Hardcore

POV Шэ Ли Манипулировать надо уметь, или вовсе не браться за это дело. Средства? Любые. Ложь. Изворотливость. Боль, а иногда и кровь. Чем не самая крупная ставка? Тело — заживёт. Тело — инструмент. И если умеючи воспользоваться ситуацией — результат окупится сполна. Иногда вынужденные шрамы стоят того, чтобы навсегда запечатлеться на коже. Они несут в себе память. А я хочу запомнить глаза Чэна в момент крови. Его голос через нестерпимую боль. Его руки через дрожь. Это мой любимый шрам отныне. Игра есть игра, но самолюбие никто не отменял. Вот так просто — «уёбывай». Ты серьёзно? Мы слишком далеко зашли и погрязли по уши, чтобы пойти разными дорогами и случайно встретиться где-то между дорогим рестораном и самой грязной подворотней. Я не отпущу. И не потому что вдруг какие-то чувства, нет. Чувство — ничто. Это сильнее. Азарт. Кто кого. Он смотрит на меня как на малолетку. В его взгляде помимо лютой злости — жалость и сожаление. Лучше режь. Бей. Кусай. Трахай. Но не жалей. Иначе я дойду до последней инстанции. Стрелять не страшно, я уже пробовал. А убивать, доказывая, что могу? Что я сильный и никакая не малолетка! Ты думаешь, самый умный? Что меня можно выгнать или притащить обратно? Под твоей несгибаемостью скрывается обычный человек. Где-то очень глубоко и я хочу до него докопаться, найти… А потом, чтоб по венам твоим яд, чтоб боль чувствовал не кожей, не телом, не пресловутой сердечной мышцей, а тем, что люди называют душой. Мне это нужно. Потому что в какой-то момент наша игра перевалила за грань. И из нездоровой зависимости переросла в… Страх. Истина проста, я боюсь Чэна. Но не на физиологическом уровне, а скорее, внутреннем, ментальном, невольно чувствуя себя слабей, уязвимей. Потому что только ОН может причинить мне самую страшную боль. Первая личность в моей жизни, слова которой могут втоптать в непроходимую истерию. К Чэну невольно испытываешь трепет, и это задевает. Кромсает душу. Ведь я другой, но почему настолько поддаюсь влиянию? Не страшно быть одному, страшно, когда тебя бросают такие как ОН. Пережевывают. И в пепел. Но этого я позволить не могу. Не все партии разыграны. Впереди финальный раунд, я это знаю. *** Врач латал меня с невозмутимым видом. В силу некого цинизма профессии или собственного дипломированного похуизма, но он даже бровью не повел, что шьёт тот же биоматериал второй раз. Когда с медикаментозными процедурами было покончено, меня уложили на диван, позволив остаться на ночь. И как только Чэн удалился в душ, смывать хмель и «кайф», я ушёл. У меня в жизни всё от обратного. Наперекор. Потому что только я сам устанавливаю рамки. Меня нельзя прогнать, продавить, заставить. Со мной так не получится. Никогда. Ясно тебе, Чэн? *** Две недели спустя. Духота неимоверная, для первого летнего месяца — явная аномалия. И почему-то именно в этот день чёрт понёс меня на улицу. Вернее, даже не чёрт, а скука. Всё раны зажили, кроме ножевой, которая до сих пор поднывала, но сидеть дома не было сил. От нечего делать я пришёл на задний школьный двор. Пропустил почти всю учебную четверть, а на летних каникулах, вот, пожалуйста, я здесь. Порылся в карманах, отсчитывая деньги, прикидывая, на что хватит. Вечер-то впереди. Но я отнюдь не настроен полностью проматывать халявную наличность. К этому делу подошёл основательно и доставшимися деньгами распорядился с умом. Оплатил все счета Ронга за лечение и аренду квартиры, небольшой суммой ссудил пострадавших парней, а так же снял себе небольшую студию в центре города. Остальное вложил в банк под проценты. Вклад на имя отца. И не потому что он перестал звонить или вообще как-то знаться со мной, просто мой возраст не позволил открыть собственный счёт. За сохранность денег я не переживал. Отцу не на что их тратить, так как Чэн разместил его и дядю в пятизвездочном отеле, где включено абсолютно всё. И вот странно, от меня папаня «как бы» отказался, как от позора семьи, но принял помощь от того, кто непосредственно участвовал в этом позоре. Я не то чтобы сильно, но охуевал. Связь с семьёй осталась только со стороны дяди. Он иногда мне звонил и мы перебрасывались ненужными и дебильными фразами, типа: «сегодня очень жарко» или «слышал, какой новый закон утвердили в третьем чтении?», на что я вопрошал: «как карточные игры сказываются на артериальном давлении?» И разговор тут же сходил на «нет». Однако за эти непродолжительные псевдо-вежливые беседы дядя успел поведать, что проект нового семейного отеля уже одобрен и строительство начнется через пару месяцев. От Чэна вестей не было. Кажется, без меня он зажил своей обычной жизнью. И это именно то, что не даёт покоя. — Давно тебя не видел. Отвлекаюсь от своих ебучих дум и оглядываюсь в сторону голоса. Охуеть. Хэ Тянь собственной персоной. Лениво щурится на солнце, перебирая между пальцев сигарету. Остаюсь молчалив к этому замечанию. Можно подумать, мы раньше общались и часто виделись. Это вообще первый раз в жизни, когда Хэ-младший подошёл ко мне и сам начал диалог. — Болел, — скептично отзываюсь я, невольно угадывая черты Чэна в его профиле. — А, ну понятно. А «продул» тебя не мой братец? — Да, после того, как я его заразил… — Свинцом? — Навылет, — киваю. — Удивительно, что тогда твоя «простуда» оказалась не смертельной, — выпустил дым. — С иммунитетом повезло, — безразлично отвечаю. — Хочешь ещё раз проверить свою иммунную систему? Не могу прочесть его взгляд. Что-то там внутри меня настораживает. Или же, возможно, это особенная семейная черта? — В смысле? Тянь достает из рюкзака лощёный конверт и протягивает мне. Внутри оказалась пригласительная карточка на благотворительный вечер. Я покрутил дорого выглядевшую «картонку», которая отливала золотом на солнце. — И как она связана с моим здоровьем? — Видишь ли, — Хэ медленно оскалился, хотя прочие называли это милой улыбкой, — на этом вечере будет Чэн. Хочу тебя отблагодарить подобным образом, за то, что ты не втянул Шаня в ваши разборки с братом. Мо мне рассказал о твоём рыцарском поступке в памятный вечер. — Это была ночь, — бездумно поправил я, продолжая разглядывать пригласительный. — Да как угодно, — Тянь потушил бычок о стену. — То есть возможность увидеть Чэна это благодарность, по-твоему? — внезапно встрепенулся я. — Нет? — изумился он, словно бы искренне, — ну, тогда давай обратно, — протянул ладонь. Я демонстративно сунул подаренную карточку в карман. — Тогда в расчёте, — резюмирует он, по-прежнему странно ухмыляясь. — А ты здесь что делаешь? — меняю тему. — Шаня жду. Его оставили на лето. — Кто бы сомневался, — приваливаюсь к прохладной стене. Тянь на мою реплику кивает. Хоть на что-то у нас похожие взгляды. — Слышь. — М? — оглядывается на меня, отвлекая внимание от центральных дверей школы. — Тебе, что абсолютно похуй, что я едва не прикончил твоего брата? — не мог не спросить. — Дела Чэна, это дела Чэна. Они меня не касаются. И, боже упаси, в них лезть, — весь ответ. Либо Тяню всё равно на старшего брата, либо он настолько уверен в нём, даже и не мыслит переживать. — Мо, — указываю на показавшуюся рыжую башку. Хэ тут же закидывает рюкзак на плечо и отчаливает. Но вдруг обернулся, снова подозрительно улыбнулся и продолжил догонять Шаня. Что за хуйня? *** Валяясь на диване, блуждаю в просторах интернета, изучая сайт благотворительной организации, на которую получил пригласительный от Тяня. Занимается помощью детям в странах третьего мира. Куча снимков африканских детей с раздутыми от голода животами. Разные статьи, номера расчетных счетов, куда неравнодушные могут отправить своё лаве на помощь нуждающимся. Сайт вполне грамотный, хорошо прокачанный демотиватор. Ниже ссылка с указанием места и времени проведения запланированного благотворительного вечера. Жму. Высвечивается сегодняшнее число и на экране расцветает изображение самого шикарного в городе банкетного зала «Poison Ivy» с переливающимся приглашением «Welcome». Я глянул на часы. Три часа до начала. Припоминаю свой оставшийся гардероб. Бля… Все мои более или менее нормальные вещи сгорели в отеле. Впрочем, для подобного мероприятия нормальные всё равно не подойдут. Здесь нужны шмотки совершенно не приличные, в смысле неприлично дорогие. Это же благотворительный вечер. Да… Времени совсем мало, чтобы успеть закупиться подходящими тряпками. Иначе в моем обычном виде меня даже с приклеенным на лоб пригласительным не пустят. *** Если не знать, какое мероприятие запланировано, можно смело прикинуть, что я пришёл на ежегодное вручение премии Оскар мировым кинозвездам. Красная ковровая дорожка простилается от начала ступеней, и уводит к центральному входу с дизайнерски вьющимися колоннами в виде плюща. Некая отсылка к названию принимающего зала. Для создания «закрытости и эксклюзивности» торжественного вечера, по периметру выстроены столбики ограждения, цепляясь друг за друга золотой цепочкой. Вспышки фотокамер и довольные, холеные рожи светских обозревателей. Иногда мелькают знаменитости местного разлива. Сарказм, что бурлил во мне, казалось, покроет ржавчиной весь организм. Как, наверно, сейчас хорошо, африканским детишкам. Жрать нечего, зато как красиво! Вот ведь расстарались неравнодушные люди! Парадную дверь раскрывает очень почетный человек. Костюм точно дороже моего и держится как Людовик XIV. Прохожу внутрь и чуть не слепну от роскоши и света. Стены холла увешаны невесомыми портьерами из позолоченной органзы, за которой сияют сотни огоньков гирлянд. Над головой трехъярусная люстра, собранная по крупинкам из горного хрусталя, под ногами белоснежный мраморный пол. Меня тут же встречает расфуфыренный администратор с планшетом в наманикюренных руках. Протягиваю ему пригласительный. — Добрый вечер, — мягко, почти благоговейно произносит он. Каким-то чудом в его руках возникает тесьма расшитая золотыми нитями, которую он немедленно повязывает на моём запястье. Я вопросительно кошусь на павлина-администратора. Я чё фея, блять? — В тон пригласительного, — поясняет он и размашистым жестом приглашает меня проследовать в зал. Ебанутые богачи. В край. Если бы не видел своими глазами, никогда бы не поверил. Вдоль стен расположены стеклянные ширмы, которые каскадом нависая друг над другом, образовывают вертикальный лабиринт для водопада из шампанского. Вся эта эпичная инсталляция безобразно сытой жизни метра четыре в высоту и огибает почти весь зал. Но апогеем поддерживающего африканцев пиршества был конвейер из официантов, разносивших умопомрачительно дорогие напитки и закуски из самых эксклюзивных продуктов. Готов поспорить, что особенно жирный богатей сейчас доедает ребро из мощей какого-то святого. Что не сделаешь во имя голодающих детишек? А ещё за объемным багряным бархатным занавесом отчетливо прорисовываются края сцены. Даже думать не желаю, что на ней будет твориться, но мысли продолжают плыть в уничижительном русле. В голове так и мелькают непрошеные картинки: танец с саблями в исполнении льготника. Или пенсионер, прыгающий через горящий обруч. Всё в классике жанра для ублюдков богатеев, которые понятия не имеют, что такое нужда. Для них это просто хорошая возможность козырнуть новой шлюхой, замком или купленным между делом концерном. Выгоняю мерзкие ассоциации из головы и вспоминаю, зачем я здесь. Особого плана нет. Собственно, пришёл наобум, потрепать нервы. Уж больно вольготно Чэну живется без меня и это злит на уровне межпозвоночных спазм. Загодя просмотрел на сайте немногочисленный список специально приглашенных vip-гостей. Приглянулась парочка индивидов. Одна баба, занимающаяся экспортом морепродуктов. И два брата. Наследники компании, разрабатывающей инновационные антивирусные программы. Ещё не выбрал, кому выпадет честь сопровождать меня. Но я в себе уверен. Оглядываю лица собравшихся, ища своих избранцев, и заодно личного гвоздя программы. И в этом плане, конечно, без изменений. Найти Чэна мне помогли все и каждый. Он притянул собой всех. Со стороны выглядело даже пугающе. Зал словно бы наклонился, и все гости стеклись в одном месте. Там, где соизволил обитать Хэ Чэн. Идеальная хищная особь мужского пола. Выглядел как всегда крышесносно: костюм сидел как влитой, сразу видно, что пошит на заказ, волосы зачесаны назад, открывая взору чёткие черты лица. Острые словно подпиленные умелым скульптором скулы, твёрдый волевой подбородок и эта вечная, снисходительная полуулыбка. Он расслаблено, но в то же время властно общался со всеми сразу, хотя одновременно и ни с кем лично. Просто толпа и отдельно ОН. И как только я заприметил одного из братьев-наследников, меня кто-то тронул за плечо. Оборачиваюсь. Высокий мужчина низко поклонился. Я кивнул в ответ, гадая, что ему нужно. — Пора, господин. — Куда? Он немного удивился, но вышколенное воспитание местного служащего не позволило выказать эмоций больше, чем положено. — На аукцион. Я вздернул брови. — Какой ещё аукцион? Он не ответил, а только указал на арку, которая раньше была не замечена мной. Я оглянул зал ещё раз и с сомнением пошёл в указанную сторону. Тёмный узкий коридор петлял странным лабиринтом, пока я не вышел в небольшое тускло освещённое помещение. Меня встретил тот же администратор, который повязал тесьму на запястье. — Ваше имя? — вежливо поинтересовался он, готовый ввести информацию в неизменный планшет. — Зачем? — я нихрена не понимал. Помимо меня рядом топталось ещё человек десять. Все молодые, холеные, спешно приводившие себя в порядок. Хотя это было ни к чему. Каждый из них выглядел как модель элитного агентства. — Господин, — улыбнулся он, — я же должен буду Вас как-то представить гостям. Я вовсе потерял суть разговора. — Зачем меня представлять? Чё вообще происходит?! — у меня возникло неприятное предчувствие. Он посмотрел на меня как на душевнобольного. — Господин, Ваш пригласительный золотого цвета, а это значит, что Вы пришли в качестве лота на наш благотворительный аукцион. И деньги, за которые купит ваше внимание Гость, направятся по помощь голодающим детям, — вкрадчиво разъяснил тот. Я первый раз в своей жизни не удержал рот закрытым. Ебаный Хэ Тянь!!! Так вот почему он так скалился! Блядь, ты, грязная… Я ебучий лот! — Имя, господин, — ждёт он. — Шэ Ли, — прошипел я. Он кивнул и простучал пальцами по экрану гаджета. Я ослабил узел галстука, а потом и вовсе стянул эту чёрную удавку, отшвырнув в сторону. Пришёл, блять, нервы потрепать, но как оказалось свои. Проигрывая в уме варианты предстоящих событий, нервно покусываю нижнюю губу. Эта случайность может вылиться либо в оглушительный успех, либо в сплошной ночной кошмар позора. Что если за меня и юаня не дадут?.. Хотя, это, конечно, бред… Похуй. Я азартно оскалился. Люблю это чувство. Погнали! *** POV Хэ Чэн Неспешно следую к своему месту, желая избавиться от толпы. Смешно, что все те, кто опрометчиво поддержал Цзу Кианга, спешат вновь заручиться моей поддержкой, прознав, что новоявленный лидер суматошно «сделал ноги» из страны. Всё-таки папаня не соврал, он действительно отправил Цзу в штаты первым рейсом. А теперь я пожинаю плоды их скоропалительных решений, купаюсь в вынужденной лести и прочем хвалебном словоблудии. Место мне уготовлено в первом ряду, откуда идеально просматривается сцена. Хочешь, не хочешь, а купить кого-нибудь сегодня придётся. Как по мне, так было бы гораздо проще перевести энную сумму денег на расчетный счет. Но дебильные правила этой организации вынуждают чувствовать себя рабовладельцем с обозначенным промежутком времени. Я уже решил, что сплавлю «покупку» Тао. Выберу какого-нибудь самого идиотично выглядящего персонажа. Вспомни о… Звонок от Тао. Оживают софиты, освещая сцену, на которую праздничным ураганом врывается лицитатор. Я подношу к уху телефон. — Твоя тачка нашлась! — В смысле? — тру переносицу большим и указательным пальцем, не сводя глаз со сцены. — В смысле «в смысле»? Позвонил Хинч, сказал, что увидел твой McLaren, а за рулем какой-то калека - говорит, что та немощь даже номера не удосужился поменять… Короче, наши его прессанули и сейчас все вместе в «холодной» отдыхают… Спрашивают, что с ним дальше делать? — Ну, бляяяяя… — в башке всплыл светлый образ велосипедиста. Бывшей надежды сборной. — Сильно прессанули? — Ну… жить будет. Не хватало мне ещё эскорта из невинно убиенных душ. Такими темпами спортсмен точно скоро отхватит свой «золотой кусок», в виде земли два на два и метр глубиной. Мои люди шутить не умеют. А я как-то забыл предупредить о своём щедром подарке. — Машину мою на него нормально оформите. Чтоб все документы юридически. И бабла дайте сколько попросит. — С хуя ли? Я вообще сам в ахуе, что кто-то может тебя обокрасть! — Да я ему эту блядкую машину подарил! — на меня глянула добрая половина зала, даже заливавшийся соловьем лицитатор «запнулся» на особенно высокопарном выражении. — Ты бы предупредил… Я сбросил вызов и сунул телефон в карман. — А теперь первый лот нашего сегодняшнего вечера! — нараспев объявил ведущий аукциона и начал нахваливать появившуюся девушку в короне и стрингах. Я развалился в кресле, готовясь к долгому и нудному вечеру. Сорок минут сцену тёрли ногами смазливые лоты. А я ещё ни разу не вступил в полемику за кого-то из них. Даже Тао такую хуйню не пожелаю, кентавра-гея, возможно, это хотя бы интересно, а тут… — И в заключения вечера, последний лот! Этот бриллиант мы оставили на сладкое! Встречайтесь дамы и господа, юный и экзотичный, харизматичный и порочный… Шэ Ли! Я задержал дыхание напряженно глядя на сцену, первый раз с неподдельным интересом. Ядерная смесь злости, раздражения и рвущегося из груди смеха. Как о нём забудешь?! Змей не позволит и напомнит о себе не где-нибудь, а, сука, со сцены! Выходит вальяжно на середину, сует руки в карманы брюк. Белая рубаха с расстёгнутыми верхними пуговицами, рукава собраны в районе локтей, узкие брюки очерчивают стройные ноги и провокационно облегают бедра и зад. Волосы в беспорядке. Он словно чей-то оживший «мокрый» сон. Слышу шёпот голосов, как потревоженный улей. А Ли смотрит в упор. На меня. Я иронично поднимаю бровь, он откидывает голову назад, глядя в потолок, этим жестом пряча улыбку. Возвращает своё внимание ко мне. Закусывает губу, чего-то ждёт. Я указательным пальцем делаю полукруг в воздухе. Он хмыкает и даёт лицезреть себя во всей красе, поворачиваясь на триста шестьдесят градусов. Красивая змея — никто не поспорит. В зале начинаются активные торги. Цены взлетают в геометрической прогрессии и, что самое удивительное, солируют мужские голоса. Змей наклоняет голову набок, и словно задумчиво потирает шею, скрывая ладонь в вороте рубахи. Он снова затевает игру и я бы хотел, очень хотел остаться к этому безучастным, но жёлтые глаза, влажная от язычка нижняя губа и ехидная улыбка, которую может себе позволить не каждый человек. Только такая наглая, развратная, похотливая рожа. Наказать тебя? Снова? *** POV Шэ Ли Его чёрные глаза источают злорадство. В воздухе так и мелькают таблички, повышая цену, а он лениво опёрся на подлокотник, подпирая подбородок. Даже попытки не делает вклиниться в гомон голосов. Это чертовски задевает, но его взгляд открыто пожирает, раздевает и имеет во всех возможных позах и смыслах. Это словно прилюдный секс, но не касаясь. Только взглядом. Мне жарко. Виной тому яркие прожектора, направленные на меня или накал страстей в зале, понятия не имею, но я покрылся испариной. Мой организм решил выкинуть очень не смешную шутку. Я возбудился. Вот так стоя на сцене перед тремя десятками человек! Однако эта реакция — только ему. Лишь на него. Смотри. Наслаждайся. Тебе же нравится, вижу, что да. — Пятьдесят тысяч долларов раз! Пятьдесят тысяч долларов два! Пятьдесят тысяч долларов три и… — Пятьдесят пять тысяч! — азартный голос из зала. Сука, снова мужик! Блять... А ты, говно, дашь, чтоб меня кто-то другой купил?! Давай же, подними свою сраную табличку! Чэн равнодушно протирает глаза, как будто устал. Ни словом, ни жестом не показывая, что ему интересно, что сейчас происходит в зале. — …продано, мужчине в третьем ряду с табличкой пятнадцать! Поздравляю, отличный выбор, господин! Я вздрагиваю, растерянно глядя сначала на ведущего, потом на Хэ. Тот невозмутимо поднялся и направился к выходу. В зале зажегся свет. Аукцион окончен.