Дэдпул: Когда кругом козлы, а ты весь в красном!

Почему я так беспечно завалился спать? Да всё просто: в бумагах, которые я натырил у Гидры было сказано, что Мистера-тентакли они будут отлавливать на месте проведения ритуала призыва демонюки, а это будет на следующей неделе. Я же по городу носился, как наскипидаренный потому, что хотел разобраться хотя бы с одной из сторон до назначенного срока. Но раз не получается так, придётся следовать скрипту и ждать полнолуния. — Как ты можешь спать в такое время?! Продравши один глаз, охрипшим и охуевшим голосом спросил: — Через стены ходить научился, Паркер?! — Это я Питеру помогла, — виновато прощебетала Кити, предусмотрительно не вылезая из стены целиком. — Что-то случилось? — уже обращаясь к Пауку. Тот смущённо улыбаясь, зачастил, что печётся о моей успеваемости и вообще «мужские разговоры для ушек леди не предназначены». Кити плечами пожала, но ушла. — Браво, браво, — лениво хлопаю, не отрывая голову от подушки, — пиздишь, как дышишь. С лица Паучка слетел всякий намёк на заискивающую улыбочку. Не знай я про повадки Спайди, подумал бы, что он меня грохнуть пришёл. Зеваю до хруста в челюсти и тяжко вздыхаю про «совести у тебя нет». — Мир в опасности! Какая к чёрту совесть?! — Не кипишуй, узбагойся, спой мантру, — лениво протянул я, изображая счастливого и обкуренного хиппи. — Ом-м-м-м… — Где Гидра? — тряс Паркер меня за грудки, — Где?! — Я бы сказал в «пизде», но оно не рифмуется с «Where is». А нервишки-то пошаливают, раз Паркер начал меня по щекам лупасить, повторяя вопрос. От удара под дых он уклонился отскоком прямо на стену, куда я и бросил папку с самыми интересными, по моему скромному мнению, бумажками. — Ещё громче поори, чтоб точно все услышали. Хотя, хм, — на мгновение задумываюсь, — а почему бы и нет! Сунув бумаги подмышку, переполошившийся Питер заступил мне дорогу: — Нет! Я сам! Не надо никому рассказывать! — Угу, — со скепсисом, — «сам надорвусь», «сам убьюсь». И вообще, почему пиздец грозит всем, а мир спасаем только мы?! Нам за это даже не платят! И всё же, красноречие у Паркера круто прокачено, уболтал он меня подкатить ко взрослым с вопросом о «Гидре» и поинтересоваться, как бы поступил с такой информацией Ксавье. Итог неутешительный, все трое придерживались политики «не лезь, куда не звали». Оно-то правильно, но не тогда, когда шарику угрожает глобальный пушной северный зверёк! Метнул монетку в руки Паркеру. Это было что-то вроде признания правоты Паучка. Потому что пока старшие отелятся, будет пролюблен второй мой земной шарик. И снова в город, играть в детектива! — Всё. Я устал. — Даже попытки встать после телепортации не сделал. — Я мухожук. — сыто отрыгнул. — Дальше сам. «Ага», сказал Паук и подцепив за шиворот паутиной, потащил за собой. На мой нудный бубнёж про «а я тебе выспаться дал, от инсульта спас, а ты, говнюк такой, бедного меня разбудил, и смерти моей хочешь…», на что Паркер внезапно выдал: — Ты обо мне заботился так?! — Агась. — фыркнул я. — Без героических долбоебов, вроде тебя, жизнь станет куда скучнее! В цирк ходить придётся. А там, знаешь ли, за вход деньги берут. Причем, это, у них репертуар всегда один и тот же. Скучный. Лошадки там, тигры… А у тебя каждый раз какая-то новинка. Живая песочница! Мудак с тентаклями! Цирк уродов на выгуле! Это я про Гидру, если чо. Не заскучаешь! А главное, — наставительный жест, — если они плохо выступают, их всегда можно грохнуть! — Людей убивать нельзя! — Ой, как замечательно, — преувеличенно восторженное щебетание, аля Кити, — что мне похуй! Не знаю, повезло нам или наоборот, но Паук напал на след Отто Октавиуса. А след тот привёл в заброшенный комплекс зданий где-то под Нью-Йорком. Паркер ходил по коридорам засыпанным отслаивавшейся краской с грустной улыбкой, полностью игнорируя все мои подначки. Я аж вздрогнул, когда он наконец заговорил. — Здесь был летний детский лагерь с научным уклоном, очень, очень давно — не заметил очередную подколку Паркер. — Октавиус преподавал тут, до того как стал злодеем. Понимающе мыкнул «сложная судьба, трудное детство, деревянные игрушки прибитые к полу, и дорога в школу через кладбище…» Паркер на это только фыркнул. Вообще настроение у него тут какое-то упадническое пошло, он что-то доставал, пытался приладить какие-то обломки друг к другу и никак не реагировал, если ничего не получалось. Подземный этаж тоже выглядел необитаемым, но Паук пошаманил с выключателем и в фреске по мотивам эволюции организмов от одноклеточных до человеков, не особо-то и разумных, открылся проход. Прямо на стенках, по обе стороны от тёмного провала вниз чадили чёрные свечи, прикреплённые на воск к ободранным, словно когтями, кирпичам. Света огоньков даже не хватало на то, чтобы осветить пологую лестницу вниз. Внезапно из недр подвала пахнуло сладковатым запашком разлагающейся плоти, лекарств и горящего старого сала. От порыва ветра свечи предостерегающе вспыхнули, издав хорошо различимый треск. — И ты туда полезешь, да? — скривившись, посветил фонариком в темноту. Паук даже отвечать не стал, оттёр меня и бодро зашагал в темноту. — Нормально, — возмущаясь, — чо! В лучших традициях Голливуда! Суём свой нос куда не надо, умираем как дебилы! Давай сделаем вид, что тут ничего не было и уйдём, а? Обернувшись, Питер весело хмыкнул.  — Паук, если ты когда-нибудь станешь жертвой несчастного случая, обещаю, что найду хорошее применение твоим останкам! Например, чучело сделаю! — Трусишь? — с издёвкой бросил Паук. — Страшно? — Сам ты трус! — пихая Паркера в сторону. — Посторонись!