Отя, тебе нравится?..

По просьбе читателей, ну самый распоследний. /Спустя девять лет/ Двое подростков, альфочка и омежка, и четверо детей, одетых в похожие, разных оттенков зеленого, спортивные костюмчики — один альфенок и три омежонка возрастом от восьми до шести лет, накрывали стол к ужину. Дело шло с переменным успехом — старшие подгоняли возящихся с посудой младших недовольным шипением и легкими, не болезненными, но обидными морально подзатыльниками. Младшие отпихивались и отбрехивались, впрочем, вяло — устали за день. — Алеш, — паренек-альфочка, крепкий, широкоплечий, высокий, стриженый под машинку, ловко резал хлеб на разделочной деревянной доске здоровенным, тяжелым ножом с потемневшей от времени деревянной же рукояткой. — Ты чашку дядь Ника зачем себе взял? Сегодня моя очередь из нее пить. Омежка тряхнул распущенными каштановыми локонами, брякнул на стол стопку тарелок — посуда дзынькнула, но уцелела — и упрямо выдвинул изящный, с ямочкой, подбородочек. Фыркнул. — Ни хрена подобного, — возразил, с явно различимой ноткой презрения: — Твоя была вчера. Ты напутал, Саш. Высыпавший в этот момент на скатерть ложки самый младший мальчуган, белокурый и хрупкий, прихлопнул, привлекая внимание, ладошкой по столешнице и сморщил носик. — Верно Алеша говорит, — пискнул он омежьим, тонким голосочком. — Я помню, уверен — из отиной чашки вчера пил Саша! И Саша, и Алеша дружно воззрились на осмелившегося влезть в их личные разборки малявку — с неодобрением. — Коть, — альфочка грозно сдвинул темные, «папины» брови. — Тебя разве спрашивали? Омежонок в ответ показал ему язык. Саша, оказавшийся ближе, в наказание за неуважение отвесил бедолажке чувствительный щелбан. Мальчуган жалобно охнул и попятился, схватился за лоб. — Будешь мне тут рот на старших разевать, — пригрозил альфочка. — Еще получишь. Устрашенный омежонок охнул повторно и шустро спрятался за спину расставляющего тарелки Алеши. — Я оте расскажу! — звонко выкрикнул оттуда малыш. — Маленьких бить нельзя! Алеша оставил недорасставленные тарелки и гибко обернулся в вихре взметнувшихся локонов. Получивший второй щелбан омежонок взвыл. — Нечестно, Алеша! — он сжал кулачки. — Я тебя, вообще-то, защищаю! Алеша поджал губки пунцовым, сочным бантиком и качнул головой: — А я разве просил меня защищать? Не просил. Так что не ори. Кругом непонятый, несправедливо дважды «ощелбаненый» Котя хищно оскалил зубки, но промолчал. Знал — Алеша с Сашей могут и отшлепать за непослушание. Вместо него, стушевавшегося, выступил старший из детей. Этот мальчик был заметно выше и крепче остальных, хотя и имел косу — толстую, но недлинную, почти черную, выдающую принадлежность храбреца к омежьему роду-племени. Наставив на Алешу пальчик, ребенок очень спокойно проговорил: — Не боишься дядь Ника, испугаешься папы. Наш, — особо выделил слово «наш», — папа не дядь Ник, тебе определенно не спустит. Настала очередь тушеваться Алеше. Соорудив для младшего — единокровного, по отцу — братика невиннейшую физиономию, подросток вернулся, будто ничего не случилось, к тарелкам. А чашку дяди Ника, якобы нечаянно, передвинул поближе к тому месту, где за столом всегда сидел Саша. Ибо Котя ошибся — вчера за ужином пил из нее не Саша. Обмануть хотел Алеша нагло жениха, но передумал. Решил не развивать конфликт из-за мелочи. Естественно, Саша заметил манипуляцию и передвинул чашку к Алешиному месту. Алеша буркнул нечто несогласное и отпихнул чашку по скатерти обратно. — Я тебя люблю, Сашенька, — проворковал уже внятно, и потупился, хитрец, изображая покаяние, которого не испытывал: — Прости. Упершийся альфочка с рыком отпихнул чашку ребром ладони прочь, та, получив слишком сильный толчок, проехалась по столешнице, миг, и — сорвалась к полу, упала, со звоном, на кафель, разлетелась мелкими осколками. — Аххх, — одновременно, в потрясении, выдохнули все шестеро ребят и замерли, с округлившимися глазами. — Папочка! — прошептал самый младший из детей. — Что вы наделали… — и зажмурился, всхлипнул. Да ничего особенного, в принципе. Ну, разбили нечаянно, не поделив, Алеша и Саша чашку. Эка беда. И похуже вещи творили, парочка изобретателей-хулиганов. Тот, давний, правда, побег, аж детсадовцами, из дома, на поиск робота Файера, закончившийся, к счастью, благополучно. Или дымовуха в школе, в учительском туалете, Сашина работа — ради спасения от двойки не подготовившегося Алеши тогда одиннадцатилетний альфенок сорвал контрольную по математике. Или когда Алеша прокрался на школьную кухню и всыпал в кастрюлю с борщом упаковку жгучего перца, мстя мстю повару, по совместительству — соседу по лестничной клетке — за учиненную обиду — повар, пожилой бета, отодрал Сашу за уши, застав малюющим на стене подъезда граффити. Или аккуратно проколотые восьмилетним Сашей, захотевшим в семью нового братишку, отины и папины презервативы — результативно проколотые, брату уже семь, альфочка — он и Валя, омежонок с темной косой — погодки. Или… Не перечислишь, целую книгу придется писать отдельную. Но ведь это была любимая чашка Николая! Вряд ли Николай обрадуется и похвалит… А вот и он, во всей своей бритой налысо, затянутой в черную кожу с заклепками, доминантной красе, готовый на выход в клуб и привлеченный шумом — стоит на пороге кухни, зыркает пламенно. — Саша! Алеша! Почему малыши ревут? — осведомился грозно. — Я вас оставил старшими! — мужчина повысил голос почти до рыка. — Отвечайте быстро! Позади альфача тенью замаячил белокурый, тоже в черной коже, моложавый омега, он делал детям какие-то знаки руками и головой. Папа Лоди, эх. Вот сейчас точно будет! — Котенька! — блондин решительно отодвинул загораживающего проход мужа в сторону и кинулся к плачущему Коте, запричитал: — Тебя ударили, лапочка мой? Кто?! Где болит, покажи?! Уффф. Ежели касалось младшего, Котеньки, и Макса, первого из двоих рожденных Лоди Николаю омежек, обычно подчиненный супругу Лоди менялся до неузнаваемости, зверел и превращался в сущего бешеного пантера. Даже несколько раз на Николая с кулаками кидался, защищая сынишек от вполне, между прочим, заслуженного ими наказания. Положение спас сам Котя. Отпихнув лезущего с непрошенными нежностями папу, малыш тыльной стороной кисти утер катящиеся слезы и буркнул: — Никто меня не бил. Я по отиной чашке расстроился. Разбилась она. Совсем. …Разбейся чашка частично, был бы номер… — А ты, — омежонок распахнул мокрые ресницы, смотрел строго, — отю просто так не толкай. Я не разрешаю. Шестилетний командир — заступник. Костя-котенок. Точная копия Лоди. Но характер совершено отцовский, жесткий. Не доминантный, конечно, но подрастет — мало не покажется альфачам-ухажерам. Николай, тем временем, разглядывал валяющиеся на полу осколки, трогал их носком ботинка. — Вот и погибла чашка раздора, — протянул задумчиво, — да не достанется никому. Саш, Алеш, — мужчина загадочно усмехнулся и подмигнул жмущимся друг к другу подросткам: — Из-за чего теперь ссориться станете? Парочка юных влюбленных слаженно потупилась и вслепую взялась за руки, сцепилась пальцами в замок — не разорвешь. Придумают, обязательно придумают. Но не немедленно, малость погодя. И продолжат придумывать, даже после свадьбы, даже родив общих детей. Так веселее.

***

Последнейший. Окончательнейший конец. Не смотрите глазками кота из Шрека — у меня фэнтези висит недописанный.