Of gods and monsters

Мэгги не помнила, сколько времени блуждала среди тьмы. Не помнила тот ослепительный момент смерти, когда одно событие отделило ее от прошлой жизни. Было только страшно, и именно это врезалось в память, и если пройдет хоть тысячу лет, то она все равно будет помнить это. Первое время она злилась, хотела мстить, но что может сделать призрак? Что может сотворить тварь, не спустившаяся в ад за свои грехи и оставшаяся в этом мире, словно в наказание за все свои дела? Мало что. Мэгги хотелось отравить жизнь Джимми, доставить ему беспокойства, но разве он не страдал из-за нее? Страдал. Из-за нее он лишился рук, а еще именно она помогла монстру войти в фрик-шоу. Она во всем виновата, и поэтому сейчас бродит по этой земле, и ничего с этим не может поделать. Теперь она понимала: не важно, как ты прожил свою жизнь. Не имеет значения, был ли ты богат, чего ты достиг, кого ты знал и какие надежды питал. В конце всех нас ждет одно и то же — все мы умираем. Кто-то своей смертью в теплой постели. Кого-то убивают. А кого-то уничтожает болезнь. Ее убили. Так глупо она умерла. Раньше Мэгги всегда любила фантазировать на тему, как пройдут ее похороны: какая музыка будет играть, и какие цветы положат на ее могилу. Во что она будет одета, и каким будет гроб. Ей всегда казалось, что на нее наденут черное романтичное платье, вместо белого. Оркестр сыграет трагичную музыку, а на ее могилу возложат охапку белых роз. Это были слишком хорошие похороны для нее, но кто запрещает мечтать? Сейчас она мертва, и ее тело, завернутое в синюю простыню, просто сбросили в яму, уничтожая все улики. Никто никогда не положит цветочков на ее могилку. Ее лишили этой возможности или она себя лишила такой возможности сама? — Ты будешь помнить меня? — спросила Мэгги у темноты. Она знала к кому обращается. Знала, что хочет услышать в ответ. Ей хотелось верить, что ее громкий вопрос совсем не застрянет в бескрайней темноте, превратившись в темную звезду, как многие другие вопросы, оставленные без ответов. — Ты будешь помнить меня? — крикнула она вновь. Призраков, наверное, никто не слышит. Призраки никому не нужны, хотя все и говорят, что помнят о своих умерших родственниках. Оказывается никто не помнит о тех, кто ушел в другой мир. — Ты будешь помнить меня? — голос Мэгги почти срывался. Зачем так издеваться над собой: все равно ее никто не слышит? — Да, буду, — услышала она, и обомлела. Мэгги видела Джимми, а видел ли он ее? Она почти не дышала, с трудом поднимая глаза на него. Джимми смотрел не на нее, а сквозь нее. Он тоже общался с темнотой, словно желая тоже найти ответы на свои вопросы. — Я буду тебя помнить, Мэгги. Как напоминание о предательстве и коварстве, о том, что порой нельзя доверять всем людям, — Джимми вздохнул. Так хотелось подойти к нему, прикоснуться к нему, но разве она могла это сделать? Мэгги возненавидела смерть в этот момент. Она отобрала у нее так много, и так мало дала взамен. Словно было мало заточить ее на земле, лишив возможности чувствовать Джимми. Она могла только видеть его. Видеть, когда ночь опускалась на город. Большего ей судьба не дала. — Не знаю, где ты сейчас, Мэгги, но уж точно не в лучшем мире, — продолжил свой разговор Джимми. — Я здесь… — прохрипела она, но ее все равно никто не слышал. — Я здесь, Джимми… Он ничего не ответил ей. Просто стоял и смотрел на место, где ее погребли. Земля еще не успела высохнуть, и зарасти травой, ведь так мало времени прошло с тех пор, как она умерла. Может быть, поэтому Мэгги еще была здесь, потому что не пришел положенный срок. — Знаешь, сейчас я смотрю на небо и вижу темную звезду. Это ты, Мэгги. Ты и твое предательство. Его слова резали ее по живому. Хотя нет, они не могли. Мэгги мертва, а мертвую материю нельзя резать. Однако, это все равно причиняло ей боль. У нее в груди что-то громко щелкнуло, звук, отдаваясь эхом в ее душе, распространился по всему пространству этой темноты леса. Мэгги опустила голову и не смогла сдержать слез, которые полились из ее глаз. В голове отчетливо слышались осуждающие крики членов фрик-шоу, что окружали и обезоруживали несчастную девушку, стоящую на крутом уступе пред непроглядной черной пропастью смерти. Да, она вспомнила их ужас, а потом некоторую радость: они избавились от нее. Она перестала быть угрозой для их жизней. Но, что на самом деле смогла бы сделать хрупкая девушка, ничего? Мэгги вздохнула. Это толпа чудовищ из шоу, словно ждала любой ошибки с ее стороны, чтобы, наконец, забрать ее полностью, со всеми ее горькими слезами, внутренним криком, что не прекращался уже давно, с этими окровавленными руками, с тем же сладким, но разбитым сердцем, — она с радостью поглотит и не вернет обратно, как бы ты потом не умоляла вернуться назад. От смерти нельзя уйти. Если уж она тебя забрала, то это уже навсегда. — Ты знала, Мэгги, что можно резать без ножа? Можно уничтожать своими поступками? — продолжил свой разговор Джимми. — Да, знала, — прошептала девушку, смотря на того, кого любила и тот, кто оставил ее. — Знала. Еще до того, как встретила тебя. — Я думал, что в тебе больше света, чем тьмы, но я ошибался… Ошибался во многом. Мэгги снова замерла на месте. Нельзя любить в человеке только свет. Каким бы солнечным и прекрасным ни был день, после него неизбежно наступает ночь, но и в ней есть луна и звезды. Человеческие слабости притягательны. Злость, гнев, обида — они ни что иное, как доказательство искренности. Джимми любил ее такой, какой она не была на самом деле. И разочаровался. Так, что просто вышвырнул из своей жизни, не дав права на возвращение. — Я буду помнить тебя, Мэгги, — вот она и получила ответ на свой же вопрос. — Всегда? — пролепетала она, стирая легкие слезы с щеки. — Но я забуду тебя сразу же, как смогу, — ответил Джимми. Больно, как же больно даже думать о прошлом… Тем более, когда ты призрак. Когда-то Мэгги думала, что за всем стоит темнота, что после смерти наступает лишь только она. Тело едят черви, наслаждаясь гниющей плотью. А душа… Душа, казалась всего лишь вымыслом, плодом человеческих фантазий. Самые несчастные — это счастливые в прошлом люди. Как же это все пережить? Как? И почему эти душевные ссадины такие колючие? Как будто вывернули кишки наружу и свисают они до самого пола. Отвратительное зрелище и чувство. Время вроде лечит и раны и заблуждения — подождем. Да, но все это работает, когда ты жив, можешь делать все то, что делают другие. Когда тело мертво, а душа блуждает где-то в непонятном месте. Да, она несчастлива под этой темной звездой. — Я буду помнить тебя, Джимми, — крикнула она. — Я знаю, Мэгги. Это поразило ее и удивило. Он слышал ее? Не может быть. — Ты слышишь меня? — Да, — проронил Джимми, и ушел. Она осталась на поляне, где ее похоронили, смотря на то, как солнце медленно поднимается из-за горизонта. Мэгги вернется сюда, когда ночь снова вступит в свои владения.