FriendGhost

Девица беглая в лесах С каким-то проходимцем. И как ее не гложет страх С ним рядом находиться?

      — Ой, Ино, икебана и вправду прелестная. Девочки! — Сузуме-сенсей хлопнула в ладоши, привлекая внимание. — Внимательнее, пожалуйста! Вам есть, чему поучиться. Все подходим и смотрим!       «Ага, бегу и падаю», — хмыкнула Сакура, устраиваясь поудобнее. Она прикинула, как громко будет ругаться сенсей, если она ляжет на парту, и решила все же не рисковать.       Все остальные куноичи столпились вокруг учительского стола, куда установили икебану: толкались, галдели, тянули руки и громко шептались. Как послушные собачки, они на все лады нахваливали Ино, которая удачно бросила им кость — кажется, после урока она пригласила всех в кафе. В унисон и по одиночке, они вновь и вновь упоминали детали, на которые ранее указала сенсей, и чудом продолжали находить все новые слова для комплиментов. Сакуру затошнило. Будь у семьи Харуно столько денег, весь этот базар гулял бы сейчас возле ее стола. Она отсюда видела, что цветы совсем свежие и ухоженные: их наверняка срезали в оранжерее этим утром. Несложно создавать шедевры, когда твоя мать — лучший флорист в деревне. На фоне работы Ино Яманака остальные икебаны напоминали веники.       Сама Ино, явно не смущенная и очень довольная, стояла на почетном месте рядом с сенсеем и благосклонно кивала на многочисленную лесть. Прививку от страха перед толпой она получила по праву рождения — химе и не такие дифирамбы выслушивала. Она вежливо улыбалась, отвечала на вопросы и заслуженно купалась в капле своей славы.        Сакура же смотрела на происходящее, как на цирк. Она с надеждой заглядывала в лица других девочек, но читала там или восторг, или вежливый интерес. Кто-то искренне восхищался, кто-то хотел в кафе, а кто-то был готов заниматься чем угодно, лишь бы это мало напоминало образовательный процесс — до конца урока оставались считанные минуты.       И не нашлось никого, кто бы, как и она, позеленел от чужого позерства и хвастовства. Даже сенсей охотно подливала масла в огонь — ученики на ее уроках блистали редко.       «Глупая выскочка», — припечатала Сакура, поджимая губы.       «На большее она не способна, — поддакнула иннер».       «Эти тоже хороши… Гордости нет, что ли?»       «А еще смелости, честности, — иннер загибала пальцы, — и чувства собственного достоинства».       «Я пришла сюда учиться, а не молиться на Ино, — продолжала бессильно возмущаться Сакура. — Если бы знала, что нормального урока не будет, ушла бы домой».       «Только время потеряли, — активно закивала Учи-Нару».       Харуно вздохнула и спрятала лицо в руках, чтобы хотя бы на минуту избавить себя от мира, который не переставал ее разочаровывать. Разговор с собственным альтер-эго ей ни капли не помог.       На месте Ино Яманака мог быть любой другой ученик, чьи родители в день зарабатывали столько, сколько тратила семья Харуно за неделю. Качественные материалы, дорогие научные пособия, уникальные знания клана… Наследнику оставалось только принести икебану, купаться во всеобщей зависти и говорить о проделанной работе, как о чепухе, недостойной семейного таланта. На почетном месте рядом с учителем Сакура смотрелась бы не хуже.       Внутри кипели обида — на себя и ситуацию — и зависть — к Ино с ее чертовым первым местом. Она тоже хотела хотя бы раз в жизни почувствовать себя нужной, любимой и лучшей — самой лучшей. Чтобы хвастливая Ами подавилась колкими издевками, а пухлая Касуми — своим гадким писклявым смехом. Чтобы умница Ино Яманака растерянно оглядывалась и хватала ртом воздух, не находя слов, потому что ее впервые подвинули с пьедестала, а внизу, под ним, не слышно аплодисментов и не видно радуги.       Чтобы Саске-кун, наконец, заметил, что она тоже в чем-то хороша, что она не просто одноклассница из толпы, что она, Сакура Харуно, достойна большего, чем сидеть на галерке и наблюдать за триумфом Ино Яманака!       Но, она точно знала, в любой другой реальности картинка бы не изменилась: морально уничтоженная Сакура, прячущаяся в собственных ладонях, и Ино, впитывающая флюиды славы у учительского стола. Все было решено уже много лет назад, когда Ино родилась в парад звезд, а Сакура в темную глухую ночь. И не существовало такого мира, в котором прилежная Сакура Харуно признала свою слабость и не пришла на урок, чтобы избежать неминуемого позора.       У нее тоже была икебана. Сакура затолкала ее обратно в рюкзак сразу же, как увидела работу Ино. С полувзгляда поняла: лучше даже не показывать такое убожество. Невыразительный пучок вялых цветов, которые она ободрала с какой-то клумбы. Он и рядом не стоял с тем, что принесла химе. Работы других девочек, даже — как ей казалось — неплохие, Сузуме-сенсей беспощадно раскритиковала. Незачем было даже пытаться.       Почувствовав себя в родной стихии, Ино расстаралась на славу: на куске фанеры, обшитом зеленым бархатом, гордо возвышались полые стволы бамбука с остро срезанными верхушками. Внутри этих причудливых ваз ютились всевозможные цветы — Ино явно совершила на теплицу рейд. Идея была проста, но безукоризненное исполнение делало ее нежной и прекрасной. Особенно на фоне чужих провалов.       Сакура не умела мыслить креативно. Даже если бы ее приковали к батарее, она бы в жизни не смогла придумать нечто подобное.       Накануне она перечитала учебник от корки до корки, не спала полночи, чтобы дождаться патруля и беспрепятственно похозяйничать на клумбе у магазина. Ей казалось, что этого будет достаточно для проходного балла. И он бы ее устроил, если бы достался большинству. Но такой фурор!.. Не могла же она с отличием прослушать все курсы и так позорно забуксовать на «лечебных травах»!       …Урока как такового и не было: девочки топтались у кафедры, мальчики втихую списывали друг у друга ответы — вместо икебаны им предстоял письменный тест. Скучающих, как Сакура, оказалось немного: сонно клевал носом Шикамару, хихикали, склонившись над тетрадью, Тока и Джиро, за спиной злым шепотом спорили Наруто и Киба, Нана рисовала сердечки на руке.       Единственный в классе, кто, по мнению Сакуры, действительно заслуживал внимания, сидел на парту выше и иногда раздраженно цыкал на не в меру шумного Наруто. С самостоятельной Саске справился раньше всех, никаких задолженностей у него не наблюдалось, и под конец года — и обучения в Академии — он во время уроков изнывал от безделья. Сакура, как и все сенсеи, всегда знала, что программа Академии создана для кого угодно, — но не для Саске Учиха. Любую тему любого предмета он понимал с полуслова, а на практических занятиях ему было впору заниматься с сенсеем, а не одноклассниками.       Если бы она только могла его видеть! Если бы она только могла сесть рядом! Если бы только бестолочь Наруто не занял место, на которое она возлагала такие надежды!       Очень недовольного Узумаки за шкирку притащил Ирука-сенсей, как раз успев к началу урока. Проблем в учебе у того было, как цикад в июле, и справиться с ними он даже не пытался, предпочитая прогуливать оставшиеся занятия. Ирука-сенсей был слишком озабочен тем фактом, что Наруто найден и доставлен прямо в класс, чтобы заметить Сакуру, собирающую вещи для переезда за парту выше. А спорить с рассерженным учителем не рисковал даже на голову отбитый Наруто.       Все, абсолютно все складывалось в этот день неудачно! Пропавшая горячая вода, маячившая уборка, которую нужно было во что бы то ни стало провести до приезда родителей, заплесневевший творог, полный провал на уроке, и в довершение, как последний штрих художника, рисующего свою самую отвратительную картину, — Наруто, которому обязательно нужно было испортить ей настроение. Делать последнее он умел мастерски и, казалось, даже обожал.       «И чем тебе на той лавке намазано? — зло подумала Сакура, слушая, как Наруто сопит от усердия. — Сказала же: давай поменяемся! Нет, надо было катить свою бочку до конца».       Она и вправду вежливо — как сочла сама — предложила поменяться местами сразу же, как сенсей покинул класс. На что Наруто, сверкнув в улыбке кривыми зубами, заявил, что вид с последней парты его очень даже устраивает. Придурок! Как будто мысль, что какой-то там Узумаки Наруто будет пялиться на нее все оставшиеся уроки, доставляла ей внеземное удовольствие!       Потому Сакура предпочитала ничего не слышать и не видеть — так было проще представить, что окружающего ее ужаса не существует. Урок Сузуме-сенсея во вторник значился последним, и после его окончания Сакура планировала завалиться домой, попариться в ванне и до самой ночи читать всякую ерунду, которой, не в пример учебникам, были забиты все книжные полки. И хотя нечто, отдаленно напоминавшее совесть и дисциплину, ворочалось в голове и твердило об усердии, больше всего на свете Сакуре хотелось залезть под одеяло и не вылезать оттуда, пока ее жизнь не достигнет хотя бы отметки «удовлетворительно».       Из глубины коридора прозвенел звонок, и класс тут же пришел в движение, как муравейник, в который потыкали палкой. Сакура тоже наскоро покидала вещи в рюкзак: нужно было успеть догнать Саске и не дать догнать себя Наруто. В последнее время он заимел отвратительную привычку провожать ее прямо до порога дома.       Когда Сакура шла вниз по ступенькам, Сузуме-сенсей как раз решала судьбу неудачников вроде нее:       — Тесты сдаем сейчас же! Те, кто уже защитил свою икебану, могут подойти и узнать оценку за курс. Если вы ее еще не сдали, в четверг будет последний день, когда я могу принять вашу работу! В противном случае не удивляйтесь низкой оценке. Напоминаю, что вы всегда можете обратиться за помощью к дополнительной литературе, ко мне или к Ино!       «Ино. Ну, конечно, куда же без Ино? Я ведь так хочу к ней обратиться за помощью. Это именно то, чего мне не хватало все эти годы».       «Ты сделаешь икебану, — строила планы иннер, — и она будет крутой!»       От ее слов желудок Сакуры скрутился в узел. Она мотнула головой и поправила на плечах рюкзак.       Она продолжала пробираться сквозь столпившихся одноклассников, краем глаза отслеживая Саске, когда слух выцепил из неясного гула Ами:       — …Очень красивый цветок, — выдохнула она, легко касаясь лепестков кончиком пальца. — Что это?       — Анемона, — с видом знатока ответила Ино. — В букете она говорит о том, что ты искренен в своих словах и чувствах.       Сакура замедлила шаг, пытаясь рассмотреть их получше. Где-то на фоне маячила макушка Саске.       «У нее правда нет ни капли гордости, или ей просто нравится тянуть время?» — искренне удивилась Харуно.       «Ты видела ее фигуру? Ей просто хочется бесплатно пожрать в кафе, — пожала плечами иннер».       «Но так целовать зад ради пирожных!»       «А тебе-то какое дело? Тоже в фан-клуб захотелось?»       «Никогда».       Она вновь ускорилась, надеясь проскочить, но у судьбы были свои планы. Этот звонкий нахальный голос Сакура могла узнать из тысячи.       — Эй, лобастая! — Сакура замерла, словно деревянная. Повернуться к Яманака лицом у нее не хватило духу, и она стояла, рассматривая дверной косяк. — Что-то я не вижу твоей икебаны. Неужели есть что-то, что тебе не под силу? Я могла бы тебе помочь… — она сделала театральную паузу. — Стоит только попросить.       «Ками-сама, пожалуйста, сделай так, чтобы она онемела», — искренне взмолилась Учи-Нару».       — Сама справлюсь, свинина, — процедила Сакура. — В отличие от тебя, мне не нужны подручные.       Одноклассницы глухо завыли, в спину прилетело емкое «дура».       — У тебя бы не вышло ничего путного, даже если бы тебе помогли все сенсеи Академии, — припечатала химе, снисходительно поглядывая в ее сторону.       Этого Сакура стерпеть не смогла. Она резко крутанулась на пятках и стрельнула в Ино глазами. Если бы взглядом можно было убивать, Коноха справила бы похороны Яманака еще лет пять назад.       «Высокомерная, заносчивая, честолюбивая…»       И сенсей, и Саске, и Наруто — все вдруг отошло на задний план. Перед глазами было красно. Еще не видя его, Сакура уже отчетливо представляла себе этот взгляд: снисходительный, чуть сощуренный, высокомерно жалостливый… Так Ино смотрела на нее каждый раз, когда ей удавалось хоть немного — на сантиметр, секунду, сотую балла — оказаться впереди. И так, Сакура знала, смотрела сейчас.       — К твоему сведению, — Харуно наставила на нее палец, — я хороша во всем, за что берусь. И когда я сделаю свою икебану, она будет лучше твоей. Раз в сто!       Ино переглянулась с остальными, убеждаясь, что громкое заявление Сакуры слышали все.       Яманака вскинула подбородок и весело фыркнула, подходя ближе к столу, вплотную к икебане, будто хотела еще раз напомнить, кто только что получил высший балл и кого каждый урок ставит в пример Сузуме-сенсей.       — А тебя мама в детстве не учила, что за свои слова нужно отвечать?       — Она будет лучше, — с нажимом повторила Сакура. — Не сомневайся.       В этот момент — Сакура готова была поклясться — она отчетливо услышала, как с оглушительным грохотом захлопнулась дверца ее персональной ловушки.       Сузуме-сенсей вдруг отмерла и отложила в сторону журнал, посмотрела на учениц с большим интересом. Все одноклассницы мгновенно стушевались, отступили назад, потащив за собой Ино, и Сакура, воспользовавшись ситуацией, юркнула за дверь до того, как ей в спину полетел унизительный хохот.       Сакура вышла в коридор и утерла со лба пот — не помогло. Затем глубоко вдохнула несколько раз — воздуха все равно не хватало.       «Как будто воздушный шарик с проколом, — отвлеченно подумала Сакура и облизала сухие губы. — Да, конечно. Шарик с проколом».       И только тогда осознание произошедшего свалилось ей на голову, придавив собой надежду на мирное окончание сумбурного дня и остатки самообладания.       Сакура кубарем выкатилась из Академии, зацепив кого-то из учителей, и, никак не отреагировав на возмущение, быстрым шагом пошла прочь. В голове в припадке билась одна-единственная мысль: она пообещала Ино Яманака, что ее икебана будет лучше. Она, Сакура Харуно! Ей, Ино Яманака! Той самой Ино Яманака из клана Яманака, который держал в деревне цветочный магазин и выращивал для госпиталя лекарственные травы!       Харуно взвыла и нервно вцепилась в волосы. Получилось больно, но она не обратила на это ни малейшего внимания.       Ино Яманака… Та самая Ино Яманака, у которой лучшие в классе баллы, если дело хотя бы вскользь касается растительности…       — Дура… — вслух проронила Сакура, ничего не видя перед собой. — Ками-сама, какая же дура!       «Ты не дура! — горячо возразила иннер. — Ты наконец дала отпор! Ты видела ее лицо? Она испугалась!»       «Ей нечего бояться. В отличие от меня, ее жизнь складывается очень даже неплохо».       «Складывалась до этого дня! Она привыкла быть первой, а теперь появился кто-то еще, претендующий на это место. Ты видела, как вытянулось ее лицо? Она действительно испугалась!»       «Подожди немного, и ты увидишь, как вытягивается ее лицо, когда она ликует».       «Но ведь ты не проиграла! — возмущенно напомнила иннер. — У тебя есть еще два дня!»       «Подожду два дня и все равно проиграю», — отмахнулась Сакура и заскулила.       Учи-Нару продолжала что-то бодро выкрикивать, залихватски махать кулаками, представляя перед собой химе, взахлеб нашептывала истории из их безоблачного будущего, которое непременно последует за ошеломительным дебютом. Но Сакуре от ее слов становилось только хуже. Бредовые россказни иннер о туманных победах не стоили и гнутого ре. Какой толк обсуждать лавры, которые ей никогда не достанутся? В произошедшем Сакура не видела ни капли хорошего: словесный отпор она-то дала, но как теперь подкрепить свои слова действиями?       С этим Учи-Нару ей уж точно помогать не собиралась.       До дома Харуно добиралась в крайне расстроенных чувствах: с каждым шагом ее боевой настрой, моментально вспыхнувший в классе, лишь угасал, пока не превратился в тлеющую щепку. Сакура умела трезво оценивать свои силы, и сейчас она как никогда понимала, что все козыри собрала в своих рукавах Ино. У Яманака были опыт, знания, собственный — выработанный годами — стиль; цветы — ее стихия. А познания Сакуры в области ботаники ограничивались именами авторов учебника.       В какой-то момент одна особо крупная слеза все же просочилась наружу, и Сакура смахнула ее тыльной стороной ладони. Но за одной слезой вдруг покатились другие, и вскоре руки стали такими мокрыми, что их пришлось вытереть о платье.       Сакура едва ли понимала, почему плачет. В одном иннер совершенно точно была права: она еще не проиграла, у нее есть два дня, чтобы сделать работу. Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы придумать неплохую композицию. Ведь есть пособия с картинками, есть полезные советы, есть учебник и конспекты от сенсея… Если постараться и собрать мысли в кучу, выйдет что-то путное. Возможно — даже лучше, чем у Ино.       Но «возможно» ее категорически не устраивало. Ей нужно было наверняка — чтобы победить и не выглядеть глупо. И Сакура прекрасно знала, что переплюнуть Ино ей не суждено. У нее цветок — у Ино букет. У нее учебник — у Ино реальный опыт. У нее идея — у Ино целая оранжерея, где можно сорвать все, что захочешь, и сложить в красивую картинку.       К тому моменту, как ее нога переступила порог квартиры, Сакура выглядела такой разбитой, словно уже проиграла во всех спорах на три жизни вперед.       Ей срочно нужно было что-то решать, а главное — делать. Пытаясь абстрагироваться от назойливых — и глупых — советов иннер, Сакура сбросила сандалии, подхватила рюкзак и ввалилась в свою комнату. Зачем ей срочно нужно было туда попасть, она поняла, только увидев свою кровать. Всхлипнув, Сакура мешком свалилась на нее, уткнулась лицом в подушку и окончательно разрыдалась.       Ей было настолько плохо, что она даже не могла выразить это словами.       Ну кто просил ее открывать рот?!       «Никто», — услужливо подсказала иннер. И от этого стало еще обиднее.       Столько лет она потратила на создание образа — примерной ученицы, умной куноичи и красивой девушки. И зачем? Чтобы собственными руками все разрушить!       Почему, почему она не смогла промолчать? Почему не отделалась парой колкостей и не ушла домой с высоко поднятой головой? Кому нужна была эта детская бравада? Разве кто-то тянул ее за язык? Сакуре бы и в страшном сне не приснилось, что она пообещала Яманака затмить ее икебану!       Харуно смотрела правде в глаза — это было нереально. У Ино были возможности, опыт, ресурсы, практика. Разве это можно заменить учебником и энтузиазмом, подкрепленным паникой и робкой надеждой на лучшее? Ино знала, что делала. А максимум Сакуры — узнать розу в пучке ромашек.       Теперь все будет кончено. В четверг она или не принесет ничего, или притащит свое увядающее позорище, словит законное разочарование от сенсея, торжество от Ино и презрение — от одноклассников. Кому-то будет все равно, кто-то ее пожалеет, кто-то от души посмеется. Но, как бы там ни было, ее все равно запомнят, как человека, который не умеет отвечать за свои слова. И Саске тоже будет смотреть на этот ужас. Возможно, даже проникнется сочувствием. Сакуре очень хотелось, чтобы проникся. Хотя он, конечно, никогда не сможет по-настоящему ее понять. Номер один на курсе или даже в Академии; талант, ограненный трудом, — он слишком далек от людей вроде Сакуры, которые выгрызали каждую, даже самую маленькую победу ценой невероятных усилий и жертв.       Сакура искренне старалась убедить себя, что ничего страшного не произошло. Чуть низкая оценка ее идеального личного дела не испортит, без умения составлять икебаны она не умрет. А слухи — что ей до слухов? До выпускного экзамена чуть больше недели, как-нибудь переживет косые взгляды и смешки. Это не самый страшный позор, все могло быть куда хуже. Харуно отчаянно силилась вспомнить какое-нибудь событие из Академии, достойное обсуждения, но на ум ничего не пришло. А самым ярким воспоминанием о классе стала попытка Наруто утопиться в пруду под общий смех и улюлюканье.       Мысли о Наруто только ухудшили положение, и Харуно заскулила в два раза отчаяннее. Узумаки не волновало, кто и что о нем говорит, но это не отменяло того факта, что говорили много и всякое. Сакуре совсем не хотелось стать такой же — предметом для нескончаемого потока шуток и издевок. Нет уж, если и говорить о ней за спиной, то только с завистью!       Подушка была противно мокрая, и Сакура ее перевернула, чтобы было удобнее лежать. В глазах давно пересохло, но она все равно по инерции вздрагивала и дышала рывками, как будто воздух в комнате время от времени заканчивался.       «Нужно что-то делать, — напомнила себе Харуно и скривилась — она не могла придумать, что именно и как. — Нужно срочно что-то делать…»       А вот Ино бы.!       Иннер мгновенно зашевелилась:       «Итак, у нас есть полтора дня, конспекты за полгода лекций, пустая голова и руки из задницы. Немного, но хоть что-то».       Сакура от нее отмахнулась.       «Времени мало, но оно есть. И добыть материал — не проблема. Нужны только цветы. И хорошая идея».       «В одном эта швабра точно права: ты одна не справишься. Ты не освоила курс за полгода, как можно освоить его за два дня?»       «Я не одна, у меня есть целая библиотека, — возразила Харуно. — Хорошая книга еще никогда никого не подводила. Особенно учебники. Можно взять какие-нибудь пособия. Для чего-то же их создали! Или позвать кого-то с собой…»       Иннер промолчала. Сакура и сама поняла, что сморозила глупость — звать ей было решительно некого. Отношения с одноклассницами у нее не сложились практически с первого дня обучения, а их одни на всех чувства к Саске ситуацию только усугубили. Вдобавок ко всему, вряд ли кто-то еще, кроме Ино, понял суть задания. Приятельницами она могла назвать только Хинату, наследницу клана Хьюга, и Кано Суто, рыжеволосую девочку из клана торговцев. Но деспотичные правила клана не позволяли Сакуре даже приблизиться к Хинате вне стен Академии, а где жила Кано — она не знала. Приходилось рассчитывать только на себя, вековые знания и их трактовку.       Сакура скривилась и с трудом проглотила вставший в горле ком. Ей действительно некому прийти на помощь.       Прийти…       «Я могу не прийти послезавтра, — осенило Харуно. — Завтра вернутся родители, и я скажу, что заболела, а потом, в четверг…» — она в отчаянии прикусила губу. Ее мама обладала удивительной способностью улавливать любые изменения в организме дочери, и, реши она изобразить простуду или отравление, ее бы раскусили за полминуты.       «Что значит «не прийти»?! — в свою очередь взвилась Учи-Нару. — Ты обязана прийти и доказать этой лохудре, что ты не хуже!»       «Как можно доказать то, чего не существует?» — ехидно поинтересовалась Сакура.       «Но ты и правда не хуже! — напирала иннер. — Ты всегда обставляла ее! И в ориентировании на местности, и в искусстве шпионажа, и в истории — ты, ты, ты! Как ты можешь уступить ей в такой мелочи?»       «Очевидно, не такая уж это и мелочь».       «Но кто-то же должен поставить ее на место! Так почему не ты?»       «Потому что здесь я ей не ровня. Цветы — ее стихия».       «Но раньше это она всегда была в твоей стихии, — резонно заметила иннер. — И пару раз даже сумела победить. Кто признанная красавица класса? У кого самые длинные волосы? Или ты забыла, что Саске нравятся именно длинные? А кого в прошлом году класс выбрал представителем на соревнованиях? Хотя бегает она, как цыпленок с перебитыми ногами! Единственная, в чем ты безоговорочный победитель, — это учеба».       «Да, спасибо, что напомнила, — огрызнулась Харуно, — что я коротковолосая страшилка-заучка, которую даже бегать не берут».       «Ты еще и дура, — припечатала Учи-Нару, ни капли не обидевшись. — Учеба — твой конек. А сейчас речь идет как раз о предмете. Если ты побеждала ее шесть лет, то и в этот раз тебе тоже ничто не помешает получить хорошую оценку. Потому что ты старательная, упорная и неотступная. А еще потому, что Яманака — большая дура, чем ты».       Сакура нахохлилась, не сумев пропустить «дуру» мимо ушей.       Словам иннер она не доверяла. Учи-Нару просто обожала, когда вокруг происходила какая-то вакханалия, и ее не особо волновало, какая и с кем именно. Очень часто она всплывала в самый ответственный момент и подставляла Сакуру так, что та еще неделями могла разгребать последствия очередной задумки.       Харуно вновь перевернула подушку. Лицо было горячим и липким от подсохших соленых слез, и это ощущалось куда неприятнее и ближе, чем неизбежный позор.       Залетавший сквозь открытое окно ветер нес в комнату предвечернюю прохладу и безмятежный гомон. Жители продолжали ворчливо торговаться, смеялись, взахлеб пересказывали байки нездешних торговцев и ни на секунду не переставали наслаждаться сладковатым воздухом лесов. Их жизнь продолжалась, эти люди не видели ни одной причины для печали и сожаления. Сакуру это откровенно удручало.       Она села на кровати и рефлекторно заправила челку за уши. Ее длинные шелковистые волосы, аккуратно уложенные утром, после бездумного валяния в постели растрепались и теперь торчали во все стороны.       Сакура медленно выдохнула. Истерика плавно сходила на нет.       «Нужно думать, — приказала она себе и рывком встала на ноги.       Первым делом Харуно отдернула штору и впустила в комнату багрянец закатного солнца. Глаза слезились от непривычно яркого света, но Сакура упорно игнорировала его, щурясь. Она по-свойски поставила на подоконник круглую молочно-белую коленку, придвинулась к нагретому стеклу и выставила вперед ладонь. Побитую черепицу дома напротив и слепящий круг солнца отделяли четыре пальца. До заката оставался еще час.       Сакура утерла нос и ушла в ванную, где долго умывала лицо холодной водой и заново укладывала волосы, лихорадочно придумывая, что делать дальше. Конечный план, наскоро состряпанный из трех мечущихся мыслишек, ее удовлетворил: воспользоваться чужим опытом за неимением собственного и начать работу сегодня же, чтобы приберечь вторую попытку на завтра. Оптимизма в Сакуре было чуть меньше, чем ничего, а низкая самооценка легла на объективизм и готова была в любой момент расписаться в собственном бессилии. Отнюдь не боевое настроение и полное отсутствие уверенности Сакура с лихвой компенсировала силой воли, неустанно толкавшей ее вперед.       С присущей ей педантичностью Сакура выгрузила из рюкзака учебники и положила туда салфетки и любовно завернутый в полотенце нож.       «Ну и куда мы идем с этим набором? Решила, что проще будет просто прирезать Яманака?» — едко поинтересовалась Учи-Нару, когда Харуно бодро вышагивала по улицам деревни с полупустым рюкзаком за спиной.       «В библиотеку».       «Ага, поняла. Решила закопаться в горе макулатуры и сделать вид, что тебя не существует? Хитро, хитро…»       «Прекрати! — строго прикрикнула Сакура. — Мне нужны учебники. И еще какое-нибудь пособие».       «А мне нравится вариант с убийством Ино», — задумчиво отозвалась иннер.       Сакура предпочла этого не услышать.       Все еще неуверенная в своих силах и оттого заметно нервничающая, она с трудом ворочала языком, пока объясняла библиотекарю, что ей нужно и зачем. После полуразборчивого блеяния Харуно выдали несколько тяжелых пыльных учебников, которые, судя по дате печати, писала на досуге еще жена Первого Хокаге. Но рассохшимся древностям удалось поднять ее боевой дух на целый пункт.       Потирая потные ладони, Сакура вновь оказалась на улице и задумчиво оглядела узкие подворотни, убегавшие от главной площади, как жилки в листе.       «И куда дальше?»       Иннер не заставила себя ждать:       «Туда, где растут цветы, конечно».       Сакура закатила глаза и неспешным шагом направилась к окраине Конохи, мысленно посылая Учи-Нару пинки.       Солнце медленно клонилось к тонкой каемке верхушек деревьев, виднеющихся на горизонте, песочная крошка мягко шелестела под ногами. Харуно свернула в один из небогатых районов деревни, куда обычно не забредала, и теперь с удивлением рассматривала возвышавшиеся по обе стороны дороги дома. Это были уже не те симпатичные коттеджи, — как тот, в котором она жила с родителями — а пятиэтажные каменные коробки, вплотную прилегавшие друг к другу. Под окнами не пестрели клумбы, балконы не украшали кадки с цветами, яркие зонты торговцев не ласкали глаза. Лишь ветер угрожающе свистел в сточных трубах. Сакура передернула плечами и ускорилась.       Находясь в самом сердце цветущей и душистой Конохи, она не думала об этом, но теперь, бредя в окружении молчаливых неприветливых общежитий, Сакура вдруг отчетливо почувствовала, как засосало под ложечкой. Харуно мотнула головой, отказываясь от сигналов шестого чувства, и в очередной раз обдумала ситуацию, в которой оказалась. Сама Сакура считала свое положение бедственным. Все то время, что она шла к дальним полигонам, ее не покидали тревожные мысли. Ни перед одной контрольной Сакура не нервничала так, как сейчас, пусть рядом и не было бланков с вопросами, испуганного шепота одноклассников и бдительного Ируки-сенсея.       Свою прошлую икебану она собрала за пару минут. Поначалу она собиралась сделать хорошую работу, но в ее понимании не нужно было родиться со звездой во лбу, чтобы собрать цветочную композицию. Именно эта самонадеянность вышла Сакуре боком, когда одноклассницы начали защищать свои работы во время урока. И хотя Сузуме-сенсей особо выделила лишь работу Ино, — и понадобилось же чертовой выскочке вылезти со своим талантом! — Сакура поняла, что чудовищно просчиталась: многие одноклассницы выкладывали букеты в причудливые формы или разбавляли цветы гибкими ветвями сливы и вишни, в то время как пределом ее фантазии стала зеленая швейная нить, которой она туго перетянула икебану.       Шанс найти хорошие цветы был невелик. Лучшим вариантом было бы заявиться в цветочный магазин и подобрать там что-то недорогое и при этом броское, но единственный магазин, где продавали цветы, по стечению кошмарных обстоятельств принадлежал семье Ино. И Сакура бы скорее удавилась, чем оставила там выстраданные карманные деньги.       Последней лазейкой оставался старый заброшенный полигон, куда их водили на прогулку в младших классах Академии. Сакура ясно помнила, что там росло множество луговых цветов, и вынашивала скромную надежду, что если уж полигон простоял нетронутым с десяток лет, то за четыре года им уж точно никто не заинтересовался.       Очень скоро дорога вильнула, и корпуса общежитий расступились перед посадкой. Чувствуя нарастающий трепет ностальгии, Сакура прошла еще немного по заросшей тропинке, пока не уперлась в раскоряченную лиственницу. Харуно двумя пальцами приподняла низкорастущую ветку и осторожно, на корточках, проползла под ней. Дальше необходимость припадать к земле пропала, но вместо этого Сакуре пришлось высоко поднимать ноги, чтобы пробираться по бурьяну.       Круглая полянка осталась такой же, как и в памяти Харуно: не очень большая, но солнечная, окруженная плотной стеной из кустов орешника и молодых побегов остролистного дуба. Разве что дикие травы стали гораздо выше и сейчас раздражающе щекотали колени: то ли разрослись в отсутствие учеников, то ли всегда были такими высокими, а Сакура не замечала.       Она сбросила с плеч рюкзак и пересекла поляну, стараясь не наступать на виднеющиеся тут и там цветочные кляксы.       Дерево, возле которого она остановилась, Сакура смогла бы узнать из тысячи. Старая раскидистая липа, разросшаяся вширь, а не ввысь, много лет была безмолвным участником всех игр и посиделок двух маленьких девочек, нескромно мечтавших о жизни выдающихся куноичи. Прошедшие годы не тронули его, лишь покрыли жесткой коркой кривую надпись, высеченную отцовским кунаем у самой земли. Повинуясь слепому внутреннему порыву, Сакура присела и бездумно провела по нечитаемым каракулям рукой. Слова превратились в неузнаваемые узоры, но она хорошо помнила, что именно они с Ино стремились здесь увековечить. Только подумать: полигон, лес — все осталось прежним, ничего не изменилось. Кроме них с Ино.       Сакура отряхнула руки и вернулась к рюкзаку, шепотом повторяя «задание». Это не помогало сконцентрироваться, но изображало из себя какую-то деятельность и оттого успокаивало.       Она разложила вокруг себя учебники и осмотрела их уже более тщательно. На поверку внешний вид книг оставлял желать лучшего, да и содержание оказалось достойным обложки: страницы поистерлись, кое-где виднелись разводы от воды. Рисунки были блеклыми, но Сакура, сцепив зубы, раскрыла первую главу пособия.       — «Милый сердцу читатель, — вслух прочла Харуно и тут же скривилась, высунув язык. Иннер громко хмыкнула, — что есть одинокий цветок и что есть пестрый букет? Что есть мертвое слово и что есть тягучая песня? Что есть безликое дерево и что есть живописный лес? Все они не стоят ничего, если представлены в единичном экземпляре. Но стоит добавить к синеве колокольчика белизну нарцисса, и вот уже два нелепых цветка превратились в целое послание, смысл которого поймет лишь знающий томление вашей души человек», — Сакура пролистнула пару страниц вступления и брезгливо спросила у самой себя: — На каком языке это вообще написано?       Возмущенно фыркнув, она развернулась к поляне.       — Ладно, колокольчики, но где я им возьму нарциссы? Из «белизны» тут только ромашки!       «Ромашки в букете являются необходимым элементом простоты и близости с землей, символизирующим верность, — нравоучительно выдала иннер. — Перестань ныть и начинай работать».       Иннер получила от раздраженной Сакуры очередной подзатыльник, а сама Харуно, вооружившись кухонным ножом, встала и критически осмотрела буйство зелени. Работа представлялась ей сложной, и она никак не могла решиться и приступить.       Помимо сложных оборотов речи, пособие содержало и полезную информацию: здесь встречались советы по правильному срезанию и хранению растений для букета, а последние страницы состояли из полного перечня значений цветов. Харуно полностью разделяла мнение автора книги, писавшего, что легче составлять икебану, имея на руках уже собранные материалы, потому, подбадриваемая ценными комментариями иннер, начала с погружения в мир растительности — во всех смыслах. Высокая трава скрывала ее макушку, когда она сидела, а перед глазами от обилия красок уже плясали яркие мушки. Она срезала все цветы, которые видела, руководствуясь принципом «все лучшее сразу»: сочный молочай, алые маки, пушистые одуванчики, дикий шиповник и даже пару веточек мрачного репейника.       Собранные цветы Харуно разложила на полотенце, предварительно завернув места среза салфеткой — почему-то ей казалось, что так они дольше пробудут свежими.       «Можно еще пособирать всяких палочек», — выдала очередную гениальную идею Учи-Нару.       «А еще паутину и труп кузнечика», — отмахнулась от нее Сакура.       Сакура нахмурилась и, водя пальцем по строчкам, прочитала:       — «Мечтаю о тебе», «верность», «зачем ты мучаешь меня капризами?», «поэзия», «ты такой холодный, что носишь камень вместо сердца», — она впилась глазами в цветы, которые держала в руках, и поборола желание втоптать их в землю. — Что за ерунда!       — Звучит и вправду странно, — авторитетно заявили сзади.       От неожиданности Сакура вскрикнула и выронила свою несостоявшуюся икебану. Сердце сделало двадцать пять ударов вместо положенных пятнадцати, и предательский жар крови тут же опалил уши и щеки. Она обернулась и судорожно выдохнула, во все глаза рассматривая незнакомца.       В паре шагов от нее стоял парень. Свет последних солнечных лучей неудачно падал ей прямо в лицо, но Сакура была уверена, что вся его одежда, включая повязанный на лбу протектор и стандартные сандалии шиноби, была черного цвета.       Пытаясь восстановить сбившееся от страха дыхание, Харуно, не теряя головы, перевела взгляд на бедро, где обычно крепилась сумка с оружием, и руки. Руки незваный гость держал в карманах, а сумки не обнаружилось вовсе. Футболка не оставляла возможности спрятать что-то в рукавах, и по всем пунктам кодекса шиноби выходило, что парень не настроен агрессивно, но Сакура, даже если бы захотела, не могла расслабиться. Куда страшнее зажатого куная были глаза чужака: он смотрел на нее так, словно впервые увидел человека, и от этого жуткого пронизывающего взгляда Сакуре захотелось бежать без оглядки.       «Нож, — подсказала иннер».       Сакура нервно сглотнула, принявшись шарить рукой вокруг себя. Не мог же он отлететь так далеко!       — Ты кто? — спросила Сакура только для того, чтобы оттянуть время. Голос получился странно высоким.       Он не имел при себе оружия, что указывало на мирные побуждения, но ни один нормальный человек, вспомнила Харуно слова сенсея, не стал бы бесшумно подкрадываться. Если он не преследовал какие-то собственные, пока непонятные ей цели, у него не было причин скрывать свое присутствие.       Не переставая ее рассматривать, незнакомец по-совиному наклонил голову и сделал шаг вперед. Сакура тут же выставила перед собой нож, который сжала обеими руками.       — Не подходи, — предупредила она, чувствуя дрожь в локтях. — Кто ты?       Парень сощурился.       — Встречный вопрос.       — Я не буду представляться! — страх придал ей нотку злости. — А вдруг ты нукенин?       — У меня протектор Конохи. Я не нукенин.       — Ты м-мог просто украсть его! Я тебя раньше не видела. Кто ты?       Он посмотрел на нее с такой долей снисхождения, что возмущенную пренебрежением Сакуру мгновенно обдало волной гнева.       Шиноби встал ровно, и Сакуре даже показалось, что уголки его губ дернулись. Он демонстративно отошел, и Харуно почувствовала, что вновь может дышать. Она даже не заметила, как сильно его присутствие давило на нее.       — А ты поименно знаешь каждого шиноби Конохи? — открыто веселясь, спросил незнакомец.       Сакура поняла, что в словесной перепалке она безнадежно проиграла. Она даже имена одноклассников не сразу выучила, не говоря уже про параллельные классы или ранговых шиноби вроде ее отца, с которыми она никогда не пересекалась.       Он не угрожал и, кажется, вовсе не старался насмехаться, но шестое чувство, которое Сакура гнала прочь весь день, буквально кричало, что он не так прост. Один из дальних полигонов, к тому же давно заброшенный, отсутствие подсумка — неотъемлемой части амуниции любого ниндзя — и его странное решение незаметно подкрасться, чтобы заявить о себе в последний момент…       — Пожалуйста, убери нож, — ровно попросил незнакомец.       Сакура сузила глаза.       — А вдруг ты нападешь?       — У меня была сотня шансов сделать это, но я ведь не напал, — справедливо подметил он.       Сцепив зубы, Сакура бессильно уронила руки перед собой, хотя больше всего на свете ей хотелось тыкать ножом в нахала до тех пор, пока эта мерзкая дружелюбная улыбка не слезла бы с его лица вместе с кусками кожи.       С чужой логикой было не поспорить: человек перед ней явно был шиноби, к какой бы деревне он ни относился, и весьма опытным. И при желании, имейся таковое, он бы тихо прирезал ее без лишней болтовни.       — Так-то лучше, — он улыбнулся еще шире, демонстрируя острые резцы.       «Еще один выскочка», — ощерилась Учи-Нару.       Под пристальным взглядом Сакуры шиноби все же подошел ближе — было видно, что он намеревался сделать это изначально — и присел рядом.       — Я не хотел тебя напугать. Прости. И поверь мне на слово: я действительно шиноби Конохи.       — Меня зовут Сакура, — нехотя призналась Харуно. Всего лишь имя, но она вновь потеряла опору под ногами.       — Что ж, Сакура-чан, рад знакомству.       «А мы — нет».       Сакура скромно промолчала.       Чувства от общения с этим странным человеком были двоякие: он откровенно отталкивал, хотя явно добивался противоположного эффекта, и, несмотря на все ухищрения, не вызывал ни капли доверия, потому что Сакура не видела ни одного повода для их разговора.       — Сейчас еще рано темнеет, — задумчиво начал незнакомец, — а ты в лесу совершенно одна. Не боишься?       У Харуно по позвоночнику пробежал холодок. Слышать такой вопрос от незнакомого человека было более, чем пугающе, и кристально чистые глаза напротив тяжесть момента не облегчили.       «Ты на что там намекаешь?!» — взревела иннер.       — До сумерек еще далеко, — уклончиво выдавила Сакура, — а я хорошо знаю это место и точно не потеряюсь. К тому же, у меня есть неоконченное дело.       — Икебана, — с видом знатока закивал шиноби. — Никогда не встречал такой фанатичной любви к флюрографике.       Сакура посмотрела на него совсем по-другому: людей, знающих слово «флюрографика», она автоматически относила к разряду чокнутых.       — Да нет, я не то чтобы ее люблю… Просто поспорила, что смогу составить достойный букет.       Сакура поджала уголок губ и отвела глаза. Теперь, когда у нее было столько времени на обдумывание произошедшего и на встречу последовавших неприятностей, говорить о принятом решении было как минимум неловко.       — Споры — это довольно весело. Они стимулируют прогресс.       Сакура покачала головой.       — Только не в моем случае. Я во флюрографике полный ноль, у меня ничего не получается. Я вообще не понимаю, как можно составить букет, если у всех цветов разное значение.       — Ты просто не с того начала. Если хочешь сделать нормальную икебану — немедленно избавься от пособия.       — Почему это? — от удивления Харуно даже забыла, что он ее бесит, и посмотрела в упор. Вблизи глаза шиноби оказались темными и спокойными, как застывший шоколад.       — Я видел, что там написано: ничего умного ты в этой книге не найдешь. Готов поспорить, что автор очень далек от понимания вещей, о которых писал. Если бы люди, собирающие икебаны, бездумно рвали все подряд, в мире бы уже давно наступил цветочный кризис, — Сакуре показалось, что он ожидал веселья с ее стороны, но ее лицо оставалось холодно-задумчивым. — Думаешь, люди вроде Яманака тратят время на растения, которые могут никогда не использовать? Разумеется, нет. Их букеты — это зашифрованные послания, каждое из них уникально. Они никогда не собирают букеты из оставшихся цветов. Любой Яманака сгорит со стыда, если где-то в мире вручат околесицу из значений, созданную его руками.       — Ты имеешь в виду… — применять к незнакомому человеку «ты» Сакуре было впервой, но она была уверена, что парень страшно развеселится, если услышит «вы». Доставлять ему такое удовольствие не хотелось, — …что я сначала должна решить, что будет говорить моя икебана, и только после этого составлять ее?       — Верно, — шиноби кивнул. — Кому бы ты хотела посвятить свою икебану?       Харуно пошла малиновыми пятнами.       — Ну…ну… Ну, н-наверное, человеку, который мне нравится…       — И что бы ты ему сказала?       Сакура выглядела так, словно у нее случился аллергический шок.       — Ладно, ладно, прости, — парень вновь расплылся в улыбке: то ли понял ее смущение, то ли забавлялся реакцией. — Просто открой значения цветов и попробуй составить цельный текст. А потом решим, какие цветы лучше использовать.       — Решим? — опешила Харуно.       Шиноби кашлянул и взъерошил волосы на затылке.       — Ну-у, я ведь вызвался помочь. Вроде как. Потому должен довести дело до конца. И доведу, но с одним условием.       — Каким?       «Да хватит все время переспрашивать! — рявкнула иннер. — Тупоумие тебя не красит!»       Ей не хватало терпения и выдержки, чтобы молча наблюдать за творящимися в голове Сакуры глупостями.       Но, к ее радости, после упоминания волшебного для рационального шиноби слова «условие» Сакура перестала заливаться краской и обратилась в слух.       Умом Сакура понимала, что услуги не оказывают просто так — иначе профессия шиноби вымерла бы как таковая. В быту конкретную плату требовали редко: чаще всего человек жил в статусе должника до тех пор, пока для него не находилось подходящее дело. Но Харуно не могла придумать, чем она может быть полезна. Она не располагала никакими секретными знаниями, как Ино и другие клановые, не имела доступа в штабы и лаборатории. Семья ее тоже небогата. С точки зрения любого — абсолютно бесперспективная пока еще даже не куноичи. Чего у нее может попросить человек, будучи уверенным, что она выполнит поручение? Или шиноби передумал играть в помощь и теперь затребует невыполнимого, чтобы она отстала сама?       — Будь проще, — незнакомец засмеялся, — я не имел в виду ничего такого.       — Я и так проще…       — Я же видел, как ты вся подобралась, — упрямился шиноби, — готовилась услышать что-то страшное. На самом деле, я всего лишь хотел попросить тебя прийти сюда еще раз. После того, как закончишь икебану.       Сакура нахмурилась. Внеочередная прогулка не казалась ей такой уж достойной платой.       — Всего-то?       — А ты что ожидала услышать?       — Не знаю, — честно призналась Харуно. — Но это выглядит странно. Зачем мне возвращаться?       — Потом узнаешь. Если, конечно, ты согласна.       «Ты не согласна, — безапелляционно заявила Учи-Нару, — у нас нет причин ему доверять. С каких это пор ты стала такой интересной, что люди готовы корячиться в лесу, чтобы провести с тобой время? Тебе не нужны подручные, помнишь? Ты и сама справишься».       Сакура едва не взвыла от обиды. Свою самооценку она бережно взращивала с той же щепетильностью, что и волосы, и никому не позволяла ронять ее.       «Ты просто бесишься, что есть люди, готовые помочь мне».       «Помочь не равно сделать все за тебя, — справедливо возразила иннер. — Сказал два слова — и уже убедил, что разбирается в чем-то».       «Почему бы не поверить? Он единственный, кто предложил помощь».       «А как же книги?»       «Разве мы не пришли к выводу, что они — пустышка?»       «Нет, это он привел тебя к этому выводу. А ты и рада».       Харуно шумно втянула носом воздух.       Порой иннер действительно становилась невыносимой.       Сакура искоса глянула на шиноби и заново взвесила все, что узнала: он не держит при себе оружия и бесцельно шатается по заброшенным полигонам, имеет собственное мнение, а не слепо верит всему, что пишут в книгах, и он сам предложил ей свое участие, запросив за это сущий пустяк. Что бы там ни было, его точка зрения пришлась ей по душе, и завтра она попробует вновь, но уже без советов пережитка прошлого. А если усомнится в его надежности — просто не придет. В конце концов, кто он такой, чтобы чего-то требовать?       — Я согласна, — просто сказала Сакура и на всякий случай повторила: — Да. Я приду.       — Тогда встретимся завтра на этом же месте. Сразу после уроков. И не забудь взять текст, по которому будешь собирать букет.       Сакура осоловело моргнула, а когда вновь открыла глаза, поняла, что осталась совсем одна.       Таинственный шиноби исчез так же бесшумно, как и появился.