?! — тонкий, дрожащий жалобный голос. Я призадумался. Хочу я всего и много, но он ни разу не помощник. — Для начала извинись, — давлю ножом сильнее. — Прости, прости, пожалуйста!!! — истеричный крик. — За что? — За… За то что… Ударил! — Ударил… — протянул я, — ну ладно… А за слова извиниться не хочешь? — Да! Да и за слова прости! Извини, я честно… — Всё. Заткнись. Не опускайся ещё ниже в моих глазах. Хотя куда ниже, а? Риторический вопрос… Что ж живи, Непуть. Но поблажек у тебя больше нет. И, да, слово скажешь брату о нашем сегодняшнем разговоре, и я тебе клянусь, нашинкую так, что по картинке не соберут. Отдыхай. Отнимаю нож от горла, на прощание ещё один смачный удар поддых и отправляюсь в сторону входа в больницу. Тормознул на пропускном пункте и похлопал по стойке, дабы разбудить сторожа. — Кто?! Что?! — встрепенулся он. — Нехорошо спать на работе… — Шэ Ли! Ты чего в такое время? — Да вот, дела были, только освободился. Пропустишь к Ронгу? — Так спят уже все. — Ну, не вечным же сном, — ухмыляюсь я. — Типун тебе на язык!.. Ты… — он осёкся, — Что с тобой, Ли? Выглядишь ужасно! Это что… Сажа? — указал на мою щеку. Я потёр ладонями лицо. — Всё возможно… Ну так что? — Эх, ну что с тобой делать?.. Ладно. Ронга из интенсивной терапии перевели в обычную палату. На третьем этаже. Только прошу, не шумите! Если тебя увидят, мне влетит! — Понял. Номер палаты? — 41. *** — … не знаю. Они не сказали под кем ходят и чего хотят… Просто накинулись, как дикие псы, я думал, всё, пиздец, поминай, как звали! Просто беспредел! — гаркнул Ронг, но быстро затих, оглядываясь по койкам, смотря, не разбудил ли кого. Я устало выдохнул. Так и знал, что от Ронга не будет прока в смысле нужной информации. — От тебя костром пахнет… — пошевелил носом он. Я откинулся на спинку стула и та в ответ жалобно скрипнула. Одна тусклая лампочка едва освещает палату. Я вперился взглядом в потрескавшийся потолок с облупившейся штукатуркой. — Что будешь делать? Я к тому, что ты же не оставишь всё так? Тем более, пострадал не только я, но и остальные… Шу, Цин, Хан… Ты же наш лидер, Ли. Ты должен это решить, иначе… Кто будет уважать нас? Тебя? Я усмехнулся. — Ли. Я вернул взгляд на друга. — Мне нужны деньги, — смущенно шепчет он. — А кому они не нужны? — Здесь другое… На лекарства. Счет уже выставили приличный, к тому же оплата аренды за квартиру близится. Семья не потянет. У меня вертелось на языке спросить, что тогда поделывают его отец и брат, раз все финансовые проблемы стягиваются на младшего сына. Но унижаться я не стану. Ронг мой человек. И он пострадал, а значит, решать мне. Вот только денег у меня нет. Я всё отдал Бэй Лин Хану, когда оплачивал элитную шлюху для Чэна. — Я всё решу, — поднимаюсь. — Ли! — снова окликает он, вцепляясь мне в руку. Я молча жду. — Я слышал, что брат позволил себе лишнее по отношению к тебе… Ты извини его, ладно? Он сгоряча. — Без проблем, — хмыкнул я. *** Метафизический паук плетет из моих внутренностей тугую паутину. Вдох — затянута петля, выдох — новый виток. Очередная сигарета, сколько выкурил, не знаю, но горло начало неприятно саднить. После десятого звонка от отца выключаю телефон. Я ничего не хочу слышать. Я устал. Последние дни отжали меня, как тряпку и я… Нет, не жалею себя. Это мерзко, это слабо, недостойно, в конце концов, и потому… Выдыхаю дым и тушу сигарету об ладонь. Прикусываю губу и давлю дальше. Больно, очень. Но отрезвляет от пагубных мыслей. Зализываю ожог, отчего кожу жжёт в два раза сильней. Но это похуй. Неважно, всё неважно, кроме одного — мне нужны деньги. Эти блядские бумажки. Рука наливается жаром, ожог пульсирует и по ощущениям ему вторит мозг. Груз ответственности никуда не делся. Это всегда со мной. Нет отеля? Есть другие обязательства. И они никогда не отпустят. Я сам не позволю этому случиться. Потому как, добившись авторитета и уважения — хочу суметь пронести это красной нитью через всю жизнь. Особенно, когда в ногу идут трудности. И либо спотыкаешься о них, теряя всё, чего достиг, либо собираешься, и идёшь дальше. Отель — минутная слабость. Нет у меня радости, что его больше нет. Это был мой дом. Дом отца и дяди. А теперь у них, как у меня, даже крыши над головой нет. Нечему радоваться. Хотя тогда, на один сумасшедший миг, я почувствовал себя свободным. Однако, я - это я. Я всё смогу. Найду. Переживу. Один. До конца. И это… Нет, это правильно. *** В поле зрения попадается круглосуточный магазин. Порывшись в карманах, нашёл только пачку Чэновских сигарет, зажигалку и нитку. Охуеть достаток. Грохаюсь на лавку и бесцельно созерцаю освещенные витрины. Сплевываю образовавшуюся слюну и вытираю её кедом. Зарываюсь пальцами в волосы и устало жмурю глаза. Хочется спать. Сегодня я явно не изобрету велосипед, а вот отдохнуть следовало бы. Откидываюсь обратно на спинку. Да сегодня день встреч! — Эй, Рыжий, не боится Тянь спускать тебя с поводка в такое время? Шань оглядывается, пока его глаза не нашли источник раздражения. А то, что именно раздражения, так это у него на лице написано. — Иди-ка ты нахуй. Я ухмыляюсь. — Ладно, не ори. Чего не спится в такое время? — А тебе-то что? — Так и будем через улицу разговаривать? — подзываю его пальцем. Шань отвечает «факом». Я повторяю его жест. После обмена «любезностями» Рыжий покривившись, все же идёт в мою сторону. — Давно тебя не видел на районе. Сменил дислокацию? — Что-то типа, — мнет ручки пакета, — а ты чего тут сидишь? — Что там у тебя? — игнорируя его вопрос, отгибаю целлофан, разглядывая содержимое. — Грабли, блять! — Ладно-ладно, — хрипнул я, голос сел от сигарет и усталости, — ты чего ночью попёрся по магазинам, дня мало? Он пожал плечами. Я закурил, чтобы перебить голод. — Я слышал про твой отель. — Ммм… — безучастно выдыхаю я. — Выяснил, кто это сделал? — Нет. Наш разговор пресекла напряженная пауза. Напряженная со стороны Шаня, мне как-то побоку. — Тебе пойти, что ли некуда? — Есть куда, не переживай, Малыш Мо. А ты лучше иди домой. Наш с тобой райончик перестал быть безопасным. — Во-первых, за «Малыша», я тебе сейчас кадык вырву, а во-вторых, когда это наш район безопасным был? — дельно спросил Шань и, порывшись в пакете, подал мне питьевой йогурт. Персик. Я расплылся в улыбке. Рыжая бестолочь действительно очаровательна, начинаю понимать Тяня. Я не стал отказываться. Открутил крышку и отпил немного. — Сейчас всё по-другому, — облизнув губы, поясняю я, и снова прикладываюсь к напитку. Жрать хочу просто безмерно. — Так ты не ответил, почему тут сидишь? — Тебя жду. — Меня неделю дома не было. — Так я неделю и сижу, — смеясь, фыркнул я. Шань цыкнул, но тоже едва заметно улыбнулся. Нужно отметить, что после того, как он начал «тесно общаться» с Тянем, то стал хоть немного на человека похож. Более расслабленный, не такой дёрганный, как обычно, иногда даже проскальзывали интонации Хэ, настолько они вросли друг в друга. — Кстати, о поводках, Чэн в курсе, где ты? Я чуть йогуртом не подавился, но усиленно сглотнул, чтобы не выказать своей реакции. А Шань всё пялит на меня свои любопытные очи. В них зреет насмешка. Нет, блять, всё-таки не на пользу ему Тянь. Охуел, гаденыш… Это один из тех случаев, когда всю жизнь недооцениваешь человека, а он потом выдаёт такое, отчего у тебя сжимается предсердие. — Чэн? — я против воли улыбнулся, когда вспомнил сегодняшний этюд с признанием. Шань нахмурился, не поняв моей реакции. — Чэн, — повторяет он. — Не знаю, нет, наверное. — Ты же сам… — Заткнись! — я резко соскочил с лавки, вглядываясь в слепящие фары подъезжающей незнакомой иномарки. Я отчего-то четко знаю, что это по мою душу. Блять. — Беги. Быстрее. — Толкаю Мо в переулок. — Ты чего?! — вопит Шань, пытаясь выйти обратно. — Ты, блять, тупой, что ли?! Съёбывай! — открыто кричу я. На всякий случай отхожу подальше от лавки, где мы топтались, и встаю прямо под светящуюся витрину, примеряя поганое ощущение мишени. Что ж, не самый плохой исход… Мне не придётся искать тех, кто поджег отель. Они сами меня нашли. А то, что это именно те гондоны сомневаться не приходится. Я знаю весь район, и этот транспорт явно не из местных. А значит, в гости ко мне пожаловала новая «власть». Машина останавливается возле меня. Плавно опускается тонированное окно. — Садись. — И дверь не откроете? — Не нарывайся. Змей. — С расстановкой. Снова закуриваю и вместе с сигаретой сажусь в дорогой кожаный салон. — Потуши, — грозит голос. — Да, щас, блять… — невесело усмехаюсь я, а потом, поняв, что эта ночь никогда не закончится, устало выдыхаю, — поехали, твою мать, долго ещё ждать?.. *** Мо растерянно проводил взглядом отъехавшую машину. Отчего-то ему стало невыносимо страшно за мудака Шэ Ли. Ничего хорошего Шань отродясь от него не видел, но было в Змее что-то настоящее, до смешного искреннее, какая-то неосознанная потребность защищать «своих людей». И Мо всегда знал, что по идиотской «фортуне» попадает в эту категорию. Ли только что отвёл беду от его головы. Осознанно или нет, но он это сделал. И потому Шань решил, что не останется безучастным. Нужный номер в две секунды. — Тянь, срочно звони брату…