Hardcore

POV Шэ Ли После ухода врача я остался лежать на диване. Чэн поднялся на второй этаж и там затих. Возможно, спит или мастерит мне петлю. У меня всё болит, ноет, сверлит, щиплет. Чэн не позволил врачу вколоть мне обезболивающее, даже когда тот зашивал рану. Моей болью возмещает свою? Впрочем, что ни говори, я отделался легко. Даже остался в плюсе. Деньги Цзу Кианга по-прежнему у меня. — Эй! — крикнул я, и тут же поморщился от неприятного спазма, прокатившегося по телу, — ты, меня, когда отпустишь?.. Или накормишь… — тише. Без ответа. — Ты не помер? Слышь? Знаешь, я тоже имею право на обиду. Ты меня изнасиловал! Это статьяяяя… — тяну и затихаю. Жду. Провокация не удалась. Молчит, сука. Сдуваю чёлку с глаз. Мне скучно. Интересно, когда я начну переживать, что уже два раза трахался с Чэном и оба раза кончил? Слышу его голос. Замираю. Сердце ускорилось в два раза. Я, наверно, снова накликал беду своим языком. Сейчас Хэ спустится и завершит, что начал — убьёт. Тем более, что я создаю благодатную почву. Ничего не могу с собой поделать. Мне безумно нравится каждая из его реакций, даже если это риск для моей жизни. Силюсь расслышать его речь, но не получается. Однако, после до меня наконец-то доперает. Он разговаривает по телефону. Сука, игнорит меня! Быстрые шаги сверху. Потом топот сбегания по лестнице. Я с большим трудом сажусь и оборачиваюсь. Чэн выглядит идеально. Собранный, одет с иголочки, под пиджаком и футболкой не видны бинты. А движения плавные, спокойные, словно ему не приносит дискомфорт пулевое ранение. И только глаза. В них догорает ярость. Хотя, возможно, она там была всегда. Как никогда не потухающий торфяник. Вечное горение. Вскользь взгляд на меня и дальше в коридор. Эй, блять! Поднимаюсь и иду следом. Странное ощущение, как будто я его теряю. С чего бы? И почему мне с этого так…погано? Я не хочу, чтобы наши игры заканчивались. Подохну же с тоски и скуки. — Я хочу есть! — кричу ему в спину. Чэн продолжает диалог по телефону и оборачивается ко мне. Блуждающий, безразличный взгляд. Сосредоточен на разговоре. — …ты уже на месте? Я буду минут через двадцать. Да. Отворачивается. Обувается. Ничто так не злит, как равнодушие и пренебрежение. Сильно наступаю ему на ногу и жду реакцию. И она не заставила себя ждать. От звонкой и резкой пощечины меня откинуло к стене, и не сумев удержать равновесие, я нелепо взмахнув руками, скатился вниз. И дверь захлопнулась. — Охоо… — потираю щеку. Больно, блин. Интересно, сколько он ещё будет злиться? Поглаживаю свежие бинты, и наваливаюсь на стену всем телом, вытягивая ноги вперёд. Скверно, очень скверно. Чэн. Неужели ты откажешься от меня? Из-за пули? Ну, правда, одного выстрела? Я-то не особо обижен за все твои действия, а ведь должен был, так? В груди заныло. Боль от раны. Я надеюсь, что от раны. Щёлкнул замок, и я сразу подобрался. Сглотнул слюну и приготовился если не вдарить ему между ног, то хотя бы вцепиться зубами в пострадавшее плечо. От досады на себя, мне хочется сделать больно ему. Извращенное понимание вины. На пороге вместо Чэна появляется один из амбалов, что охраняют выход. Я не удержал разочарованный вздох. Вдруг к моим ногам падает пакет, и я снова остаюсь в одиночестве. Осторожно сажусь на корточки, раскрывая целлофан. Коробочки с рисом и свининой в кисло-сладком соусе, кимчи, запакованные в одноразовые футляры наборы с разнообразными суши. И несколько бутылей с холодным чаем. Я не выдерживаю и грохаюсь на колени. Мой смех эхом отдается в каждом углу квартиры. *** POV Хэ Чэн Мне нужно поставить памятник при жизни. А его величина должна быть равна силе моей злости. Тогда, наверно, его будет видно невооружённым взглядом с Аляски. Змей. Как настолько мелкая и ползучая тварь смогла вот так легко заползти в мою размеренную жизнь и неимоверно быстро обустроиться, как будто вечно там был? Его характер, суть и даже предательство — безумные краски моей черно-белой жизни. Но я уверен, ещё день рядом и желание убить его перевесит всё. Я на грани. Очень долго терпел. Прощал. Спускал на тормоза по причине возраста и прочих удобных мне отговорок. Но хватит. Реально. — Чэн, ты, когда будешь? — нетерпеливый крик Тао прямо в ухо. Я поморщился и отдалил телефон. — Подъехал уже. Я внизу на парковке. — Реще, блять! — и отсоединяется. Я удивленно моргнул. Они все охуели, что ли?! С силой захлопнул дверь машины, словно она мой кровный враг. Больно дёрнуло плечо. Порывшись в кармане, достал обезболивающее и выдавил две таблетки, оправляя их в рот. С остервенением прожевал. Тао мечется по кабинету, как цирковой пудель. — Наконец-то! Ты чё через горы добирался?! У меня уже борода отросла! — Тон сбавь. Орешь, как баба. — Да? Ну, тогда ты мне сейчас подпевать начнёшь! — Так, — я подошёл к нему почти вплотную, — ты либо по делу, либо захлопнись. — Отлично! Давай по делу, — он закуривает. Я хмурю брови. Тао не курит. Начинается дерьмо. — Цзу. — Что такое? Надеюсь, он не сдох? У меня на него большие планы. — Тогда отложи их на неопределенный срок или напиши письмо Санта Клаусу, чтобы он подарил тебе его на будущий год. Твой папаня забрал Цзу. Лично. У меня дёрнулся глаз. Я встал вполоборота и чуть наклонился к Тао, чтобы он повторил то, что только что сказал. — А ну-ка, ещё раз… — Чэн, давай без этого! Ты прекрасно меня расслышал! — Я-то расслышал, но, кажется, не до конца понял. Ты отдал Кианга отцу? — А что я мог сделать?! Ты трубку не брал, мне не у кого было спрашивать! К тому же Хэ Вей пришел сам! Его люди взяли Цзу под белые рученьки и увели! — Увели?! Как козла на поводке?! Ты, твою мать, на меня работаешь, а не на моего отца! Какого хуя, ты отдал Кианга?! — Так это значит, я во всём виноват?! Пока ты разбирался со своим Змеем, я должен был разгребать всё дерьмо, да?! — А должность «правая рука», тебе, имбецилу, ни о чем не говорит?! Да, блять, должен был! Ты мудак, за что зарплату получаешь?! — Охуеть! — Тао выплюнул сигарету и отпнул кресло, — Не надо спихивать свои слабости на меня! — Слабости? — почти прошипел я, сузив глаза, — это какие слабости, дружище? — Тогда, в кабинете Цзу, я бы мог их обоих прикончить, и этого разговора бы не было! Но ты… Ты милосердным стал. Вдруг! А я теперь виноват?! Да раньше ты бы сам их… Кишков бы не осталось! — Ты что, хочешь проверить моё милосердие? А, Тао? Он недовольно скрестил руки на груди, отступил. — У тебя взгляд, как у маньяка. И как-то паршиво, что твоя шизофрения весьма выборочная. Потому как, думаю, мне ты докажешь, что полон сил и уверенности. Не жалко друга, а? Я выдохнул гнев, закрыл глаза и усмехнулся. — А хули тебя жалеть? Бесполезный дебил. — Я, похоже, голосовые связки надорвал. Требую повышение оклада и отдых на две недели. Электрофорез и прочее дерьмо. Я из-за тебя не выгляжу на свой возраст. — Ты всегда хуево выглядел, я тут ни причем. Все претензии к дрянным генам. Тао насупил брови, но его рот разъехался в улыбке. Словно он не определился, злиться или смеяться. — Чё делать будем? — Ты поезжай на электрофорез, а я нанесу визит отцу. — Осторожней, ладно? — Не перегибай, он всё-таки мой отец. — Вот поэтому и говорю. Осторожней. *** Проходя мимо приемной отца, цепляюсь взглядом с секретарем. Та взволновано поднялась и согнулась в поклоне. — К нам никого не впускать, — обрывая реплику «доброе утро, Господин Хэ», и захлопываю дверь, почти наталкиваясь на отца, который, по-видимому, собрался откушать в местном ресторане. — Ты не предупредил о визите, — делая разворот, обвинил он, откидывая пачку сигарет на стол. — Ничего. Надолго не задержу, хотя присесть, думаю, стоит. — Неплохо выглядишь. Как плечо? — закурил. — На месте, что не сказать о Кианге. Я не хочу просить, впрочем, даже не собираюсь, скажу одно — верни мне его. — Зачем? — навалился на стол и уставился на меня тяжёлым взглядом. Другой бы человек, тот, который обычный, не привыкший находиться под «дулом» этих глаз, наверняка бы забился в самый темный угол, глотая антидепрессанты, как драже. Но у меня воспитанный, почти врожденный иммунитет. — У меня к нему неоконченное дело. А ты некстати влез. — Хочу заметить, что все твои дела — мои. А если учесть, что ты своими необдуманными действиями можешь поставить семейный бизнес под удар, так лучше молчал бы в тряпочку и не грубил отцу. У меня сегодня точно какие-то слуховые галлюцинации. А по поводу «не грубил отцу» так вообще в голове рубильник щелкнул. — Знаешь, я как-то учил Тяня, что идти против семьи большая ошибка. И потому, не доводи до греха. В башке гул, как в трансформаторной будке. Ебучие обезболивающие перестают действовать. — Я повторяю вопрос, — отец вяло потушил сигарету в пепельнице, — для чего тебе нужен Цзу Кианг? — Раз ты уже знаешь о плече, к чему эти речи? — его минное поле слов бесит основательно. Я почти чувствую, как он обкладывает меня снарядами-доводами, ища лазейку, чтобы схлопнуть всю мою логику. — Насколько мне известно, стрелял в тебя не он. А… Как его? Я усмехнулся. Чё за роль? Он прекрасно знал, «как его…» — С «как его», я разберусь ещё. — Неужели? Мне доподлинно известно, что паренек цел и невредим. У тебя. В апартаментах. Так как ты собираешься с ним разбираться? — И это тоже не твое дело. Мне нужны оба фигуранта вчерашней ночи. — С Шэ Ли можешь хоть кожу живьём содрать. Эта сошка меня не интересует. Надо же, вспомнил имя. — А Кианг что же? С каких это пор он обзавелся личным ангелом-хранителем? — у меня набатом грохот пульса в ушах. Боль всё сильнее. А она именно тот катализатор, который вызывает у меня одну реакцию — ярость. Ещё немного и пена у рта обеспечена. Но на лице маска хладнокровного спокойствия. Мы, блять, тут всё актеры. А наша семья в особенности, если бы не этот бизнес мы вполне могли выступать на Бродвее. И имели бы оглушительный успех. — С тех самых пор, как его отец стал моим новым партнером в Штатах. Наш бизнес развивается, пора расширять горизонты. Но этому не поспособствует хладный труп наследника. Как думаешь? Так что Цзу Кианга можешь не искать. Я отправил его первым рейсом обратно в США, к отцу. Там он будет нам весьма полезен, если учесть, что со своим партнером я уже обсудил вопиющие действия его отпрыска. Думаю, мы даже сделку повыгодней заключим. Контракты сильная сторона отца. Даже дьявол бы остался в проигрыше. При всем хреновом положении и нарастающей сверлящей боли я не смог сдержать смеха. — И почём нынче опиум для народа? В смысле цена твоей гордости? — Поясни-ка. — Легко ты прогнулся под выгодный контракт, хотя помнится, что сам каждый раз оглушал репликами о цене фамильной гордости и чести. Так на сколько потянул твой старший сын в денежном эквиваленте? — Не перегибай, Чэн. Или ты присмерти? — Да, от смеха. Слова ничто, если нет поступков. А ты себя показал во всей красе. — Не забывай, с кем разговариваешь! — громыхнул он, даже щека дернулась. А значит, я попал точно в цель — по самолюбию. — И совет мой тебе. Окружение пока не знает о Цзу и его делах здесь, которые он успел наворотить. Лишь об одном мальчишке, выстрелившем в семейного наследника. Так что, твоя-то гордость на месте? Ты же слов на ветер не бросаешь, так? Докажи всем, что подобные действия всегда найдут отклик. Разберись так, чтоб остальным неповадно было. А я прослежу. — Твои полномочия о слежении закончились тогда, когда Кианг покинул страну. Так что избавь меня от своего комплекса Бога. — У тебя настолько притупилось самоуважение, что ты готов спустить с рук какому-то отребью огнестрел? Не разочаровывай меня, Чэн. — Давай не будем про разочарования. Эта тема сейчас совсем не в твою пользу. Разговор исчерпал себя. Выхожу из отцовского кабинета и зараз прожевываю ещё три таблетки обезболивающего. В том, что выгребная яма не имеет дна, я ощутил сегодня сполна. *** — Тебе нельзя пить. Ты под антибиотиками и прочей дрянью. — Учту, — вливая в себя пятый стакан чистого виски, процедил я. — Это из-за Кианга такое уныние или по другому поводу? — облокотился на барную стойку Тао и сделал знак бармену повторить свой напиток. — Поводов достаточно, — хмуро отозвался я и в очередной раз встретился с дном стакана. — Подозреваю, что главная причина Змей? Нет, ну я бы тоже расстроился. То он в тебя ножом, а то и пистолетом… А ты? Что придумаешь ты? — Есть пара идей. Ты до сих пор возишь в багажнике инвентарь типа лопаты? — Конечно. Старые методы они всегда самые верные. Я вообще люблю олдскул. А что? Я усмехнулся. — Чэн? Попахивает пиздецом. — Им. Я просто реально уже заебался. Положу Змея под два метра в землю. По фэн-шую, естественно. Может, полегчает тогда? — А может, ты лучше проспишься, а? Я криво улыбнулся. Перед глазами мягко расползаются силуэты, боль наконец-то прошла. Все-таки алкоголь плюс антибиотики и анестетики творят чудеса. — Разузнай, правда ли Кианг покинул страну. — Ты сомневаешься? — Не то чтобы… Просто может статься, что батя лихо напиздел с его немедленным отлетом. Времени слишком мало прошло. А если Кианг ещё в городе… Тогда выпускай своих «доберманов». — Я смотрю, кровожадность снова в чести? Я скептично качнул головой, и помещение бара качнулось вместе с ней. Дела… — Слушай, а если Цзу действительно до сих пор в городе, как ты после объяснишь отцу отсутствие наследника партнера в Штатах. Я третий раз пытаюсь подкурить сигарету. После четвертой неудачи, зло выдернул её изо рта и покосился на Тао. А он вдруг зачастил: — …ну он же поймет, что мы его… украли? — Блять, — расхохотался я, — вор в запасе. — Ну и что тогда? — Пушки, сабли, томагавки, — продолжил веселиться я. — Пиздец… — безутешно шепнул Тао. *** Садиться за руль пьяным затея так себе. Но я подумал, что хуже день быть не может. Как же я ошибся… Мало того, что я поцарапал бампер велосипедистом, так ещё оказалось, что тот мужик был какими-то спортсменом от нашей сборной по велокроссу на будущих Олимпийских играх. Что сказать? Я возможно отнял национальное золото у страны. Такой вот четверг. Но разошлись мы полюбовно. Я просто отдал ему свою машину и пошел домой пешком. А бывший спортсмен кричал мне в след, что вертел он Олимпиаду, так как ради такой тачки можно и похромать год-другой. Пиджак повесил в лифте, на ходу пихая в рот ещё две таблетки обезболивающего. Таращило меня знатно. Но ничего не болело. И я вроде как забылся. У меня не было проблем. Ни единой не видел. — Что, блять, за собрание? — я попытался сфокусировать зрение, чтобы понять, это один человек у моей двери или всё же два. — Добрый вечер, господин Хэ. Голоса два. — Я вопрос задал. — Вы велели охранять… — Валите, — перебил я. Они переглянулись и чуть ли не бегом рванули к лифту. Похоже, заметили огромные неестественные зрачки. Должно быть вспомнили один забавный случай… Хотя забавным он был только для меня. В квартире было чертовски жарко, почти адский котел. Я в потемках, наощупь нашарил пульт от кондиционера и настроил минус. Зажариться в своей собственной квартире в планы не входило. Вышел в зал и только собирался шарахнуться на диван, как заметил включенный свет на втором этаже. Блять. Змей. Я забыл. Чертыхаясь, поднимаюсь и вскарабкиваюсь по крутой лестнице. Ли лежал на кровати, уставившись в плазменный телевизор, иногда выковыривая пальцами суши из коробочек. Которые, сука, громоздились на моих простынях! Я даже в таком состоянии заметил рядом с ним чернеющие пятна от чая. Он жрал руками в моей постели… и смотрел порнуху. — Я хотел тебе оставить, — он облизнул палец, — но подумал, что ты поешь в городе. А я вот потом неизвестно когда, — пожал плечами и тут же поморщился от боли, роняя бутылку с чаем, которая немедленно залила Змея и мою постель. У меня снова дёрнулся глаз. Кажется, пять минут назад я не видел ни одной проблемы… Ли нажал на паузу кряхтя, встал, под непрерывающиеся маты стянул с себя футболку и отшвырнул её на пол. — Ну, ты проходи, не стесняйся, — вспомнил он о моём присутствии. Я перебирал варианты, в какой лесополосе захоронить это адски выводившее тело. Но как хорошо, что я всё-таки под таблетками, иначе даже Бог бы не ведал, что я с ним сделаю. — Уёбывай. — Че? — оглянулся. — Уёбывай, — повторяю громче. Язык немного заплетается, поэтому стараюсь говорить односложно. — Ты бухой, что ли? — сощурился, улыбается. Я, слегка пошатываясь, сдергиваю простыни со всем содержимым на пол. — Нахуя? — с досадой позади меня. Я оборачиваюсь, хватаю его за горло и тащу к лестнице. Змей цепляется за мою футболку, понимая, что после ещё одного падения не выживет. Удерживаю его одной рукой на выступе. Меня мотает, одно неверное движение и мы оба навернемся вниз. — Уёбывай, — даю ему возможность взяться за перила и отпускаю. Разворачиваюсь и неспешно иду к желанной постели. Спать. Я успел провалиться в сон, даже какой-то психодел увидеть, как вдруг меня разбудил громкий голос. — Ты хули разобиделся, как девка?! Я с трудом разлепил глаза. Вот ведь сука неугомонная… — Тебе чё надо? — сонно хрипнул, — деньги у тебя есть, я отпускаю на все четыре стороны… — Почему отпускаешь? — едва не скрежет зубов доносится рядом. — Уёбывай, — завел свою старую пластинку и закрыл глаза. Велика вероятность, что я могу не проснуться, но сейчас как-то похуй. — Почему?! — допытывает. — Потому что мне теперь похуй… на тебя. И тишина. Благословенная тишина. Я, что какое-то неведомое заклинание произнес? Заебись. Надо запомнить. И снова пьяный оттого и быстрый сон. — А вот так?! Я едва не застонал. Да сколько можно, блять?! Ну, всё, терпение лопнуло! Пеняй на себя! Сажусь, собираясь встать и в ужасе замираю. Грудь и живот Змея в крови. Он ножом резко срезает медицинские швы на ране и с каждым движением болезненно дёргается и бледнеет всё сильней. Меня словно облили ведром ледяной воды и сверху грохнули чем-то тяжёлым по голове. Срываюсь с кровати и мгновенно оказываюсь рядом с ним, отбирая нож. Ли падает на колени, я опускаюсь следом. Дрожит. — Ты что, мать твою, сделал?! — ору нечеловеческим голосом. Он поднимает взгляд. Улыбается, сквозь боль, почти через силу. — А ты говорил похуй…