Поликсена (13)

      — Здравствуйте, Соня. Я здесь, как и договаривались.       — Бог ты мой! Что с тобой случилось?!       Понедельник закончился убийственно. Вторник я нагло проспала, очухиваясь только чтобы закапать лекарство в глаза и поесть. Хотела вовсе не есть из гордости, но ма… Света впихнула в меня еду, приговаривая, что раз я такая гордая, то в конце месяца получу счёт.       Ну, а сейчас…       — Ничего страшного. Мы можем приступить к занятиям?       Женщина молча меня пропустила и сделала приглашающий жест на кухню. Там я уселась на уже облюбованную табуреточку, достала тетрадь, ручку и выжидательно уставилась на неё.       — Тебе не нужна тетрадь, — она покачала головой и закурила. — И ручка не нужна. Всё, что ты не сможешь запомнить, тебе не нужно. Как ты думаешь, чем ты колдуешь?       — Эм… магией?       — А чем ты управляешь магией? Руками?       — Эм… волей? Фантазией?       — Верно. А от чего зависит воля и фантазия?       Тут я могла ответить только молчанием.       — От личности. Твоя личность определяет твои магические способности, — Соня глубоко затянулась. — Можешь ли ты гореть, как настоящий огонь, или растекаться, обволакивать и дарить облегчение, как вода — это свойство личности. Можешь ли ты злиться так, чтобы взглядом проклинать на семь колен, или любить так, чтобы исцелять — это свойство личности. Поэтому всё, что происходит в твоей жизни, важно. То, как ты к этому относишься, как ты с этим борешься… пожалуй, это даже более важно, чем заклинания и техники медитации. В спорте тренируют мышцы. В магии — личность.       Я глубоко задумалась, сложив руки на коленях. Конечно, жаловаться постороннему, по сути, человеку не хотелось. Но если того требует обучение магии…       Рассказ занял не больше получаса. Под конец я всё-таки не выдержала и расплакалась, промакивая кровавые слёзы салфеточкой. Кажется, не для того они тут лежали, но не суть…       — Вот оно что… Твоя мать нарушила условия рода, — покивала Соня.       — Я сама себе прекрасный глава рода, — пробурчала я, вспомнив подобное заявление из одной фэнтезийной книги.       — Э, нет. Для рода нужны как минимум двое, а ты одна.       — Со мной мои духи!       — И это здорово. Давай я расскажу тебе, что такое род, а потом ты сделаешь вывод, есть ли он у тебя, ладно?       Я упрямо нахмурилась.       — Люди вообще очень слабые существа. Любая дворовая собака, с рождения вооружённая клыками, очень быстро докажет тебе, что если мы и короли природы, то точно не из-за того, что такие сильные. Люди очень глупые существа. Любой оленёнок через пятнадцать минут после рождения вскакивает, готовый ко взрослой жизни, а нам приходится тратить годы, чтобы из орущего куска мяса воспитать хоть что-то человекоподобное. И то не всегда получается. Знаешь историю Маугли?       — Ага, — я отхлебнула вкусного травяного чаю.       — Так вот, такие случаи бывали в реальности. Но дети, воспитанные животными, были не такие. Они так и не смогли научиться говорить. Не любили ходить на двух ногах. Не понимали счёта, оперировали самыми простыми междометиями. По сути они и были не людьми, а теми животными, что их воспитали, в человеческом теле.       — Без цивилизации человек не человек? — уточнила я.       — Именно. То, какая ты сейчас есть — твоя заслуга. Но также — всех тех, кто дал тебе знания, которые ты выбрала для себя. Ты умеешь говорить, потому что кто-то давным-давно придумал устную речь. Ты умеешь писать, потому что торговцы в Месопотамии отмечали на кувшинах количество проданного товара. Ты умеешь писать по-русски, потому что Кирилл и Мефодий придумали для твоего языка письменность. Ты умеешь считать, потому что индийские математики придумали цифру ноль, а арабские — развили алгебру. Ты гордая и уверенная, в отличие от своей матери, потому что смотрела фильмы и читала книги, в которых герои не дают себя в обиду. Где они дают отпор и защищают слабых.       — А… а причём тут род?       — Твой род — это всё человечество.       Я сглотнула и уткнулась подбородком в колено. По спине пробежали мурашки.       — Люди пока плохо это понимают, — отметила Соня, наполняя из чайника чашки заново. — Пытаются делиться на своих и чужих, не понимая, что чужих уже не осталось. Пытаются вернуть старые-добрые времена конца палеолита, когда каждая группка «своих» состояла в одном племени, а все остальные были чужими. Были врагами. Были потенциальным ресурсом. Именно тогда можно было вырезать чужое племя, съесть его, заполучить все его ресурсы и… и не получить никаких проблем в долгосрочной перспективе. А мы сейчас все слишком близко, связанные культурой, торговлей, политикой в единый клубок под названием «человечество». Кто-нибудь чихнёт на одной стороне океана, и это пусть не сразу, но отразится на другой.       — Но если всё так здорово, почему?..       — Потому что не понимают, — Соня развела руками. — Не чуют, не ощущают. Потому что мы, как человечество, этого пока не осознали. Но это видно даже исходя из законов. Убить чужого — благо. А если ты пойдёшь на улицу и кого-нибудь убьёшь, то тебе выпишут статью за преступление. Значит, с юридической точки зрения, он свой. И, более того, если убьёшь кого-то в чужой стране, тебе тоже впаяют срок. Хотя даже сам факт того, что ты можешь приехать, уже говорит о том, что ты достаточно «свой».       — И… и что делать? — я подтянула к себе вторую коленку.       — Сейчас люди делятся не на своих и чужих, а на тех, кто понимает, что мы все свои, и тех, кто этого не понимает. Вторых нужно уметь различать. И уметь избегать.       — Почему?..       — Потому что убить чужака — благо. Обмануть чужака — благо. Если ты столкнёшься с человеком, который считает тебя чужаком… он, может быть, не убьёт тебя, так как это уголовно наказуемо. Но предаст или подведёт тебя при первой же возможности. Они не чужие, но, скажем так, невоспитанные. Как дети за детским столом, кидающиеся едой. Как бы убивать их за это не надо, но и общаться на взрослые темы не получится.       Я задумалась, поигрывая ложечкой в чашке чая.       — А это… это разве не ограничивает? Разве я не должна делать то, что нужно роду?       — Нет. Ты не должна делать то, что напрямую вредит другим представителям рода. Например, убивать. Или красть. Или загрязнять реки. Да, есть люди, которые берут на себя смелость утверждать, что является человеческим, а что — нет. Например, покрасить волосы в розовый цвет или надеть мини-юбку. Человечеству это никак не повредит, но такие люди могут на говно изойти, потому что ты не подходишь под их собственное описание «своего».       — О как…       — Поэтому иногда даже приходится перестать себя считать человеком, чтобы им стать. Перестать себя считать человеком по этим узким, спекулятивным понятиям, чтобы стать настоящим человеком. Ещё есть нюанс с рациональным эгоизмом. Это когда максимальное благо обществу ты можешь принести тогда, когда сама счастлива и реализуешься в том, в чём хочешь. Но об этом мы поговорим как-нибудь потом.       — Потом?       — А сейчас я хочу показать тебе, что значит быть своей. Хочу, чтобы ты почувствовала это. Пойдём.       Она повела меня в комнату и усадила на меховой коврик. Из натурального меха, кажется, это вообще была чья-то шкура.       — Ты ведь видишь духов? — спросила Соня, усаживаясь напротив.       — Да, но не всех…       — Сейчас я тебя кое с кем познакомлю. Он слышал твою историю и грозит желанием сильно-сильно проклясть этого Антона.       — Но… почему?       — Потому что он обидел маленькую девочку. Отважную, умную, маленькую девочку. Мудак головоногий. Потому что так делать нельзя. Закрой глаза. Вытяни руку. Чувствуешь, как он берёт её в свои?       — Я не… да.       Мужская крепкая бледная рука. Большая. С длинными пальцами. Очень тёплая, почти горячая. Он… он весь такой тёплый, плотный, гораздо более плотный, чем Лина. Он шагнул вперёд, осторожно, бережно обнял меня за плечи.       Я всхлипнула.       — Не прячь свои чувства, — сказала Соня. — Он не осудит.       Меня затрясло. Я, всхлипывая, рыдала на груди незнакомого духа, выпуская слезами всю боль, весь страх и одиночество. Потому что рядом с ним было безопасно. Было безопасно — и это было почти больно. Больно от осознания, что раньше этого не было.       «Идите сюда», — предложил он Лине и Тэреру.       Лина осторожно присела рядом с ним, привалилась боком к боку. Дракон свернулся на коленях. Меня затрясло ещё сильнее. Не только от этого принятия, но и от того, что оно распространяется и на моих духов. Что не надо скрывать, не надо прятаться, не надо бояться, что осудят или вовсе посчитают обманщицей.       Лина и Тэрер не могли мне этого дать, они просто не понимали, что значит быть изолированным друг от друга этой дурацкой плотью, не знали, каково это, не чувствовать и не видеть мысли другого человека, но подозревать самое худшее.       Он погладил меня по голове, что вызвало новую волну рыданий. Потому что никто… никогда… кроме Лины… не гладил меня по голове.       — Ты в безопасности, Ксюша, — серьёзно добавила Соня. — Ты среди своих. Всегда среди своих. Своих и редких недоумков, с которыми можно научиться обращаться.       Я кивнула. Рыдания постепенно сходило на нет, просыпалось любопытство. Огромные чёрные крылья, уходящие далеко в пол и потолок и закрывающие нас шатром. В целом человеческий вид — красивый парень или даже мужчина. Тёплый. Мускулистый. Сильный. Надёжный.       «Загрызу ублюдка», — тихо рыкнул он, демонстрируя большой арсенал клыков.       «Пожалуйста, только после того, как он из больницы выйдет! Я не хочу в тюрьму… Можно я просто… просто посижу так? Немного?»       «Я могу его несмертельно загрызть. Так, что сначала не диагностируют».       «А у него от этого мозг заведётся?»       «Сомнительно, но… разве ты не хочешь, чтобы я его загрыз?»       «Хочу. Но не хочу, чтобы ты уходил».       «Тогда договорились», — он хмыкнул и послал куда-то свою тень.       «Странно, — заметила Лина. — Между вами образовалась связь. Но она не влияет на самостоятельность, не подчиняет и не ослабляет…»       «Не нужно бояться связей. Не все они делают слабее».       — Соня, а можно я посплю часик? — попросила я жалобно. Голова болела, и в такой тёплой безопасности хотелось просто уснуть.       — Конечно. Сейчас принесу плед.       «А ты побудешь со мной?»       «Конечно», — ответил он.       «А вы?»       «Обязательно, милая», — серьёзно кивнула Лина.       «Конечно. Тут та-а-ак тепло…» — Тэрер развалился кверху брюхом.       «Значит, можно просто взять и…» — я погрузилась в сон.              Проснулась я нескоро. В кожу впивалась шерсть ковра, тело писало рапорт о том, что мы не договаривались спать на жёстком, а я… я чувствовала себя невероятно уютно, защищённо, правильно. Так, наверное, как я и должна была чувствовать себя дома.       — Проснулась, красавица? — в комнату зашла Соня, неся в руках поднос. — Ты, наверное, голодная?       — Зверски! — призналась я, но тут же огляделась, не желая терять из виду ни одного из духов. Все были на месте, и это было здорово.       — Ешь. На условно-вражеской-то территории не особо аппетит разгуляется, — она поставила поднос на пол. — Да и думать особо не получается. Все мысли заняты тем, как убежать в безопасное место. И тем, чтобы об этом не думать.       — В смысле?..       — Человек не может нормально рассуждать, пока он не находится в безопасности. Потому что приоритетная задача в эту безопасность попасть. Бывает, что люди и вовсе никогда не ощущали её, и их рассуждения далеки от здравости и глубины.       Я нахмурилась.       — Но разве конкуренция, окрики и прочие клевки жареного петуха за жопу не стимулируют мыслительный процесс?       — Нет. Они только выделяют приоритетную задачу, но это не всегда помогает. Вкусно?       — Угу. Что это?       — Варёная баранина с корицей. Старый марокканский рецепт.       — Хм… слушай, Соня, я тут хотела спросить… а сколько нужно учиться магии, чтобы начать работать знахаркой?       — Нисколько. Это совершенно разные профессии. А зачем тебе?       — Я хочу заплатить матери за аренду.       — Уверена? Думаю, это всё-таки будет большим оскорблением. Мы же выяснили, что она тебе всё-таки своя…       — Да, но неразумная. И я её не простила. Так почему это разные профессии?       — Когда ты изучаешь магию, ты изучаешь прежде всего себя, — пояснила Соня усаживаясь на кресло. — Когда ты помогаешь другим людям… они приходят к тебе за волшебной таблеткой от всех проблем, а тебе надо как-то заманить на дорожку самопознания и заставить сделать пару шагов. Колдуны, работающие для других — в первую очередь психологи. Магические термины и магические же условности используются только для того, чтобы людям было понятнее. Нет, есть, конечно, колдуньи, которые совсем не помогают, а только голову дурят и деньги стригут, но, как ты понимаешь, это совсем не в интересах рода.       — Значит, мне нужно выучить психологию?       — Тебе не нужно ничего учить, — Соня закурила и посмотрела на меня с иронией. — Тебе нужно научиться помогать людям видеть свои проблемы. Завтра у меня будут клиенты, можешь прийти посмотреть как я их веду. Но учти, что мой метод может для тебя не подходить, тебе придётся искать свой.       — Хорошо, — я кивнула и прижалась к духу. — «Как тебя зовут?»       «Сои, малышка», — он погладил меня по плечу.       — У Сои большая семья, он любит и умеет любить. Очень полезный и редкий талант, — Соня затянулась. — Но гордись, абы кого он к себе не берёт. Видимо, ты достаточно классная.       Я покраснела, но не отстранилась. Классно быть классной.       «Я тебя обязательно познакомлю с остальными, — добавил он. — Лина, для тебя эти волосы имеют какое-то сакральное значение?»       «Нет».       «Давай их как-нибудь подстрижём?»       «Я не считаю разумным тратить энергию изменения на такую мелочь».       «Какая энергия изменения?» — удивился он, щелчком пальцев отправив к ней молнию.       Молния спалила волосы, оставив совершенно очаровательную короткую стрижку над удивлённой моськой.       «Ам… спасибо», — Лина потрогала причёску так ошарашенно, что я захихикала.       — Ты хорошо видишь духов, — кивнула Соня. — Возможно, от этого и пойдём.       — Мне нужно идти?       — Я понимаю, что тебе не хочется домой, но ты осознанно ввела там военное положение. Конечно, ты можешь остаться, почитать книги и даже остаться ночевать здесь… Но вряд ли твоя мама на это отреагирует адекватно.       — Ты права, — я грустно вздохнула. Идти домой не хотелось совершенно.       — Сои пойдёт с тобой. И не даст тебя в обиду.       Я сглотнула, решительно встала.       — Хорошо. Я справлюсь.       — Приходи завтра к двенадцати, — Соня обняла меня на прощание. — Посмотришь, как работают настоящие колдуны-психологи.              Соня вела свои сеансы очень интересно. Окна занавешивались цветной тканью, бросающей таинственные блики на потолок. Все «цивильные» вещи убирались в шкаф, сам он занавешивался и сразу как-то становились более заметны маски, развешанные на стенах, бамбуковые флейты, бубны, психоделические картины…       — Они ничего не значат, — заявляла Соня, затягиваясь. — Это просто поделки других колдунов. Для настоящей магии не нужно ничего, кроме самого мага. Но клиенты-то об этом не знают. Им нужна особая обстановка, чтобы настроиться и поверить в волшебство происходящего.       Её ведьминский псевдоним был Знахарка Софья, и для работы она одевалась как цыганка, маскируя запах табака благовониями.       Клиент приходил и сначала делился своими проблемами с Соней. Она не осуждала, не критиковала, просто слушала и кивала. А потом просила прилечь на кушетку, включала шаманскую музыку и просила дышать как можно чаще. Не думать ни о чём, не бояться, просто продолжать дышать, что бы ни случилось. Не сдерживаться — плакать, если плачется; танцевать если танцуется; смеяться если смешно.       И они плакали, смеялись и танцевали. А иногда — тряслись в судорогах, ползали по полу как змеи или рычали диким зверем.       — Ударная доза кислорода «продувает» мозги, позволяет человеку думать больше, сильнее и интенсивнее. Позволяет бессознательному сказать своё слово, — поясняла Соня. — Современные люди слишком надеются на своё сознание, но оно слабенькое и подвержено чужому влиянию. Они не слышат своих желаний, не понимают своих страхов, не знают своих вкусов. Но то, что они этого не знают, вовсе не значит, что это на них не влияет. Скорее наоборот. Сознание — это лишь тонкая плёночка поверхностного натяжения на всём океане мыслей и чувств. Плёночка, которая контактирует с внешней средой, но волны рождаются в глубине.       И многие часто ощущали ту самую безопасность. Они называли это по-разному — то ангел приходил, то духи предков вступались, то в стае волков его за своего принимали. Но то, как для этих взрослых людей ощущение безопасности было внове, то, что они могли его ощутить только под руководством знахарки, заставляло плакать и меня.       Я ходила к ней всю неделю — среда у Сони выходной, — два клиента в день. И каждый раз такое: «Я существую! Я в безопасности! Я люблю себя» — это просто… такое ощущение, что люди просто не знают как жить, не умеют наслаждаться жизнью и в принципе считают, что это нечто зазорное.       — Тебя я «продышаться» не зову. У тебя и так всё с этим в порядке. У тебя есть Лина, у тебя есть Тэрер, они и так скажут тебе то, что ты пытаешься от себя скрыть. Можем попробовать, конечно, но скорее всего ты поплачешь минут десять и уснёшь.       Я попробовала, но действительно уснула. Только не плакала до этого, а смеялась, как никогда чётко ощущая, что я существую, что я живая. Что я могу. Что я достойна.       Но таким внезапным открытием для меня это не стало.       А для многих взрослых, состоявшихся, казалось бы, людей — да.       Мама… то есть, Света пыталась узнать у меня, где я пропадаю, но я отвечала, что арендодателю вовсе не обязательно знать, откуда у арендатора берутся деньги. Это его личное, так сказать, дело. Однажды у неё нервы всё-таки не выдержали:       — Это наркотики?! Это проституция?! Ты связалась с бандитами. Отвечай!       — Это… — я выдержала драматичную паузу, — не твоё дело.       Она попыталась воспользоваться физическим преимуществом, но… но.       Мои глаза всё ещё были красными. Кровь со склеры ушла, но вот на радужке она почему-то задержалась. Офтальмолог пожал плечами, заявил, что такое бывает, рекомендовал носить цветные линзы и выписал тёмные очки.       Но глаза покраснели не от удара, а от того, что Тэрер слишком активно вёл себя в моём теле.       Присутствие духа в теле ведёт к изменениям. Активное присутствие — к активным изменениям. Но глаза — это так, декоративный признак. Самое главное, я разбила головой вампира три плитки в ванной. Насколько чудесная у него крепкая голова была, настолько же сильно била я.       — Нет, Светлана Андреевна, мне уже не пять лет, — сообщила я, легко удерживая её руку. — Меня больше нельзя поставить в угол или ремнём заставить что-то делать. Будьте любезны договариваться со мной словами, как со взрослым человеком. И не делайте вид, что беспокоитесь обо мне. Поздно. Так что давайте пусть каждый занимается своими вещами и не мешает друг другу. И да. Если ещё раз поднимете на меня руку… я отвечу тем же.