Поликсена (13)

      Ох, как приятно проснуться в родном мире, в родном теле и собственной кровати!       Именно так думала я, когда открыла глаза и увидела перед собой знакомую наволочку. Не то чтобы я была против гулять по параллельным мирам, но я бы предпочла, чтобы там меня поменьше убивали.       «Ксюша, дорогая, — обратилась Лина с мягкой усмешкой. — Как насчёт того, чтобы показать Тэреру немного чувственных удовольствий?»       «Залезай», — скомандовала я ему.       Я прикрыла глаза, представляя, как у меня по всему телу отрастает вторая нервная система, и в неё тут же залезает красная вязкая жидкость — естество дракона. С Линой мы этот процесс хорошо отработали, а вот Тэрер сначала не понял, куда пихаться, а потом запутался в крыльях.       Я зевнула, с наслаждением и хрустом потянулась. Нет ничего прекраснее утра понедельника… если у тебя каникулы. Солнышко светит, птички поют, злорадство душу греет… Мама уже ушла на работу, а я в кроватке, под мягоньким пледом…       Я выполнила полный комплекс потягивательных мероприятий и отправилась в ванную, чистить зубы. Я очень полюбила это дело после первой пломбы — предпочту каждый день утром и вечером начищать их до блеска, чем ещё раз сесть в кресло стоматолога.       М-м-м… расчесать волосы, а расчёской ещё помассировать кожу головы… этими тонкими прутиками, чуть царапающими кожу. Умыться тёплой, такой мокрой, такой обволакивающей водичкой.       Осмотрела шею — на царапинах запеклась аккуратная кровавая корочка. По виду казалось, что я либо с котом подралась, либо с дуба рухнула. Ну ничего, за пару дней совсем заживёт. У меня всё быстро заживает.       Облегчилась в туалете, на кухне сварила вкуснющую молочную овсянку, запила её сладким чаем. Вытянула ножки, посмотрела в окно, зевнула.       Хорошо.       И тут звонок в дверь. Хм?       Я вышла в коридор и прижалась к глазку.       — Ксюша, открой, — потребовал Антон. — Нам нужно очень серьёзно поговорить.       — Не-а. Мамы дома нет, не открою.       — Вот уж ей точно не надо знать о таком. Мы можем поговорить так, но неужели ты хочешь, чтобы все соседи слышали?..       Я прищурилась.       — Ну ладно, заходи, только недолго, — я открыла дверь. Всё-таки знакомый… — Чего надо?       Антон дождался, пока я закрою за ним дверь, рассматривая меня как-то странно.       — Что ты со мной сделала?       — Я? А что я с тобой сделала?       — Это! Ррау!       Он рванулся вперёд, оскаливая удлинившиеся клыки и сверкая кроваво-красными глазами. Я пискнула, вжалась в дверь, мимоходом отмечая, что и ногти у него изменились — превратились в большие и длинные когти.       Тут время начало замедляться, Антон стал всё медленнее и медленнее на меня надвигаться, пока не стало вязким, как смола. Дышать и двигаться не получалось, только смотреть и думать.       «Сосуд», — отметила Лина в моей голове.       «Что?»       «Он сосуд. Материальное существо, в который встроена частица духа. Дух может по-разному влиять на материальное существо, видоизменяя его под себя».       «Как я?»       «Нет… да, как ты сейчас, когда Тэрер полностью в тебе. Но обычно сосуду достаётся всего лишь маленькая частичка духа, часто даже в оболочке».       «Ты убивала сосуды. Почему?»       «Потому что эта частица духа не является самостоятельной. Это как если бы твоё сердце переселили бы в грудь другому человеку, но это было бы по-прежнему твоё сердце. И оно гоняло бы кровь по твоему телу. Но находилось бы далеко. Это слишком, слишком мучительно… Да и твоя кровь иногда бы попадала в этого человека, вызывая разные странные эффекты».       «И он сосуд?»       «Очевидно».       «Чей?»       «Не могу знать. Духов слишком много».       Антон остановил своё приближение и начал открывать рот так, будто собирался что-то сказать. Смола времени начала отпускать — Лина замедляла моё восприятие.       — …ты вообще понимаешь, что это ты должна была обратиться, а не я — перейти на следующую ступень?! — наехал он, сверкая красными глазами.       — Скажи спасибо, что не отравился! — возмутилась я до глубины души. — Будешь впредь думать, что в рот тащить!       — А я думал! Специально тебя выбирал!       — Почему? — я опешила. Я-то думала, что всё случайно было.       — Ты страшненькая, учишься хреново и друзей у тебя нет. Ты бы обосралась от счастья от внимания старшего мальчика, да ещё и вампира!       — Чего?!       — Тебя умыть, причесать, косметику дать, ничо так получится, в люди выводить можно будет. Зато никакого лишнего внимания, ведь всем на тебя насрать. Главное, что у тебя сиськи начинают расти, а всё остальное можно нарисовать.       — Ты не охуел? — спросила я, как культурная девочка.       Культурная, потому что пока не схватилась за табуретку.       — А что такого? Я бы из тебя нормальную девку воспитал, колдовать бы научил… Ты же без меня так никем и останешься. Будешь там какой-нибудь продавщицей в супермаркете или библиотекаршей с кучей кошек. Ну что, давай?       — Что давай?       — Сосаться. Ты же будешь моей девушкой, — он придвинулся ещё ближе и попытался поцеловать.       Я отвернулась и попыталась отпихнуть его, но куда там! Слабая человеческая девочка против обращённого вампира.       — Эй, да не ломайся ты! Что такая недотрога!       — Пошёл вон отсюда! — возмутилась я. — Вон! Руки свои убрал, говнюк клыкастый! Вон!       — Да ладно тебе, не бойся! Я тебя не обижу, — мурлыкнул он, прижимая всем телом к двери.       Меня затрясло от омерзения. Кулак безуспешно бился о, казалось, каменный бок. Он даже не замечал моего сопротивления! Что-то мокрое и тёплое коснулось моих губ и…       Сознание помутилось.       Через некоторое время я осознала себя держащей его за волосы на затылке и методично бьющей его головой о пол в ванной. Вокруг кровища, некоторые плитки разбиты, как и моя губа.       — Пшёл, — скомандовала я, поднимая его за загривок.       Антон покачивался, но на ногах всё-таки стоял. С большим трудом удалось выпихнуть эту неповоротливую, будто пьяную, тушу за дверь. Я закрыла за ним и тихонько сползла на пол, прикрывая рот рукой.       «Прости, я это… вмешался, — Тэрер виновато вильнул хвостиком. — Мне показалось, что это нападение, но вы, люди, такие сложные…»       «Спасибо», — тихонько пискнула мыслью я.       Осознание того, что только что чуть не случилось, накатывало на меня волнами. И если бы не дракон. Если бы не этот чудесный, умный, открытый, кровожадный король хаоса, всё бы случилось.       Накатили рыдания. Сухие, беззвучные, как спазм. Я закрыла лицо руками, сжалась в комок, чувствуя себя невероятно маленькой и беззащитной.       «Тише, тише, — Лина обняла меня за плечи, но вот беда, она была нематериальной. — Ты не беззащитная, ты сумела отбиться».       «Так это было нападение? — обрадовался Тэрер. — Он тебя пытался съесть?»       «Нет. Не съесть».       Я отняла руки от лица и содрогнулась, увидев на них кровь. Стоило больших трудов не завизжать. Я закусила губу и бросилась в ванную, к зеркалу. А там…       Майка разорвана от ворота до пупка, на груди три глубокие царапины. Нос покраснел и начал заплывать, а глаза… В белках полопались сосуды, и вместо слёз текла кровь. Зрачки казались стекляшками в луже красной краски.       Я умылась, стирая разводы крови, но кровь из глаз продолжала течь. Я закрыла их и приложила ватки, но они слишком быстро намокали и не помогали. Я кинулась к телефону, позвонила маме и, сквозь рыдания, всё ей объяснила.       Она прибежала с работы через полчаса.       — Дура! — было первое, что мне сказала мама. — Зачем ты ему открыла дверь?!       — Но он же знако-о-о-омый!       — Посмотри на меня! Знакомый он! Да мы вчера познакомились, и он на тебя напал!       — Мне, что, через дверь с ним разговаривать бы-ы-ыло? Чтоб все соседи слы-ы-ышали?..       — Да хоть сто раз бы слышали! И что, ты так его и встречала?! У тебя сквозь майку соски торчат! Собирайся, в офтальмологию поедем! С твоими глазами точно что-то не так. Ну дура…       «Я в глубоком недоумении, — сознался Тэрер, когда мы сели в машину. Это мама вызвонила кого-то из знакомых „на коне“. — Напали на тебя, а виновата ты?»       «Я не должна была открывать дверь».       «Почему? Разве он казался врагом? Я не помню, чтобы он тебе войну объявлял».       «Он парень».       «А все эти… парни, разве враги?»       «Потом, Тэр, потом. У меня очень голова болит».       В офтальмологии меня быстро осмотрели. Мама шикнула на меня, когда я попыталась сказать, что меня ударили. Вместо этого я, по её версии, навернулась с дерева. Мне закапали что-то в глаза, велели лежать недельку без всяких приключений. Мама очень угрожающе пообещала, что приключений у меня не будет.       Когда мы сели обратно в машину, у мамы зазвонил телефон.       — Алло? Да, да, в курсе. Что?! Нет, я понимаю. Конечно, да, вы правы, — она отключила телефон. — Звонил отец Антона. Говорит, что он в больнице, и они будут писать заявление о нападении.       — Что?! Да как он смеет?!       — Он говорит, что у Антона серьёзная травма головы. Это не шутки, Ксюша!       — Что?! Блядь, да конечно не шутки!!! Мама, нам нужно вернуться и освидетельствовать травмы!       — Следи за своим языком! — оборвала она. — Мы не будем этого делать. У него связи. Будем рыпаться, ещё больше получим. Ты ещё не совершеннолетняя, так что максимум, что тебе грозит — постановка на учёт в милиции. Думаю, это сбавит твою спесь, а то ишь ты, взрослым хамишь!       Я побледнела так, что даже кончики пальцев посинели. Значит этот… этот кусок говна свалит от ответственности, а я ещё и виновата буду?!       «Ребята, вы можете что-нибудь сделать?»       «Угу, — дракон кивнул. — Только его найти ещё надо».       «В смысле? Разве для вас не существует расстояний?»       «Существуют, милая, — отозвалась Лина. — И нам не поможет физический адрес объекта. Учитывая, что на том же месте стоит бесконечное множество других сущностей… нужно что-то большее, чем просто координаты. Какая-то связь. Что-то, что ему принадлежало. Что-то, что, несмотря на расстояние, остаётся его. Фотография, изображение, волос, любимая игрушка…»       «Кровь, — вспомнила я, — дома на полу осталась его кровь».       «Отлично! — обрадовался дракон. — Тогда доедем и начнём мстить! Как ты хочешь его убить? Медленно и мучительно или быстро и жестоко?»       «Что? Нет!»       Я спрятала лицо в ладонях, осознавая, что мне нельзя ему вслед послать ни малейшего проклятия. Травмы головы коварны, и если он сдохнет по непонятной причине, обвинят меня. А драка и убийство — это всё-таки разные вещи, тем более, что у Алексея есть связи. Я вовсе не хотела из-за какого мелкого говнюка получать судимость!       — Сейчас мы приедем домой, — строго сказала мама, — ты приберёшь всё, что сломала во время драки, выпьешь таблетки и будешь спать, понятно?       — Но врач же сказал, что… — я вскинулась.       — Я слышала, что сказал врач! Ты приходишь домой, убираешься, ляжешь спать и не доставишь мне ровно никаких проблем, поняла? Если что-то отчебучишь, я тебе ещё добавлю, ясно?       — Да, мам, — я скрипнула зубами.       — И никакого колдовства! Будешь напрягаться, без зрения останешься! Антон сказал, что ты его приворожила, это так?       — Что?! Нет!       — Значит, правда. Всё, никаких поблажек, будешь ходить в воскресную школу.       — Да не привораживала я его! Нафиг он мне сдался, урод?       — Ты ещё маленькая, ты себя не контролируешь, — неожиданно мягко сказала мама и отрезала: — Именно поэтому мой долг — вбить в тебя дисциплину! Сергей Сергеевич, уж извините, что мы Вас так напрягли…       — Да ничего страшного, — добродушно отозвался мамин знакомый, который вёл машину. — Дети же, я всё понимаю.       От сворачивания ему башки меня удержало только то, что мы ехали на большой скорости. Дети, блин! Восхитительно просто!       Мы доехали до дома, зашли в квартиру.       — Я ухожу на работу, — заявила мама. — Чтобы к моему приходу тут всё было как новенькое, понятно?       — Да, мам, — я шмыгнула носом.       — Вот и договорились.       Дверь захлопнулась, и я снова оказалась в квартире одна. Справа — опрокинутая вешалка и раскиданные куртки, впереди — ванна с брызгами крови и разбитой плиткой. Шмыгнув носом ещё раз, я взялась за дело. Для начала, убрала все куртки, шапки и шарфы в комнату, чтобы не мешались. Отодвинула полочку для обуви. Взялась за инструменты.       Вешалку отодрали с мясом, пришлось отпиливать и забивать в получившуюся дырку кусок деревяшки, а уже потом крепить на неё вешалку. С третьей попытки её удалось удержать ровно и начать вкручивать шуруп. Всё равно получилось немного кривовато, но если повесить куртки обратно — почти незаметно.       В ведёрке из майонеза я развела цемент или на что там мы плитку крепили?.. Туалетной бумагой промокнула почти запёкшуюся кровь и спрятала её в пакетик. Затем тщательно отмыла все остатки крови, чтобы оценить масштаб работы. Раз, два, три… три разбитых плитки. А у нас как раз с ремонта осталась стопочка из десяти плиток.       Молоточком я окончательно добила плитку, отковыряла её, разбила также цемент под ними. Намазала свежим цементом, уложила новую плитку, засунула в стыки спички — я помнила, что это нужно для того, чтобы швы в плитке были максимально ровные. Почистила следы цемента, убрала крошку в мусор… написала на листочке три записки «Не наступать!» и наклеила их на свежеположенные плитки.       Утёрла нос, убрала все инструменты.       Закрыла дрожащими руками лицо.       За что?.. За что мне всё это?! Что я такого плохого сделала, чтобы со мной такое случилось? Я не хочу в тюрьму. А от этого ремонта я могу потерять зрение. Но нет, колдовать я не могу, так как это слишком напряжённо, а вешать обратно грёбанную полку — так вполне.       Я не хочу ослепнуть!       «В смысле, сделала? — не понял дракон. — Дверь открыла».       «Знакомому!»       «И этот знакомый тебя предал. А потом подставил. И сейчас тебе его даже убивать нельзя, вот какая глупость!»       «Милая… ты не сделала ничего плохого», — Лина погладила меня по голове и прижала к себе.       «Но почему тогда со мной это происходи-и-ит?!»       «Потому что ты открыла дверь», — напомнил дракон.       «Тэрер хочет сказать, что у действий есть только прямые последствия, — перевела Лина, тихонько баюкая и поглаживая меня. — Если ты уронишь чашку, она упадёт. Если ты откроешь дверь, человек войдёт. А дальше в дело вступают обстоятельства, которые ты не можешь контролировать, которые от тебя не зависят. Чашка может упасть на ковёр и не разбиться. А может упасть на кафель и разбиться. Вошедший человек может действительно оказаться тебе другом. А может — предателем. С тобой это случилось не из-за того, что ты сделала что-то очень плохое, а потому что тебе не повезло».       «Значит, я не заслужила?»       «Нет, ни в коем случае».       «Я не заслужила. Я не должна это терпеть. Я не должна давать себя в обиду, — я крепко сжала челюсти. — Даже если моя родная мать хочет меня в обиду дать».       Я прикрыла глаза, прикидывая план действий. Значит, ментам он собрался обращаться, да?.. Ха!       Нужный номер у меня не был забит в телефон, всё-таки мы не общались. Зато где-то в столе у меня валялась анкета, которую заполняли все девчонки класса. Ну, такая, типа «Твой цвет глаз», «Твоё любимое блюдо» и, главное, «Твой домашний телефон».       Но перед тем, как звонить, я умылась, прочистила горло и прорепетировала речь перед зеркалом.       — Алло, здравствуйте, добрый вечер. Позовите Машу к телефону, пожалуйста. Ага, жду. Привет, Маш. Это я, Ксюша, узнала? Да, мы не подружки, но у меня тут такие новости! Ты просто обязана это услышать! Знаешь Антоху Колонина? Смуглый такой парень, на класс старше от нас учится. Ага-ага, он самый. Так вот, прикинь! Он ко мне приставал. Да не гоню, зуб даю! Пристал такой и давай мне заливать, мол, люблю-не могу, ты вся такая ненакрашенная, скромная и серенькая, прям идеал. Ага, так и сказал. И давай лизаться! А я что? Я его оттолкнула, говорю: «Эгей! Я, конечно, не первая красавица, но вообще-то не на помойке себя нашла! Гони, — говорю, — цветы и гулять позови, а потом уже обсудим возможность поцелуев», — а он, блин, ни в какую! Всё лезет и лезет. Я его отталкиваю, а он внимания не обращает. «Ну, — думаю, — точно кому-то проспорил», — ты же меня знаешь, я долго-то не мнусь, как врезала ему! Он сейчас в больнице, плачется папочке, что я его обидела, ага. В милицию заявление собираются нести. А ещё утверждает, что я его приворожила. Если б я могла, я бы Джонни Дэппа приворожила бы, а не это чувырло кривозубое! Прикинь, какой он даун? Его девчонка побила, а он к ментам. Вот лох!       Примерно так я всё Маше и изложила. А ещё Насте, Веронике и Дине. Две из них точно гуляли с пацанами старше себя, обязательно всё растреплют. И тогда Антону придёт пизда. Потому что к ментам обращаться за избиение, да ещё от девчонки?..       Ну, если это не заставит их забрать заявление, то жизнь отравит конкретно.       Я удовлетворённо заварила себе сладкий чай, который символизировал собой сладость мести.              Мама пришла через три часа вместе с дядей Валерой. На меня наорали, что я повесила полочку обратно. Оказывается, приказ «сделать так, чтобы не осталось никаких следов» относился исключительно к уборке. Отмыть кровь, перенести курточки, собрать шапки. Но никак не делать мелкий ремонт с больными глазами.       В ответ я медленно подняла на неё эти самые красные глаза.       — Мама, ты мне враг?       — Что? Да как ты?..       — Мама, ты либо будешь меня защищать, либо этим я буду заниматься сама, — я повысила голос и привстала. — Как могу, как умею, как получается! Если ты враг, я буду защищаться и от тебя! И пощады не жди.       Она посмотрела на меня. На мой разбитый нос, мои заплывшие кровью глаза. На расцарапанную шею и грудь. На перебинтованные руки — осколки кафеля местами больно задели. На решительную, готовую горло перегрызть хотя бы зубами. А дядя Валера тихонечко смылся на кухню пить чай, ведь вмешиваться в скандалы баб — себе дороже, он не раз это говорил.       — Милая, это ради твоего же блага…       — Не называй меня так! У меня есть имя! У меня есть чувства! У меня есть собственная воля! Знаешь ли, не всё в мире крутится вокруг тебя и моего желания вызвать тебя пораньше с работы, чтобы тебя премии лишили! Я живой, самостоятельный человек, а не игрушка, которой можно хвастаться подругам! Понятно тебе?!       — Не смей так разговаривать с матерью!       — Ты заслужила! — мои глаза наполнились слезами. — Мне больно! Мне страшно! А ты, вместо того, чтобы поддержать, делаешь всё только хуже!       — Такова взрослая жизнь, милая!       — Такова жизнь идиотов! — я топнула ногой. — Только идиоты или враги могут пинать по ране, вместо того, чтобы её лечить! Твою дочь сегодня, между прочим, чуть не… чуть не изнасиловали, а ты ведёшь себя так, будто всё так и надо!       — Ты сама напросилась!       — О? Тогда он напросился на разбивание головы! И чего это он тогда заявление подаёт?..       — Антон передумал подавать заявление. Видишь, всё обошлось!       — Нихрена не обошлось! Это я! Я его заставила это сделать! Пока ты занималась тем, чтобы сделать ситуацию только хуже! Знаешь что? Ты мне больше не мать. Хватит. Какой в этом смысл, если ты делаешь только хуже?       — Ах, не мать?! Тогда изволь сама платить за свою комнату, за свою одежду и за своё пропитание. И к школе сама не забудь подготовиться!       — Будет тебе плата к концу месяца. А теперь вон из моей комнаты!       Мама… Света вышла, а я села на кровать, чувствуя в груди опустошение. Руки дрожали, а в голове не было ни одной мысли.       «Мы справимся, милая, — шепнула Лина, обнимая меня и тихонько баюкая. — Обязательно справимся».