***
Я стояла перед видеокамерой, опустив голову и прикрыв глаза, чтобы войти в образ. Пульс стучал яростно в висках, отбивая ритм, отсчитывая безвозвратно ускользающее время. Сердце колотилось и никак не унималось, хотя, казалось — прошла вечность. Волнение было здесь ни причём, просто это был уже пятый день моих попыток записать дэнспрактику на видео и на этот раз результат меня тоже не удовлетворил. Для прохождения второго тура мне настойчиво порекомендовали взять для дэнспрактики песню из альбома BTS "Пот, слёзы и любовь" или что там у них было. Хореографию взяла не всю. Так как пытаясь повторить за парнями точь-в-точь, я теряла что-то своё; ведь я девушка, а не парень и стиль у меня тоже другой. Перед тем как начать разучивать хореографию «Пот, слёзы и чай», я разучила сольный танец Джей Хоупа "Юноша встречает зло", потому что он мне безумно нравился. И теперь, репетируя "Блуд, слёзы и пот", я решила пойти на риск и станцевать не так как они, а так как я чувствовала, совместив две эти композиции в одну. Но для этого мне пришлось в аудиозапись вставить проигрыш из сольной песни Джей Хоупа, который я называю "Муки любви". После пары проб, исправила некоторые недочёты, изменив связки движений, чтобы они выглядели более естественно. Теперь осталось исполнить всё без задержек и запинок, так как монтаж был недопустим. Да и в этот зал музея меня завтра уже не пустят. Это папа сегодня дежурит охранником здесь, поэтому можно сделать запись в этом замечательном месте. Пазл складывался так, как я и не мечтала: брат достал у кого-то хорошую видеокамеру, папа дал мне возможность сделать видеозапись в зале музея (видеокамеры охраны он отключил на время «ремонта» одной из них), мама помогла с костюмом. Мне осталось лишь воплотить всё в жизнь, точнее в танец. К тому же завтра последний день для отправки ответа в агентство Big Hit для участия во втором туре. Музыка лилась в мой мозг, переплавлялась в чувства и вырывалась наружу движениями. Последние ноты, последние движения (незаметно выдёргиваю ниточки, удерживавшие пришитые искусственные чёрные пёрышки), и делаю взмах руками в стороны, как будто расправляю крылья. Брат врубает прожектор, а папа вырубает свет (хорошо, что темнеет сейчас рано). Я оказываюсь в ярком круге как бы полной луны и отбрасываю тень падшего ангела. Всё, конец. — Круто, сестрёнка! — стоя с закрытыми глазами услышала аплодисменты. По моему телу пробежала дрожь, боялась даже открыть глаза, чтобы никто не заметил, как они слезятся. Это были первые лично мне предназначенные аплодисменты. Я открыла глаза от того, что меня дёргают за штанину. — Алика! Ты просто как ангел летала! — это был племяш. Он протянул мне огромную розу из гофрированной бумаги. — Мы её с папой сами делали! — Спасибо, родной! — глотая ком в горле, ответила я, заключив его в объятья и закружив. — Отпусти, я уже большой и тяжёлый, — смеясь кричал он. Отец тоже нас обнял и сказал, что это было здорово. Я надеюсь, что мне простят мою вольность в хореографии и эксперимент со спецэффектом, там, где это будут оценивать. — Ну, всё, хватит обнимашек. Пора сматывать удочки, мне скоро смену сдавать! — буркнул отец, обнимая меня в ответ. — Спасибо, папуля! Что бы я без тебя делала! — Да ладно, а я значит не в счёт что ли? — надул губки брат. — Ещё как в счёт! Без твоей помощи и поддержки я бы и первый тур не прошла! — снова обнимашки. — Время! Дети! — торопил нас отец. — Пап, подбросишь нас до почты? Нам бандерольку отправить надо, — вспомнил брат о моём последнем дне отправки ответа в агентство. — Тогда, ждите меня в машине. Сдам смену и поедем. Ожидая отца, мы играли с братом и племянником в снежки и, падая в сугробы, делали летящих ангелов, смеялись и обсыпались снегом. Хорошо, что у нас, в Якутске рано приходит зима и ложится снег! Но... если я пройду отбор и вышлют приглашение, то мне нужно будет уехать в чужую страну, хорошенько выучить другой язык и начать новую, совершенно иную жизнь. Я уже знала, что там не будет таких снежных зим, таких сугробов и морозов. Но не думала всерьёз о том, что там не будет моих родных, их смеха и слёз, что не возможно будет вот так их обнять, когда захочу, не смогу почувствовать запах маминой стряпни, папиного одеколона, не услышу стримов брата, звонкий смех или рёв племяшки… Отвернулась от брата и тайком вытерла слёзы. Господи, как щемит больно сердце и воздуха не хватает! — Ты чего? — спросил брат, растирая мне щёки, силой повернув меня к себе и поднимая моё лицо. — Глупенькая всё же так замечательно складывается! — Я тебе на почте покажу кое-что, ты сам всё поймёшь. — Ладно, плачь, если надо. Есть слёзы, которые надо выплакать, как говорит мама, — он распахнул пуховик и обнял меня, спрятав от чужих глаз. Я уткнулась в его горячую грудь и разревелась. Он продолжал: — Знаю, на это трудно решиться. Твоя и наша жизни резко изменятся. Но разве стоит из-за этого отказываться от своей мечты, от такой возможности? Разве можно променять сцену на болотце обыденной жизни?! Ты же не царевна-лягушка! Зато ты сможешь выслать нам приглашение, и мы сможем приехать к тебе в Корею, не оформляя туристическую визу и не бронируя отель, — я мигом перестала хлюпать и уставилась мокрыми глазами на брата. — Во всем есть свои плюсы, сестрёнка! — Так ты с самого начала знал, что если я пройду отбор, то уеду в Корею?! — Конечно, я же видел твою видео-анкету и сразу всё понял, когда увидел что ты вставляешь фразы на корейском. — Понятно. А где малыш? — В машине греется. О, уснул! Давай тоже в машину, а я за отцом — что-то он долго.***
Всю ночь мы с братом просидели у него в комнате, обсуждая все возможные изменения в моей и их жизни, которые повлечёт мой переезд в Южную Корею. Мы пришли к выводу, что никому не будем об этом говорить, пока всё не решится, ведь все думают, что я просто участвую в каком-то конкурсе. Под утро все разошлись по своим делам. Напряжение, которое так давило на меня последние две недели спало, и я наконец-то смогла уснуть, надеясь отоспаться за все недосыпы. Проспать бы часов двенадцать-пятнадцать — было бы здорово! Но, как обычно, моим мечтам — спать долго и счастливо в своей любимой кроватке, — не суждено было сбыться. Настойчивое дребезжание дверного звонка долго доводило до моего сознания, что это не пожарная тревога, что мы не бежим по задымлённой бесконечной лестнице, пытаясь найти выход, и что надо-таки принять моему измученному бесконечными тренировками телу вертикальное положение, и… — Ну почему не придумали ещё телепорты?! Я бы сейчас БАЦ! И возле двери! Эта дорога от кровати до входной двери казалась сейчас более тяжёлой, чем недели тренировок. Боже! Ну кто там?! — Кто? — хриплым спросонья голосом выдавила вопрос. — Это Софи, — ответил родной растерянный голос. — А Алика дома? Ха! Она меня не узнала. — Да, — ответила я. — Входи. И, только сделав пару шагов от двери и услышав стук, до меня дошло, что надо-таки открыть дверь. Два щелчка замка и дверь наконец-то распахнулась. Софочка вошла в коридорчик, удивлённо хлопая ресницами. — Это ты, Алика? — и залилась звонким смехом. А я переводила взгляд с подруги на два чемодана, потом снова на Софочку. Её смех, как перезвон колокольчиков заполнил дом, вернее квартиру и окончательно вывел меня из состояния: «жди меня кроватка, я уже иду». — Ты откуда? Нет... ты куда? — прохрипела я. — К тебе. К вам. — Зачем? — снова подозрительно косясь на два ярких дорожных больших чемодана, не унималось моё любопытство. — Жить… — хлопая глазами и уже менее уверенно, ответила Софочка. — В смысле? — Мне твои родители разрешили, — она всё ещё хихикала, глядя на меня. — Ты что, выходишь замуж за моего брата? — Нет. Я, наконец, усилием воли развернулась к большому зеркалу (почти от потолка до пола), висящему на стене между дверями кухни и зала. К тому самому перед которым я не так давно... Или уже целую вечность назад прыгала от радости, повторяя заветное имя "Кай!" Глянув в зеркало, я вскрикнула, отшатнувшись от зомби, смотревшего на меня вместо отражения. — Ну, мелкий! Дождёшься ты у меня! — Не думаю, что это он на твоём лице рисовал. Во всяком случае, не один… Я снова уставилась на зомби в отражении. — Да, ОДНОЗНАЧНО! — передразнив господина Жириновского ответило отражение, разрисованное под ЗОМБИ… — Ты даже не почувствовала, как тебе на лице рисовали? — Ыкы, — буркнула я, делая фото отражения, отражавшего моё внутреннее ЭГО. — Прекрасное сочетание моего заспанного вида с таким макияжем и причёской а-ля: «Доброе утро, страна!». — Точно! — смеялась Софочка. Наш смех рассыпался по пустым комнатам. Мой взгляд упал на отражение чемоданов. Указывая на них и продолжая делать фотки, но уже с подружкой вместе, переспросила: — Ты к нам жить? Не замуж…? — Угу. Я же перед Новым Годом уезжаю. Насовсем… — Уже вытирая жемчужинки слёз, с комом в горле, выдавила подружка. — КАК НАСОВСЕМ? — рухнула я на пуфик под зеркалом. Силилась вспомнить подробности последних дней, но в моей голове вертелись только какие-то обрывки. — Я выпала из реальности на две недели? — Да больше! Твоя мама говорила, что ты готовишь какой-то номер на конкурс талантов что ли. Твоё счастье, что в колледже сейчас карантин по гриппу, а то бы отчислили за пропуски! Я присвистнула: — Обалдеть. Сонливость как рукой сняло. — Надо выпить, — сделала вывод я. — Чего? Выпить? — захлопала ресничками подруга. — Я говорю: надо чего-нибудь выпить… — направляясь на кухню, повторила я. — Чай? Кофе? Потанцуем? — попыталась шутками скрыть шоковое состояние. Мы сели друг напротив друга. — Ты кашу будешь? — по хозяйски накладывая почти в тарелку НЕЧТО похожее на кашу, осведомилась я дико зевая. — Нет, я не люблю каши. — А я привыкла, по утрам с племянником за компанию, каши есть. Теперь жить без них не могу. Особенно, если ещё и бутеры с сыром, со «сметанковым»...ммм… вкусненько! — Ты думаешь, я тоже привыкну, есть каши утром вместе с племянниками? — грустно ответила Софочка. То, что её старшая сестра замужем за иностранцем и живет с ним и сынишкой за границей, я знала. Софи последние годы ездила к ним на летние каникулы. Так же мне было известно, что они ждут пополнения и совсем скоро сестра должна была родить второго… Нет, третьего… Ну, короче у них будет тройня. А ещё и трёхлетний малыш на руках. — Ты к сестре переезжаешь? — Да. Мама уже вчера уехала. Приезжала на месяц, чтобы квартиру продать, выписаться, и другие дела уладить. Я закончу семестр и тоже. Документы заберу только и... всё... — поджимая изящные тонкие губы, говорила Софочка, всё ещё стирая жемчужинки слёз. — Ты переведёшься туда учиться? — подруга удивлённо посмотрела на меня. — Я же тебе уже рассказывала. — Прости, — я снова ощутила, что потеряла часть жизни. Вернее я выпала из их жизни. Просто моя теперь стремительным бурным потоком уносила меня в другое русло. — Хорошо, расскажу ещё раз. У них там другая система образования и года по-другому считают. Поэтому мне придется там сдать небольшие экзамены или тесты, поступить во второй класс старшей школы и окончить её. А потом уже поступлю в универ. — Странно как-то. Это всё из-за возраста, да? Тебе по нашему шестнадцать, скоро семнадцать. Точно, ты же в шесть в школу пошла! — А там мне семнадцать, скоро восемнадцать. Но там я до двадцати лет буду несовершеннолетней. Вот семестр закончу и туда. Там учебный год всё равно в марте начинается, — Софи задумалась и снова захлюпала носом. Я уже пол часа оттирала фломастеры с лица, придумывая коварную месть братцу. — Получается, когда ты закончишь там старшую школу, как раз язык подучишь, и поступишь в универ. Тебе будет двадцать, по нашему 19ть, — уточнила я, любуясь подругой. Мы со школы вместе, но меня не перестаёт удивлять то, что она идеальное воплощение диснеевской сказочной принцессы: яркая, необычная внешность, её осанка, все движения, мимика, взгляд, - были так естественны, нежны, плавны, как будто ты встретила особу древнего дворянского или королевского рода. Есть же такие люди, что на них не надень, даже робу или мешок, они будут выглядеть роскошно и восхитительно. Она как раз из таких. И что бы Софочка ни делала, даже если злится или плачет, как сейчас, она становится только милее и краше. — Не хнычь, а то я тоже разревусь! — я протянула ей салфетки. — Постараюсь, — хлюп-хлюп. — И куда же вы... ты? — только и смогла выдавить я, сглатывая душившие меня слёзы. Только сейчас до меня дошло, что не удосужилась спросить в какую страну она едет. Может в прошлые годы Софочка и говорила, да только я не запомнила, считая не нужной эту информацию, ведь подруга же возвращалась. Помню только, что муж её сестры работает на каком-то курортном острове, и проживают они все там же, в отдельном домике. — В Ко-/хлюп/-ре-/хлюп/-ю-/хлюп/, — силясь вновь не разрыдаться, ответила подружка. — В КОРЕЮ?! — я от восторга и неожиданности аж подскочила. Я же тоже… Нет пока не скажу, рано, вдруг у меня не получится, а она обязательно проболтается маме и папе. — Угу. — Надеюсь не в Северную, — попыталась пошутить я, скрывая свой восторг. Шутка не прошла. — Мне, конечно, нравится Корея, но навсегда! Я смотрела, как она ловила выкатывающиеся одну за другой жемчужинки из своих глаз, ставшими из-за слёз сейчас светло-зелёными. Кто же из принцесс плакал жемчужинами? Жасмин? Нет. Кажется Русалочка. — Не реви, а то хвост рыбий вырастет! — поддразнила её я, протягивая очередную порцию салфеток. — Какой хвост? — Забудь. Пошли умываться и распаковывать вещи.