Брокенский призрак

«Нам нужно поговорить» — это было очевидно. Паззл уже давно сложился из разрозненных кусочков, картинка получалась яснее некуда, просто у Славы не хватало духу посмотреть на нее целиком. Он боялся признаться самому себе в том, куда эта история завела его. Страшился и грядущего разговора. Раз Мирон первый поднял тему, то у него уже очевидно был план или хотя бы какие-то соображения о том, что следует прояснить. Слава не знал, что отвечать ему, если он вдруг спросит... А если начать первым? Вот так сразу, как прыгнуть с обрыва: «Мирон, ты мне нравишься». Хотя нет, чушь и как-то по-детски. Так Слава мог бы сказать много лет назад, когда только открыл хип-хоп.ру и зачитывался простынями рассуждений Мифа под всеми его никами. Или лучше «Мирон, кажется, я влюблен в тебя». Тут же придется юлить, извиняться и уточнять, что Слава при этом ни на что не претендует, все понимает и так далее. Даже в голове звучало глупо. К тому же, это была неправда, точнее, не вся. Невозможно, будучи живым человеком начать чувствовать что-то, а потом перестать, как по щелчку пальцев, невозможно перестать думать, анализировать, просчитывать перспективы и забыть прошлое, в котором конкретно налажал. Слава определенно испытывал чувства к Мирону — широкий спектр, от уважения и благодарности, от возмущения до непонимания его поступков и логики, от фанатства до разочарования и снова тихой уверенности в чужом таланте. Можно ли было назвать это влюбленностью? И да, и нет. Помимо сложно-объяснимых чувств к Мирону, он был влюблен в Саню, и даже предыдущие отношения с Сашей всё еще всплывали отголосками тупой тоски, нечасто, но тоже ощутимо. Если бы можно было выключить в себе все предыдущие чувства, когда встретил новую любовь. Если бы. Слава не знал, как рассказать обо всем этом. Ему в принципе было трудно представить Мирона, который решил поговорить с ним о чувствах (взаимных и нет), но если представить, что это то самое измерение-испепеление, он оставался голым и безоружным. Ни постирония, ни троллинг, ни уходы от ответа не прокатили бы. Слава привык забивать на такое, уходить с головой в написание рэпчика, пить, дуть и не выныривать в реальность как можно дольше. Но сейчас эта самая реальность держала его слишком крепко. Он был нужен. Едва ли не впервые в жизни — нужен, очень большому количеству людей, это одновременно подбадривало и ужасало. Слава промучился от этих путаных мыслей и неосознанной тревоги всю ночь. Он слишком устал, чтобы совсем не уснуть, а поэтому всего лишь просыпался каждый час, прокручивая в голове ошметки мыслей «а что если так, а что если эдак» и тут же проваливался обратно в мутный сон. Уж лучше бы ему снились кошмары. Утром он встал, чувствуя себя совершенно разбитым. На кухне обнаружился не менее приветливый Ваня, который отсыпал ему кофе и на этом их социальное взаимодействие закончилось. Они смогли кое-как раздуплиться только после звонка Андрея, перебрались в общую комнату, включили хопчик, немного порубились в приставку, а потом Слава ушел собирать вещи. Практически непосильная задача для его состояния: собираться нужно было уже в тур, который начнется с Владивостока, морозы там не шуточные, к тому же кое-что придется оставить в Москве у Сани, потому что у него еще два выпуска «Успеха». Он нещадно тупил над каждой шмоткой, зависал поминутно, раздумывал сколько взять штанов, а носки, что делать с носками... Наконец, он плюнул, собрал стандартный рюкзак для путешествий, а остальное сложил в спортивную сумку и договорился с Ванькой, чтобы тот забросил ее к Сане, когда выберется в Москву на неделе. Вечером заехал Андрей и они еще раз проговорили план действий. Завтра днем Слава должен был сесть на Сапсан и приехать за несколько часов до съемок эфира «Успеха». Рейс во Владивосток уже ближе к полуночи, а Замай с концертным директором выдвинутся пораньше и из Питера. Рискованно было разделяться и так впритык все планировать, но кто не рискует, тот не выступает в Хабаровске послезавтра. Слава уже почти ритуально проверил всё необходимое перед сном: документы, деньги, вещи, голову, билеты. Написал Мирону сообщение с номером поезда, временем прибытия и названием вокзала. Он мог бы этого не делать, а просто снова засунуть контакт в черный список — это был бы достойный ответ и неплохое завершение их истории, но... Дело было даже не в обещании лично Мирону и не в простом пацанском ответе за базар, а, наверное, в том что Слава действительно хотел поговорить. Ну а чего б нет. Ломать не строить, говорить не думать. И все-таки в глубине души Слава малодушно надеялся, что Мирон сам забьет на их встречу. Он — император русского рэпа, Олимпийский и Ледовый уже собрал, между прочим, ему всё можно. Слава даже не будет обижен, а только вздохнет и перекрестится. Но тот в ночи ответил на его сообщение лаконичным «Ок», следующим днем уточнил, все ли в силе, а уже когда Славин поезд подъезжал к вокзалу, скинул сообщение с номером и описанием такси. Приехал забрать прямо с поезда — как мило. Слава вышел на проспект, вынырнул из потока людей, свернул за угол, прошел еще немного и увидел нужную машину. Обычная девятка, чистенькая, но явно повидавшая много дерьма на своем веку. Мирон курил рядом, у урны, кутаясь в безразмерную толстовку и Слава вдруг испытал острый прилив нежности, которые обычно накатывали на него в какие-то неудобные и всратые моменты бытия. Например, когда Андрей практически на себе тащил его из клуба, пьяного в говно, а Слава слушал его сдавленные ругательства и умиленно думал о том, какой он хороший друг. Или когда Ванька ходил по дому и фристайлил дурацкие рифмы, перекатывая слова, как камешки, а потом несся записывать текст, как громом пораженный. Или когда Саня работала над каким-то сложным дизайнерским проектом и мучительно выпиливала что-то весь вечер, а потом укололась обычной проволокой и сдавленно шипела, закручивая ее в нужную форму. А тут Мирон в куртке на толстовку, голова утонула в капюшоне, только сигарета торчит. Недовольный и, возможно, даже нервничал не меньше Славы. Было чему умилиться. Слава окликнул его, Мирон обернулся и выдал легкую, какую-то дежурную улыбку. Они неловко обменялись приветствиями и загрузились в такси. Водитель, пожилой мужчина в крупных очках, свернул газету — господи, их еще кто-то читал, ну надо же, — с подозрением осмотрел их парочку и тронулся с места. — Куда едем, молодые люди? Мирон полу-обернулся с переднего сиденья и чуть приподнял брови, мол, куда тебе, сам выбирай. — Сквер рядом с Останкино, знаете? — спохватился Слава. — Я могу найти на карте, забыл как точно называется. — Знаю-знаю. У парковки высажу, пойдет? — Конечно, спасибо. Мирон смотрел спокойно, не отворачиваясь, пристально и как-то даже изучающе. Как будто у них снова блядь баттл через три минуты. Слава вдруг почувствовал себя неуютно. Как называется ощущение, когда как будто бы дежавю, но не точно оно? Меняются детали, а суть остается? У финнов должно быть какое-то слово-название этому, у них всегда были неожиданные объяснения эмоций. — Я не могу тусить слишком долго, у меня съемки почти впритык, — произнес Слава и понял, что, похоже, извиняется незнамо за что. — Ничего, мне много времени не понадобится, — сказано это было таким тоном, как будто они ехали на дело в каком-то шпионском боевике, даже таксист снова подозрительно покосился на Мирона. — Ну если так, то заебись, чё. — Молодые люди, я извиняюсь, но вы что, собираетесь друг другу морды бить? В машине повисла тишина, Слава с Мироном переглянулись. Таксист абсолютно интеллигентного вида спрашивал их светским тоном о мордобое и продолжал следить за дорогой. — Простите, но с чего вы взяли подобную чушь? — напряженно ответил Мирон. — Не заговаривайте мне зубы, вы думаете, я не знаю, как пацаны в вашем возрасте стрелки забивают? — Простите, но мы уже не пацаны и вышли из возраста стрелок. — То есть, вы хотите сказать, что у вас будет абсолютно спокойный и деловой разговор? — Именно это я и хочу сказать. Мирон уже начинал кипятиться, а Славе вдруг стало очень смешно. Вот в чем дежавю — всё было знакомым, но не таким. Опять поездка в одной машине, но теперь это не Питер, а Москва, и за рулем не вежливый водитель от продюсерской компании, а таксист-параноик, который, к тому же, поглядывал на Мирона как-то очень странно и одновременно узнаваемо. Как та девушка из столовки, не фанатка, которая из-за татуировок подумала, что Мирон не рэпер, а уголовник. Славе пришла в голову идиотская мысль. Он чуть придвинулся к переднему сиденью и коснулся плеча Мирона. — Не переживайте за нас, пожалуйста, мы с братом давно не виделись, надо кое-что обсудить. Мирон выпучил глаза — принять их со Славой за братьев, пусть даже двоюродных, можно было только человеку с полным отсутствием зрения и слуха, ну или с очень развитым воображением. И потом, их рожи уже давно примелькались простым, далеким от рэпа людям, даже через газеты... Но таксист почему-то расслабился и перестал сжимать руль так судорожно. Славу же несло по волнам постиронии дальше: — Он год сидел на балконе и нам нужно многое обсудить. Таксист понимающе кивнул. — Ну, если вы сами об этом сказали... — Постойте, вы оба — о чем сейчас говорите? — вклинился опешивший Мирон. Слава с таксистом переглянулись через зеркало заднего вида. Тот поправил очки. — Вы уверены в своей безопасности? Если что, не стесняйтесь звать на помощь или звонить в полицию. Тут уже выпал в осадок Слава: — А почему вы думаете, что морду набьют мне? — А у вас фингал под глазом плохо замазан. Слава вздохнул. Да, действительно, небольшой синяк после потасовки у него остался, а перед выездом ему одолжила тональник Карина. Честно сказала, что замазать получилось так себе, но на «Успехе» гримеры должны справиться получше. Слава и думать забыл об этом эпизоде. — Послушайте, — сквозь зубы произнес Мирон, демонстративно глядя в окно. — Это всё чудовищная ошибка. Я не собираюсь его бить. И я нигде не сидел. И мы не братья — не друзья даже. Мы рэперы. — Братья по оружию! — Блядь, Слава. — А, ну тогда всё понятно. — Таксист прилежно закивал. — Рэперы, это такое модное новое слово... вроде как их... ипстеров? ... всё оставшееся время поездки они провели в молчании, водитель даже прибавил звука в магнитоле, радио забормотало что-то приятное. Слава всю дорогу боролся с истерическим смехом, а вот Мирон хмуро уставился в окно, хотя обычно он был куда более смешлив и легче относился к абсурдным ситуациям. Расплачиваясь за поездку, Слава еще раз услышал доброе наставление звонить в полицию если что, уверил таксиста в том, что справится с этим, и побежал догонять Мирона. Тот шел от парковки в сквер решительным шагом, как будто задумал пересечь его за несколько минут и лично сдать Славу с рук на руки гримершам «Успеха». Слава догнал его в несколько широких шагов и быстро подстроился под темп. Мирон молчал. — А дядька-то постиронист уровня Хана Замая просто, да? — наконец выдал Слава, просто чтобы хоть как-то разрядить обстановку. Мирон резко остановился и повернулся к нему. — Слава, вот какого хера? — Что «какого хера»? — Какого хера сейчас в такси было, а? Про брата, про отсидку... — Так дяденька не в теме оказался. Смешно же получилось. — Ну, конечно, смешно. Тебе всегда смешно или иногда бывает по-другому? Слава прищурился и сунул руки в карманы. — Всегда. Антихайп. — По этому пути пойдем, значит, да? — Можем и по этому. Ты зачем мне стрелку забил, а, Мирон Янович, посраться что ли? — Нет. Поговорить с тобой по-человечески. — А в телеге мы с тобой как, по-гиеньи что ли общались? — Вживую. Лицом к лицу. — А, ну тогда все понятно. Чё сразу-то не сказать. Мирон вздохнул и порывисто провел ладонью по лицу. — Слава, я тебя не понимаю. Ты всегда такой? Неужели ты не можешь хотя бы несколько минут воспринимать реальность серьезно? Слава растянул губы в улыбке. — Могу. Только когда делаю это, не вижу в ней ничего хорошего. Мирон тряхнул головой, как будто не слышал его, а говорил с кем-то другим в своей голове. И тот — другой, — был важнее. — Я не понимаю тебя, — занудно повторил он. — Зачем ты все это делаешь? Специально издеваешься надо мной? — Да что блядь делаю-то, нормально объяснить можешь? — Игра такая, знаешь? Помани-оттолкни. Как в старших классах. Ты то нормально со мной общаешься, то превращаешься в мудака-Гнойного. То звонишь мне, то нахуй посылаешь. То помощи просишь, то опять посылаешь нахуй. Я тебе кто, мальчик из параллельного класса, так со мной поступать? — Эээ, — Слава реально завис. Как тогда, на баттле, когда Мирон вместо того чтобы панчить вдруг откопал охуительные истории двухлетней давности, а потом и вовсе начал рассказывать про тупую книгу. Он просто не знал, что делать, потому что раунды для этого баттла он не написал. Придется импровизировать, как на Лиге Гнойного. — Ты ничего не попутал? По-моему, не так всё было. Это ты меня доёбывал со своим Букинг Машин, хотя я сразу сказал, что в рот ебал такие предложения. Что, не вышло из меня ручную обезьянку сделать, вот и бесишься? — Да что ты, — Мирон как-то странно ухмыльнулся. — А по-моему, это ты хотел из меня обезьянку сделать. Все задушевные разговоры вел — про маяки, кофейни Джоннибоя и стихи Бабангиды. Про то, что из рэпа надо уходить. Разве не этого хотел? Слава даже отошел на один шаг, чтобы урвать немного личного пространства и не заразиться этим безумием. Нихуя себе у чувака кукуха поехала, вот так номер. — Чего? Ты упоролся опять, что тебя несет? — Что, будешь все отрицать? Я долго думал над нашими разговорами... — Да лучше бы ты над текстами своими так думал! — проорал Слава так, что с соседней скамейки с заполошным курлыканньем взлетели несколько голубей. — Совсем уже на самом себе зациклен, да? Тебе не кажется, что это все слишком далеко зашло? — Что именно? Конкретизируй. — Да биф наш сраный и баттл, и хуерда после. — Сам же говорил, что не было у нас с тобой бифа никогда, — Мирон улыбнулся так, как будто поймал Славу на чем-то нехорошем. — А касательно баттла — ты же хотел хайпа, вот ты его и получил. Наслаждаешься? — Ой, вот только не начинай становиться в позу Д’Артаньяна в окружении пидорасов — ты сам меня вызвал. И тебе тоже был нужен этот быстрый и дешевый пиар. Свистни и Санёк любое твое слово исполнит, баттл хоть с Гнойным, хоть с Хуёйным. — Окей, мне тоже был нужен хайп. Дальше что? — А то, что ты продолжаешь отрицать, что вот на таком диком хайпе тебе жить на самом деле надоело. Я говорил о своих проблемах — что мне не айс, что я хочу уехать от этой ебаназии, чтобы никто не просил автограф или фотку, чтобы не обрывали телефоны мне и близким, просто жить спокойно и писать стихи в стол, или начитывать хуёвый рэп на майки и никогда не показывать его. А ты почему-то спроецировал это на себя. Так вот спроси у себя сам — неужели тебе, Мирон Янович, никогда такого не хотелось? Мирон мотнул головой прежде, чем Слава закончил. — Нет. — Пиздишь, — тяжело припечатал тот. — В этот год точно хотелось. Все треки Окси — об Окси, это всем известно. И спонтанная «Биполярочка» обнажила то, что показывать бы не хотелось, да? Но и спрятать это было невыносимо. Так в чем же проблема? Действительно, уйти не дают только остатки чести да совести? Мирон молчал и сверлил Славу взглядом, а затем махнул рукой и как-то обреченно сказал: — Да пошел ты нахуй. Ты не знаешь меня. Совершенно. Думаешь, послушал тречки, почитал твиттер и всё, я как на ладони? Я не хочу заканчивать свою карьеру, потому что не могу остановиться. Потому что это — я, Слава. Потому что это дело моей жизни. Потому что ничего другого делать не умею, а учиться не хочу. Я бредил рэпом с детства, я хотел выступать и читать для людей со сцены, едва эта мысль у меня вообще оформилась — что так можно, оказывается. Я хотел известности, хотел концертов, я хотел сраный стадионный тур — а что блядь такого, нельзя? У тебя забыл спросить? Ну, извини, Гнойный, глас народа. Сдаваться — не моя тема. Сказать «пацаны, чёта я заебался, сворачиваемся» — тоже. — Не все люди думают так, как ты, — попытался перебить Слава, но Мирон не дал ему. — Я в курсе. Я и не заставляю других думать так, как я. Но вы — все вы, — хотите видеть вместо меня кого-то другого. Кого-то, кем я совершенно не являюсь. То слишком заумный, то слишком простой. Не так говорю, не с теми дружу, не тем респектую. Не так твиттер веду. Слишком заносчивый, слишком гопник, а раньше было пизже, скурвился, исписался, никогда и не был никем. Слава застыл на месте, не в силах даже придумать, что сейчас сказать. Мирон же вглядывался в его лицо так пристально, как будто пытался высмотреть там что-то, что заставит его изменить мнение о безнадежно испорченном образе Славы. — Только я никогда не буду таким, как хотите вы, — тихо закончил он и развернулся, чтобы снова двинуться в сторону парковки. Слава судорожно вдохнул. Он чувствовал, что сейчас тот самый момент — можно крикнуть Мирону, чтобы он шел нахуй с такими предъявами и разосраться наконец окончательно и счастливо для них обоих. Но он не хотел. Каким-то образом это оказались слишком важные для него отношения, пускай даже всратые и непонятные. Слава обернулся и схватил Мирона за руку — несильно, чтобы обозначить присутствие, а не задержать. Тот остановился и поднял на него глаза. — Мирон. Он смотрел на Славу тускло и безжизненно — что воля, что неволя, всё равно. Слава прикусил губу; ладно, один раз сработало, должно и сейчас. Он аккуратно потянул Мирона на себя, тот мог вывернуть руку и просто отойти в любой момент, но послушно сделал шаг навстречу. Слава неловко наклонил голову и коснулся лбом лба Мирона. Тот закрыл глаза. Несколько секунд они стояли молча. — У новозеландцев есть такая прикольная хуйня — дыхание бога, они обмениваются им при встрече, вот так, это называется «хонги», — тихо произнес Слава и улыбнулся, почувствовав легкую вибрацию от смешка Мирона. — Ты не смейся. А стой и внимай. — Чему? — Дыханию бога, сказано же. — Я не понимаю тебя, Слава, — на этот раз это прозвучало как-то очень горько, даже самого Славку за сердце взяло. — Ты как призрак, или тень, постоянно ускользаешь. Иногда мне кажется, что я тебя почти разгадал, что ты за человек, о чем думаешь, чем дышишь. А ты р-раз — и выдаешь что-нибудь, от чего сидишь и охуеваешь. — В хорошем или плохом смысле? — В обоих. Я зря на тебя наехал, сорри, бро... — Ничего. Правда, я не обиделся. И что не понимаешь — не страшно. Некоторые так всю жизнь живут, не понимая друг друга и не зная совсем. Мирон хмыкнул. — Так что же, будем вместе жить? Слава отодвинулся лишь на пару сантиметров и встретился взглядом с Мироном. — Неа. Разойдемся. Разъедемся, точнее — у нас же туры. И подумаем за это время, нужно ли нам продолжать дальше. — Что продолжать? — Ты мне скажи. Ты же позвал меня на разговор. Но Мирон молчал, вновь напряженно вглядываясь в него. Слава наконец понял этот телепатический сигнал — понял Окси, едва ли не впервые в жизни, ну охуеть теперь. Ну сделай же что-нибудь, а, Гнойный, покажи, что тебе не плевать. Слава приблизился и осторожно коснулся губ Мирона. Целовать другого парня — вот так, самому, посреди пустынного скверика было охуеть как странно. Целовать Мирона было все еще страшно и одуряюще одновременно. Слава не знал, во что он ввязался и что с ними будет в следующие секунды, но поцелуй все длился и длился, а Мирон, кажется, мягко погладил его по затылку, прежде чем отпустить. — Значит, ты тоже. — Мирон отошел от него на пару шагов. Слава закатил глаза. — Бля, ну конечно, я тоже, как иначе-то! — Да хуй тебя знает, Слава, вот честно. — Послушай, я на самом деле не хочу чтобы ты бросил рэп. И чтобы возвращался к старому звучанию — тоже не хочу. — Это я худо-бедно сейчас понял. А чего хочешь? Слава задумался над более изящным ответом, чтобы сформулировать рой мыслей в голове, но так ничего и не придумал. — Терять вот это — между нами, — не хочу. Остальное похуй. А ты? Ну, в смысле, чего хочешь. — Стадионный тур откатать. — Ха. — Тебя. — Ну, это обсуждаемо. — На Букинг Машин? — Отъебись, Окси. Мирон запрокинул голову и расхохотался. Славе тоже было легко и весело от этой легкости — как будто камень с души упал. — Дыхание бога твое рилток работает. — А ты сомневался? — Слушай, тебе тот ебанутый таксист телефончик не оставил на всякий случай? Мне еще к Жэк и Органику на другой конец Москвы ехать. — Нет, но рекомендовал звонить в полицию. — Вот же козёл. Они снова вернулись к парковке и там чудом поймали для Мирона отъезжающее такси. На этот раз прощание получилось быстрым и скомканным, но Слава не расстроился, потому что знал, что уже к вечеру получит сообщение. Или напишет сам — он же не ебанутый какой, не рассыпется от такого напряжения. Он пошел обратно через сквер той же дорогой, медленно обдумывая то, что случилось. Теперь ему навстречу попадались то парочки, то родители с детьми, то даже собачники. Где они все были, пока они с Мироном орали на всю округу выясняя кто из них мудак — хуй знает. Возможно, они своим присутствием создали тут какое-то свое измерение-испепеление, ход в которое был закрыт для посторонних, а возможно (что ближе всего к истине), просто прошло время и народ повалил с работы. Уже на выходе из сквера, почти на полдороги к Останкино, у Славы зазвонил телефон. Он едва не выронил его, пока доставал из кармана, а потом еще раз от удивления. Звонил Ден Чейни — почти небывалое явление для последних месяцев, в которые Денчик сначала предпочитал завалить сообщениями «а тебе точно удобно говорить?» и этим довести до белого каления, а потом уже набирать. — Алло, Денчик? Чёта случилось? — Привет, Слав. Нет, всё норм, у тебя есть минутка? — Почти полчаса, вот топаю к «Успеху». А что? — Блин, ты на улице? Может, потом перезвонить... — Нет, говори уж, что хотел, давай. Это же что-то важное? — Нет, совсем нет. — Так, Чейни-чей. Ну-ка выкладывай ноги на стол, я Котовский. Денис рассмеялся и, видимо, собравшись с духом, быстро выпалил. — Я тут пишу альбом, и хотел бы попросить у тебя куплет на фит, так что если у тебя будет желание... — Стоп-стоп. Денчик. Еще раз. Ты что, решил записаться наконец? — Ну да. Альбом. Но мне кажется, что с альбомом треков не наберется, так что епишка или, может, маленький микстейп. Я хуй знает, Слав, на самом деле, кому это нужно... — Ты хочешь чтобы я написал куплет в наш общий фит? Как раньше? — Раньше всего один раз было. — Да похуй. Просто скажи «да». — Ну да. Слава отставил трубку от уха и издал совершенно неприличный нечленораздельный ор. От него отшатнулась какая-то пожилая женщина и попыталась утянуть за собой улюлюкающего от восторга внука. — Бляяя, Денчик, это заебись новости! — заорал Слава в трубку. — Молодой человек, прекратите материться! — закричала на него с другой стороны все та же бабушка. — Вас слушают дети! — Бля, извините пожалуйста, тут у меня друг решил альбом записать, новость века просто. — Слав? Ты там с кем разговариваешь, Слава? — Альбом это чудесно, но лучше фильтровать свою речь, даже если вы с другом музыканты. — А мы рэперы! — Слава, бля, кто это там? — Какая-то женщина, которая учит нас читать рэп. — Ничего подобного! — Да где ты их всех находишь, а? — Извините еще раз, — Слава чуть поклонился женщине, подмигнул внуку, развернулся и вприпрыжку побежал в сторону Останкино. — Денчик, слушай сюда. Я щас запишу эфир, потом тебе перезвоню. Потом я в тур — вот ты же специально дату выбрал чтобы вовремя позвонить, да? А когда я уже вернусь, мы с тобой встретимся и все обсудим. Хоть куплет, хоть десять куплетов, хоть весь альбом тебе нагострайтить могу. — Слава, остановись, придержи коней... — Денчик. Мне так много тебе нужно рассказать. Столько охуительных историй. Тебе на три альбома хватит. Обещай, что подождешь и выслушаешь? — Обещаю.