Пещера

- Блядь, Пада! Дальнейшее немного размылось в воспоминаниях. Оглушающий хлопок, и в голове Джареда почему-то перемешались пол и потолок, свои и чужие конечности. Cтало вкусно и очень страшно. От шума в голове и судорог его снова спас Дженсен. Пойманный и плотно укутанный щупальцами, Джаред понемногу приходил в себя. Зрение немного подводило - лицо у Дженсена словно рябью шло. Джаред потрогал, чтобы разгладить, и понял - рябь настоящая. Под ладонью словно тысяча бабочек через лицо бьётся. - Мутируешь? - язык отчего-то прирос к зубам, но Дженсен разобрал его мычание. - Ага, будешь такие всплески эмоций выдавать, как раз перелиняю, чтобы пузо тебе заделать, - выглядел он при этом очень сурово. Джаред задёргался в путах. В одном они с организмом были солидарны - сначала надо нажрать задницу, а потом уже собирать на неё приключения. Нет задницы - не надо и развлечений, раз уж у регерцев все забавы такие травмоопасные. Он задышал поглубже и постарался расслабиться, немного получилось, и объятья из удушающих постепенно превратились в ласковые. Эклз ещё морщился и недовольно сопел, но уже не рисковал снова стать монстром. - Выпусти. Щупальца осторожно разжались, Джаред стёк безвольной куклой на пол. Таращиться на лампы и лениво шевелить конечностями оказалось смешно и забавно. Он ткнул Дженсена тентаклем в нос и глубокомысленно сообщил: - Би-бип! Вопреки страстному желанию поближе к холодильнику и дивану Джаред не попал. Дженсен соскрёб его с пола, но уползти к вожделенной еде не дал, свернул Джаредовы "новые руки" в клубочек и отвёл-дотащил до медкабины. Падалеки пыхтел и кряхтел, вырваться из осторожного захвата не получалось, а новыми конечностями он пользовался ещё настолько неумело, что помощь Эклза была необходима. Без неё Джаред сдирал со стен покрытие, ловил и не мог выпустить разную мелочёвку. И раздражался от этого до красных искр перед глазами. Так что в сопротивлении он толка не видел и относительно послушно добрёл на место пыток. - Не полезу, я жрать хочу, - и прикусил язык. Дженсен таращился на него остекленевшим, остановившимся взглядом и принюхивался. Потом сфокусировал глаза, вспомнил, чего собственно хотел, и Джаред в мгновение ока оказался в кабине, распластанный и голодный. Сквозь стекло было видно, как Эклз отходит подальше и приходит в себя. Или отходит от наркоза. По внутренней связи прошелестело: - Я закажу тебе гамбургер. Выкупим ближайший Мак-Дамаск на пару суток. Всё будет. А пока поспи, пусть гормональный фон в норму придёт. Сейчас ты пахнешь так, что я боюсь не сдержаться. Джаред хотел поныть, но быстро успокоился, всё-таки глюкозу в крови ему повысили, и жить стало веселей. А во-вторых, соседняя кабинка тоже попищала, принимая жильца. И спорить стало не о чем, они снова на равных. *** Потом, когда закончились сны и галлюцинации, начались будни. Слабость тела вполне компенсировалась цепкостью новых конечностей, Джаред с большим трудом учился ими управлять. И жить рядом с Дженсеном тоже - учился. Живой Эклз вовсе не настолько идеален, как казалось по памяти - когда ел, чавкал, любил завалиться в постель с едой и читать бесконечные новости. Он ходил, пах, двигал вещи и всё это раздражало. Подбешивало, что спать в итоге Дженсен уходил к себе, обнять и затискать его нереально. А ещё он заботился. И это ново. Джареда нереально привлекала идея привыкать всю жизнь к настоящему Дженсену. Наверняка у него есть ещё милые недостатки. А ещё, и это смешно, Дженсен серьезно ревновал его к Чаду. Никаких прикосновений, никаких попыток передать что-либо прямо в руки. Даже заговаривать Чаду теперь лучше по внутренней связи. Эклз то ли знал планировку "Пегас-Эли" лучше пилота, то ли ему открывались замаскированные ходы, но едва Мюррей оказывался к Джареду ближе пары метров, рядом как из под земли вырастал Эклз. Даже еду и необходимые уколы - только приготовить и оставить на столике. Дженсен и накормит сам, едва ли не с рук. И вколет. И помассирует... Джаред, всё ещё немного окосевший от "чудес" своего новособраного организма, не сопротивлялся. Куда тут брыкаться, когда в любой момент сознание может выключится, или пульс подскочит так, что сердце едва через горло не выпрыгивает. Или секса захочется так, что только прикосновения мужа снимают судороги. Мужем он Дженсена называл про себя, смакуя и привыкая, всё ещё нервно косясь, ожидая опровержения или подвоха. Уверенности в чём-либо в его жизни было маловато. Он просто не знал чего ждать дальше, а все эти пляски с шипелками умиляли, да и чего там, льстили самолюбию невероятно. Немного отпустило на вторую неделю. Когда Падалеки уже и не надеялся, что сможет отходить от медотсека на дольше, чем на пару часов к дивану. Он почти привык перемещаться голым и босиком. Пока не проклюнулись последние почки крупных тентаклей, кожа болела от любой тряпки как от примочки с кислотой. Бедолага Чад перестал вздрагивать, когда натыкался взглядом на голый зад, и прочно привык сверяться с искином - не ебутся ли за дверью, прежде чем её открыть. Ибо почти наверняка... Либидо Джареда, и так не слабое, после всех приключений решило порвать все мыслимые и немыслимые границы. Благо, что Дженсен был рядом, и готов был поймать в силки и удовлетворить по самое не балуйся, едва только Джаред захотел. И Джаред хотел. Если раньше его останавливала необходимость залечить зад и мозоли на члене, то теперь, когда любые царапины заживали за полчаса, он отрывался. Собственно, единственное, что примирило Джареда с новым телом - прекрасное устройство задницы. В туалет он теперь отправлялся ровно через полчаса после еды, выкладывал отходы, плотно упакованные в слизистый кокон. И был готов к постельным подвигам практически всегда, смазка выделялась при первом же прикосновении к разработанной, мягкой и отзывчивой на ласку дырочке. Подумаешь, деньги, статус, корабль.... Вот ради такого апгрейда стоило пострадать! И хоть Джаред по-прежнему залипал взглядом на всё-ещё-возможно-девственой-заднице-Эклза, вопрос о топстве предпочитал не поднимать. Он ещё не в полной мере насладился приобретёнными бонусами. Поэтому теперь страдали: Чад, мебель, стены. Жертвами внезапной страсти уже пали две кушетки в медблоке и незадачливый подлокотник дивана. Но кто бы жаловался. Дженсен, покрутив в руках переломленный болт, посмотрев на ощерившийся колючими щепками подлокотник, вдруг явил миру мудрость, от которой Джаред захотел его ещё сильнее. - Давай сделаем здесь ремонт? Джаред сразу понял, что Дженсен знает, для чего им деньги нужны. У него-то фантазии не хватило, да и желания. В трудном деле потребления, простых хотелок, сформированных рекламой местных каналов, недостаточно. Необходимы опыт, воспитание, образование. Кругозор. И, конечно, у Дженсена всё это было. А ещё у него фантазия невероятно работала, помимо рекламных буклетов (с пробниками! контейнерами пробников!) от ведущих студий дизайна, он назаказывал одежды, вкусностей, ещё каких-то неведомых штуковин. Зарылся в компьютер и постоянно что-то черкал в блокноте. Это бесконечно восхищало Джареда. Он-то гордился, что умеет выписывать буквы без всякого посредничества электроники. А Дженсен писал бегло да ещё этим, как его, каллиграфическим почерком. Смотреть, как ровные, плавно вычерченные буквы выходят из-под его руки, можно было бесконечно. Письмо от руки завораживало. А выписывание ловких завитушек, украшательство строчек, начинавшееся, когда Эклз впадал в игривое настроение, ещё и нехило возбуждало. Переплетения закорючек просто молили, чтобы их написание отработали на человеческой коже. У Джареда пальцы тряслись, линии на бумаге выходили неровными, а Дженсен умел изгибаться и ловко править рисунок прямо на себе. Только чернила отбирал. Писать приходилось массажным маслом. Помимо каллиграфии, Эклз проводил занятия по развитию вкуса. По отбитию, как посчитал в первый раз Джаред. По крайней мере сыр с плесенью жрать не стал. От полусухого шампанского еле отплевался. Вот сладости - другое дело. На "Пегас-Эли" теперь была отдельная каюта, где теплолюбивый и босоногий Падалеки отчаянно мёрз, но всё равно не мог оторваться от стеллажей с карамелью, шоколадом, марципановыми фигурками и имбирными пряниками. Дженсен, замучившись лечить ему насморк, поставил у входа вешалку с одеялом-халатом и плюшевые тапочки. И настроил искин, чтобы босоногому дверь не открывалась. Жареное на гриле натуральное мясо повергло воспитанного на белковых суррогатах Джареда в ступор. Когда Дженсен предупредил, что мясо из натуральной коровы, он боялся заходить в столовую, категорически не готов был увидеть расчленённую тушу фиолетовой Милки. Коварный муж включил вытяжку в общую систему вентиляции и приманил на божественный запах. Падалеки не поверил бы словам, но Дженсен предоставил запись, что вот он, сидит на столе и, рыча, за обе щёки наяривает полусырое мясо. Запивает в лучших традициях дешевых ужастиков приторно сладким вином, густым и красным, как свежая кровь. С ног до головы уделался. Как раз полкоровы и стрескал, и там же закуклился в кокон из щупалец и уснул. Чад рискнул было подойти, убрать со стола, но, обескураженный, убрался подальше. По его словам, микрофоны и десятой части ужасного рыка не сохранили. Джаред на это только краснел и отпирался. К возникновению нового холодильника в трюме и развитию мясо-кулинарного творчества Эклза отнёсся с энтузиазмом. Да что там, с восторгом. На кухне Дженсен творил не менее сексуально, чем тушью в тетради. Только здесь Джаред любил его платонически. Всем сердцем и немного желудком. А платонически - чтобы не отвлекать от готовки и не затягивать момент единения с новой пищей. Чтобы уже потом, после божественной трапезы, Дженсен жарил его, сытого и довольного ... Дженсен вообще словно цель себе поставил - осчастливить Джареда. Для начала откормить, чтобы оброс немного жирком, залоснился и перестал жрать что попало. В Джареда "попадала" теперь только здоровая, органическая еда, совместимая с биологическими показателями генетической линии Падалеки. Из-за расширившегося кругозора Джаред умудрялся ещё и хотеть всякого странного, то паштет из "не знаю кого, хрустел на зубах так прикольно", то "орехов, которые как мозги" и "сырную хрень, которая мягкая, но не жидкая". Названия Джаред запоминал с трудом, хоть и старался. Дженсен заставил вести дневник с описанием всего, что ему за день понравилось, и опознавал продукты по записям камер, благо Джаред их абсолютно не стеснялся. Потом в гардеробе (гардеробе! не в шкафу) появилась одежда и обувь, о которых Падалеки и помечтать-то не мог, просто не знал про такое. Вместо обычного холостяцкого набора, джинсы-футболки-ботинки, он обзавёлся таким количеством хлама, что всерьёз опасался заходить в РАЗДЕЛ шуб и пальто, там вполне могла поместиться Нарния. Только офигенно клёвые кроссовки с колёсиками Дженсен торжественно выкинул в утилизатор, вправление сломанного падалечьего носа нанесло ему неисправимую душевную травму. И Мюррей, предатель, его поддержал. Потому что едва не закончил инфарктом, прибежав на грохот и вопль. По его описанию, кровавых соплей в коридоре было, как будто там не нос разбили, а лошадь неудачно зарезали. Двое на одного, Джареду пришлось смириться. Световые мечи с мюонной режущей кромкой Джаред благоразумно отложил сам. Дженсен в ответ поклялся, что в следующий раз закажет мясо большой тушей и даст ему оторваться. Чад побледнел, но промолчал. Включил в заказ атомарный герметик и новое кухонное покрытие. *** А потом у Джареда впервые случился приступ. Его расшатанная "приключениями" психика и так стабильностью не блистала. Но когда его скрутило от боли, а очнулся он, уже отгрызая Чаду запястье, Джаред чуть окончательно с ума не сошёл. Дженсен выволок его из угла, прижал, не давая отвернуться, спрятать измазанное кровью лицо. Как дикую собаку уговаривал, ровным спокойным голосом: - Тише, Джаред, всё в порядке, успокойся... Джаред смотрел ему в глаза и верил. Вот только между зубами мешался кусочек кожи.