FriendGhost

Мой друг не пишет мне писем, Мой друг не пишет мне писем. Я сам пишу себе письма, Как будто пишет мне друг.

      Было очень удобно. Тепло растекалось по телу от кончика носа до поджатых пальцев на ногах — мягкое, нежное, совсем не раздражающее. Кто-то аккуратно перебирал выбившиеся из хвоста пряди волос — ненавязчиво и очень приятно. Дышалось так легко, что казалось, будто до этого момента она и вовсе не знала свежего воздуха. Вставать не хотелось. Каждая мышца была расслаблена, в душе плескалась сладкая нега…       — Сакура? Уже почти шесть, тебе разве не пора домой?       Сакура завозилась во сне, подтягивая ногу к груди и сворачиваясь калачиком.       — Са-ку-ра. Скоро стемнеет, а ночью это место выглядит совсем не так красиво и уютно.       Правый бок почему-то замерз, и куноичи, передернув плечами, положила сверху руку.       — Родители не будут ругаться? Уже поздно. Сакура!       Родители? Ругаться? Кажется… кажется, это Сакуре было знакомо — и не понаслышке, а на собственной шкуре. Родители ее не ругали, нет. Но мама — да, мама отыгрывалась за двоих. Она вечно всем недовольна: постоянные придирки и бесконечный поток заданий по дому. Как будто самое важное умение для шиноби — развешивать белье! А Сакура так занята в последнее время: на носу выпускные экзамены, которые ей хотелось бы сдать очень и очень хорошо. Никто пока не знал, что представляет собой экзамен на генина, и Харуно готовилась к худшему.       — Сакура! — вновь вырвал ее в реальность голос. — Ты меня вообще слышишь?       «Слышу, но не слушаю».       — Семь часов вечера, Сакура! Тебе пора домой!       Домой? Ей никогда не пора домой, голос ошибся. Больше всего на свете Сакура мечтала иметь возможность никогда не возвращаться в родительский дом. Жить где-нибудь на отшибе деревни, в маленькой уютной квартирке, завести кошку, на которую у мамы аллергия, и убирать раз в месяц, а не каждую субботу. Ее маленькая мечта, ее планы на жизнь, ее идеальное будущее. И никакого «дома» там не было и не будет.       Сакуре совсем не хотелось уходить — хотелось лежать здесь целую вечность, пока не уволокут силой.       «Дома», куда ее так старались вернуть, ей никогда не удавалось нормально поспать. Родители всегда просыпались очень рано и не считали нужным вести себя потише, несмотря на все ее увещевания и аргументы. В Академию она вставала в семь, в субботу ее будили в восемь — для обязательной еженедельной уборки. Воскресенье хотя и считался свободным от дел выходным, но Сакуре все равно приходилось начинать свой день пораньше, чтобы пролистать конспекты, принять ванну и подготовить платье к новой трудовой неделе.       Но осталось недолго, скоро все изменится.       Когда она станет генином, она начнет сама зарабатывать. Поначалу — ничтожно мало, конечно, Сакура и не мечтает о быстром взлете. Будет пропалывать огороды, разбирать бардаки в сараях, выбивать подушки или помогать в овощном магазине — там всегда нужны курьеры. Но у нее наконец появятся собственные деньги, которые она будет откладывать до тех пор, пока их не хватит на собственное жилье. Она очень упорная, она сможет хранить деньги и не тратить их. Сакура даже присмотрела себе вполне приличное общежитие — всего за пятнадцать тысяч ре в месяц. Конечно, там не так уютно, как в родной комнате, но если она постарается…       Что будет, если она постарается, Сакура понять не успела: лодыжку вдруг обожгло холодом, как будто к коже приложили лед. Харуно рефлекторно потянула руку вниз, чтобы потереть поврежденное место, но в ту же секунду холод ужалил ее плечо, и она переключила свое внимание на него.       Куноичи проснулась резко. Рывком сев на траве, она, совершенно не понимая, что случилось, слепо щурилась и вертела головой по сторонам. Правая рука покоилась на левом плече, и Сакура тут же убрала ее, стараясь вернуть телу утраченное чувство комфорта.       Дыхание сбилось, и куноичи силой воли заставила себя прикрыть рот, чтобы не дышать с высунутым языком, как загнанная собака. В груди нарастало напряжение, воздуха катастрофически не хватало, но Сакура сдерживалась и старалась дышать ровно.       Когда перед глазами перестали мелькать черные пятна, Сакура собрала ноги в кучу и села ровно — до этого момента она даже не понимала, в какие зигзаги выгнулось ее тело. Харуно мутным взглядом обвела поляну, хотя и прекрасно понимала: если здесь и был кто-то (или что-то), то у него в запасе оказалась целая куча времени, чтобы убраться вон, пока она приходила в себя. Шмыгнув носом, девочка потерла щеки холодными руками и заправила длинную челку за уши.       — Приснится же… — покачала головой Сакура, поднимаясь на ноги.       Кошмары были у нее редкими гостями: обычно ей снились какие-то неясные отрывки, не обремененные ни общей идеей, ни каким-то смыслом в принципе. Последний раз она просыпалась в страхе лет пять назад, наслушавшись в Академии страшилок о безголовом шиноби, который приходит по душу каждого, кто услышит его историю.       Челка мигом выбилась и закрыла обзор, и Сакура вновь нервно заправила ее. Кашлянув, куноичи подняла с земли свой рюкзак: она использовала его в качестве подушки, но во время сна он выскользнул из-под ее головы и оказался гораздо дальше, чем она предполагала.       Харуно закинула рюкзак на плечо и в нерешительности замерла на месте. Ее обуревали двоякие чувства: секунду назад она чувствовала себя такой умиротворенной, такой защищенной здесь, но, проснувшись, поняла, что вокруг недружелюбный лес, а она совсем одна.       «Хуже всего то, что голос был прав: пора домой», — с прискорбием поделилась Сакура, не отводя глаз от пылающей алым полоски на горизонте.       «И что? — не поняла иннер. — Вечер ведь. Придешь, поужинаешь и сразу можешь идти спать. А утром в Академию — и опять делай, что хочешь».       «Если бы в Академию! Завтра суббота, а потом воскресенье. А на следующей неделе уже экзамены…»       «Но это будет нескоро. К тому же, ты умная, ты все сдашь».       «А если там будет тайдзюцу? Провалюсь же!»       «А вдруг не будет? — не унималась Учи-Нару. — Тогда не провалишься, а блеснешь. Ты всю теорию знаешь даже лучше Саске! Чего тебе бояться?»       Но говорить о своих страхах с иннер было чистым безумием, и Сакура попросту отмахнулась от нее. Иннер любила давать неправильные советы в неправильное время и совершенно не умела вести конструктивные беседы. Иногда Харуно казалось, что иннер существовала только для того, чтобы сводить ее с ума.       Куноичи вновь шмыгнула носом («Простыла, что ли?..») и зашагала прочь, опасливо поглядывая на затихающий свет горизонта.       Конечно, иногда Учи-Нару бывала довольно полезной: она упертая, храбрая и энергичная. Никогда не давала раскисать и теряться на контрольных, с такой не страшно было опускаться в темный погреб. Если бы иннер не существовало, Сакуре, пожалуй, пришлось бы нелегко: у нее в голове словно была маленькая, ее собственная, команда поддержки. Но пытаться найти в ее словах каплю разумного было просто пустой тратой времени: иннер не умела думать самостоятельно, она лишь обсасывала и искажала в своей манере уже имеющиеся мысли Сакуры.       Как можно объяснить такой, что Сакура боится не самих экзаменов, а того, что будет после них? Шесть лет ее жизнь размеренно текла в своем русле, а теперь течение собираются изменить насильственным путем. Она больше не будет ходить в Академию, не будет вместе с классом подшучивать над добрым и доверчивым Ирукой-сенсеем, не будет писать контрольные лучше Ино — всего этого не будет, больше никогда-никогда. Все доброе старое заменит неизвестный ей сенсей и команда, с которой ей придется работать несколько лет. Будет ли ее новый учитель таким же добрым и понимающим, сможет ли она сдружиться со своей командой?       Ей так хотелось, чтобы в команде оказался Саске! Как бы это было здорово — быть с ним бок о бок еще несколько лет. Разумеется, она понимала, что их дорожки все равно рано или поздно разойдутся: Саске слишком гениален, чтобы засиживаться в генинах. Но, но как бы было здорово! Даже если не повезет с сенсеем и третьим звеном, Саске сможет подсластить любую, даже самую горькую пилюлю.       Если не Саске, то хотя бы кто-то нейтральный — вроде Хинаты. Сакура была бы совсем не прочь быть в одной команде с этой тихой куноичи. Было бы просто идеально, разбавь такая их с Саске тандем: во-первых, Хината не была влюблена в Саске, а во-вторых, нравилась Сакуре как человек. А если не Хината, то кто-то типа Иши или Кано… С ними она никогда не дружила, но ведь и они никогда не издевались над ней.       Хотелось подумать в тишине еще немного, но Сакура вдруг обнаружила себя стоящей на пороге дома. Устало вздохнув, куноичи сняла с плеча рюкзак, стараясь отсрочить неизбежное, и нажала на кнопку звонка. Ее саму бы вполне устроил вариант не общаться с родителями вовсе, но Мебуки почему-то упорно играла в хорошую мать и терпеть не могла игнорирования. Харуно попробовала однажды не обращать на мать внимания, но прошедший уже скандал неожиданно набрал такие обороты, что она была вынуждена мириться.       Лязгнула цепочка замка, темноту подъезда разбавила полоска света из коридора. Сакура терпеливо дождалась, пока мать откроет дверь, и несмело шагнула на коврик.       — Привет, — поздоровалась она, не поднимая глаз. Чтобы хоть чем-то занять себя, Сакура принялась возиться с сандалиями.       — Привет, — так же сухо ответила Мебуки. В ее голосе девочка уловила нотки усталости. — Ужинать будешь?       — Я не хочу есть.       — Я приготовила пельмени и лимонад с мятой. Точно не будешь?       Сакура поджала губы и прислушалась к желудку, который за последние два дня видел только яблоко и воду.       — Только если немного…       — Хорошо.       Мебуки ушла на кухню, и Сакура позволила себе наконец распрямиться. Наскоро скинув сандалии, девочка унесла в комнату рюкзак и ушла в ванную.       Она даже включила дополнительный свет, чтобы получше рассмотреть свое унылое лицо. Харуно открыла кран и, игнорируя поток воды, наклонилась поближе к зеркалу.       Какая же все-таки жалкая… И все эти глупые средства ни капли не помогают: под линией волос целая россыпь маленьких красных прыщей, сами волосы вечно спутаны, а блеск совсем не такой, как обещала этикетка шампуня — тусклый, какой-то нездоровый.       А еще сейчас нужно идти на кухню и каким-то образом умудриться не пересечься с мамой. Сакура изо всех сил тянула время, надеясь, что Мебуки просто положит пельмени в тарелку и уйдет, а не будет караулить ее. Почему нельзя сделать вид, что ничего не было? К чему эти показательные примирения и прощения?       Харуно поняла, что «моет руки» слишком долго, и, побрызгав на лицо водой, отправилась на кухню.       С первого же шага Сакура поняла, что ее надежды не оправдались: мать сидела за столом и, судя по ее виду, никуда уходить не собиралась.       Сакура демонстративно прошла мимо и села напротив, сразу же опустив глаза в тарелку. Челка так и норовила нырнуть в стакан с лимонадом, и Харуно пожалела, что не заколола ее.       Девочка кашлянула и молча, так же не поднимая взгляда, начала есть. Пельмени почти остыли, но из-за проснувшегося голода куноичи была готова грызть даже сырое тесто. В конце концов, она действительно обожала их. Что плохого в том, чтобы съесть штучек пять?       «Или шесть», — подумала Харуно чувствуя, что совсем не наелась.       — Сакура, — негромко заговорила Мебуки, и девочка поняла, что вот он — тот самый момент. Она терпеть не могла все эти лекции о ее поведении, потому что ничего нового никогда не слышала, а со старым категорически не была согласна. — Я тут подумала… Наверное, я вчера и правда перегнула палку.       Девочка подняла на мать глаза, стараясь выглядеть удивленной, а не сомневающейся. Мебуки сидела ссутулившись, поджав губы. Морщины у уголков ее рта стали заметны еще сильнее.       «Это что-то новенькое».       — Прости, я просто вспылила вчера… В последнее время столько всего накопилось! Миссий становится все больше, а платят за них все меньше… Заказчики совсем оборзели — предлагают сущие гроши! А у Конохи нет выбора, дерется за каждый ре. Вот опять почти неделю ползала по горам в поисках их чертовых цветов. И ради чего?! Заплатили столько, что ровно на неделю жизни и хватит. Впритык. Это значит, что скоро нужно будет опять идти куда-то, опять горбатиться, а мы с отцом еще от этой миссии не отошли.       Мебуки тряхнула головой. Она так распалилась, что даже забыла о своей смертельной усталости.       — Ты не думай, я все понимаю, — заявила она, кивая каждому слову. — Мне тоже когда-то было двенадцать, пусть сейчас и верится с трудом. Я прекрасно понимаю, что тебе хочется гулять. Я даже считаю, что тебе нужно гулять! Ты молодая красивая девочка, у тебя возраст такой. Но и ты меня пойми: я мать, я отвечаю за тебя. Да у меня чуть сердце не остановилось, когда я пришла, а тебя не оказалось дома! Ну где может болтаться в восемь вечера двенадцатилетняя девочка? И где мне искать тебя в случае чего? Темнота за окном, пьяницы какие-то везде шатаются. И среди них — моя несовершеннолетняя дочь!       — Мам… — осторожно начала Сакура, чувствуя в груди нарастающее понимание. — Ну ничего бы не случилось. Я гуляла в парке, а там много людей. И до дома по светлому дошла.       — Ну как, как, скажи мне, ничего бы не случилось? — покачала головой женщина, аккомпанируя себе взмахами рук. — Ты ведь еще ребенок. Да, умный. Да, способный. Да, ученица Академии, одна из лучших, не побоюсь этого слова, выпускница на параллели. Но что ты можешь сделать взрослому человеку? А он может сделать очень многое, поверь мне. Я столько козлов навидалась, что для них можно отдельную тюрьму построить.       — Я была не одна! — в сердцах воскликнула Сакура, уронив хаси. — К тому же, я не тупая, я знаю, когда стоит бежать! Ничего бы не случилось! Я же не тупая, я не стала бы лезть на рожон…       Пламенная речь стухла где-то на шестой части, потому что взгляд матери вдруг стал очень странным — страннее обычного. Сакура замолчала, пытаясь понять, что в ее словах могло не понравится матери так сильно.       Мебуки медленно закинула ногу на ногу и скрестила руки на груди.       — Не одна? — с непроницаемым выражением лица переспросила она, дернув бровью.       — Не одна, — повторила Сакура, выпучив глаза.       — А вот с этого места поподробнее, — почти приказала Мебуки. Для полноты образа ей не хватало только диктофона или хотя бы блокнота и ручки. — Очень интересно узнать, с кем это ты там «не одна» гуляешь по ночам…       Сакура шумно сглотнула, мысленно отвешивая себе подзатыльники.       Это же надо быть такой дурой! «Не тупая» она, видите ли! На такой ерунде погорела!       Чтобы хоть как-то выиграть время, Сакура изобразила смущение и засунула в рот пельмень. От натужного мыслительного процесса ее щеки так покраснели, словно у нее поднялась температура.       — Не одна, — стушевалась куноичи, нервно дергая края футболки. — Я же тебе говорила, что делала проект в Академию — икебану. И он согласился мне помочь… Сначала мы собирали цветы, а потом гуляли в парке, — Сакура здраво рассудила, что о своих ночных похождениях в одиночку стоит умолчать.       — Он, — выплюнула слово Мебуки, не меняясь в лице.       Если бы от чувства неловкости и осознания собственной ничтожности умирали, Сакура бы давно испустила дух.       Как было бы легче, если бы она сказала «она»!       — Он, — согласилась Сакура. Вид у нее был такой пришибленный, словно кто-то ее щекотал, а ей ни за что нельзя было смеяться. — Мой друг. Мы уже месяц общаемся.       — А что, пораньше твой друг был не в состоянии помогать?       — Он был на миссии, — нашлась Харуно, не спуская с матери глаз. Прощупывать почву у нее получалось, пожалуй, лучше всего, и пока Сакура совсем не была уверена, что мать отнеслась спокойно к новости о «друге». — Он закончил Академию два года назад. Мы в библиотеке познакомились, когда я готовила доклад по истории. Так и общаемся… Вот…       Пельмени так некстати закончились, и пришлось пить лимонад.       — В библиотеке, — все тем же тоном нагнетала Мебуки.       — Мама! — сдалась Сакура. — Ну что ты начинаешь?! Да, в библиотеке! Он искал свитки с техниками Суйтона, а я искала старые учебники по истории, потому что в наших тема основания Конохи представлена сухо. Он подсказал мне, на какой полке их искать, мы разговорились. Почему ты допрашиваешь меня?!       — Я не допрашиваю, — возразила Мебуки, опуская вторую ногу — хороший знак. — Я просто не понимаю, почему ты не могла сказать мне этого раньше! Почему нельзя пригласить его к нам на обед, к примеру? Что, нас с отцом показать стыдно, что ли? Мы не стали бы к вам лезть. А вы бы хоть дома посидели, как нормальные люди, вместо того, чтобы ночами ползать по паркам.       — Я думала, ты будешь ругаться…       — За что? Сакура, я злюсь не потому, что у тебя появился друг, я злюсь потому, что ты сделала из этого какую-то большую тайну! Наоборот, я очень рада, что ты с кем-то подружилась! Честно говоря, меня очень беспокоила твоя ситуация в Академии. Не редкость, конечно, но мне было жаль, что тебе не удалось завести там друзей.       Сакура продолжала виновато улыбаться, хотя в груди пробежала широкая трещина. Конечно, «жаль, что не удалось завести друзей в Академии»… Вне ее стен она в этом тоже не особо преуспела.       Мебуки, похоже, расценила ее молчание по-своему, потому что она придвинулась и, положив руки на стол, заговорщически подмигнула. Ее лицо, полное интереса, оказалось так близко, что Сакура отшатнулась.       — Ну, давай, рассказывай.       — Что рассказывать?       — О друге своем, что еще!       — Что мне о нем рассказывать?.. — играла в дурочку Сакура, уже представляя, как поведает матери о добром АНБУ, который на досуге собирает цветы с маленькими девочками.       Мебуки закатила глаза.       — Сакура, ты никогда ни с кем не общалась, и тут у тебя появляется друг! Мальчик, который на два года старше тебя, который тебе с чем-то помогает. Это же здорово!       — Наверное, — неуверенно проблеяла Сакура, отведя взгляд.       Вздохнув, Мебуки сначала отодвинулась, а затем и вовсе встала из-за стола и принялась убирать грязную посуду.       — Ладно, не хочешь — не говори, — спокойно сказала она, но куноичи поняла, что мама на самом деле затаила обиду. — Я другое спрошу: ты хоть поблагодарила его? Если ему четырнадцать, то он должен упорно тренироваться, чтобы стать чунином. Значит, времени у него не так много, и если он уделяет его тебе, то это о многом говорит.       — Он уже чунин, — зачем-то продолжила врать Харуно.       — Это мало что меняет, — Мебуки усиленно заскребла ногтем тарелку и ополоснула ее под краном, — он старается. Возможно, чтобы понравиться тебе, — она повернулась, чтобы увидеть засмущавшуюся дочь, и расплылась в снисходительной улыбке. — А что такого? Ты красивая умная девочка, почему ты смеешься? Просто так никто не знакомится, Сакура, особенно первым и особенно не вынужденно. Ты его заинтересовала, вот что.       — Фу, мам, брось.       — Ой, да ну тебя. Вечно твоя самооценка по дну стелется, может, хоть мальчик ее поднимет. И все же, было бы неплохо сделать что-то приятное в ответ. Всем нужна отдача, Сакура, а друзьям в особенности, иначе их очень легко лишиться.       — И что я могу сделать?       — Ну не знаю, — Мебуки стряхнула воду с рук и вытерла их о фартук. — Может, приготовить ему что-то? Он любит сладкое, скажем? Я могла бы приготовить ему данго.       — Мам! — вспыхнула Сакура. — Какие еще данго?       — Скажешь, что сама приготовила, — отмахнулась женщина. — Все любят сладкое, а особенно, если его готовили дома специально для них.       Сакура слабо представляла себе, как она понесет незнакомому человеку сладости, и честно пыталась отстоять свое право самой решить, чем отблагодарить «друга». Но Мебуки так загорелась идеей благоустройства личной жизни дочери, что девочке пришлось поступиться. Если бы она только могла сказать маме, как обстоят дела на самом деле! Хотя, зная мать, прекрасно понимала, что первым делом та пойдет в полицию и наплетет с три короба, чтобы загадочного помощника разыскивали не только в Конохе, но и по всей Стране Огня.       Матери так понравились неожиданные хорошие новости, что она, наплевав на все свои обиды и обещания не лезть, не успокоилась, пока не вытрясла из Сакуры все, что та знала о «друге».       Так и родилась легенда об Акире, которого Мебуки теперь ласково называла «милым мальчиком». Сакуре сразу стало жаль этого милого Акиру: существуй он на самом деле, ему бы пришлось очень несладко в ее семье. А так, где-то в Конохе (Сакура так и не назвала этот несуществующий адрес) проживал четырнадцатилетний чунин Акира, который увлекался рисованием и в свободное время писал стихи. В семье было еще трое младших детей, и ему часто приходилось в одиночку выполнять разные глупые миссии D-ранга, чтобы материально поддерживать родителей.       Через десять минут таких рассказов Мебуки влюбилась в Акиру окончательно и бесповоротно. Когда Сакура уже лежала в постели и пыталась уснуть, она еще долго слушала, как мать пересказывала ее слова отцу, умудрившись растянуть короткие несвязные факты на получасовой рассказ, обросший невиданными (и такими же несуществующими, как и сам Акира) подробностями.       И как Сакура ни надеялась на проблески старческого маразма, утром Мебуки была такая же счастливая и полная надежд, как и накануне вечером. Она проснулась даже раньше обычного и тут же начала возиться на кухне, переполошив весь дом.       «Когда мы с Саске-куном начнем встречаться, родители будут последними, кто узнает об этом», — Сакура сверилась с будильником и, взвыв, накрыла голову подушкой.       «Если ты им не скажешь, они даже не заметят, — пожала плечами иннер. — Ты же знаешь, какие они внимательные».       Иннер оказалась совершенно права, потому что готовка данго так поглотила Мебуки, что большую часть уборки та пропустила. Кизаши традиционно начал с изучения хлама на балконе и плавно перешел в спальню, служившую еще и гостиной, в то время как Сакура протирала пыль с книжных полок и перебирала вещи в шкафу. Больше всего Сакуру раздражало, что такая уборка проводилась в их квартире каждую неделю и считалась самой обычной. Под генеральной Мебуки подразумевала, пожалуй, какой-нибудь косметический ремонт.       Сакура как раз стащила с постели грязное белье и собиралась отнести его в стирку, когда в комнату заглянула мать.       — Я почти закончила, — отчиталась девочка, доставая из шкафа чистые наволочки, — сейчас только сменю белье и помою полы.       — А затем примешь душ.       — Зачем? — удивилась Сакура, чуть не вырвав из шкафа полку. — Я приму ванну вечером, как обычно.       — Ну ты же не собираешься идти к Акире в таком виде, — укорила ее мать.       — Я вообще не собиралась идти к Акире, начнем с этого, — терпеливо поправила Сакура.       — Не стоит откладывать, — Мебуки ее не слушала, — данго уже на столе. А тебе стоит искупаться и переодеться.       Харуно топнула ногой.       — Мама! Я не собиралась идти к нему сегодня, м… мы с ним не договаривались!       — Он не любит сюрпризы?       «Это я не люблю, когда все решают за меня», — скрипнула зубами Сакура.       — В общем, выгляди, пожалуйста, прилично, — попросила Мебуки таким тоном, словно до этого ее дочь не заботилась о внешнем виде вообще. — Если хочешь, я могу быстро постирать твое платье. Правда, сохнуть ему придется прямо на тебе.       — Я одену что-то другое, — прошипела куноичи.       Женщина мило улыбнулась ей и прикрыла за собой дверь.       — Ну невозможный же! Невозможный человек! — вспылила Сакура, стоило матери загреметь чем-то на кухне. — Ну почему все именно ТАК?       «Потому что кто-то врет без оглядки на будущее. Сказала бы, что он уходит на миссию, и не пришлось бы так мучиться».       «Он же не может быть на миссии все время!»       «Тогда надо было сказать, что он умер, — невозмутимо предложила иннер».       Сакура гортанно зарычала и пнула ведро с водой.       Она неоднократно подходила к матери и доказывала ей, что это просто невозможно, врала, что не знает адреса Акиры, на ходу сочиняла небылицы о тяжелом положении его семьи, но все закончилось тем, что через полтора часа Сакура, пиная каждый мелкий камень на своем пути, шла уже протоптанной тропинкой на поляну. На ней был длинный воздушный летний сарафан отвратительного, будто линялого светло-желтого цвета, а на голове опасно качалась тяжелая заколка, которую Мебуки приколола почти что насильно.       Все это казалось Сакуре таким бредом, что, будь у нее противник и хоть немного навыков тайдзюцу, она бы с радостью превратила кого-то в отбивную.       С каждым шагом она ненавидела этого парня все сильнее. Помог один раз, а проблемы она будет разгребать еще очень долго! Мебуки слишком сильно вцепилась в тему Акиры, чтобы так просто отказаться от него. И что теперь ей, Сакуре, делать?       План ее был до смешного прост: придти на поляну, съесть как можно больше данго и вернуться домой, проклиная незнакомца за лишние калории. Сакура не могла себе представить, куда она денет восемь палочек (а это целых двадцать четыре шарика!), но других идей, кроме как съесть их самой, у нее не было. Если бы у нее был друг, она бы, не задумываясь, разделила сладкую ношу с ним, но из потенциальных обжор имелся только Наруто, а идти с данго к нему (еще и такой красивой) не хотелось. Сакура попросту опасалась, что Узумаки расценит это как призыв к действию и начнет доставать ее в два раза старательнее.       Выбрасывать было жалко — все ингредиенты стоили родительских денег, а раздавать данго на улице Сакура побоялась. Шиноби, даже самые маленькие, слишком подозрительны, чтобы принимать сладости из рук незнакомцев.       «Два сапога пара, — тут же отозвалась иннер, — АНБУ, собирающий цветы, и прекрасная нимфа, угощающая детей данго. Будете как Орихимэ и Хикобоси…»       «Закройся», — Сакуру накрыло новой волной раздражения.       Очевидно, что все звезды в этот день выстроились в ряд, чтобы нести ей неудачи, потому что на поляне, перечеркнув все ее мечты о сладком одиночестве, сидел до неприличия радостный парень, улыбающийся ей так дружелюбно, словно встречи за полигоном давно стали их старой-доброй традицией.       Вместо улыбки на лице Сакуры мгновенно выросла жуткая кривая гримаса. Куноичи на негнущихся ногах дошла до дерева, под которым разместился парень, и в нерешительности замерла в шаге от него, мечтая выколоть его глаза чертовыми шпажками.       — Ты что, действительно здесь живешь? — бровь нервно дергалась сама по себе.       Парня, казалось, ничего не смущало.       — Конечно, нет, я просто часто здесь гуляю. А еще я ждал тебя.       «Его подослала не Ино, я ошиблась. Его подослала твоя мать, — доверительно прошептала иннер и тут же зашлась гомерическим хохотом».       Харуно мысленно отвесила ей подзатыльник.       — Ты не мог знать, что я приду, — нахмурилась Сакура.       — Не мог, — покладисто согласился парень. — Просто я подумал, что если ты пришла сюда вчера, то придешь и сегодня. Ты ведь обещала приходить.       — Но я обещала придти только раз, — улыбнулась Сакура, чувствуя радость победы, — и он был вчера. Мой сегодняшний приход не оговорен.       — Хорошая попытка, но я тебя не спать сюда приглашал, — улыбнулся в ответ шиноби. Харуно почувствовала, что ему нравится издеваться над ней, и чуть не позеленела от злости. — Ты же вчера пришла и сразу уснула, разве не так?       Он тихо засмеялся, не размыкая губ, и каждый его смешок отозвался Сакуре обухом по голове.       — Ты что, следишь за мной? — проскрежетала Сакура.       — Все еще просто гуляю. Просто так вышло, что мы пересеклись. Кстати, я очень не советую тебе здесь спать. Помимо разных насекомых в траве, здесь еще часто ошиваются не самые приятные персонажи, от которых стоит держаться подальше.       — Я даже знаю одного такого, — не сдержалась Сакура и тут же прикусила язык.       В общем и целом, это должно было когда-нибудь случиться: он слишком сильно раздражал ее, чтобы она продолжала молчать и благоговеть.       — Меня? — натурально удивился парень, ни капли не обидевшись. — Это я-то «не самый приятный персонаж»?       — Ты слишком подозрительный, — уже смелее продолжила Харуно, усаживаясь рядом с ним.       Шиноби тут же отодвинулся от нее, словно куноичи была какой-то чумной, и девочка только сильнее уверовала в его «неприятность».       — Это чем же? — повернул он голову.       Сакура демонстративно отсела подальше и одернула юбку сарафана.       — Тем, что ты постоянно здесь. Возможно, в первый раз мы и встретились случайно, но вчера и сегодня — не слишком ли много совпадений? К тому же, ты сказал, что служишь в АНБУ, но разве у них так много свободного времени? Ты даже не сказал, как тебя зовут! Я же не могу называть тебя «ты» постоянно.       — Последнее предложение как бы намекает на продолжительное знакомство, — откровенно веселился шиноби. — И раз уж ты так любишь цепляться к словам, я буду играть по твоим правилам. Во-первых, я не говорил, что служу в АНБУ: я лишь сказал тебе, что ты не можешь знать всех, кто там служит, в лицо. Это ты додумала, что я оттуда. Во-вторых, я действительно провожу здесь большую часть свободного времени, а свободен я после обеда, как и ты, потому неудивительно, что мы так часто встречаемся. В-третьих, у меня что-то типа длительного отпуска, потому я не на службе. И, опережая твой вопрос, — да, я действительно из АНБУ. И у них не так много времени на отдых, как ты могла ошибочно предположить. Ну, а четвертый ответ вытекает из третьего: я просто не могу назвать тебе своего имени, это запрещено. Я ответил на твои вопросы?       — Да, — буркнула Сакура.       «Чертов выскочка. Все равно что кот, играющий с мышью. Придурок».       «Придурок, — закивала иннер».       — Вот и ладушки. Теперь ты отвечаешь на мои.       Сакура вскинула голову.       — Какие еще «твои»?       — Но я ведь удовлетворил твое любопытство, разве нет? Будет честно, если и ты удовлетворишь мое.       — Задавай, — выплюнула Сакура, отвернувшись.       — Что у тебя с настроением все время? Ты какая-то раздраженная… Дома не все в порядке? — Сакуру тут же перекосило: любые замечания о своем настроении или характере она всегда воспринимала в штыки. — Как прошла сдача икебаны, ты победила? Я хотел спросить вчера, но ты спала, а мне не хотелось тебя будить. И да, что в пакете, который ты принесла с собой? Обычно так упаковывают еду, но ты так смело бросила его на землю, что я засомневался…       — Ой! — воскликнула Сакура, вспомнив про любовно сделанный и упакованный мамой десерт. — Данго!       Она вскочила с места и кинулась к пакету, валяющемуся чуть поодаль. Торопливо раскрыла коробку и заглянула внутрь, с болью в сердце осмотрела поврежденные и склеившиеся шарики. Соус стекал с крышек коробки ей на руки, и Сакура машинально сунула пальцы в рот, слизывая тягучие капли.       — М-да, я впервые не рад, что угадал, — поделился с ней парень. Сакура и не заметила, как он подошел.       — Прости… — потупилась куноичи. — Вообще-то, я принесла их тебе, в качестве благодарности… Но теперь они, кажется, уже не такие вкусные.       — Если тебя это утешит, — пожал плечами шиноби, — то я не ем сладкое из-за аллергии. Но мне все равно очень приятно, что ты беспокоилась из-за этого. Правда.       «Но беспокоилась-то не я, а мама…»       Теперь Сакура отчего-то ощущала неловкость: может, он не такой уж и плохой, каким она его видит? Странный, самоутверждающийся за ее счет, со своими тараканами в голове — но неплохой. В конце концов, она видела его третий раз в жизни, а нормально разговаривала с ним — первый. Он не обязан был ей помогать. По крайней мере, Сакура едва ли вызвалась бы помочь кому-то в свой законный отпуск.       Наверное, она слишком долго грустным взглядом гипнотизировала коробку в своих руках, потому что парень неожиданно заговорил:       — Нет, правда, не стоит так переживать из-за этого. Хоть они и помялись, но вряд ли их вкус от этого ухудшился. А выглядят они очень аппетитно. Почему бы тебе самой не съесть парочку?       — Пожалуй, — вздохнула девочка.       Сакура вернулась под дерево и села, вытянув ноги. На колени она положила пакет, а внутрь — коробку, чтобы не испачкать сарафан. Сняла со шпажки один шарик — розовый — и задумчиво прокрутила его в руке, прежде чем целиком отправить в рот.       — Я всегда такая, — она заговорила неожиданно, и шиноби не сразу понял, что она имеет в виду. — И это не я вспыльчивая, это все вокруг меня бесят. А дома… У меня просто не самые лучшие отношения с родителями, вот и все. С икебаной все прошло просто замечательно, спасибо. Не знаю, победила ли я в споре, но сенсей меня очень хвалила за нестандартный подход. Даже в пример ставила.       — Нестандартный подход? — переспросил парень, наклонившись. — Откуда ему там взяться?       — Я покрасила икебану гуашью, — любезно пояснила Сакура, снимая второй шарик.       — Действительно нестандартно…       — Это было рискованно, но удачно. И все же, как мне тебя называть?       Шиноби махнул рукой.       — Называй, как хочешь. Это не имеет значения, лишь бы звучало прилично.       — Тогда пусть будет Акира.       — Акира? — он задумался. — Почему именно Акира?       — Потому что ты кажешься умным.       — Хотя бы кажусь, уже что-то, — рассмеялся парень.       Сакура вдруг поняла, что смех у него тихий и какой-то несмелый.       — Ты все время будешь цепляться к словам?       — Только пока ты не перестанешь.       — Тогда ладно. Мне бы не хотелось все время вести эти словесные перепалки.       — Не любишь спорить?       — Не люблю проигрывать.       — То есть ты признаешь, что я непревзойденный гений слова? — весело спросил новоявленный Акира.       Сакура сверкнула глазами.       — Ты же сказал, что не будешь цепляться!       — Прости-прости, вошел в раж. Больше не буду, — он поднял руки в примирительном жесте, хотя оба понимали, что ему ни капли не жаль.       Они замолчали на какое-то время: Сакура слушала звуки леса и смотрела на солнце сквозь проплешины в кронах деревьев, смакуя мятые данго, Акира, кажется, тоже. Данго оказался вкуснее, чем она думала, и Харуно ела шарик за шариком, утешая себя, что после двух дней диеты на воде и воздухе это простительно.       — А как долго будет длиться твой отпуск? — заговорила Сакура, найдя подходящий вопрос.       Акира пожал плечами.       — Не знаю. Меня в него отправили принудительно, я такие вопросы не решаю. Работа АНБУ слишком нервная, чтобы заниматься ею без перерывов.       — А чем вообще занимаются АНБУ?       В Академии им никто не рассказывал о быте теневых стражей. Может, Ирука-сенсей сам не знал, а может, ему запрещали делиться этим с детьми. Сакура всегда представляла себе их как суровых хмурых людей с покалеченной душой. То ли Акира ей попался какой-то бракованный, то ли даже в АНБУ была возможность вести нормальную жизнь.       — Да чем они только не занимаются, — легкомысленно отозвался шиноби, чуть кривясь. — Как и рядовые шиноби, на самом деле, просто с грифом «секретно». Есть архивариусы, есть охранники, есть ойнины — эти особенные, они ловят носителей информации, которые без разрешения пытались покинуть деревню. Есть ученые: они пытаются создать новые техники или дорабатывают уже существующие. АНБУ — это скрытая деревня в скрытой деревне.       — И у тебя правда нет времени на отдых?       — В основном — нет. АНБУ очень малочисленны. Считается, что один боец стоит сотни рядовых, но против этой же сотни в одиночку вряд ли выстоит хотя бы половина из отряда. В АНБУ важнее взять проверенного человека, чем сильного. Золотую середину пытаются искать, конечно, но это очень тяжело. Соглашаются тоже не все.       Сакура сразу для себя решила, что он относится скорее к проверенным, чем к сильным.       — А ты почему согласился? Ну, в смысле… АНБУ, наверное, получают больше рядовых шиноби, но ты не похож на человека, который стольким жертвует ради денег, — Сакура опустила взгляд, не в силах смотреть в эти пронзительные темно-карие, почти черные глаза. Из-за цвета радужки зрачка практически не было видно, и ей казалось, что парень смотрит сквозь нее.       — Я? Ну… Может показаться, что один человек не играет никакой роли, но если представить, что отказались пять человек, десять, пятьдесят — это, по меркам отряда, уже довольно много. А теперь подумай о том, что в АНБУ могли вступить десять человек, а не вступил никто. И так каждый год. Такими темпами рано или поздно не осталось бы никого, кто мог бы защищать Коноху изнутри. А я здесь живу, это мой дом. И за него нужно бороться. И если не я, то кто?       — Защищать изнутри? — больше всего Сакура удивилась именно этому, пропустив все слова о любви и долге мимо ушей.       Она даже завертела головой, словно после этих слов ей стали бы видны десятки боев тут и там.       — Но в Конохе не происходит ничего «изнутри», — уверенно возразила куноичи.       — Если ты так думаешь, значит, АНБУ делают свою работу очень хорошо, — улыбнулся Акира. — Но мне бы не хотелось развивать эту тему дальше. Она совсем не так благородна, как может показаться. Давай лучше поговорим о тебе: ты ведь скоро закончишь Академию. Боишься?       — Боюсь, — призналась Харуно.       — Экзаменов? Или… — он замолчал, давая ей возможность продолжить самой.       — Распределения, — согласилась Сакура. — Я не знаю, по какому принципу нас делят, и мне страшно, что я могу попасть в команду к людям, с которыми… не хочу сотрудничать.       — А с кем хотела бы?       Сакура поджала губы.       — Ясно, я понял: с тем, для кого делала икебану, да? — в его голосе звучали смешинки. — Беспроигрышная схема: я спрошу по-другому. Какой тип у этого человека? Он стратег, или из поддержки, или силен в тайдзюцу или ниндзюцу?       — Я не знаю, как называется этот тип, но, думаю, он должен драться в первых рядах. Он силен в гендзюцу, ниндзюцу и тайдзюцу.       — О-о, юный гений, — брови шиноби поползли вверх. — Тогда ничего сложного нет: если он самый сильный, ты должна быть самой умной. Все команды нейтральные: сильные единицы дополняют слабые. Таким образом, у Конохи не будет команд, не способных вести бой без поддержки. Есть, конечно, и специализированные команды вроде разведчиков и диверсантов, но их не готовят в Академии.       Харуно это не было интересно: она не разведчик, Саске тоже. Этот случай их не касается.       — То есть я просто должна завалить практическую часть? — не поняла Сакура.       — Ммм, не совсем. Если твои оценки по теории всегда были выше оценок по практике, то все нормально. Если экзамен будет состоять из двух частей, то да — завалить практическую. Но все же не перестарайся там, иначе тебя могут оставить в Академии на второй год.       — А если будет или теоретический, или практический экзамен? Мне что, блистать и заваливать, но не сильно?       — Мне больше нравится формулировка «смотреть по ситуации».       — Сло-ожно, — завыла Сакура, запрокинув голову. — Почему этому не учили на уроках?       Она была бы совсем не против ходить на уроки такого человека, как Акира. Он казался не таким требовательным, как сенсеи из Академии.       — Потому что иначе все ученики нарочно заваливали бы экзамены, чтобы попасть с теми, с кем они хотят, — нравоучительно выдал шиноби, делая акцент на каждом слове. — Но дружба не всегда значит идеальное соответствие навыков.       — Но ты рассказал это мне. Почему?       — Потому что верю в твое благоразумие.       — Это ты мне так мстишь за «кажешься умным», да? — Сакура нахмурилась.       Парень рассмеялся.       — Угадала. Ты смышленей, чем я мог надеяться.       — А почему ты надеялся, что я смышленая? Ты ведь мне просто помог, а не пожизненно в компаньоны записался.       Ответа не последовало, и, привыкшая к быстрой реакции на свои слова, Сакура повернулась и уставилась на шиноби с ноткой недовольства, проскользнувшего на лицо в виде надутых губ и аккуратной морщинки на лбу.       Акира смотрел на нее совершенно спокойно. Куноичи начинало казаться, что его в принципе невозможно вывести из этого состояния ленивой расслабленности.       — Я бы с радостью ответил на твой вопрос, но мне уже пора.       Сакура меньше всего ожидала услышать именно это. Она недоверчиво посмотрела на солнце, которое еще даже не вошло в зенит, и перевела взгляд на парня, развалившегося под деревом рядом с ней.       — Почему пора? Обычно ты уходил позже.       — Обычно позже, а сегодня раньше.       — Но ты не ответил…       — Отвечу завтра. Идет?       Сакура накуксилась. Ей диктовали условия, а она ничего не могла с этим поделать, и эта беспомощность ее раздражала.       — Это мне что, еще и завтра сюда приходить?       — Только если ты хочешь узнать ответ на свой вопрос, — парень пожал плечами, улыбаясь как-то уж слишком самодовольно.       — Это называется шантаж, ты в курсе?       — В курсе. Так ты придешь?       Куноичи потерла предплечья и отвела взгляд в сторону.       Завтра ее ждали очередная попытка выспаться, горячая многочасовая ванна с маслами и пеной, учебники и дешевый роман из библиотеки. И теперь в эти планы предстояло ввинтить поход в лес — к голодным клещам, зудящим комарам и откровенно забавляющемуся ситуацией нахалу.       «Единственный и последний выходной перед экзаменом», — с тоской подумала Сакура, ковыряя ногтем пакет. Экзамен на генина пройдет уже в понедельник, а девочка все еще не была уверена, что сдаст его хорошо. Конечно, слова шиноби ее немного приободрили, но историю все равно не мешало бы подтянуть — не придет же он ей ответы диктовать, в самом-то деле?       «Единственный выходно-о-ой, — соблазнительно протянула иннер мечтательно прикрыв глаза».       Сакура вздохнула и пробубнила куда-то себе в коленки, чтобы не видеть его торжествующего выражения лица:       — А у меня есть выбор? Интересно же.